Александр островский свои люди сочтемся. Свои люди - сочтемся. «Свои люди

Александр островский свои люди сочтемся. Свои люди - сочтемся. «Свои люди — сочтёмся

Купеческая дочь на выданье, Олимпиада Самсоновна (Липочка) Большова, сидит одна у окна с книжкой и, рассуждая, «какое приятное занятие эти танцы», начинает вальсировать: она уже полтора года не танцевала и боится, если что, «оконфузиться».

Танцует плохо. Входит мать, Аграфена Кондратьевна: «Ни свет ни заря, не поемши хлеба Божьего, да и за пляску тотчас! Мать и дочь скандалят, видимо, привычно: «Все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите! Я уж и так, как муха какая, кашляю! (Плачет.)»

Приходит сваха Устинья Наумовна. Липочка хочет жениха «из благородных», отец - богатого, мать - купца, «да чтоб лоб крестил по-старинному», Приходит Сысой Псоич Рисположенский, стряпчий, выгнанный из суда за пьянство. Над ним трунят. Но пришедшему хозяину, Большову, стряпчий нужен всерьёз: он подумывает, не объявиться ли несостоятельным должником (первое название комедии было «Банкрот»). Женщины уходят, и хозяин со стряпчим углубляются в эту тему. Стряпчий советует переписать все имущество на приказчика Лазаря Елизарыча Подхалюзина. Входит и он, рассказывая, как учит продавцов в лавке надувать покупателей «поестественнее».

Большов читает газету. В Москве - цепь банкротств, в основном, судя по всему - «злостных», намеренных; и каждое, каждый отказ от уплаты долгов естественно влечёт следующие. «Да что они, сговорились, что ли!.. Тут их не пересчитаешь...» И купец решается. Главный вопрос: можно ли доверять тому, на кого перепишешь своё добро, чтоб укрыть от описи за долги?

Подхалюзин шлёт мальчишку Тишку за рябиновкой для Рисположенского, к которому у него дело, и предаётся мыслям вслух. «Я человек бедный! Если и попользуюсь в этом деле чем-нибудь лишним, так и греха нет никакого, потому он сам против закона идёт!» Лазарь влюблён в Липочку и строит уже новые планы, включающие женитьбу на ней: «Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно».

И, угощая стряпчего, спрашивает, сколько ему обещал Большов за «всю эту механику», и сам обещает не тысячу, а две.

Приходит сваха, он и ей обещает столько же да соболью шубу в придачу - «из живых сошьём», - если она отвадит уже намеченного «благородного» жениха: пусть скажет ему, что Большов разорён. Приезжает домой сам Большов, в доме паника по ошибке: показалось, что он «хмельной». Лазарь заводит с ним разговор о женитьбе - не прямо заводит, но, услыхав в третий раз о том, что Липочка «барышня, каких в свете нет», Большов берет быка за рога. Лазарь скромничает: «Где же мне с суконным-то рылом-с? - Ничего не суконное. Рыло как рыло». Конечно, перевести побольше добра не на приказчика, а на будущего зятя - в интересах Большова.

В доме готовятся к сватовству. По-своему торжественно настроен и Самсон Силыч, но появляется Устинья Наумовна с плохими вестями: якобы жених капризничает. «А, лягушка его заклюй, нешто мы другого не найдём? - Ну, уж ты другого-то не ищи, а то опять то же будет. Уж другого-то я вам сам найду», - говорит сам Большов и знает, что говорит.

К компании присоединяются ключница Фоминишна, Рисположенский, Лазарь, и Большов торжественно объявляет Лазаря женихом. Переполох. Липочка просто скандалит. «Велю, так и за дворника выйдешь!» - цыкает на дочку Большов. «Маменька-с! Вам зятя такого, который бы вас уважал и, значит, старость вашу покоил - окромя меня не найтить-с. Вы, маменька, вспомните это слово, что я сейчас сказал», - говорит Лазарь вслед хозяйке и, оставшись с глазу на глаз с разъярённой Липочкой, сообщает ей, что дом и лавки теперь - его, а «тятенька-то ваш: банкрут-с! Да что же это такое со мной делают? Воспитывали, воспитывали, потом и обанкрутились!» И Липочка, помолчав, соглашается, с условием: «Мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведём все по моде, а они как хотят». Тут же зовут «их» и начинается семейное торжество. И Большов объявляет: «Тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем. Только нас со старухой корми, да кредиторам заплати копеек по десяти. - Стоит ли, тятенька, об этом говорить? Свои люди - сочтёмся!» Торжество в разгаре. Сваха льёт вино за шиворот стряпчему.

Начальные ремарки последнего действия: «В доме Подхалюзиных богато меблированная гостиная. Олимпиада Самсоновна сидит у окна в роскошном положении, на ней шёлковая блуза, чепчик последнего фасона. Подхалюзин в модном сюртуке стоит перед зеркалом». Чета наслаждается счастьем. Липа просит купить тысячную коляску. Лазарь готов. Липа говорит французский комплимент. Лазарь в восторге. Приходит Устинья Наумовна за обещанным. «Мало ли, что я обещал!» - прямо говорит свахе Подхалюзин, и та уходит с сотенной бумажкой вместо обещанных тысяч и неважным платьицем от Липочки вместо собольего салопа. «Никак тятеньку из ямы выпустили», - углядела в окно Липочка. «Ну нет-с, из ямы-то тятеньку не скоро выпустят; а надо полагать, так отпросился домой» - и Лазарь зовёт тёщу.

Большов и раньше жаловался на здоровье; «словно с того света выходец» - причитает жена. Он хочет отдать кредиторам по двадцать пять копеек за рубль долга, как сам и собирался вначале. Те согласны (в долговой тюрьме, «яме», заключённых должников содержали за счёт кредиторов). Но сидеть Большову, а решать Подхалюзину: теперь деньги - его. И он отказывается при полной Липочкиной поддержке. «-Я, тятенька, не могу-с! Видит Бог, не могу-с! - Выручайте, детушки, выручайте! Я у вас, тятенька, до двадцати лет жила - свет не видала. Что ж, мне прикажете отдать вам деньги да самой опять в ситцевых платьях ходить? - Что вы, что вы! Опомнитесь! Ведь я у вас не милостыню прошу, а своё же добро! - Мы, тятенька, сказали вам, что больше десяти копеек дать не можем - стало быть, и толковать об этом нечего». Таково Липочкино последнее слово. «Ведь я злостный - умышленный... меня в Сибирь сошлют. Господи! Коли так не дадите денег, дайте Христа ради!» - уже плачет Большов. Аграфена Кондратьевна в голос проклинает и зятя и дочь. Весь результат: «Я, так и быть, ещё пять копеечек прибавлю» - вздыхает Лазарь. Отчаявшийся Большов встаёт и уходит с Аграфеной Кондратьевной.

«Неловко-с! Тишка! Подай старый сюртук, которого хуже нет». Подхалюзин решает сам поехать поторговаться с кредиторами. Является Рисположенский, как и сваха, за обещанными деньгами, и с ним обходятся так же, как со свахой, и ещё хуже: «Должны! Тоже, должны! Словно у него документ! А за что - за мошенничество! - Нет, погоди! Ты от меня этим не отделаешься! - А что же ты со мной сделаешь? - Язык-то у меня некупленный. - Что ж ты, лизать, что ли, меня хочешь? - Нет, не лизать, а - Я... Я вот что сделаю: почтеннейшая публика! - Что ты, что ты, очнись! - Ишь ты, с пьяных глаз куда лезет!» Рисположенский лезет прямо в зрительный зал с криками: «Тестя обокрал! И меня грабит... Жена, четверо детей, сапоги худые!» Но последнее слово и тут - за Подхалюзиным: «Вы ему не верьте, это он, что говорил-с, - это все врёт. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне приснилось. А вот мы магазинчик открываем: милости просим! Малого робенка пришлёте - в луковице не обочтём».

Александр Николаевич Островский.

Свои люди – сочтемся

Большов Самсон Силыч , Купец

Аграфена Кондратьевна , его жена

Липочка , их дочь

Подхалюзин , Приказчик

Устинья Наумовна , Сваха

Фоминишна , Ключница

Рисположенский Сысой Псоич , стряпчий

Тишка , мальчик

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Гостиная в доме Большова.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Липочка (сидит у окна с книгой). Какое приятное занятие эти танцы! Ведь уж как хорошо! Что может быть восхитительнее? Приедешь в Собранье али к кому на свадьбу, сидишь, натурально,- вся в цветах, разодета, как игрушка али картинка журнальная,- вдруг подлетает кавалер: «Удостойте счастия, сударыня!» Ну, видишь: если человек с понятием али армейской какой – возьмешь да и прищуришься, отвечаешь: «Извольте, с удовольствием!» Ах! (с жаром) оча-ро-ва-тель-но! Это просто уму непостижимо! (Вздыхает.) Больше всего не люблю я танцевать с студентами да с приказными. То ли дело отличаться с военными! Ах, прелесть! восхищение! И усы, и эполеты, и мундир, а у иных даже шпоры с колокольчиками. Одно убийственно, что сабли нет! И для чего они ее отвязывают? Странно, ей-богу! Сами не понимают, как блеснуть очаровательнее! Ведь посмотрели бы на шпоры, как они звенят, особливо, если улан али полковник какой разрисовывает – чудо! Любоваться – мило-дорого! Ну, а прицепи-ко он еще саблю: просто ничего не увидишь любопытнее, одного грома лучше музыки наслушаешься. Уж какое же есть сравнение: военный или штатский? Военный – уж это сейчас видно: и ловкость, и все, а штатский что? Так какой-то неодушевленный! (Молчание.) Удивляюсь, отчего это многие дамы, поджавши ножки, сидят? Формально нет никакой трудности выучиться! Вот уж я на что совестилась учителя, а в двадцать уроков все решительно поняла. Отчего это не учиться танцевать! Это одно толькое суеверие! Вот маменька, бывало, сердится, что учитель все за коленки хватает. Все это от необразования! Что за важность! Он танцмейстер, а не кто-нибудь другой. (Задумывается.) Воображаю я себе: вдруг за меня посватается военный, вдруг у нас парадный сговор: горят везде свечки, ходят официанты в белых перчатках; я, натурально, в тюлевом либо в газовом платье, тут вдруг заиграют вальс. А ну как я перед ним оконфужусь! Ах, страм какой! Куда тогда деваться-то? Что он подумает? Вот, скажет, дура необразованная! Да нет, как это можно! Однако я вот уж полтора года не танцевала! Попробую-ко теперь на досуге. (Дурно вальсируя.) Раз… два… три… раз… два… три…

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Липочка и Аграфена Кондратьевна.

Аграфена Кондратьевна (входя). Так, так, бесстыдница! Как будто сердце чувствовало: ни свет ни заря, не поемши хлеба божьего, да уж и за пляску тотчас!

Липочка Как, маменька, я и чай пила, и ватрушку скушала. Посмотрите-ка, хорошо? Раз, два, три… раз… два…

Аграфена Кондратьевна (преследуя ее). Так что ж, что ты скушала? Нужно мне очень смотреть, как ты греховодничаешь!… Говорю тебе, не вертись!…

Липочка Что за грех такой! Нынче все этим развлекаются.- Раз… два…

Аграфена Кондратьевна Лучше об стол лбом стучи, да ногами не озорничай! (Бегает за ней.) - Да что ж ты, с чего ж ты взяла не слушаться!

Липочка . Как не слушаться, кто вам сказал! Не мешайте, дайте кончить, как надобно! Раз… два… три…

Аграфена Кондратьевна . Долго ль же мне бегать-то за тобой на старости лет! Ух, замучила, варварка! Слышишь, перестань! Отцу пожалуюсь!

Липочка . Сейчас, сейчас, маменька! Последний кружок! Вас на то и бог создал, чтоб жаловаться. Сами-то вы не очень для меня значительны! Раз, два…

Аграфена Кондратьевна . Как! ты еще пляшешь, да еще ругаешься! Сию минуту брось! Тебе ж будет хуже: поймаю за юбку, весь хвост оторву.

Липочка . Ну, да рвите на здоровье! Вам же зашивать придется! Вот и будет! (Садится.) Фу… фу… как упаточилась, словно воз везла! Ух! Дайте, маменька, платочка пот обтереть.

Аграфена Кондратьевна . Постой, уж я сама оботру! Ишь, уморилась! А ведь и то сказать, будто неволили. Коли уж матери не почитаешь, так стен-то бы посовестилась! Отец, голубчик, через великую силу ноги двигает, а ты тут скачешь, как юла какая!

Липочка Подите вы с своими советами! Что ж мне делать, по-вашему! Самой, что ли, хворать прикажете? Вот другой манер, кабы я была докторша! Ух! Что это у вас за отвратительные понятия! Ах! какие вы, маменька, ей-богу! Право, мне иногда краснеть приходится от ваших глупостей!

Аграфена Кондратьевна Каково детище-то ненаглядное! Прошу подумать, как она мать-то честит! Ах ты, болтушка бестолковая! Да разве можно такими речами поносить родителей? Да неужто я затем тебя на свет родила, учила да берегла пуще соломинки?

Липочка. Не вы учили – посторонние; полноте, пожалуйста; вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны. Ну, что ж? Родили вы – я была тогда что? Ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения. А выросла да посмотрела на светский тон, так и вижу, что я гораздо других образованнее. Что ж мне, потакать вашим глупостям! Как же! Есть оказия.

Аграфена Кондратьевна . Уймись, эй, уймись, бесстыдница! Выведешь ты меня из терпения, прямо к отцу пойду, так в ноги и брякнусь, житья, скажу, нет от дочери, Самсонушко!

Липочка . Да, вам житья нет! Воображаю.- А мне есть от вас житье? Зачем вы отказали жениху? Чем не бесподобная партия? Чем не капидон? Что вы нашли в нем легковерного?

Аграфена Кондратьевна . А то и легковерного, что зубоскал! Приехал, ломался, ломался, вертелся, вертелся. Эка невидаль!

Липочка . Да, много вы знаете! Известно, он благородный человек, так и действует по-деликатному. В ихнем кругу всегда так делают.- Да как еще вы смеете порочить таких людей, которых вы и понятия не знаете? Он ведь не купчишка какой-нибудь. (Шепчет в сторону.) Душка, милашка!

Аграфена Кондратьевна . Да, хорош душка! Скажите, пожалуйста! Жалко, что не отдали тебя за шута за горохового. Ведь ишь ты, блажь-то какая в тебе; ведь это ты назло матери под нос-то шепчешь.

Липочка . Видимый резон, что не хотите моего счастия. Вам с тятенькой только кляузы строить да тиранничать.

Аграфена Кондратьевна . Ну, как ты хочешь, там думай. Господь тебе судья! А никто так не заботится о своем детище, как материнская утроба! Ты вот тут хохришься да разные глупости выколупываешь, а мы с отцом-то денно и нощно заботимся, как бы тебе хорошего человека найти да пристроить тебя поскорее.

Липочка . Да, легко вам разговаривать, а позвольте спросить, каково мне-то?

Аграфена Кондратьевна . Разве мне тебя не жаль, ты думаешь? Да что делать-то! Потерпи малость, уж коли много лет ждала. Ведь нельзя же тебе вдруг жениха найти; скоро-то только кошки мышей ловят.

Липочка . Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно! Что это такое! Срам встречаться с знакомыми, в целой Москве не могли выбрать жениха – все другим да другим. Кого не заденет за живое: все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! Отыскался вот один, так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!… Вперед вам говорю, беспременно сыщите, а то для вас же будет хуже: нарочно, вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку.

Аграфена Кондратьевна . Что, что, беспутная! Кто вбил в тебя такие скверности! Владыко милосердый, не могу с духом собраться… Ах ты, собачий огрызок! Ну, нечего делать! Видно, придется отца позвать.

Александр Николаевич Островский 1823 - 1886
Свои люди - сочтемся. Комедия (1850)
ВКРАТЦЕ:

Приходит сваха устинья Наумовна. Липочка хочет жениха «из благородных», отец - богатого, мать - купца, «да чтоб лоб крестил по-старинному», Приходит Сысой Псоич Рисположенский, стряпчий, выгнанный из суда за пьянство. Над ним трунят. Но пришедшему хозяину, Большову, стряпчий нужен всерьез: он подумывает, не объявиться ли несостоятельным должником (первое название комедии было «Банкрот»). Женщины уходят, и хозяин со стряпчим углубляются в эту тему. Стряпчий советует переписать все имущество на приказчика Лазаря Елизарыча Подхалюзина. Входит и он, рассказывая, как учит продавцов в лавке надувать покупателей «поестественнее».

Большов читает газету. В Москве - цепь банкротств, в основном, судя по всему - «злостных», намеренных; и каждое, каждый отказ от уплаты долгов естественно влечет следующие. «Да что они, сговорились, что ли!.. Тут их не пересчитаешь...» И купец решается. Главный вопрос: можно ли доверять тому, на кого перепишешь свое добро, чтоб укрыть от описи за долги?

Подхалюзин шлет мальчишку Тишку за рябиновкой для Рисполо-женского, к которому у него дело, и предается мыслям вслух. «Я человек бедный! Если и попользуюсь в этом деле чем-нибудь лишним, так и греха нет никакого, потому он сам против закона идет!» Лазарь влюблен в Липочку и строит уже новые планы, включающие женитьбу на ней: «Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно».

И, угощая стряпчего, спрашивает, сколько ему обещал большов за «всю эту механику», и сам обещает не тысячу, а две.

Приходит сваха, он и ей обещает столько же да соболью шубу в придачу - «из живых сошьем», - если она отвадит уже намеченного «благородного» жениха: пусть скажет ему, что Большов разорен. Приезжает домой сам большов, в доме паника по ошибке: показалось, что он «хмельной». Лазарь заводит с ним разговор о женитьбе - не прямо заводит, но, услыхав в третий раз о том, что Липочка «барышня, каких в свете нет», Большов берет быка за рога. Лазарь скромничает: «Где же мне с суконным-то рылом-с? - Ничего не суконное. Рыло как рыло». Конечно, перевести побольше добра не на приказчика, а на будущего зятя - в интересах Большова.

В доме готовятся к сватовству. По-своему торжественно настроен и Самсон Силыч, но появляется устинья Наумовна с плохими вестями: якобы жених капризничает. «А, лягушка его заклюй, нешто мы другого не найдем? - Ну, уж ты другого-то не ищи, а то опять то же будет. уж другого-то я вам сам найду», - говорит сам большов и знает, что говорит.

К компании присоединяются ключница Фоминишна, Рисположенский, Лазарь, и большов торжественно объявляет Лазаря женихом. Переполох. Липочка просто скандалит. «Велю, так и за дворника выйдешь!» - цыкает на дочку большов. «Маменька-с! Вам зятя такого, который бы вас уважал и, значит, старость вашу покоил - окромя меня не найтить-с. Вы, маменька, вспомните это слово, что я сейчас сказал», - говорит Лазарь вслед хозяйке и, оставшись с глазу на глаз с разъяренной Липочкой, сообщает ей, что дом и лавки теперь - его, а «тятенька-то ваш: банкрут-с! Да что же это такое со мной делают? Воспитывали, воспитывали, потом и обанкрутились!» И Липочка, помолчав, соглашается, с условием: «Мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они как хотят». Тут же зовут «их» и начинается семейное торжество. И большов объявляет: «Тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем. Только нас со старухой корми, да кредиторам заплати копеек по десяти. - Стоит ли, тятенька, об этом говорить? Свои люди - сочтемся!» Торжество в разгаре. Сваха льет вино за шиворот стряпчему.

Начальные ремарки последнего действия: «В доме Подхалюзиных богато меблированная гостиная. Олимпиада Самсоновна сидит у окна в роскошном положении, на ней шелковая блуза, чепчик последнего фасона. Подхалюзин в модном сюртуке стоит перед зеркалом». Чета наслаждается счастьем. Липа просит купить тысячную коляску. Лазарь готов. Липа говорит французский комплимент. Лазарь в восторге. Приходит устинья Наумовна за обещанным. «Мало ли, что я обещал!» - прямо говорит свахе Подхалюзин, и та уходит с сотенной бумажкой вместо обещанных тысяч и неважным платьицем от Липочки вместо собольего салопа. «Никак тятеньку из ямы выпустили», - углядела в окно Липочка. «Ну нет-с, из ямы-то тятеньку не скоро выпустят; а надо полагать, так отпросился домой» - и Лазарь зовет тещу.

Большов и раньше жаловался на здоровье; «словно с того света выходец» - причитает жена. Он хочет отдать кредиторам по двадцать пять копеек за рубль долга, как сам и собирался вначале. Те согласны (в долговой тюрьме, «яме», заключенных должников содержали за счет кредиторов). Но сидеть Большову, а решать Под-халюзину: теперь деньги - его. И он отказывается при полной Ли-почкиной поддержке. «-Я, тятенька, не могу-с! Видит Бог, не могу-с! - Выручайте, детушки, выручайте! Я у вас, тятенька, до двадцати лет жила - свет не видала. Что ж, мне прикажете отдать вам деньги да самой опять в ситцевых платьях ходить? - Что вы, что вы! Опомнитесь! Ведь я у вас не милостыню прошу, а свое же добро! - Мы, тятенька, сказали вам, что больше десяти копеек дать не можем - стало быть, и толковать об этом нечего». Таково Липочкино последнее слово. «Ведь я злостный - умышленный... меня в Сибирь сошлют. Господи! Коли так не дадите денег, дайте Христа ради!» - уже плачет большов. Аграфена Кондратьевна в голос проклинает и зятя и дочь. Весь результат: «Я, так и быть, еще пять копеечек прибавлю» - вздыхает Лазарь. Отчаявшийся большов встает и уходит с Аграфеной Кондратьевной.

«Неловко-с! Тишка! Подай старый сюртук, которого хуже нет». Подхалюзин решает сам поехать поторговаться с кредиторами. Является Рисположенский, как и сваха, за обещанными деньгами, и с ним обходятся так же, как со свахой, и еще хуже: «Должны! Тоже, должны! Словно у него документ! А за что - за мошенничество! - Нет, погоди! Ты от меня этим не отделаешься! - А что же ты со мной сделаешь? - Язык-то у меня некупленный. - Что ж ты, лизать, что ли, меня хочешь? - Нет, не лизать, а - Я... Я вот что сделаю: почтеннейшая публика! - Что ты, что ты, очнись! - Ишь ты, с пьяных глаз куда лезет!» Рисположенский лезет прямо в зрительный зал с криками: «Тестя обокрал! И меня грабит... Жена, четверо детей, сапоги худые!» Но последнее слово и тут - за Подхалюзиным: «Вы ему не верьте, это он, что говорил-с, - это все врет. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне приснилось. А вот мы магазинчик открываем: милости просим! Малого робенка пришлете - в луковице не обочтем».

Купе-че-ская дочь на выданье, Олим-пиада Самсо-новна (Липочка) Боль-шова, сидит одна у окна с книжкой и, рассуждая, «какое приятное занятие эти танцы», начи-нает валь-си-ро-вать: она уже полтора года не танце-вала и боится, если что, «окон-фу-зиться».

Танцует плохо. Входит мать, Агра-фена Кондра-тьевна: «Ни свет ни заря, не поемши хлеба Божьего, да и за пляску тотчас! Мать и дочь скан-далят, видимо, привычно: «Все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! <...> Слышите, найдите мне жениха, беспре-менно найдите! <...> Я уж и так, как муха какая, кашляю! (Плачет.)»

Приходит сваха Устинья Наумовна. Липочка хочет жениха «из благо-родных», отец — бога-того, мать — купца, «да чтоб лоб крестил по-старин-ному», Приходит Сысой Псоич Риспо-ло-жен-ский, стряпчий, выгнанный из суда за пьян-ство. Над ним трунят. Но пришед-шему хозяину, Боль-шову, стряпчий нужен всерьез: он поду-мы-вает, не объявиться ли несо-сто-я-тельным долж-ником (первое название комедии было «Банкрот»). Женщины уходят, и хозяин со стряпчим углуб-ля-ются в эту тему. Стряпчий сове-тует пере-пи-сать все имуще-ство на приказ-чика Лазаря Елиза-рыча Подха-лю-зина. Входит и он, расска-зывая, как учит продавцов в лавке наду-вать поку-па-телей «поесте-ственнее».

Большов читает газету. В Москве — цепь банк-ротств, в основном, судя по всему — «злостных», наме-ренных; и каждое, каждый отказ от уплаты долгов есте-ственно влечет следу-ющие. «Да что они, сгово-ри-лись, что ли!.. Тут их не пере-счи-таешь...» И купец реша-ется. Главный вопрос: можно ли дове-рять тому, на кого пере-пи-шешь свое добро, чтоб укрыть от описи за долги?

Подха-люзин шлет маль-чишку Тишку за ряби-новкой для Риспо-ло-жен-ского, к кото-рому у него дело, и преда-ется мыслям вслух. «Я человек бедный! Если и пополь-зуюсь в этом деле чем-нибудь лишним, так и греха нет ника-кого, потому он сам <...> против закона идет!» Лазарь влюблен в Липочку и строит уже новые планы, вклю-ча-ющие женитьбу на ней: «Да от эдакого удоволь-ствия с Ивана Вели-кого спрыг-нуть можно».

И, угощая стряп-чего, спра-ши-вает, сколько ему обещал Большов за «всю эту меха-нику», и сам обещает не тысячу, а две.

Приходит сваха, он и ей обещает столько же да соболью шубу в придачу — «из живых сошьем», — если она отвадит уже наме-чен-ного «благо-род-ного» жениха: пусть скажет ему, что Большов разорен. Приез-жает домой сам Большов, в доме паника по ошибке: пока-за-лось, что он «хмельной». Лазарь заводит с ним разговор о женитьбе — не прямо заводит, но, услыхав в третий раз о том, что Липочка «барышня, каких в свете нет», Большов берет быка за рога. Лазарь скром-ни-чает: «Где же мне с суконным-то рылом-с? — Ничего не суконное. Рыло как рыло». Конечно, пере-вести побольше добра не на приказ-чика, а на буду-щего зятя — в инте-ресах Боль-шова.

В доме гото-вятся к сватов-ству. По-своему торже-ственно настроен и Самсон Силыч, но появ-ля-ется Устинья Наумовна с плохими вестями: якобы жених каприз-ни-чает. «А, лягушка его заклюй, нешто мы другого не найдем? — Ну, уж ты другого-то не ищи, а то опять то же будет. Уж другого-то я вам сам найду», — говорит сам Большов и знает, что говорит.

К компании присо-еди-ня-ются ключ-ница Фоми-нишна, Риспо-ло-жен-ский, Лазарь, и Большов торже-ственно объяв-ляет Лазаря женихом. Пере-полох. Липочка просто скан-далит. «Велю, так и за двор-ника выйдешь!» — цыкает на дочку Большов. «Маменька-с! Вам зятя такого, который бы вас уважал и, значит, старость вашу покоил — окромя меня не найтить-с. <...> Вы, маменька, вспом-ните это слово, что я сейчас сказал», — говорит Лазарь вслед хозяйке и, остав-шись с глазу на глаз с разъ-яренной Липочкой, сооб-щает ей, что дом и лавки теперь — его, а «тятенька-то ваш: банкрут-с! <...> Да что же это такое со мной делают? Воспи-ты-вали, воспи-ты-вали, потом и обан-кру-ти-лись!» И Липочка, помолчав, согла-ша-ется, с усло-вием: «Мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они как хотят». Тут же зовут «их» и начи-на-ется семейное торже-ство. И Большов объяв-ляет: «Тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо прида-ного, да из налич-ного отсчи-таем. <...> Только нас со старухой корми, да креди-торам заплати копеек по десяти. — Стоит ли, тятенька, об этом гово-рить? <...> Свои люди — сочтемся!» Торже-ство в разгаре. Сваха льет вино за шиворот стряп-чему.

Начальные ремарки послед-него действия: «В доме Подха-лю-зиных богато мебли-ро-ванная гостиная. Олим-пиада Самсо-новна сидит у окна в роскошном поло-жении, на ней шелковая блуза, чепчик послед-него фасона. Подха-люзин в модном сюртуке стоит перед зеркалом». Чета насла-жда-ется счастьем. Липа просит купить тысячную коляску. Лазарь готов. Липа говорит фран-цуз-ский компли-мент. Лазарь в восторге. Приходит Устинья Наумовна за обещанным. «Мало ли, что я обещал!» — прямо говорит свахе Подха-люзин, и та уходит с сотенной бумажкой вместо обещанных тысяч и неважным платьицем от Липочки вместо собо-льего салопа. «Никак тятеньку из ямы выпу-стили», — угля-дела в окно Липочка. «Ну нет-с, из ямы-то тятеньку не скоро выпу-стят; а надо пола-гать, <...> так отпро-сился домой» — и Лазарь зовет тещу.

Большов и раньше жало-вался на здоровье; «словно с того света выходец» — причи-тает жена. Он хочет отдать креди-торам по двадцать пять копеек за рубль долга, как сам и соби-рался вначале. Те согласны (в долговой тюрьме, «яме», заклю-ченных долж-ников содер-жали за счет креди-торов). Но сидеть Боль-шову, а решать Подха-лю-зину: теперь деньги — его. И он отка-зы-ва-ется при полной Липоч-киной поддержке. «-Я, тятенька, не могу-с! Видит Бог, не могу-с! <...> — Выру-чайте, детушки, выру-чайте! <...> Я у вас, тятенька, до двадцати лет жила — свет не видала. Что ж, мне прика-жете отдать вам деньги да самой опять в ситцевых платьях ходить? — Что вы, что вы! Опом-ни-тесь! Ведь я у вас не мило-стыню прошу, а свое же добро! — Мы, тятенька, сказали вам, что больше десяти копеек дать не можем — стало быть, и толко-вать об этом нечего». Таково Липоч-кино последнее слово. «Ведь я злостный — умыш-ленный... меня в Сибирь сошлют. Господи! Коли так не дадите денег, дайте Христа ради!» — уже плачет Большов. Агра-фена Кондра-тьевна в голос прокли-нает и зятя и дочь. Весь результат: «Я, так и быть, еще пять копе-ечек прибавлю» — взды-хает Лазарь. Отча-яв-шийся Большов встает и уходит с Агра-феной Кондра-тьевной.

«Неловко-с! <...> Тишка! Подай старый сюртук, кото-рого хуже нет». Подха-люзин решает сам поехать потор-го-ваться с креди-то-рами. Явля-ется Риспо-ло-жен-ский, как и сваха, за обещан-ными день-гами, и с ним обхо-дятся так же, как со свахой, и еще хуже: «Должны! Тоже, должны! Словно у него доку-мент! А за что — за мошен-ни-че-ство! — Нет, погоди! Ты от меня этим не отде-ла-ешься! — А что же ты со мной сделаешь? — Язык-то у меня некуп-ленный. — Что ж ты, лизать, что ли, меня хочешь? — Нет, не лизать, а <...> — Я... Я вот что сделаю: почтен-нейшая публика! — Что ты, что ты, очнись! — Ишь ты, с пьяных глаз куда лезет!» Риспо-ло-жен-ский лезет прямо в зрительный зал с криками: «Тестя обокрал! И меня грабит... Жена, четверо детей, сапоги худые!» Но последнее слово и тут — за Подха-лю-зиным: «Вы ему не верьте, это он, что говорил-с, — это все врет. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне присни-лось. А вот мы мага-зинчик откры-ваем: милости просим! Малого робенка пришлете — в луко-вице не обочтем».

СВОИ ЛЮДИ — СОЧТЕМСЯ

Девятнадцатилетняя купеческая дочь Липочка разговаривает наедине с собой о том, как ей нравится танцевать, но не со студентами: «То ли дело отличаться с военными! И усы, и эполеты, и мундир, а у иных даже шпоры с колокольчиками!»

В мечтах у нее — наряды, развлечения, блестящие кавалеры.

Липочка — девушка пустоголовая, да и вальсирует она дурно, хотя и взяла двадцать уроков у местного учителя танцев.

Маменька бранит Липочку за то, что она вертится-крутится, а Липочка отбивается: «Не очень-то вы, маменька, для меня значительны!»

Бранятся мать с дочерью. Липочка очень хочет выскочить замуж. Мать желает для нее жениха солидного, а дочери нужен «душка, милашка, капидон»!

«Капидон» —слово, производное от «Купидон», божок любви.

Речь Липочки, ее матери и отца безграмотна до комичности. Они постоянно оскорбляют друг друга. И если Аграфена Кондратьевна питает все-таки животное чувство материнской любви к своей дочери («Дайка я тебе лоб платочком оботру!»), то Липочка рвется прочь из дома — навстречу свободной жизни, где только наряды и развлечения.

За купца Липочка не хочет идти, только «за благородного». И чтоб непременно был брюнет!

Приходит сваха, выпивает рюмочку, обещает «бралиянтового» жениха.

А у Самсона Силыча свои проблемы и заботы. Обращается он к стряпчему (мастеру состряпать судебные делишки) Рисположенскому («говорящая» фамилия — от «напиться до положения риз»), горькому пьянице, чтобы тот помог ему не платить долги, объявить себя банкротом (несостоятельным должником). На самом деле деньги у Болыпова есть, вот только отдавать он их не хочет.

Рисположенский советует Болыпову продать или заложить все его лавки кому-нибудь, кто заслуживает доверия. И потом объявить, что он гол как сокол.

Извольте, если хотите, получить по двадцати пяти копеек за рубль долгу, а то вовсе останетесь ни с чем!

Самсон Силыч считает, что он вполне может довериться своему приказчику. Тот клянется в преданности, а на уме имеет только свою выгоду. Не зря фамилия этого ловкого молодого человека Подхалюзин даже не подхалим, а подхалюза. Да и чего может ждать от него Боль-шов, который взял его в лавку мальчишкой и унижал как мог, считая, что оказывает благодеяние?

Как же Подхалюзину не урвать свой кусок от сделки?

Знает он, что Болыпов купец богатый, только из жадности и даже для развлечения затеял аферу с банкротством.

Подхалюзин привлекает на свою сторону Рисположенского, посулив ему в два раза больше денег, нежели Большов.

И еще одна идея осеняет приказчика: а не заключить ли союз с Липочкой? Не жениться ли на ней?

За сватовство он обещает Устинье Наумовне соболью шубу и две тысячи рублей. Награда просто неимоверная!

А тому жениху, которого сваха уже нашла для Липочки, нужно просто сказать, что никакого приданого за невестой нет, потому как ее отец — банкрот.

Устинья, соблазнившись собольей шубой и огромными деньгами, обещает помогать Подхалюзину.

Болыиов соглашается отдать Липочку за Подхалюзина: «Мое детище! Хочу — с кашей ем, хочу — масло пахтаю!»

Липочка разрядилась в ожидании визита жениха. Мать смотрит на нее со слезами умиления, дочь отталкивает ее: «Отстаньте, маменька! Фи! Нельзя одеться поприличнее, вы тотчас расчувствоваетесь...»

Сваха сообщает, что «бралиянтовый» жених передумал.

Липочка в отчаянии. Большов объявляет дочери, что жених есть! И приглашает Подхалюзина: «Ползи!»

Липочка отказывается от такого несуразного брака, но отец ее не слушает.

Дочь Болыпова остается с Подхалюзиным наедине. Он показывает ей документы: «Ваш тятенька — банкрут-с!»

Подхалюзин соблазняет ее перспективами будущей жизни:

«Вы и дома будете в шелковых платьях ходить-с, а в гости или в театр, окромя бархатных, и надевать не станем-с».

И дом обещает купить Лазарь Елизарович, и оформить его с бьющей в глаза роскошью. А если Липочке его борода не нравится, так он изменит внешность так, как жена пожелает.

А родителям подчиняться не будут, сами заживут!

Олимпиада Самсоновна соглашается.

После свадьбы Липочка очень довольна своей жизнью: много у нее новых платьев, хороший дом, муж обещаний не нарушил!

А вот ни сваха Устинья, ни Рисположенский обещанной награды не получили. Обманул их Подхалюзин.

Более того, Большов сидит в тюрьме — в «долговой яме». Подхалюзин и не собирается выплачивать его долги, хоть бы и по двадцати пяти копеек за рубль. Не нужны свежеиспеченным богачам ни отец, ни мать.

Свои люди, и сочлись по-своему — обманщик обманул обманщика.

А Подхалюзин открывает магазин и приглашает:

«Милости просим! Малого ребенка пришлете — в луковице не обочтем».