1.1. Летописание Летописи по праву считаются одним из важнейших источников изучения Древней Руси. Известно более 200 их списков, значительная часть которых опубликована в «Полном собрании русских летописей».Каждый летописный список имеет условное название.

IV. ПЕЧЕРСКИЕ ПОДВИЖНИКИ. НАЧАЛО КНИЖНОЙ СЛОВЕСНОСТИ И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

(продолжение)

Происхождение летописи. – Сильвестр Выдубецкий, ее составитель. – Басня о призвании Варягов. – Даниил Паломник.

Лаврентьевский список "Повести временных лет"

По всем признакам эти два произведения, исполненные высоких достоинств, доставили Нестору уважение современников и прочную память в потомстве. Может быть, он написал и еще что-либо, до нас не дошедшее. Во всяком случае, его авторскою славою преимущественно можно объяснить то обстоятельство, что впоследствии с его именем стали связывать такой важный памятник древнерусской словесности, как начальная Русская летопись; хотя она ему не принадлежала.

Наши летописи возникли при непосредственном участии самих русских князей. Известно, что уже сын первого христианского князя в Киеве, Ярослав, отличался любовью к просвещению книжному, собирал около себя переводчиков и писцов; заставлял переводить с греческого или переписывать уже готовые славяно-болгарские переводы. Тут надобно разуметь переводы Св. Писания, творения Отцов Церкви, а также византийские хронографы. Об усердии Ярослава к успехам словесности русской свидетельствует и покровительство, оказанное им такому даровитому писателю, как Иларион, его волею возвышенный в сан митрополита. У нас повторилось то же явление, как в Дунайской Болгарии: Борис крестился со всею Болгарскою землею; а при сыне его, книголюбце Симеоне, началось уже процветание болгарской книжной словесности. Сыновья Ярослава продолжали дело отца. По крайней мере известно, что Святослав Ярославич имел у себя уже значительное книгохранилище, от которого дошел известный под его именем Сборник. Дьяк Иоанн, переписавший этот сборник с болгарской рукописи для Святослава Ярославича, заметил об этом князе в своем послесловии, что он "божественными книгами исполнил свои полати". Князьям подражали и некоторые их бояре. От той же эпохи сохранился у нас список Евангелия, известный под именем "Остромирова". Он был написан по заказу Остромира, бывшего родственником великому князю Изяславу Ярославичу и его посадником в Новгороде, как о том заметил в послесловии сам списатель, какой-то дьякон Григорий. Особенно прилежавшим книжному просвещению является внук Ярослава Владимир Мономах, который и сам был автором. До нас дошли два его произведения: красноречивое письмо к Олегу Святославичу по поводу своего сына Изяслава, павшего в бою, и знаменитое "Поучение", обращенное к детям. Если бы оба эти произведения и были написаны с помощью кого-либо из близких ему духовных лиц, во всяком случае значительная доля творчества, несомненно, принадлежит здесь самому князю. Участие Владимира Мономаха в деле русской словесности яснее всего подтверждается тем, что именно во время его киевского княжения и, конечно, не без его содействия был составлен наш первый летописный свод. Нет сомнения, что начатки летописного дела на Руси относятся ко времени более раннему и, по всей вероятности, к эпохе книголюбца Ярослава. Краткие заметки о важных событиях военных, о рождении, о смерти князей, о построении важнейших храмов, о солнечных затмениях, о голоде, море и т.п. могли быть заносимы в так наз. Пасхальные таблицы. Из этих таблиц развились летописи на Западе; так было и у нас. Пасхальные таблицы перешли к нам, конечно, из Византии с их летосчислением по индиктам, с солнечным кругом и т.п. Упомянутые заметки, как и в Западной Европе, вели у нас грамотные монахи при главных епископских храмах или в тишине монастырских келий. С развитием грамоты сама собою явилась на Руси потребность объяснить, откуда взялись русские князья старые, и увековечить дела князей современных: явилась потребность в исторической словесности. Переводные византийские хронографы, или обозрения всемирной истории, послужили ближайшими образцами для нашей летописи. Такая летопись естественно должна была явиться в средоточии Русской земли, вблизи главного русского князя, т.е. в стольном Киеве.

В нескольких верстах от столицы, далее за Печерскою обителью, на крутом берегу Днепра находился Михайловский монастырь Выдубецкий, которому особенно покровительствовал великий князь Всеволод Ярославич, отец Мономаха. Между прочим, он построил здесь каменный храм св. Михаила. После Всеволода этот монастырь пользовался особым уважением и покровительством со стороны его потомства. Когда Владимир Мономах утвердился на Киевском столе, игуменом Выдубецкого монастыря был Сильвестр. Ему-то и принадлежит начало наших летописных сводов, или так наз. Повесть временных лет, которая взяла на себя задачу рассказать, "откуда пошел Русский народ, кто в Киеве сперва княжил и как установилась Русская земля". Автор "Повести", очевидно, владел навыком в книжном деле и замечательным дарованием. В основу своего труда он положил византийского хронографа Георгия Амартола, жившего в IX веке, и его продолжателей, имея под рукою славяно-болгарский перевод этого хронографа. Отсюда Сильвестр, между прочим, заимствовал описание разных народов и языков, населивших землю после Потопа и столпотворения Вавилонского. Отсюда же он взял известие о первом нападении Руси на Царьград в 860 году и о нападении Игоря в 941. Повесть нередко украшается текстами и большими выписками из Св. Писания, из сборников ветхозаветных сказаний (т.е. из Палеи), из некоторых церковных писателей греческих (напр., Мефодия Патарского и Михаила Синкела) и писателей русских (напр., Феодосия Печерского), а также из сочинений славяноболгарских (напр., из Жития Кирилла и Мефодия), что свидетельствует о довольно обширной начитанности автора и его подготовке к своему делу. Рассказы о первых временах наполнены легендами и баснями, как это бывает в начальной истории всякого народа; но чем ближе к своему времени, тем "Повесть" становится полнее, достовернее, обстоятельнее. Достоверность ее, конечно, усиливается со времени окончательного водворения христианства в Киевской земле, особенно со времен Ярослава, когда грамота стала развиваться на Руси и когда начались упомянутые выше заметки при Пасхальных таблицах. Следы этих таблиц видны в том, что летописец, рассказывая события по годам, обозначает и такие годы, происшествия которых ему остались неизвестны или в которые ничего замечательного не случилось. Для XI века ему служили еще воспоминания старых людей. Сильвестр сам указывает на одного из таких стариков, именно на киевского боярина Яна Вышатича, того самого, который был другом Феодосия Печерского и скончался в 1106 г. девяноста лет от роду. Приводя известие о его кончине, сочинитель "Повести" замечает: "Многое слышанное от него я внес в эту летопись". История второй половины XI века и начала XII совершалась на глазах самого автора. Его добросовестное отношение к своему делу видно из того, что рассказы об этом времени он старался собирать из первых рук, т.е. расспрашивал по возможности очевидцев и участников. Таковы, например, свидетельства какого-то печерского инока о св. игумене Феодосии, об открытии и перенесении его мощей из пещеры в храм Успения, повествование какого-то Василия об ослеплении и содержании под стражею Василька Ростиславича, рассказы знатного новгородца Гюраты Роговича о северных краях, помянутого Яна Вышатича и т.п.

Владимир Мономах, по всей вероятности, не только поощрял составление этой летописи, но, может быть, и сам помогал автору сообщением сведений и источников. Этим обстоятельством можно объяснить, например, занесение в летопись его письма к Олегу Святославичу и "Поучения" своим детям, а также известные договоры с греками Олега, Игоря и Святослава, – договоры, славянские переводы которых хранились, конечно, при Киевском дворе. Возможно также, что не без его ведома и одобрения занесена на первые страницы летописи и известная басня о том, что Русь призвала из-за моря трех варяжских князей для водворения порядка в своей обширной земле. Когда и как впервые была пущена в ход эта басня, конечно, навсегда останется неизвестным; но появление ее во второй половине XI или в первой XII века достаточно объясняется обстоятельствами того времени. В истории нередко встречается наклонность государей выводить свой род от знатных иноземных выходцев, от княжеского племени другой земли, даже от племени незначительного, но почему-либо сделавшегося знаменитым. Этому тщеславному желанию, вероятно, не были чужды и русские князья того времени и, может быть, сам Мономах. Мысль о варяжском происхождении русского княжеского дома весьма естественно могла возникнуть в те времена, когда в Европе еще гремела слава норманнских подвигов и завоеваний; когда целое Английское королевство сделалось добычею норманнских витязей, а в Южной Италии основано ими новое королевство, откуда они громили Византийскую империю; когда на Руси еще живы были воспоминания о тесных связях Владимира и Ярослава с варягами, о храбрых варяжских дружинах, сражавшихся во главе их ополчений. Наконец такая мысль естественнее всего могла возникнуть при сыновьях и внуках честолюбивой и умной норманнской принцессы Ингигерды, супруги Ярослава. Может быть, эта мысль первоначально явилась не без участия обрусевших сыновей или потомков тех норманнских выходцев, которые действительно нашли свое счастье в России. Пример таких знатных выходцев представляет Шимон, племянник того варяжского князя Якуна, который был союзником Ярослава в войне с Мстиславом Тмутараканским. Изгнанный из отечества своим дядею, Шимон со многими единоземцами прибыл в Россию, вступил в русскую службу и принял православие; впоследствии он сделался первым вельможею Всеволода Ярославича и богатыми приношениями помогал при построении печерского храма Богородицы. А сын его Георгий при Мономахе был наместником в Ростове. В эпоху летописца еще продолжались дружественные и родственные связи Русского княжеского дома с норманнскими государями. Сам Владимир Мономах имел в первом браке Гиду, дочь английского короля Гарольда; старший сын их Мстислав был женат на Христине, дочери шведского короля Инга Стенкильсона; две внучки Владимира выданы за скандинавских принцев.

Когда Сильвестр принялся за свой летописный труд, уже два с половиною века прошло от первого нападения Руси на Константинополь, упомянутого в "Хронике" Амартола. С этого нападения летописец, собственно, и начинает свою "Повесть временных лет". Но, согласно с наивными понятиями и литературными приемами той эпохи, он предпослал этому историческому событию несколько басен, как бы объясняющих предыдущие судьбы Руси. Между прочим, он рассказывает киевское предание о трех братьях Кии, Щеке и Хориве, княживших когда-то в земле полян и основавших Киев; а рядом с ним поставил сказание, которого первое зерно, по всей вероятности, пришло из Новгорода, – сказание о трех братьях-варягах, призванных из-за моря в Новгородскую землю. Этот домысел, очевидно, еще не был тогда общеизвестным преданием: на него не встречаем намека ни в одном из других произведений русской словесности того времени. Но впоследствии ему особенно. посчастливилось. Сказание расширялось и видоизменялось, так что у позднейших составителей летописных сводов уже не Русь и славяне Новгородские призывают к себе варяжских князей, как это было у первого летописца, а славяне, кривичи и чудь призывают варягов – Русь, т.е. уже весь великий Русский народ причислен к варягам и является в Россию под видом какой-то пришлой из-за моря княжеской свиты. В таком искажении первоначальной легенды виновны, конечно, невежество и небрежность позднейших списателей Сильвестра. Сильвестр окончил свою "Повесть" в 1116 году. Владимир Мономах, очевидно, был доволен его трудом: спустя два года он велел поставить его епископом своего наследственного города Переяславля, где Сильвестр и скончался в 1123 году.

Почти в одно время с "Повестью временных лет" игумена Сильвестра написано произведение другого русского игумена, Даниила, именно: "Хождение в Иерусалим". Мы видели что паломничество, или обычай ходить на поклонение святым местам, возник на Руси вслед за водворением христианской религии. Уже в XI веке, когда Палестина находилась под властью турок сельджуков, русские паломники проникали туда и терпели там притеснения наравне с прочими христианскими пилигримами. Число их увеличилось с начала XII века, когда крестоносцы завоевали Святую землю и основали там королевство. Занятые борьбою с другими турками, т.е. с Половцами, наши князья не участвовали в крестоносных походах; тем не менее русские люди сочувствовали великому движению западных народов против неверных. Сочувствие это отразилось и в записках Даниила о своем хождении. Он именует себя просто русским игуменом, не называя своего монастыря; судя по некоторым его выражениям, полагают, что он был из Черниговской области. Даниил не один посетил Святую землю; он упоминает о целой дружине русских паломников и некоторых называет по именам. Все его сочинение дышит глубокою верою и благоговением к священным предметам, которые он удостоился видеть. Он с похвалою говорит о короле иерусалимском Балдуине; который оказал внимание русскому игумену и позволил ему поставить на Гробе Господнем кадило за русских князей и за всю Русскую землю. В числе князей, которых имена наш игумен записал для молитвы об их здравии в лавре св. Саввы, где он имел приют, первое место занимают: Святополк – Михаил, Владимир (Мономах) – Василий, Олег – Михаил и Давид Святославичи .

Летопись – древнерусское сочинение по отечественной истории, состоящее из погодных известий. Например: "В лето 6680. Преставися благоверный князь Глеб Кыевьскыи" ("В 1172 году. Скончался благоверный князь Глеб Киевский"). Известия могут быть краткими и пространными, включая в свой состав жития, повести и сказания.

Летописец – термин, имеющий два значения: 1) автор летописи (например, Нестор-летописец); 2) небольшая по объему или по тематическому охвату летопись (например, Владимирский летописец). Летописцами часто называют памятники местного или монастырского летописания.

Летописный свод – реконструируемый исследователями этап в истории летописания, для которого характерно создание новой летописи путем соединения ("сведения") нескольких предшествующих летописей. Сводами также называют общерусские летописи XVII в., компилятивный характер которых несомненен.

Древнейшие русские летописи не сохранились в своем первозданном виде. Они дошли в более поздних переработках, и главная задача при их изучении состоит в том, чтобы на основании поздних летописей (XIII– XVII вв.) реконструировать ранние (XI–XII вв.).

Почти все русские летописи в своей начальной части содержат единый текст, в котором повествуется о Сотворении мира и далее – о русской истории с древнейших времен (с расселения славян на восточно-европейской долине) до начала XII в., а именно до 1110 г. Дальнейший текст у разных летописей расходится. Из этого следует, что в основе летописной традиции лежит некая единая для всех летопись, доведенная до начала XII в.

В начале текста большинство летописей имеют заголовок, начинающийся словами "Се Повесть временных лет...". В некоторых летописях, например Ипатьевской и Радзивилловской, указан и автор – монах Киево- Печерского монастыря (см., например, чтение Радзивилловской летописи: "Повесть временных лет черноризца Федосьева монастыря Печерьскаго..."). В Киево-Печерском патерике среди монахов XI в. упоминается "Нестор, иже паписа летописец", а в Хлебниковском списке Ипатьевской летописи имя Нестора фигурирует уже в заголовке: "Повесть временных лет черноризца Нестера Феодосьева монастыря Печерьскаго...".

Справка

Хлебниковский список был создан в XVI в. в Киеве, где хорошо знали текст Киево-Печерского патерика. В самом же древнем списке Ипатьевской летописи, Ипатьевском, имя Нестора отсутствует. Не исключено, что его вписали в текст Хлебниковского списка при создании рукописи, руководствуясь указанием Киево-Печерского патерика. Так или иначе, уже историки XVIII в. считали Нестора автором древнейшей русской летописи. В XIX в. исследователи стали более осторожны в своих суждениях о древнейшей русской летописи. Они писали уже не о летописи Нестора, а об общем тексте русских летописей и называли его "Повестью временных лет", которая со временем стала хрестоматийным памятником древнерусской литературы.

Следует иметь в виду, что в реальности "Повесть временных лет" – это исследовательская реконструкция; под этим названием имеют в виду начальный текст большинства русских летописей до начала XII в., который в самостоятельном виде до нас не дошел.

Уже в составе так называемой "Повести временных лет" имеется несколько разноречивых указаний на время работы летописца, а также отдельные несогласованности. Очевидно, что этому этапу начала XII в. предшествовали другие летописи. Разобраться в этой запутанной ситуации удалось только замечательному филологу рубежа XIX–XX в. Алексею Александровичу Шахматову (1864–1920).

А. А. Шахматов высказал гипотезу, что Нестор является автором не "Повести временных лет", а более ранних летописных текстов. Такие тексты он предлагал называть сводами, поскольку летописец сводил в единый текст материалы предшествующих сводов и извлечения из других источников. Понятие летописного свода сегодня является ключевым в реконструкции этапов древнерусского летописания.

Ученые выделяют следующие летописные своды, предшествовавшие "Повести временных лет": 1) Древнейший свод (гипотетическая дата создания – около 1037 г.); 2) Свод 1073 г.; 3) Начальный свод (до 1093 г.); 4) "Повесть временных лет" редакции до 1113 г. (возможно, связана с именем монаха Киево-Печерского монастыря Нестора): 5) "Повесть временных лет" редакции 1116 г. (связана с именем игумена Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестра): 6) "Повесть временных лет" редакции 1118 г. (также связана с Выдубицким монастырем).

Летописание XII в. представлено тремя традициями: новгородской, владимиро-суздальской и киевской. Первая восстанавливается по Новгородской I летописи (старшего и младшего изводов), вторая – по летописям Лаврентьевской, Радзивилловской и Летописцу Переяславля Суздальского, третья – по Ипатьевской летописи с привлечением владимиро-суздальского летописания.

Новгородское летописание представлено несколькими сводами, первый из которых (1132) исследователи считают княжеским, а остальные – созданными при новгородском архиепископе. По предположению А. А. Гиппиуса, каждый архиепископ инициировал создание своего летописца, в котором описывалось время его святительства. Расположенные последовательно один за другим, владычные летописцы образуют текст новгородской летописи. Одним из первых владычных летописцев исследователи считают доместика Антонисва монастыря Кирика, перу которого принадлежит хронологический трактат "Учение им же ведати человеку числа всех лет". В летописной статье 1136 г., описывающей мятеж новгородцев против князя Всеволода-Гавриила, приводятся хронологические выкладки, аналогичные тем, которые читаются в трактате Кирика.

Один из этапов новгородского летописания приходится на 1180-е гг. Известно и имя летописца. В статье 1188 г. подробно описана кончина священника церкви святого Иакова Германа Вояты, причем указано, что он служил в этой церкви 45 лет. Действительно, за 45 лет до этого известия, в статье 1144 г. читается известие от первого лица, в котором летописец пишет о том, что архиепископ поставил его в попы.

Владимиро-суздальское летописание известно в нескольких сводах второй половины XII в., из которых наиболее вероятными представляются два. Первый этап владимирского летописания доводил свое изложение до 1177 г. Эта летопись была составлена на основе записей, которые велись с 1158 г. при Андрее Боголюбском, но были объединены в единый свод уже при Всеволоде III. Последние известия этой летописи – пространный рассказ о трагической гибели Андрея Боголюбского, повествование о борьбе его младших братьев Михалки и Всеволода с племянниками Мстиславом и Ярополком Ростиславичами за владимирское княжение, поражении и ослеплении последних. Второй владимирский свод датируют 1193 г., поскольку после этого года обрывается череда датированных погодных известий. Исследователи полагают, что записи за конец XII в. относятся уже к своду начала XIII в.

Киевское летописание представлено Ипатьевской летописью, которая испытала влияние северо-восточного летописания. Тем не менее исследователям удается вычленить в Ипатьевской летописи по меньшей мере два свода. Первый – киевский свод, составленный в княжение Рюрика Ростиславича. Он завершается на событиях 1200 г., последнее из которых – торжественная речь игумена киевского Выдубицкого монастыря Моисея с благодарственными словами в адрес князя, построившего каменную ограду в Выдубицком монастыре. В Моисее видят автора свода 1200 г., который поставил цель возвеличить своего князя. Второй свод, безошибочно определяющийся в Ипатьевской летописи, относится к галицко-волынскому летописанию конца XIII в.

Древнейшие русские летописные своды являются ценным, а дня многих сюжетов и единственным историческим источником по истории Древней Руси.

Современная Российская историческая наука о древней Руси строится на основе древних летописей, написанных христианскими монахами, при этом на рукописных копиях, не имеющихся в оригиналах. Во всем ли можно доверять таким источникам?

"Повестью временных лет" называется древнейший летописный свод, который является составной частью большинства дошедших до нас летописей (а всего их сохранилось около 1500). «Повесть» охватывает события до 1113 года, но самый ранний ее список был сделан в 1377 году монахом Лаврентием и его помощниками по указанию суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича.

Неизвестно, где была написана эта летопиcь, по имени создателя получившая название Лаврентьевской: то ли в Благовещенском монастыре Нижнего Новгорода, то ли в Рождественском монастыре Владимира. На наш взгляд, второй вариант выглядит убедительней, и не только потому, что из Ростова cтолица Северо-Восточной Руси переместилась именно во Владимир.

Во владимирском Рождественском монастыре, как считают многие специалисты, появились на свет Троицкая и Воскресенская летописи, епископ этого монастыря Симон был одним из авторов замечательного произведения древнерусской литературы «Киево-Печерского патерика» - сборника рассказов о жизни и подвигах первых русских монахов.

Остается только гадать, каким по счету списком с древнего текста была Лаврентьевская летопись, сколько в нее было дописано того, чего не было в первоначальном тексте, и сколько потерь она понесла, - в едь каждый заказчик новой летописи норовил приспособить ее под свои интересы и опорочить противников, что в условиях феодальной раздробленности и княжеской вражды было вполне закономерно.

Самый значительный пробел приходится на 898-922 годы. События «Повести временных лет» продолжены в этой летописи событиями Владимиро-Суздальской Руси до 1305 года, но пропуски есть и тут: с 1263 по 1283 год и с 1288 по 1294-й. И это при том, что события на Руси до крещения были явно противны монахам ново принесенной религии.

Другая известная летопись - Ипатьевская - названа так по Ипатьевскому монастырю в Костроме, где ее обнаружил наш замечательный историк Н.М.Карамзин. Знаменательно, что она нашлась опять неподалеку от Ростова, который наряду с Киевом и Новгородом считается крупнейшим центром древнего русского летописания. Ипатьевская летопись моложе Лаврентьевской - написана в 20-е годы XV столетия и кроме «Повести временных лет» включает в себя записи о событиях в Киевской Руси и Галицко-Волынской Руси.

Еще одна летопись, на которую стоит обратить внимание, - Радзивилловская, принадлежавшая сначала литовскому князю Радзивиллу, потом поступившая в Кенигсбергскую библиотеку и при Петре Первом, наконец, в Россию. Она представляет собой копию XV века с более древнего списка XIII столетия и рассказывает о событиях русской истории от расселения славян до 1206 года. Относится к владимиро-суздальским летописям, по духу близка Лаврентьевской, но гораздо богаче оформлена - в ней 617 иллюстраций.

Их называют ценным источником «для изучения материальной культуры, политической символики и искусства Древней Руси». Причем некоторые миниатюры весьма загадочны - они не соответствуют тексту (!!!) , однако, как считают исследователи, больше соответствуют исторической действительности.

На этом основании было сделано предположение, что иллюстрации Радзивилловской летописи сделаны с другой, более достоверной летописи, не подверженной исправлениям переписчиков. Но на этом загадочном обстоятельстве мы еще остановимся.

Теперь о принятом в древности летосчислении. Во-первых, надо запомнить, что раньше новый год начинался и 1 сентября, и 1 марта, и только при Петре Первом, с 1700 года, - 1 января. Во-вторых , летосчисление велось от библейского сотворения мира, которое произошло раньше рождества Христова на 5507, 5508, 5509 лет - в зависимости от того, в каком году, мартовском или сентябрьском, произошло данное событие, и в каком месяце: до 1 марта или до 1 сентября. Перевод древнего летосчисления на современное - дело трудоемкое, поэтому были составлены специальные таблицы, которыми и пользуются историки.

Принято считать, что летописные погодные записи начинаются в «Повести временных лет» с 6360 года от сотворения мира, то есть с 852 года от рождества Христова. В переводе на современный язык это сообщение звучит так: «В лето 6360, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры почнем и числа положим».

Таким образом, летописец, по сути дела, устанавливал этой фразой год образования Руси, что само по себе представляется очень сомнительной натяжкой. Больше того, отталкиваясь от этой даты, он называет и ряд других начальных дат летописи, в том числе, в записи за 862 год, впервые упоминает Ростов. Но соответствует ли первая летописная дата истине? Каким образом летописец пришел к ней? Может, воспользовался какой-нибудь византийской хроникой, в которой это событие упоминается?

Действительно, византийские хроники зафиксировали поход Руси на Константинополь при императоре Михаиле Третьем, но дату этого события не называют. Чтобы вывести ее, русский летописец не поленился привести следующий расчет: «От Адама до потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1000 и 82 года, а от Авраама до исхода Моисея 430 лет, а от исхода Моисея до Давида 600 лет и 1 год, а от Давида до пленения Иерусалима 448 лет, а от пленения до Александра Македонского 318 лет, а от Александра до рождества Христова 333 года, от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до вышеупомянутого Михаила 542 года».

Казалось бы, этот расчет выглядит до того солидно, что проверять его - пустая трата времени. Однако историки не поленились - сложили названные летописцем цифры и получили не 6360-й, а 6314 год! Ошибка в сорок четыре года, в результате чего получается, что Русь ходила на Византию в 806 году. Но известно, что Михаил Третий стал императором в 842 году. Вот и ломай голову, где же ошибка: или в математическом расчете, или имелся в виду другой, более ранний поход Руси на Византию?

Но в любом случае понятно, что использовать «Повесть временных лет» в качестве достоверного источника при описании начальной истории Руси нельзя. И дело не только в явно ошибочной хронологии. «Повесть временных лет» давно заслуживает того, чтобы посмотреть на нее критически. И некоторые самостоятельно мыслящие исследователи уже работают в этом направлении. Так, в журнале «Русь» (№ 3-97) был опубликован очерк К.Воротного «Кто и когда создал «Повесть временных лет?», в котором защитникам ее незыблемости задаются очень неудобные вопросы, приводятся сведения, ставящие под сомнение ее «общепризнанную» достоверность. Назовем только несколько таких примеров...

Почему о призвании варягов на Русь - таком важном историческом событии - нет сведений в европейских хрониках, где на этом факте обязательно бы заострили внимание? Еще Н.И.Костомаров отметил другой загадочный факт: ни в одной дошедшей до нас летописи нет упоминания о борьбе Руси с Литвой в двенадцатом веке - но об этом ясно сказано в «Слове о полку Игореве». Почему промолчали наши летописи? Логично предположить, что в свое время они были значительно отредактированы.

В этом отношении весьма характерна судьба «Истории Российской с древнейших времен» В.Н.Татищева. Имеется целый ряд доказательств, что после смерти историка она была значительно подправлена одним из основателей норманнской теории Г.Ф.Миллером, при странных обстоятельствах исчезли древние летописи, которыми пользовался Татищев.

Позднее были найдены его черновики, в которых есть такая фраза:

«О князьях русских старобытных Нестор монах не добре сведом был». Одна эта фраза заставляет по-новому посмотреть на «Повесть временных лет», положенную в основу большинства дошедших до нас летописей. Все ли в ней подлинно, достоверно, не умышленно ли уничтожали те летописи, которые противоречили норманнской теории? Настоящая история Древней Руси нам до сих пор не известна, ее приходится восстанавливать буквально по крупицам.

Итальянский историк Мавро Орбини в своей книге «Славянское царство », вышедшей в свет еще в 1601 году, писал:

«Славянский род старше пирамид и столь многочисленен, что населил полмира». Это утверждение находится в явном противоречии с историей славян, изложенной в «Повести временных лет».

В работе над своей книгой Орбини использовал почти триста источников , из которых нам известно не более двадцати - остальные исчезли, пропали, а может, были умышленно уничтожены как подрывающие основы норманнской теории и ставящие под сомнение «Повесть временных лет».

В числе других использованных им источников Орбини упоминает недошедшую до нас летописную историю Руси, написанную русским историком тринадцатого века Иеремией. (!!!) Исчезли и многие другие ранние летописи и произведения нашей начальной литературы, которые помогли бы ответить, откуда есть-пошла Русская земля.

Несколько лет назад впервые в России вышло в свет историческое исследование «Сакральное Руси» Юрия Петровича Миролюбова - русского историка-эмигранта, умершего в 1970 году. Он первым обратил внимание на «доски Изенбека» с текстом знаменитой теперь Вeлесовой книги. В своей работе Миролюбов приводит наблюдение другого эмигранта - генерала Куренкова, нашедшего в одной английской хронике такую фразу: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет... И пошли они за море к чужеземцам». То есть, почти дословное совпадение с фразой из «Повести временных лет»!

Ю.П.Миролюбов высказал очень убедительное предположение, что эта фраза попала в нашу летопись во время княжения Владимира Мономаха, женатого на дочери последнего англо-саксонского короля Гаральда, армия которого была разбита Вильгельмом Завоевателем.

Этой фразой из английской хроники, через жену попавшую к нему в руки, как считал Миролюбов, и воспользовался Владимир Мономах, чтобы обосновать свои притязания на великокняжеский престол. Придворный летописец Сильвестр соответственно «поправил» русскую летопись, заложив в историю норманнской теории первый камень. С той самой поры, возможно, все в русской истории, что противоречило «призванию варягов», уничтожалось, преследовалось, пряталось в недоступных тайниках.

Первые русские летописи

«Повесть временных лет», которую называют также «Несторовой летописью» по имени ее составителя (ок. 1110–1113), известна в двух редакциях;

- «Лаврентьевская летопись» (рукопись 1377), на которой стоит имя ее переписчика монаха Лаврентия, дополнившего ее хроникой событий в Северо-Восточной Руси до 1305;

И более поздняя (начало XV в.) «Ипатьевская летопись», обнаруженная в Ипатьевском монастыре в Костроме. В нее также входит «Повесть временных лет», к которой добавлена хроника событий, происходивших в Киеве, Галиче и Волыни до 1292.

По мнению выдающегося филолога А. А. Шахматова, «Повесть временных лет» представляет собой летописный свод, объединяющий:

Первую киевскую летопись, относящуюся к 1037–1039;

Ее продолжение, написанное монахом Никоном из Печерского монастыря в Киеве (ок. 1073);

Рассказ о принятии Владимиром и его народом христианства - «Сказание о крещении Руси»;

- новый свод, всех перечисленных выше текстов, составленный в том же монастыре ок. 1093–1095;

Окончательная редакция Нестора.

После смерти князя Святополка Изяславича в 1113 монах Сильвестр из Михайловского Выдубицкого монастыря по поручению Владимира Мономаха вновь переписывает «Повесть временных лет», доведя рассказ до 1117.

Пробелы в повествовании были заполнены заимствованиями из византийских хронографов (Георгия Амартола) и из народных преданий (например, рассказ о мести Ольги древлянам).

Глава 1 Русские летописи и миллеровско-романовская версия русской истории 1. Первые попытки написания древнерусской истории Хороший обзор истории написания русской истории дает В.О. Ключевский , с. 187–196. Эта история мало кому известна и очень интересна. Мы приведем