Истории великих врачей, или как лечили рак в ссср. Как и от чего лечили советскую элиту? Почему мировые программы по заготовке костного мозга на случай ядерной войны закрыли
Разница между этими бумагами в чем?
В документе с подписью Гетье было сказано: обнаружены резкие изменения кровеносных сосудов головного мозга, свежее кровоизлияние, что послужило причиной смерти...» С этим доктор Гетье согласился. Но его подписи нет под заключением, что «причиной болезни умершего являлся атеросклероз износа...» Диагноза Abnutzungsclerose не существовало ни тогда, ни сейчас. Еще в начале прошлого века теории об износе сосудов были признаны несостоятельными всеми специалистами мира. И патологоанатом номер один в стране и мире Алексей Абрикосов, вскрывавший тело, не мог этого не знать. Как не могли не знать и его коллеги, приглашенные в Горки. Вскрытие длилось 3 часа 10 минут, как указано в акте. В мемуарах Абрикосов указывал время 3 часа 50 минут. На этот нюанс могут обратить внимание врачи.
Длительность процедуры — это важная деталь?
Такое вскрытие должно было занять не более двух часов. Чем занимались оставшиеся два часа? В Горках был телефон, и, самое вероятное, дополнительное время ушло на согласование диагноза с Политбюро. То есть две страницы акта написаны врачами, а заключительный абзац о необычном атеросклерозе спущен сверху. Но если внимательно вчитаться в патологоанатомический акт, то человеку с медицинским образованием станет ясно, что никакого атеросклероза у Ленина не было.
Что такое атеросклероз? Для него характерны определенные морфологические изменения. Первое — обязательно липидные (жировые) пятна на стенках сосудов, второе — атеросклеротические бляшки. Бляшка — это структурное морфологическое образование, которое имеет края. При резком развитии атеросклероза количество бляшек становится очень большим, они частью сливаются друг с другом и придают внутренней поверхности пораженных артерий на большом протяжении грубый бугристый вид.
В акте вскрытия Ленина написано: сосуды, как шнуры. И другие подробности. Все это описывает другое заболевание: менинговаскулярный сифилис головного мозга. У главного патологоанатома Москвы тех лет Ипполита Давыдовского есть подробное описание характерных черт этой патологии. Если его определение наложить на акт вскрытия Ленина — у специалистов исчезнут сомнения.
Сифилис врачи увидели именно на вскрытии, но побоялись обнародовать?
В открытых документах врачи Ленина ясно написали, что при жизни пациент получал лечение, соответствующее диагнозу. А лечили Ленина только противосифилитическими препаратами. Это тяжелые металлы: ртуть, висмут, мышьяк, большие дозы йода каждый день. Все это описано у академика Лопухина. На тот момент во всем мире с сифилисом боролись только так.
Состав команды докторов, лечивших Ленина, также о многом может сказать. Например, его основной лечащий врач Кожевников в те годы считался ведущим специалистом в России по нейросифилису. Также специально для консультации Ленина был из Германии вызван Макс Нонне — главный специалист Европы по лечению нейросифилиса.
Хотите сказать, что болезнь Ленина для ближайшего окружения не была тайной?
У Ленина для того времени была стандартная клиническая картина. В психиатрических отделениях российских больниц пациентов с точно такими же симптомами было от 10 до 40 процентов. Поэтому все прекрасно понимали, что это такое. В том числе и данный пациент, ведь неслучайно он просил яд. Он видел, как обычно заканчивается эта болезнь: прогрессивным параличом, слабоумием. Главный патологоанатом Москвы Ипполит Давыдовский писал: «По данным секций (вскрытий — прим. «Ленты.ру» ), количество больных сифилисом в 1924-25 годах составляло 5,5 процентов населения». То есть из ста москвичей как минимум пятеро были больны. И эта статистика неполная. Регионы очень сильно отличались друг от друга. В Калмыкии, например, больных было до 43 процентов от списочного состава населения. Поголовные осмотры в 1920-х годах показали, что в отдельных селах Центральной России сифилисом болели до 16 процентов жителей.
То есть в России была эпидемия сифилиса?
Сифилис являлся колоссальной проблемой не только для России, но и для Европы. Когда в 1940 году открыли антибиотики, эту болезнь стали лечить довольно просто. А до этого он представлял угрозу государственной безопасности. Как именно заразился Ленин — мы не знаем, анамнез тут собран слабо. Но хочу подчеркнуть, что в то время бытовой сифилис был широко распространен. Ну и путь самого заражения мне не интересен. Для меня это обычная болезнь, которая стала самым запутанным событием в истории не только нашей медицины, но и медицины всего мира.
Если сифилис бытовой, по идее, о нем не стыдно говорить. Заразиться мог каждый, даже ребенок. К чему все было засекречивать?
Сифилис, неважно какой, всегда считался «недостойным» заболеванием. У него было множество названий: французская, польская, гнилая болезнь, франц-венера. Для врачей все равно, кого и от чего лечить: хоть беленьких, хоть красненьких. Есть деонтология — наука о должном. Врач избрал свою стезю, пошел по пути долга. Но в медицину тогда вмешалась политика. Что строили революционеры? Человека нового образца. Сифилис в этот «красный проект» никак не вписывался.
Вы упомянули науку о должном. Но разве то, что врачи пошли на сделку с властью, скрыли правду, — это не нарушение деонтологии?
Пациенту никто не вредил. Сделка с властью заключалась в том, что врачи молчали, участвовали в политической игре с печатанием ложных бюллетеней с информацией о здоровье главы государства. Всего за время болезни вышло 35 бюллетеней. Даже Ленин смеялся, когда читал эти медицинские сводки. Об этом сохранилась запись в дневнике. «Я думал, что лучшие дипломаты в Гааге, а на самом деле это мои врачи», — говорил он. Но ведь не врачи же писали бюллетени, в которых сообщалось, что у Ленина гастроэнтерит.
К тому времени многие русские врачи, принявшие революцию, служившие советской власти, были деморализованы. В архивах я нашел письмо организатора советской медицины Николая Семашко, адресованное лично Владимиру Ленину и членам политбюро. Там он говорит о том, что на Всероссийском съезде врачей многие выступали против «советской медицины» и восхваляли «страховую» и «земскую». И 22 мая 1922 года Ленин дает указание Дзержинскому разобраться с врачами. Как разбирались в то время — все знают.
Фото: предоставлено Валерием Новоселовым
Допустим, россияне боялись. Но в «ленинской» медицинской команде было девять иностранцев. Почему из них никто не проговорился?
ГПУ (Главное политическое управление при НКВД — прим. «Ленты.ру» ) гуляло по Европе, как у себя дома. К тому же иностранцы получили очень большие деньги. Кто-то 50 тысяч, кто-то 25 тысяч золотых рублей. Сегодня эта сумма эквивалентна миллионам долларов.
Что стало с советскими врачами, лечившими Ленина?
Я думаю, был негласный договор: пока врачи молчат, власть их не трогает. Обеспечивал его выполнение наркомздрав Николай Семашко. Он служил буфером между врачами и Сталиным, пытался сгладить шероховатости. Не получилось только с Федором Гетье, отказавшимся подписать акт вскрытия Ленина. С ним очень хитро поступили. У старого Гетье был единственный сын Александр Федорович — в то время знаменитый тренер по боксу. Его расстреляли в 1938 году. Отец этого не вынес и через два месяца умер. Также расстреляли Николая Попова. В ленинской бригаде он был самым молодым врачом, только-только поступил в ординатуру и при знаменитом пациенте выполнял функции санитара. В 1935 году он попытался анкетировать Надежду Крупскую о жизни и болезни Ленина.
Ну а судьбы остальных сложились хорошо?
По моим подсчетам, иностранные врачи, лечившие Ленина, в среднем на 12 лет прожили дольше, чем русские. У первых средняя продолжительность жизни составила 80 лет, а у наших — 68,5 года. Это большая разница. Я связываю это с состоянием сильнейшего стресса. Я встречался с внучкой академика Абрикосова, проводившего вскрытие Ленина, Натальей Юрьевной. Когда дед умер, ей было шесть лет. Она мало что помнит. Но сказала четко: в семье все понимали, что Абрикосов до вскрытия Ленина и после — это два разных человека.
Фото: предоставлено Валерием Новоселовым
Есть ли связь между сталинским «делом врачей» и болезнью Ленина?
В 1949 году гарант негласного договора между Сталиным и врачами Николай Семашко умирает. Сам, своей смертью. А дальше можно много версий выдвигать. Возможно, Сталин помнил, как врачи «соглашались». И просто представил, что с ним может произойти. И родилось «дело врачей». В 1953 году в Москве и Ленинграде были арестованы около 30 ведущих профессоров медицины. Сколько рядовых врачей — никто не считал. В конце марта 1953 года их должны были публично повесить на площадях обеих столиц. Но — повезло. Сталин умер. Однако последствия всех этих дел до сих пор чувствуются.
Каким образом?
Считаю, что сегодняшнее отношение россиян к врачам — заслуга в том числе и того дела с Лениным. Я много разговаривал с людьми, выдающимися историками страны и мира, великими врачами, учеными и обычными гражданами. Большинство считает, что Владимира Ильича лечили «не от того и не так». В результате у многих глубоко в сознании сидит недоверие к врачам. Поэтому мы должны показать, что руки — чистые, что Ленина лечили по самым высшим стандартам того времени, врачи делали все, что могли. Может тогда хоть один маленький процент россиян поймет, что к врачам не надо относиться как к вредителям. Наши коллеги, врачи из той истории, заслужили право на правду.
Современными научными методами можно установить официальный диагноз Ленина?
Нужна политическая воля. С момента распада СССР в России родились 38,5 миллиона человек и 52 миллиона умерли. Популяция совсем другая, нежели в ленинские времена. Когда те, кто изучал в вузах научный коммунизм, и бывшие октябрята окончательно уйдут в прошлое — наверное, тогда станут возможными перемены. История требует изучения и опубликования, чтобы это не повторилось. Сейчас, наблюдая за скоростью возбуждения уголовных дел против врачей, мне кажется, что власть снова начала играть в свои игры с врачами. Может быть, прямой команды сажать докторов и не было. Но есть ведь и невербальные сигналы.
Во что превращается их партия, коммунисты увидели сразу. К примеру, уже в 1921 году на пленуме ЦК видный коммунист Л. Красин выразил это в числах: «Источником всех бед и неприятностей, которые мы испытываем в настоящее время, является то, что коммунистическая партия на 10 процентов состоит из убежденных идеалистов, готовых умереть за идею, и на 90 процентов из бессовестных приспособленцев, вступивших в нее, чтобы получить должность».
А В.И.Ленин в своей известной в то время работе «Детская болезнь левизны в коммунизме» писал: «Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к правительственной партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы и проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстреливать».
Ленин был чистым фанатиком марксизма, которому ничего, кроме победы пролетариата (победы его ленинских идей), не было нужно. Ленин был абсолютно безразличен к еде, одежде и к развлечениям, и его вообще-то хорошо характеризует вот такая записка:
«23 мая 1918 г.
Управляющему делами Совета Народных Комиссаров
Владимиру Дмитриевичу Бонч-Бруевичу
Ввиду невыполнения Вами настоятельного моего требования указать мне основания для повышения мне жалования с 1 марта 1918 г. с 500 до 800 руб. в месяц и ввиду явной беззаконности этого повышения, произведенного Вами самочинно по соглашению с секретарем Совета Николаем Петровичем Горбуновым в прямое нарушение декрета Совета Народных Комиссаров от 23 ноября 1917 г., объявляю Вам строгий выговор.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)».
Сталин был похож на Ленина, но его фанатизм распространялся не на Маркса, а на конкретный советский народ - Сталин фанатически служил ему. Он не был аскетом, но ему просто ничего лишнего не было нужно. Очень долгое время он с семьей жил чрезвычайно скромно, и жене его не всегда хватало денег даже на такую жизнь. У них не было поваров; когда после смерти жены Сталину готовила обед домработница, то обед состоял из щей на первое, каши с отварным мясом из щей на второе и компота на десерт. Либо ему обед приносили из столовой полка, охранявшего Кремль. Из сохранившейся переписки того времени видно, с какой радостью дети Сталина воспринимали посылки с фруктами, которые отец им высылал, когда отдыхал и лечился на Кавказе.
Анри Барбюс так описывает жилье и быт Сталина в начале 30-х годов.
«Тут в Кремле, напоминающем выставку церквей и дворцов, у подножия одного из этих дворцов стоит маленький трехэтажный домик.
Домик этот (вы не заметили бы его, если бы вам не показали) был раньше служебным помещением при дворце; в нем жил какой-нибудь царский слуга.
Поднимаемся по лестнице. На окнах - белые полотняные занавески. Это три окна квартиры Сталина. В крохотной передней бросается в глаза длинная солдатская шинель, над ней висит фуражка. Три комнаты и столовая обставлены просто, как в приличной, но скромной гостинице. (Постановлением СНК от 1 декабря 1917 г. Ленин определил, что для наркомов «квартиры допускаются не свыше 1 комната на члена семьи».)
Столовая имеет овальную форму; сюда подается обед - из кремлевской кухни или домашний, приготовленный кухаркой. В капиталистической стране ни такой квартирой, ни таким меню не удовлетворился бы средний служащий. Тут же играет маленький мальчик. Старший сын Яша спит в столовой - ему стелют на диване; младший - в крохотной комнатке, вроде ниши. Покончив с едой, человек курит трубку в кресле у окна.
Одет он всегда одинаково. Военная форма? - это не совсем так. Скорее намек на форму - нечто такое, что еще проще, чем одежда рядового солдата: наглухо застегнутая куртка и шаровары защитного цвета, сапоги. Думаешь, припоминаешь… Нет, вы никогда не видели его одетым по-другому - только летом он ходит в белом полотняном костюме. В месяц он зарабатывает несколько сот рублей - скромный максимум партийного работника (полторы-две тысячи франков на французские деньги).».
По воспоминаниям начальника его охраны на 1927 г., дача Сталина не имела ни удобств, ни прислуги (Сталин провел постановление о том, что дачи партработников не могут быть больше, чем в 3-4 комнаты. Тем не менее «жертвы сталинизма» Рудзутак, Розенгольц, Межлаук, Карахан, Ягода и др. к моменту своего ареста успели построить дворцы в 15—20 комнат16.), и он с семьей приезжал туда на выходные с приготовленными дома бутербродами.
Со временем его быт был усовершенствован, что было вызвано скорее необходимостью приема иностранных гостей, но его безразличие к быту сохранилось: он не имел практически никаких личных вещей, даже лишней пары обуви или какой-то одежды. (Полковник Н. Захаров в 1953 г. был начальником отдела управления правительственной охраны и описывал имущество Сталина после его смерти. Спустя почти 50 лет Захаров вспоминал с удивлением: «Когда открыл гардероб Сталина, то подумал, что я богаче его. Два френча, шинель, ботинки, 2 пары валенок - новенькие и подшитые, новенькие ни разу не обуты. Все!»).
При таком вожде и его соратники подбирались соответственно, особенно тогда, когда он в идейной борьбе с Троцким не имел еще подавляющего преимущества.
Прямой противоположностью Сталину в этом вопросе был Троцкий. Этому требовались результаты победы в материальном виде. Если ездить - то в поезде царя, если жить - то во дворце, если есть - то только еду личного повара, если проститутки - то только высшего света. Взял власть - гуляй всласть! Правда, сам Троцкий называл это скромно «заботой о товарищах„. Само собой, что благодаря этой «заботе“ среди товарищей Троцкого и его идейных союзников никогда не переводились мерзавцы.
Генрих Ягода фото
Такие вот сравнения. Нет ни единого намека, что Сталин или Молотов, или Каганович хоть раз в жизни провели вечер в ресторане. А вот, скажем, сторонник Троцкого Г.Ягода, фактически возглавлявший органы госбезопасности страны (ОГПУ), в честь десятилетия своей организации снял в Москве все самые дорогие рестораны. У этого павиана, кстати, при обыске, кроме обилия бархата, была найдена и огромная коллекция17 крайне дефицитной тогда во всем мире порнографии. (По статье 1821 тогдашнего Уголовного кодекса за ввоз порнографии в страну судом могло быть дано до 5 лет лишения свободы.). Это к вопросу, куда он направлял деньги, выделяемые на разведку.
Никогда ни Сталин, ни его соратники не лечились и не отдыхали за границей. Но будущие «жертвы сталинизма» предпочитали лечиться только на заграничных курортах. К примеру, Н. Крестинский, о котором мы еще вспомним позже, выехав в 1922 г. за границу расширять воздушные проходы в носу, несколько месяцев провел на немецких курортах и на Рижском взморье, привезя чемоданы барахла и разом израсходовав всю сумму, планировавшуюся на десятки действительно больных революционеров. В том же году за границу ездил и И.Смилга, тоже в будущем «жертва сталинизма». Вернувшись, не смог отчитаться о 2000 рублях золотом, поэтому написал просто: «Не экономил на еде».
В этом плане интересна стенограмма судебного заседания по делу так называемого «правотроцкистского блока», проходившего 2-12 марта 1938 г., о котором несколько подробнее ниже. Из допросов подсудимых (и на это не обращается никакого внимания) следует, что они, сторонники Троцкого, практически все, включая личных врачей, свои отпуска проводили за границей, естественно, за государственный счет. Это, кстати, интересный момент, который показывает, как и с помощью чего противники Сталина вербовали себе сторонников.
А И Рыков фото
Один из подсудимых М.А. Чернов работал в наркомате торговли Украины. Летом 1928 г. его по служебным делам вызывает находящийся на отдыхе в Крыму нарком внешней торговли СССР, в те годы соратник Сталина А.И. Микоян. Заметьте: нарком СССР отдыхает всего лишь в Крыму. Здесь Чернову посчастливилось встретиться с тогдашним главой СССР - А.И. Рыковым. А.И. Рыков, который также был подсудимым на упомянутом процессе, в перекрестном допросе с Черновым по этой встрече показывал:
«Я с Черновым виделся и старался убедить его в правильности моей тогдашней контрреволюционной деятельности, собирался сделать его своим сторонником, но нашел готового сторонника в лице Чернова». Материальный результат вербовки лично для Чернова был практически немедленным: его тут же переводят на работу в Москву и почти сразу направляют «на лечение» в Германию за государственный счет и валюту. Заметьте, это сразу после 1927 г., когда в СССР был голод, а единственным источником валюты был экспорт зерна.
И тем не менее валюта для Чернова немедленно нашлась. Но ему мало, и он сообщает: «Я позвонил секретарю Рыкова Нестерову о том, что я еду за границу и мне по валютным делам, по вопросу повышения валюты, нужно поговорить с Рыковым…» Глава СССР нахала, но уже своего сторонника, естественно, принимает, дает валюту и задание антисталинского толка.19. То есть быть антисталинистом было материально очень выгодно даже тогда, когда Троцкий был выслан за границу.
Но в те годы, при Сталине, с алчными приспособленцами пытались бороться. В партии регулярно проходили чистки, то есть на открытых партийных собраниях в присутствии беспартийных регулярно обсуждался деловой и моральный облик коммунистов, и если выяснялось, что это приспособленец, пролезший в партию за должностью или иными благами, то такого изгоняли и из партии, и из должности. Однако труднее было с высокопоставленными работниками, оценить деятельность которых обычные люди не способны, а на эти должности мерзавцы стремились со страшной силой.
Это очевидно, и думаю, что это и доказывать нет необходимости: откуда иначе в партии коммунистов в 90-х годах взялись все эти горбачевы, шеварднадзе, ельцины, яковлевы, кравчуки и прочие шушкевичи? В Великую Отечественную войну на фронтах и в партизанских отрядах сложил голову практически каждый второй коммунист, но коммунисты отстояли и дело строительства Коммунизма, и Советский Союз, и весь мир спасли от нацизма.
А в 1991 году 18 миллионное стадо членов КПСС не только дало уничтожить СССР, но даже не отстояло ту собственность, которая создавалась на их же членские взносы. Почему? Нет другого ответа: потому что к 1991 году в КПСС не было уже не только 10, но и 1 процента коммунистов, а все мало-мальски руководящие должности в партии и стране занимали либо безвольные приспособленцы, либо отпетые негодяи. Вот что значит для партии нахождение у власти.
Но такая ситуация была и смертью Коммунизма, поскольку была тупиковой для него. При Коммунизме власть принадлежит всем гражданам в равной мере, и Коммунизм принципиально невозможен, если власть принадлежит партии, то есть, части этих граждан, пусть даже эта часть и является коммунистической. И вот это надо ясно себе понимать: коммунист Сталин ни в коей мере не мог признать удовлетворительной ситуацию, при которой власть в стране принадлежала партии, он мог только терпеть эту ситуацию до поры до времени. И такая пора настала в середине 30-х годов, примерно через 20 лет после того, как коммунисты пришли к власти в России.
Хозяйственный подвиг
За эти 20 лет коммунисты совершили в России управленческий подвиг, которого в истории мира никогда не было. Они нищую, аграрную Россию, в которой 85% населения едва кормило себя в деревне, разрушенную в ходе Первой мировой и длящейся до конца 1920 года Гражданской войны, отстроили и вывели по экономическому благосостоянию на второе, после США, место в мире.
"Я его принял уже в достаточно тяжелом состоянии"
— Как вы стали врачом Брежнева?
— После окончания ординатуры в 1971 году я попал на работу в спецбольницу на улице Грановского. Вскоре меня избрали секретарем комсомольской организации всей больницы, и с 1973-го по 1975-й я работал с иностранцами. А в 1975 году меня приняли в партию и буквально через полгода пригласили работать врачом к Леониду Ильичу, так как его лечащий врач Николай Родионов заболел раком легких.
— Когда ухудшилось здоровье генсека?
— Я его принял уже в достаточно тяжелом состоянии. У Леонида Ильича была масса всевозможных патологий, при этом он злоупотреблял седативными лекарственными препаратами. Когда начальник 4-го главного управления Минздрава Евгений Чазов принимал меня на работу к Брежневу, я его попросил, чтобы около Леонида Ильича было поменьше всяких специалистов, которых развелось множество. Тогда, сказал я, могу попробовать поставить его на ноги.
— А что это были за специалисты?
— Стоматологи, физиотерапевты, врачи лечебной физкультуры. Не нужно было такого количества медиков, они только мешали.
— И что вам удалось сделать, чтобы улучшить здоровье Леонида Ильича?
— С помощью охраны мы его приучили каждое утро ходить в бассейн. Каждый день его начинался, будь то в Завидово или в Крыму, с купания в бассейне. Потом мы стали устранять людей, которые снабжали Леонида Ильича седативными препаратами.
— Как вам удалось приучить 70-летнего старика ходить в бассейн?
— Ну, как? Убеждением, что это полезно, необходимо. Он это делал против воли, против желания, но без всяких разговоров. За свое здоровье он в общем-то волновался.
— А кто снабжал Брежнева снотворным?
— Многие снабжали, но одним из главных снабженцев была обслуживающая его медсестра Нина Александровна, которая считала себя специалистом во всех сферах медицины. Она была и стоматологом, и массажистом, и физиотерапевтом. Когда я стал врачом Леонида Ильича, мне жаловались, почему какая-то медсестра всем занимается, ведь у нас есть хороший арсенал врачей в больнице на Грановского.
— Это она приучила Брежнева к таблеткам?
— Да, наверное. Я, честно говоря, был удивлен. При той строгости, какая была в 4-м управлении, какая-то медсестра имела свободный доступ к наркотическим препаратам. Меня это возмущало. Если врач назначал такой препарат, он должен был выписывать его на рецептурном бланке и все отмечать в истории болезни. А тут медсестра всем этим владела и в любой момент давала лекарства на свое усмотрение.
— Медсестра имела большое влияние на генсека?
— Она имела влияние, как женщина имеет влияние на мужчину, у которого наступала старость. Конечно, она была интересная, достаточно импозантная женщина.
— Как же ей удалось втереться в доверие к главе государства?
— При кремлевских апартаментах Леонида Ильича находился медицинский кабинет, в котором дежурили три сестры. Наверное, Нина Александровна ему приглянулась больше всех. Она стала его сопровождать в загранкомандировках, в охотохозяйство. Конечно, эта ситуация была трагична для Виктории Петровны, супруги Леонида Ильича.
— Она была любовницей Брежнева?
— Ну, как любовницей? Это трудно сказать. Во всяком случае она была человеком, приближенным к телу.
— А что она получила от этой близости?
— Она выхлопотала себе квартиру в доме ЦК, муж из майоров стал генералом. Ну а потом, наверное, ей было приятно быть рядом с руководителем страны, командовать им.
— Тяжело было избавиться от этой медсестры?
— Тяжело. С ней вообще было тяжело. К помощникам я приходил и говорил: "Товарищи, пожалуйста, прошу вас помимо меня никаких таблеток Леониду Ильичу не давать. Это ведет к его гибели". Он же ко всем приставал — и к Черненко, и к Громыко, и к помощникам — с вопросом: "А что ты принимаешь? Не дашь своих таблеток попробовать?" Ведь его плохая дикция была не из-за плохих зубных протезов, как многие думают. Это была мышечная слабость из-за употребления снотворных.
— Они вас послушались?
— Да.
— А с медсестрой что стало?
— Мы убедили Леонида Ильича, что она ухудшает его здоровье, и отстранили ее.
— Некоторые рассказывают, что его увезли с дачи, а она бежала за машиной и плакала.
— Нет-нет, это сказки. Это какая-то лирика никому не нужная. Мы просто убедили его, что она мешает его лечению.
— И что, она ушла без всяких скандалов?
— Она давила на Леонида Ильича, ходила к нему, плакала. Но мы же не могли посадить ее в тюрьму, застрелить! Потом она продолжала работать в кремлевском медпункте.
"Если придут меня будить, применить табельное оружие"
— Тяжело было отучать Брежнева от таблеток?
— Конечно, тяжело. Он же все время хотел спать. Я вспоминаю мою с ним первую зарубежную поездку — на съезд Польской объединенной рабочей партии в ноябре 1975 года. Мы настолько стали следить за Леонидом Ильичом, чтобы он не злоупотреблял таблетками и был в форме, что он даже дежурному охраннику сделал запись в журнале красным карандашом: "Если Чазов с Косаревым придут меня будить, применить табельное оружие". А ведь на следующее утро надо было идти на съезд.
— Брежнев был наркоманом?
— Наверное, можно и так сказать. Ведь без таблеток он уже не мог. Нам просто удалось значительно сократить дозу.
— А какие снотворные препараты он принимал?
— Ативан, радедорм, эуноктин, седуксен — там много было комбинаций.
— Говорят, он целыми горстями лекарства пил.
— Да, это мы давали. Но там было много "пустышек", много витаминов, слабительное давали.
— А днем он принимал снотворное?
— Да, но это он делал скрытно, сам.
— У него были вредные привычки помимо таблеток?
— Нет. Курить мы его отучили. Ему стоматологи сказали, что у него плохая слизистая во рту, что он плохо протезируется, потому что много курит. Леонид Ильич их послушал. В 70 с лишним лет бросить курить — на это надо иметь мужество, иметь большую силу воли.
— А когда у Брежнева наступила дряхлость?
— Когда я пришел, он уже был дряхлым. Нам просто удалось его немного поднять. А к 75 годам Леонид Ильич совсем расслабился.
— Как вы поддерживали форму генсека, чтобы он мог выступать на съездах?
— Никак. Надо было только уменьшить дозу седативных препаратов, которые вызывали мышечную слабость и влияли на дикцию. Он не столько был больной, сколько расслабленный. У него, конечно, были какие-то сосудистые заболевания, но в целом он был не самым больным человеком в Политбюро.
— Говорят, у него в Монголии случился инсульт.
— В молодости инфаркты были, когда он еще в Молдавии работал. А в Монголии я с ним не был, но по истории болезни я не помню чего-то подобного. Нет, инсультов у него не было.
— Но все-таки бывали моменты, когда он был неадекватен?
— Он скорее был неадекватен к жизни, далек от нее. А что касается рабочих моментов, то Леонид Ильич, я считаю, все соображал. Я помню, как он долго сопротивлялся вводу войск в Афганистан. Сколько раз приезжали товарищи по Политбюро, когда Леонид Ильич был в отпуске в Завидово, и настаивали на вводе войск. Ведь не скажешь, что он тогда был неадекватен.
— Но маразм все-таки у него был?
— Какой маразм?! Ему было уже за 70. Конечно, интересов в жизни у него было мало. Году в 81-82-м он начал уже что-то забывать, и на встречах его переводчику Суходреву приходилось говорить за него. Но тогда сделать уже ничего нельзя было. Шли атеросклеротические процессы.
— И как бы вы оценили его общее состояние?
— В общем-то сохранный был. Почки работали нормально, сердце работало достаточно прилично. Лечиться он любил. Надо отдать ему должное — никогда не возражал. Шутка или не шутка, но мне рассказывали, что, когда у Леонида Ильича стали выпадать волосы, он по этому поводу очень переживал. Чазов собрал консилиум на Грановского. Заходит Леонид Ильич в кабинет, а там из десяти профессоров четверо лысых. Брежнев поворачивается к Чазову и говорит: "Женя, ну что они мне скажут, если они сами лысые сидят".
"Ему надо было уйти с работы — и больше ничего"
— А Брежневу рассказывали про него анекдоты?
— Я — нет. Виктория Петровна рассказывала, даже стишки читала. Помню, он сидит бреется, а Виктория Петровна входит и говорит: "Мне вчера сестра привезла анекдот из Москвы". И начинает читать: "Водка стоит семь и восемь, все равно мы пить не бросим. Передайте Ильичу — нам и десять по плечу. Если будет двадцать пять, опять Зимний будем брать". Она ему громко читает, а он ей говорит: "Что ты, Витя, говоришь? Я тебя не понимаю". Она поворачивается к нам и объясняет: "Вот так всегда — когда он не хочет слышать, он плохо слышит".
— А можно было как-то продлить жизнь Брежневу?
— Ему надо было уйти с работы — и больше ничего. Ведь, например, Николай Тихонов 12 лет прожил после отставки.
— То есть это работа его доконала?
— Нет, он же не перегружался работой. Просто пришла старость, и Господь взял его, да еще и во сне — просто святой человек. Он пожил бы, может быть, если бы вел нормальный образ жизни. На работу он ездил без удовольствия. Если бы не насиловал свою натуру, то мог бы и пожить.
— А правда, что для Брежнева был создан специальный рабочий график?
— Да. Кто-то там расписывал ему график. Но я думаю, что это делалось по просьбе Чазова.
— Сколько часов ему было положено работать?
— А кто ему мог что-то определить? Он сам себе определял время. Он мог и с десяти утра до шести вечера быть на работе, а толку? Ведь главное — производительность, а не количество времени, проведенное на работе.
— Виталий Воротников мне рассказывал, что в 1982 году он несколько раз говорил с Брежневым по телефону. Его предупреждали, чтобы он говорил громко, коротко (не больше трех минут) и не задавал очень сложных вопросов, потому что Леонид Ильич устал. Почему так говорили?
— Потому что он уже просто ничего не понимал. Но конкретику он еще мог, наверное, понять. Так что помощники правильно говорили.
— Он был капризным пациентом?
— Скорее у него были какие-то обиды, какая-то непонятливость. Помню, он говорит мне: "Я должен спать". А я ему показываю пальцем на небо и отвечаю: "Спать все будем там. Вот подойдет срок, будем спать сколько угодно". Леонид Ильич кричит жене: "Витя, Витя! Доктор меня хоронит!" Я ему объясняю: "Я не хороню вас. Я просто говорю, что надо больше движений, больше физических нагрузок, чтобы похудеть".
— Он что, такой ленивый был?
— Ленивый. Пожилой человек, на работу ходить не хотел. Нам приходилось уговаривать: мол, надо там-то выступить.
— А как коллеги по Политбюро относились к его расслабленному состоянию?
— Они все понимали. А кому надо Чазов говорил откровенно, с чем это связано. Говорил Андропову, Устинову. А остальные все понимали, но молчали. Что Кириленко мог соображать? Он сам был такой. Брежнев всем им был нужен.
— Как вы узнали о смерти Брежнева?
— Я ехал на работу — к нему. А мне звонят в машину и говорят: "Миша, быстрее приезжай". Я быстро приехал. Володя Медведев, телохранитель, пытался делать искусственное дыхание и массаж сердца. Но явно уже было все кончено, потому что между тем, когда Виктория Петровна ушла из спальни и когда его нашли, прошло много времени. Она всегда шла делать укол инсулина часов в восемь утра, а его нашли в девять, когда пошли его будить. Вот в этот промежуток времени что-то и случилось — по-видимому, остановка сердца.
— Но вы, как лечащий врач, должны были присутствовать на вскрытии. От чего все-таки умер Брежнев?
— По-анатомически это звучит "от острой сердечной недостаточности". То есть сердце работает, работает — и останавливается. У него же была коронарная и миокардная недостаточность, уже были склерозированы почти все сосуды.
— А забальзамировать его не было идеи?
— Я даже разговоров таких не слышал. Посмертную маску сняли, а бальзамировать-то зачем?
— Как сложилась ваша судьба после его кончины?
— В 1986 году Чазов назначил меня главным врачом 2-й поликлиники 4-го управления. Но после того как ее в 1990 году на волне борьбы с привилегиями отдали городу (сейчас это поликлиника #220.—"Власть"
), меня в 1996 году с помощью ОМОНа оттуда вытолкнули. Видимо, я кого-то не устраивал. Я, между прочим, до сих пор сужусь из-за моего увольнения. А с сентября прошлого года я работаю заведующим кабинетом медстатистики в поликлинике ЦКБ Медицинского центра управления делами президента РФ.
В ГАЗЕТАХ ВРАТЬ НЕ БУДУТ
"Об увековечении памяти Леонида Ильича Брежнева"
Учитывая исторические заслуги верного продолжателя великого дела Ленина, выдающегося деятеля Коммунистической партии и советского государства, международного коммунистического и рабочего движения, пламенного борца за мир и коммунизм Леонида Ильича Брежнева и в целях увековечения его памяти, Центральный Комитет КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР постановляют:
1. Переименовать:
— город Набережные Челны в город Брежнев;
— Черемушкинский район города Москвы в Брежневский район;
— Заводский район города Днепродзержинска в Брежневский район.
2. Присвоить имя Л. И. Брежнева:
— Оскольскому электрометаллургическому комбинату;
— производственному объединению "Южный машиностроительный завод";
— Новороссийскому цементному комбинату;
— волгодонскому производственному объединению "Атоммаш" атомного энергетического машиностроения;
— Нурекской ГЭС, Таджикская ССР;
— "Целинному" совхозу Кустанайской области;
— колхозу "Вяца-ноуэ" Оргеевского района Молдавской ССР;
— Днепропетровскому ордена Трудового Красного Знамени металлургическому институту;
— Звездному городку (Московская область);
— атомному ледоколу "Арктика";
— высшему военному училищу Министерства обороны;
— учебной танковой дивизии, где служил Л. И. Брежнев;
— средней школе #1 города Днепродзержинска;
— по одной новой площади в городах Москве, Ленинграде, Киеве, Алма-Ате и Днепропетровске;
— кораблю Военно-морского флота;
— морскому пассажирскому судну.
3. Установить 12 стипендий имени Л. И. Брежнева для студентов МГУ им. Ломоносова, Днепропетровского металлургического института им. Л. И. Брежнева и Днепродзержинского индустриального института им. Арсеничева.
4. Установить мемориальные памятные доски на Днепровском металлургическом заводе им. Дзержинского, где работал Л. И. Брежнев, на здании Днепродзержинского индустриального института им. Арсеничева, где он учился, и на доме #26 по Кутузовскому проспекту в городе Москве, где он жил.
5. Установить бюст на могиле Л. И. Брежнева на Красной площади у Кремлевской стены.
Центральный Комитет КПСС
Президиум Верховного Совета СССР
Совет Министров СССР
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ
НЕ ДЛЯ ПЕЧАТИ
"О материальном обеспечении семьи Л. И. Брежнева"
Постановление ЦК КПСС И Совета Министров СССР
от 13 ноября 1982 г. #993-278
 |
||
| Фото: AP | ||
| Приезжает Брежнев в Америку. Никсон дает банкет в его честь. Тот оглядывает стол, напитки и говорит: — Ричард, у вас же за всем контроль. Откуда деньги на такое угощение? Никсон подводит его к окну и говорит: — Мост видишь? В бюджете на его постройку записали пять миллиардов, а построили за четыре с половиной. Разница — на столе. Потом Никсон приезжает в Москву. Стол на банкете еще лучше. Никсон спрашивает: — Леня, откуда такая роскошь? Брежнев подводит его к окну и спрашивает: — Мост видишь? Нет? Вот так-то | ||
2. Сохранить за Брежневой В. П. бесплатно занимаемую в настоящее время госдачу с обслуживающим персоналом в количестве до 5 человек и коменданта госдачи, а также порядок ее охраны.
Указанную госдачу оставить на балансе, а обслуживающий персонал — в штатах 9-го управления КГБ СССР.
3. Предоставить по линии 9-го управления КГБ СССР Брежневой В. П. автомашину "Чайка" с двумя шоферами.
4. Закрепить за Брежневой В. П. квартиру 90 в доме #26 по Кутузовскому проспекту в г. Москве, установив, что оплата излишков жилой площади производится в одинарном размере.
5. Сохранить за Брежневой В. П. и членами семьи Брежнева Л. И. обслуживание в спецполиклинике и спецбольнице и санаторно-курортное обеспечение по линии 4-го главного управления при Минздраве СССР.
6. Сохранить за Брежневой В. П. право пользования (за деньги) столом заказов и бытовыми учреждениями (пошивочной и другими мастерскими) 9-го управления КГБ СССР, а также столовой лечебного питания на действующих условиях.
Секретарь Центрального Комитета КПСС Ю. Андропов Председатель Совета Министров СССР Н. Тихонов
*Максимальная пенсия по старости с учетом 20-летнего непрерывного стажа работы на одном предприятии составляла 132 руб.
Однако всеми этими благами вдова Брежнева пользовалась меньше четырех лет. В 1986 году по распоряжению Горбачева излишества в обслуживании бывшей первой леди СССР были устранены. Викторию Петровну лишили госдачи и "Чайки". Медицинским и санаторным обслуживанием, кроме нее, позволили пользоваться лишь детям Брежнева — Юрию и Галине. Наконец, уменьшили площадь квартиры. От апартаментов генсека, состоявших из трех соединенных между собой квартир, в том же 1986 году одну квартиру отделили, в результате чего квартира #90 стала лишь восьмикомнатной.
Еще одно разделение знаменитой квартиры произошло позднее, когда Виктория Петровна отдала ее половину своему внуку Леониду. В оставшейся части вдова генсека жила до своей кончины в 1995 году тихо и незаметно, оплачивая излишки площади так, как предписывало постановление ЦК и Совмина, и пользуясь немногими оставшимися у нее привилегиями.
 |
|
Состояние здоровья руководителей СССР всегда было вопросом особой важности и секретности: от того, насколько дееспособны были в последние годы жизни Ленин, Сталин, Брежнев, зависели судьбы миллионов людей в стране и в мире. Поэтому личные врачи советских вождей могли и вознестись ввысь до состава Политбюро ЦК, и попасть в жернова политических репрессий. Ниже - наиболее драматичные истории врачей первых лиц государства…
Владимир Ленин. «Упаси боже от врачей-большевиков»
Владимир Ильич и врачи — так можно было бы охарактеризовать весь отрезок времени, когда Ульянов-Ленин находился во главе Советского государства. Не обладая изначально крепким здоровьем (отец его Илья Николаевич умер от инсульта нестарым человеком), Ленин еще и подорвал его ссылками в Сибири до революции и напряженной, по 12-16 часов в сутки, работой после революции.
Примечательно, что, разрушив всю царскую систему управления страной и обещая поставить управлять государством кухарку, свое здоровье и сам Ленин, и другие руководители Советской республики не доверяли классово надежным медикам с партбилетами, а обращались за помощью к специалистам дореволюционной закалки, а то и просто к лекарям-иностранцам.
«Известие о том, что вас лечит новым способом «большевик», хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило , — писал Ленин Максиму Горькому. — Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи «ослы», как мне раз сказал хороший врач. Уверяю вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать на себе изобретение большевика — это ужасно!»
Самого Ленина лечил целый штат врачей — звезды европейской медицины Ферстер и Клемперер, Штрюмпель и Геншен, Минковский, Бумке и Нонне, отечественные светила — Кожевников и Крамер, Елистратов и Бехтерев, специалисты по болезням головного мозга и по спастическим параличам, невропатологи и терапевты-диабетологи. Но, несмотря на создание при ЦК Лечсанупра и сонм приглашенных за валюту иностранных специалистов, вождь мировой революции медленно, но верно угасал.
От чего же лечили врачи Ленина? По воспоминаниям наркома здравоохранения Николая Семашко, специально собранный консилиум врачей поочередно поставил Владимиру Ильичу три неверных диагноза: неврастению (переутомление), хроническое отравление свинцом и сифилис мозга. Соответственно, и методика лечения выбиралась ошибочно. Сначала, в 1921 году, то есть еще за три года до смерти, медики диагностировали у Ленина сильнейшее переутомление с целым «букетом» сопутствующих болячек.
«Говорят, я страдаю прогрессивным параличом. Будет, наверное, кондрашка. Мне это предсказал еще давным-давно один мужичок. У тебя, говорит, шея короткая ».
«У него появились три такие штуки: головная боль, при этом иногда и по утрам головная боль, чего у него раньше не было. Потом бессонница, но бессонница бывала у него и раньше. Потом нежелание работать. Это на него было совсем не похоже , — отмечал в воспоминаниях брат Ленина Дмитрий Ульянов. — Бессонница у него всегда бывала, а вот такая вещь, как нежелание работать, — это было новым.
С марта 1922 года начались такие явления, которые привлекли внимание окружающих — частые припадки, заключавшиеся в кратковременной потере сознания с онемением правой стороны тела. Эти припадки повторялись часто, до двух раз в неделю, но не были слишком продолжительными — от 20 минут до двух часов ».
Больному был прописан отдых и покой, проживание в Горках, но спасти его врачи уже не могли. Примечательно, что от переутомления тогда страдали все члены ЦК партии и правительства, одного лишь главу правительства СССР Николая Рыкова медики признавали более или менее здоровым, прописывая всем от хронической усталости то усиленное питание и строгий режим дня, то опий, а то и вовсе экспериментальное средство «гравидан» — очищенную мочу беременных женщин.
Как отмечал сторонник этого метода врач-экспериментатор Алексей Замков (муж скульптора Веры Мухиной), «стойкие результаты лечения были зафиксированы у десятков наркоманов и алкоголиков ». А вот вождям революции гравидан не помог.
Следующий диагноз, поставленный Ленину в 1922 году — «хроническое отравление свинцом от двух пуль», оставшихся в мягких тканях после покушения Фанни Каплан в 1918 году. Одну из пуль после сложной операции удалось извлечь, но облегчения больному это не принесло.
Глава государства чувствовал себя всё хуже, работал всё меньше. И тогда был предложен третий диагноз, по понятным причинам широко по стране не афишировавшийся — сифилитическое воспаление внутренней оболочки артерий. Ленину прописали полагающиеся в этом случае инъекции препаратов мышьяка и йодистых соединений, но спустя годы один из членов консилиума Георг Клемперер вдруг изменил свое мнение. «Возможность венерического заболевания была исключена », отметил он в своих мемуарах.
Так или иначе, но вождя мирового пролетариата подвел его мозг, при посмертном вскрытии было обнаружено «тяжелое поражение мозговых сосудов, особенно системы левой сонной артерии ». Сам больной угадал, отчего умирает:
«Говорят, что я страдаю прогрессивным параличом, но если это и не так, то, во всяком случае, параличом, который неуклонно прогрессирует , — рассказал однажды Ленин своему лечащему врачу Отфриду Фёрстеру. — Будет, наверное, кондрашка. Мне это предсказал еще давным-давно один мужичок. У тебя, говорит, шея короткая. Да и мой отец умер примерно в эти же годы от удара ».
Примечательно, что для медиков, не сумевших спасти вождя, никаких печальных последствий не наступило. Гонения на врачей-вредителей начались при следующем советском лидере.
Иосиф Сталин и «вредители в белых халатах»
Медицинская карта «друга физкультурников» Сталина — одна из самых интересных среди всех советских вождей и до сих пор - самых закрытых. Подозрительный Иосиф Виссарионович не мог пожаловаться о своем нездоровье ни медикам, ни близким. Многое о состоянии здоровья вождя народов узнали лишь из посмертного вскрытия на кафедре биохимии МОЛМИ.
«Инфаркта обнаружено не было, но вся слизистая желудка и кишок была усеяна также мелкими геморрагиями , — писал позже по итогам вскрытия академик Академии медицинских наук Советского Союза Александр Мясников в своей книге «Я лечил Сталина». — Очаг кровоизлияния в области подкорковых узлов левого полушария был величиной со сливу. Эти процессы явились следствием гипертонической болезни. Артерии головного мозга были сильно поражены атеросклерозом; просвет их был очень резко сужен ».
Академик Виноградов был арестован, а больше Сталин никому не доверял и никого не подпускал к себе близко.
Обнаруженный атеросклероз мозговых артерий, по мнению врачей, мог «утрировать утрату адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство, подозрительность и боязнь врагов». «Управлял государством, в сущности, больной человек, — констатировал Мясников. — Он таил свою болезнь, избегал медицины, боялся ее разоблачений».
«21 декабря 1952 года я видела отца в последний раз. Он плохо выглядел. По-видимому, чувствовал признаки болезни , — писала потом Аллилуева. — Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко ».
Отчасти, этой подозрительностью и объясняют историки знаменитое «дело врачей», в рамках которого в 1952 году осудили девять крупнейших медиков СССР — профессоров Вовси, Егорова, Фельдмана, Этингера, Гринштейна, Майорова, Когана М., Когана Б. и Виноградова.
Примечательно, что двое последних считались личными врачами Сталина, но тут, как говорится, «ничего личного». «Убийц в белых халатах» обвинили в «организации сионистского заговора» и стремление «при лечении сократить жизни руководителей Партии и Правительства».
Чтобы добиться от задержанных показаний, по словам главы МГБ Семена Игнатьева «к Егорову, Виноградову и Василенко применены меры физического воздействия, для чего подобраны… два работника, могущие выполнять специальные задания в отношении особо важных и опасных преступников». От неминуемых в таких случаях смертных приговоров спасла врачей лишь смерть Сталина в марте 1953 года.
Как знать, доверяй Сталин медикам — сколько бы он прожил и каким был бы СССР и мир вообще.
Никита Хрущев. Недисциплинированный пациент
Интересно, что отправленный в отставку с формулировкой «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» Никита Сергеевич на здоровье практически не жаловался. Став «пенсионером союзного значения» в 70 лет, он, не терпевший бездеятельности, возился в огороде, выезжал, с разрешения кураторов, на сельскохозяйственные выставки. В руки врачей он попадал всего несколько раз, в первый раз — с инфарктом миокарда.
«Поначалу я удивлялась, почему его положили в неврологическое отделение, а не в терапевтическое ? — вспоминала затем бывший хирург Кремлевской больницы в Сокольниках Прасковья Мошенцева. — Ведь диагноз был очевидным: инфаркт миокарда. Видимо, Хрущева хотели изолировать от внешнего мира. Причем отделение было предварительно освобождено от всех больных и охранялось самым строжайшим образом, как при входе, так и при выходе ».
Бывший генсек, грозивший показать всему миру «кузькину мать», оказался абсолютно адекватным пациентом, хотя и не совсем дисциплинированным.
Хрущева хотели изолировать от внешнего мира: отделение было предварительно освобождено от всех больных и охранялось самым строжайшим образом.
«Приоткрыв дверь в палату, я бодро направилась к постели больного. Хрущев читал газету «Правда» и чему-то улыбался. Я решила не мешать. Извинилась, пообещав зайти позже. Но Никита Сергеевич отложил газету.
- Нет-нет, Прасковья Николаевна, не уходите, — проговорил он. — Я вас жду.
- Не хочу вам мешать, — сказала я. — Вы же читаете «Правду».
- Кто же ее читает? — улыбнулся Хрущев. — Я лично только просматриваю ее. Здесь же пишется только про социализм. В общем, одна вода».
Потерявший влияние и страдавший от образовавшегося вокруг него человеческого вакуума — сразу исчезли т. н. «друзья, соратники и единомышленники» — бывший первый секретарь внимательную и доброжелательную аудиторию нашел среди врачей и медсестер.
«Посреди комнаты в кресле, обложенный подушками, восседает Никита Сергеевич. Вокруг него — медицинские сестры, старшая сестра стоит у двери на посту. Увидев меня, все застыли с виноватыми лицами. Понимали, что серьезно нарушили больничные правила, позволив лежачему больному покинуть палату. Хрущев рассмеялся.
- Ах, уважаемая Прасковья Николаевна, — сказал он. — Очень прошу никого не наказывать: это я им приказал. Учтите: это последнее мое распоряжение. Теперь ведь я — никто. Знаете, я всегда любил беседовать с простыми людьми. Академики, члены ЦК КПСС и вообще ответственные работники — они какие? Осторожные в высказываниях, любят все усложнять. Прежде чем сказать что-то дельное, все перевернут с ног на голову…
Никита Сергеевич говорил о пятиэтажках, об освоении целины, о нашем черноземе: как во время войны немцы вывозили его из страны целыми составами, о многом другом. После окончания речи я попросила медсестер отвести своевольного больного обратно в палату ».
Таким же запомнил отставного первого секретаря академик РАН и РАМН Евгений Чазов, лечивший Брежнева.
«Хрущев находился в больнице на улице Грановского в связи с инфарктом миокарда , — писал Чазов в своей книге «Здоровье и власть. Воспоминания «кремлевского врача». — Как-то поздно вечером я был в отделении и мне потребовалась медицинская сестра. Заглянув в комнату медперсонала, я увидел странную картину: дежурные сестры и санитарки сидели вокруг старичка-больного, закутанного в больничный халат, который им что-то громко доказывал и с пристрастием расспрашивал: «Ну что, вам при Брежневе лучше живется?»
«Дорогой Леонид Брежнев» и гонки на катафалках
Следующие после отставки Хрущева два десятилетия как никогда ранее сблизили в СССР политику и медицину, вождей страны и медиков, поддерживавших в вождях силы и здоровье. Три подряд главы государства — Брежнев, Андропов, Черненко — не отличались хорошим самочувствием и руководили страной, как шутили тогда в народе, «под капельницей».
Необходимо помнить, что тогда постепенно нарастало противостояние с Западом и в этой где-то явной, где-то подспудной борьбе лидер такой супердержавы, как СССР, обязан был если не быть, то хотя бы выглядеть сильным, здоровым и способным к адекватному восприятию ситуации в мире. А с каждым годом это было все труднее.
Уже в начале 1970-х состояние здоровья «дорогого Леонида Ильича» внушало справедливые опасения. Однажды, по воспоминаниям Чазова, Брежнев потерял контроль над собой в ходе важных переговоров в ГДР.
«Косыгин сидел рядом с Брежневым и видел, как тот постепенно начал утрачивать нить разговора. «Язык у него начал заплетаться, — говорил Косыгин, — и вдруг рука, которой он подпирал голову, стала падать. Надо бы его в больницу. Не случилось бы чего-нибудь страшного». Мы постарались успокоить Косыгина, заявив, что ничего страшного нет, речь идет лишь о переутомлении, и что скоро Брежнев сможет продолжить переговоры. Проспав три часа, Брежнев вышел как ни в чем не бывало и продолжал участвовать во встрече ».
По мнению академика Чазова, наблюдавшего здоровье генсека долгие годы, «теряя способность аналитического мышления, быстроту реакции, Брежнев все чаще и чаще не выдерживал рабочих нагрузок, сложных ситуаций. Происходили срывы, которые скрывать было уже невозможно. Их пытались объяснять по-разному: нарушением мозгового кровообращения, сердечными приступами, нередко им придавали политический оттенок ».
Но даже стремительно слабеющего и стареющего лидера не отпускали на заслуженный отдых «друзья и соратники» из Политбюро. Сменить его у руля государства могли лишь столь же больные кандидаты — Юрий Андропов и Константин Черненко, правившие в итоге страной в сумме около трех лет. Поэтому оставалось лишь надеяться на то, что Леонид Ильич продержится еще год, еще два…
Нездоровье пожилого генсека стало темой сотен анекдотов и пересудов в народе, но сама жизнь была анекдотичнее любой придуманной байки. Вот какой случай по этому поводу вспоминает Чазов:
«В связи со снижением критического восприятия у Брежнева случались и казусы. Один из них связан с телесериалом «Семнадцать мгновений весны», который Брежнев смотрел в больнице. Дежурившая у него медсестра при обсуждении картины передала как очевидное слухи, ходившие среди определенного круга лиц, о том, что прототипом главного героя Штирлица является полковник Исаев, который живет всеми забытый, и его подвиг достойно не отмечен.
Возбужденный Брежнев тут же позвонил Андропову и серьезно начал выговаривать, что у нас еще не ценят заслуги людей, спасших страну от фашизма. Он просил разыскать Исаева, «работа которого в тылу немцев достойна высшей награды».
Когда Андропов начал резонно говорить, что он точно знает, что это вымысел автора, что за Штирлицем не скрывается реальное лицо, Брежнев этому не поверил и просил еще раз все выяснить и доложить. Исаева, конечно, не нашли, но награды были все-таки вручены. Они были вручены исполнителям ролей в этом фильме, так понравившемся Генеральному секретарю ».
За малейшим изменением состояния здоровья советского лидера пристально следили не только врачи и близкие, но и ближайшее политическое окружение и разведки множества стран мира.
«Внимание этому вопросу уделяли секретные службы различных стран, которых интересовал вопрос стабильности нового руководства,- вспоминал Чазов. — Андропов говорил мне, что с этой целью пытаются использовать любые сведения — от официальных фотографий и киносъемок до рассказов встречающихся с ним лиц о его речи, походке, внешнем виде ».
Поэтому на публике Брежнев, как и сменившие его затем Андропов и Черненко, изо всех сил старались выглядеть здоровыми и полными сил.
«Мнение о том, что лидеру необходимо периодически показываться, независимо от того, как он себя чувствует, которое впоследствии касалось не только Брежнева, но и многих других руководителей партии и государства, стало почти официальным и носило, по моему мнению, не только лицемерный, но и садистский характер , — рассказывал Чазов.
— Садистским по отношению к этим несчастным, обуреваемым политическими амбициями и жаждой власти и пытающимися пересилить свою немощь, свои болезни, чтобы казаться здоровыми и работоспособными в глазах народа. И вот уже разрабатывается система телевизионного освещения заседаний и встреч с участием Брежнева, а потом и Андропова, где режиссер и оператор точно знают ракурс и точки, с которых они должны вести передачу.
В новом помещении для пленумов ЦК КПСС в Кремле устанавливаются специальные перила для выхода руководителей на трибуну. Разрабатываются специальные трапы для подъема в самолет и на Мавзолей Ленина на Красной площади. Кстати, если мне память не изменяет, создателей трапа удостаивают Государственной премии ».
Смерти Брежнева и двух следующих за ним генсеков, метко названные в народе «гонкой на лафетах», поставили точку в долгой эпопее «лидеры СССР и их врачи». Эпоха вождей закончилась, и их отношения с медициной перестали быть предметом важнейшей государственной тайны.
О том, как в советское время лечили политическую элиту, читателям «АиФ» рассказал академик Евгений Чазов, 20 лет возглавлявший 4-е Главное управление Минздрава СССР, а в 1987-1990 гг. - министр здравоохранения СССР.
Инфаркт - на пользу?
«AиФ»: - Евгений Иванович, в СССР правители двигали отечественную медицину, поэтому, когда у Брежнева случился инфаркт, он приказал построить Кардиоцентр. Это так?
Евгений Чазов: - Не совсем. Инфаркт у Брежнева случился ещё в молодости, когда он работал в Молдавии секретарём республиканского ЦК. В середине 1970-х я и мои коллеги часто посещали его на даче в Заречье - у него тогда возникли проблемы со здоровьем. Визиты происходили утром и заканчивались чаепитием, которое организовывала супруга Брежнева. Однажды он вспомнил о перенесённом инфаркте. Стали обсуждать современные методы лечения, и разговор перешёл на проблемы здравоохранения в целом. Я рассказал ему о нашем предложении создать специальную кардиологическую службу - уже в то время смертность от сердечно-сосудистых заболеваний занимала одно из первых мест. Внимательно выслушав, он удивился, что Минздрав никак не может решить этот вопрос. И уже через неделю эти предложения с визой Брежнева обсуждались на всех уровнях власти. А то, что никто из советских лидеров никогда не ездил лечиться за границу, действительно правда. С одной стороны, наверное, не хотели, чтобы иностранцы узнали о состоянии их здоровья. А с другой - считали, что у нас и так всё есть: высокий уровень медицины, выдающиеся специалисты, признанные во всём мире. Более того, был даже определённый запрет на приглашение в страну иностранных спецов. Из 19 лидеров различных стран, которых я лечил, только трое - Брежнев, Андропов, Черненко (я уж не считаю Хрущёва) - были советскими. А остальные - руководители иностранных государств.
Чего только не писала про меня пресса тогда... Например, что якобы я убил Брежнева, Андропова и Черненко, чтобы во власть прошёл Горбачёв. Но в медицине решения по наиболее сложным случаям принимаются коллегиально. Так вот в лечении тех, кого я «убивал», участвовало множество академиков. И на заседании Академии медицинских наук я продемонстрировал ту самую статью и сказал: «Уважаемые коллеги, сидящие здесь 12 академиков, оказывается, уголовники, убийцы. Так заявила «Правда». Все загалдели. Президент академии написал письмо в газету: «Вы что, создаёте новое «дело врачей»?» И «Правда», замечу, опубликовала это письмо вместе с извинениями.
В моде заморские медики?
«AиФ»: - Но начиная с Бориса Ельцина наши лидеры предпочитают лечиться у заграничных специалистов. Это ведь вы приглашали к нему американского кардиохирурга Майкла Дебейки?
Е. Ч.:
- Первым был Андропов. Когда в конце жизни у него возникли серьёзные проблемы со здоровьем, он попросил устроить консилиум с участием иностранных специалистов. Мы пригласили профессора Рубина из Нью-Йоркского центрального госпиталя, известного в мире специалиста по почкам. И он подтвердил все наши диагнозы и правильность лечения. А Ельцин-то оперировался у нас. В России, кстати, делал операции и Черномырдин. Я действительно попросил своего друга Дебейки приехать к Ельцину. Он Ельцину понравился. Но ельцинское окружение его вердиктом не удовлетворилось и решило пригласить для консультации ещё и немецких специалистов. Те, как увидели нас с Майклом, занервничали. Я в Германии почётный член двух университетов, меня там все знают, и вдруг их прислали контролировать меня и выдающегося нашего кардиохирурга и академика Рената Акчурина, с которым мы должны были оперировать. Немцы в течение всей операции сидели молча, буквально вжавшись в стену. Как только мы вышли из операционной, Майкл сразу начал аплодировать сам себе. Он действительно провёл операцию блестяще. Сердце даже не пришлось искусственно запускать - оно само восстановилось и «завелось». А первым из наших, кого оперировал Дебейки, был великий математик Мстислав Келдыш. Тогда я обратился к Дебейки как к автору метода лечения, который требовался при таком диагнозе, как у Келдыша. Но это уже другая история.
P. S. Чем отличается сегодняшняя медицина от той, что была полвека назад? Как спасли маршала Жукова? Об этом и многом другом читайте в продолжении интервью академика Е. Чазова в следующих номерах.
Материал подготовили: Юлия Борта, Савелий Кашницкий, Дмитрий Скуржанский, Виталий Цепляев, Лидия Юдина
Подготовил: Сергей Коваль
