Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

15.09.1921. – Расстрелян в Новониколаевске белый генерал барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг

Он пытался победить мiровую революцию ордами азиатов

(29.12.1885-15.09.1921) – один из вождей Белого движения в Сибири. Происходил из старинного тевтонского баронского рода, известного со времен Крестовых походов. Родился в Граце (Австрия), двумя годами позднее семья его переехала в Российскую империю – в Ревель (ныне Таллин). Из гимназии был исключен "из-за плохого прилежания и многочисленных школьных проступков". В 1896 г. был отдан в Морской корпус в Петербурге; за год до его окончания во время оставил учебу, чтобы отправиться на фронт рядовым в пехотный полк, но к его прибытию на Дальний Восток война уже закончилась.

В 1908 г. окончил Павловское пехотное училище, служил хорунжим в Забайкальском казачьем войске. Там он превратился в выносливого и лихого воина, отчаянного дуэлянта. По словам, людей, знавших Унгерна лично, его отличали необыкновенная настойчивость, почти восточная жестокость и инстинктивное чутье. В 1913 г. вышел в отставку и отправился в Монголию, где увлекся воинственным буддизмом, отряды которого сражались с войсками китайской республиканской армии.
С началом служил в полку 2-й армии А.В. Самсонова, был ранен, но плена избежал. За храбрость был награжден Георгиевским крестом и дослужился до есаула, однако так и остался командиром казачьей сотни: его начальники, генерал Крымов и полковник , боялись повышать непредсказуемого барона.

В начале 1917 г. он был делегирован в Петроград на слет Георгиевских кавалеров, где в пьяном виде избил комендантского адъютанта. От тюрьмы Унгерна фон Штернберга спасла . В августе 1917 г. Унгерн примкнул к , а осенью, после его подавления, вместе со своим фронтовым другом занимался формированием добровольческих частей из бурят и монголов в Забайкалье. С этого времени, в том числе после служил под началом Семенова, который в 1919 г. произвел барона в генерал-лейтенанты.

Обсуждение: 14 комментариев

Кажется, правильно писать название города через дефис - Ново-Николаевск (впоследствии и теперь - Новосибирск).

Очень интересная информация.Читал книгу Ф. Оссендовского "Люди. Боги. Звери". Хотелось бы найти еще какую-нибудь информацию о бароне Унгерне.

Я тоже читал об Унгерне,
Книг о нем написано много,
особенно в последнее время.
В основном книги о нем это воспоминания
его соратников, они наиболее достоверны и интересны.

Спасибо большое за интересную информацию! Для меня Генерал-лейтенант Барон Унгерн Фон Штернберг всегда был и остаётся загадкой...

Памяти Последнего Крестоносца

Цаган-Бурхан, Махакала!
Последний Белый Рыцарь!
Надеждо Верныхъ, Похвала
Спокойно ль ныне спится

Тебе, весь сотканный, Арслан,
Барон Страны почившей,
Из боли Русской, шрамов, ран
Арийцев? Се - убивший

Тебя - менейка губельман
Давно и присно проклят.
Барон, восстань, Великий Хан
....Не отвечают топи.....

"арслан" ("зверь" - тюркс.)

По прочтении замечательной статьи выплеснулось за 10 минут. Спасибо Вам, уважаемый Михаил Викторович!

Покорена личностью,воин от Бога, за убеждения стоит насмерть. Сильный дух прибывал в нем. Я потрясена.

Пентакль всегда побеждал свастику...

НЕ ОДИН РАЗ ПРОЧЕЛ ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ КНИГУ ПОВЕЛИТЕЛЬ ПУСТЫНИ.НА МОЙ ВЗГЛЯД БАРОН ЭТО ОДИН ИЗ ПОСЛЕДНИХ ИДЕАЛИСТОВ ВОЕННОГО ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ВСЕГО МИРА.ЧЕЛОВЕК АБСОЛЮТНО БЕЗ СТРАХА И УПРЕКА.ПЕЧАЛЬНО ЗАКОНЧИЛ А ЖАЛЬ.

Вот каким настоящим Героям надо ставить памятники в России.. А сегодня поставили в центре Москвы памятник певцу-азерботу Муслиму Магомаеву.. Непонятно почему в Москве

"Олегу" - Восторгаться кем? Психически больным человеком, присвоившим себе все мыслимые и немыслимые титулы, якобы его предков? Нет ни одного документа, подтверждающего его "аристократическое" происхождение. Более того, в царской России потомоку "баронов" - автоматом присваивалось офицерское звание - просто в силу его происхождения.Его патологическая кровожадность, и ярко выраженная шизоидная агрессия,а таке шизофреническая уверенность в том, что он "заговорён" от пуль - импонировала атаману Семёнову, у которого руки тоже были по локоть в крови русского народа.

"Минотавру" - поддерживаю.

Более того, посмотрите на этого Унгерна и Семенова. Они же НЕРУССКИЕ по крови: Унгерн - австриец, Семенов - полукровка-бурят.

Революция как бич Божий смела всю нерусскую аристократию, которая не хуже татар, поляков, грабила и издевалась над русским народом.

Правда, на смену немцам-узурпаторам пришла еврейская власть.

Бог ттогда даст русским победу, когда у нас будет любовь к СВОИМ. И у власти будут своять СВОИ, а не чужие.

«Минотавр» - вы совершенно невежественны в истории, поэтому лучше бы не показывали свою глупость. К вашему сведению, все титулы генерала, барона Российской империи, высшего князя и хана Монголии, мужа китайской принцессы – документированы. В этом даже большевики не сомневались… В Российской императорской армии «автоматом» никто чинов не присваивал даже членам императорской семьи. К примеру, государь-император Николай II при отце (императоре Александре III) дослужился только до чина полковника и не считал возможным производить себя в высшие чины, хотя с юности реально служил в гвардейском полку и закончил полный курс Академии Генштаба, с 1915 г. был Верховным главнокомандующим российской армии. Многие представители российских титулованных родов (в т.ч. князья-рюриковичи) поступали в армию простыми вольноопределяющимися во время войн и только после определённой выслуги или же за подвиги получали офицерский чин – если у них не было военного образования.
При своём патриотизме «rus» также невежествен в истории своей Родины, как и «Минотавр». Да и осознанный патриот подписывается русскими буквами, а не латиницей.

Занимаемся поиском следов или возможного места захоронения Унгерна в Новосибирске. Ежели кто-то обладает какой-либо информацией и готов помочь с поисками, включая материальную помощь (каждый запрос и скан-копия в архивах платные), просьба написать мне в Вконтакт. ссылка на анкету вк/mennr

Барон Ро́берт-Ни́колай-Максими́лиан (Рома́н Фёдорович) фон У́нгерн-Ште́рнберг (нем. Nikolai Robert Max Baron von Ungern-Sternberg ; 16 (29) декабря 1885, Грац - 15 сентября 1921, Новониколаевск) - русский генерал, видный деятель Белого движения на Дальнем Востоке. Восстановил независимость Монголии.

Кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени, ордена Святого Владимира 4-й степени, орденов Святой Анны 3-й и 4-й степеней, ордена Святого Станислава 3-й степени.

Из старинного немецко-балтийского (остзейского) графского и баронского рода, включённого в дворянские матрикулы всех трёх российских прибалтийских губерний. Род происходит от Ганса фон Унгерна, бывшего в 1269 г. вассалом рижского архиепископа.

Отец - Теодор-Леонгард-Рудольф. Мать - Софи-Шарлотта фон Вимпфен, немка, уроженка Штутгарта. Родители Унгерна много путешествовали по Европе, мальчик родился у них в Австрии.

Очевидно, в 1888 г. Унгерны возвратилась в Эстляндию. В 1891 г. Теодор и София развелись. В апреле 1894 г. София вторично вышла замуж - за барона Оскара-Ансельма-Германа (Оскара Фёдоровича) фон Гойнинген-Гюне. С 1900 по 1902 г. Роман Унгерн недолго посещал Николаевскую гимназию (ныне Гимназия Густава Адольфа) в Ревеле (ныне Таллин, Эстония), откуда был отчислен в связи с тем, что 1901 г. перестал посещать занятия, так как заболел воспалением легких и уехал на лечение на юг и за границу

1 августа 1902 г. отчим написал заявление о зачислении Романа Унгерна в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Во время учёбы его поведение было неровным, своевольным и постепенно ухудшалось. В результате в феврале 1905 г. Роман Унгерн был взят на попечение родителей. Во время Русско-японской войны Унгерн поступил вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк, но этот полк не был на войне, и барон попросил перевести его в казачью дивизию на фронт. Это не получилось, и он перешёл на пополнение в 12-й Великолуцкий полк, назначенный к южно-маньчжурскому театру военных действий. Но к тому времени, когда он прибыл в Маньчжурию, боевые действия уже закончились. В ноябре 1905 года произведён в ефрейторы. В мае 1913 года за Русско-Японскую войну Р. Ф. Унгерн был награждён светло-бронзовой медалью. В 1906 году переведен в Павловское военное училище, которое окончил в 1908 году и, по его просьбе, был зачислен в Забайкальское казачье войско.

Казачья служба

С июня 1908 года служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. В 1910 году переведён в 1-й Амурский казачий полк. В 1912 г. произведен в сотники. В июле 1913 года подал в отставку и уехал в Кобдо, Монголия. Целью Унгерна было участие в национально-освободительном движении монголов против Китая, но ему разрешили служить только сверхштатным офицером в конвое русского консульства. Легенда о том, что в Монголии Унгерн сотрудничал с Джа-ламой, опровергается документами. Получив известие о начале войны в 1914 г., Унгерн сразу выехал в Россию.

Орден Святого Георгия 4-й ст.

С началом Первой мировой войны поступил в 34-й Донской казачий полк, действовавший на Австрийском фронте в Галиции. За время войны пять раз был ранен, но возвращался в строй с незалеченными ранами. За подвиги, храбрость и отвагу был награждён рядом орденов.

Вскоре после прибытия на фронт - 22 сентября 1914 года в бою у фольварка Подборек Унгерн проявил героизм в бою, за который был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. 27 декабря 1914 года Дума ордена Святого Георгия 10-й армии «признала достойным награждения орденом Святого Георгия 4-й степени прикомандированного к 34-му Донскому полку сотника барона Романа Унгерн-Штернберга за то, что во время боя 22 сентября 1914 года, находясь у фольварка Подборек в 400-500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнем, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий».

Р. Ф. Унгерн во время Первой мировой войны.

В конце 1914 года барон перешёл в 1-й Нерчинский полк, за время службы в котором был удостоен ордена Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В сентябре 1915 года Унгерн откомандировывается в конный отряд Особой важности Северного фронта атамана Пунина, задачей которого состояли партизанские действия в тылу противника в Восточной Пруссии. За время дальнейшей службы в особом отряде Унгерн получил ещё два ордена: Орден Святого Станислава 3-й степени и орден Святого Владимира 4-й степени.

В Нерчинский полк барон Унгерн возвратился в июле или августе 1916 года. 20 сентября 1916 года был произведен из сотников в подъесаулы, а затем и в есаулы - «за боевые отличия». В сентябре 1916 года награждается орденом Святой Анны 3-й степени.

В октябре 1916 года в г. Черновицы (сейчас Черновцы, Украина) совершил антидисциплинарный поступок и был удален из полка. В 1917 году Унгерн отправился на Кавказский фронт. Есть предположение, что он был переведен туда командиром 1-го Нерчинского полка полковником бароном П. Н. Врангелем. Там он оказался вновь вместе со своим другом Г. М. Семёновым - будущим атаманом. Здесь, в районе оз. Урмия в Персии (Иран), Унгерн участвовал в организации добровольческих отрядов ассирийцев, воевавших на стороне России. Ассирийцы хорошо проявили себя, но это не оказало существенного влияния на ход боевых действий, так как российская армия продолжала разваливаться под влиянием Февральской революции 1917 г.

В июле 1917 года Г. М. Семёнов выехал из Петрограда в Забайкалье, куда прибыл 1 августа с назначением по его же просьбе комиссаром Временного правительства на Дальнем Востоке по формированию национальных частей. Вслед за ним в Забайкалье также появился и его друг - войсковой старшина барон Унгерн. В октябре или ноябре 1917 года Унгерн с 10-16 людьми создал в Иркутске контрреволюционную группу. По-видимому, в Иркутске Унгерн присоединился к Семёнову. Узнав об Октябрьской революции 1917 г., Семенов, Унгерн и ещё 6 человек уехали в Читу, оттуда - на ст. Даурия в Забайкалье, где было решено формировать полк.

Подготовка к Гражданской войне

В декабре 1917 г. Семенов, Унгерн и ещё 5 казаков разоружили деморализовавшийся русский гарнизон ст. Маньчжурия. Здесь Семёнов начал формировать Особый Маньчжурский отряд (ОМО) для борьбы с красными. В начале 1918 года Унгерн назначается комендантом ст. Хайлар. Барон разоружил находившиеся там пробольшевистски настроенные части. Успешные операции вдохновили Семёнова и Унгерна на расширение своих действий. Они занялись формированием национальных отрядов, в том числе из представителей монголов и бурят. После появления зимой-весной 1918 года в Забайкалье многочисленных эшелонов с пробольшевистски настроенными солдатами, возвращавшимися с развалившегося германского фронта, семёновский отряд был вынужден отступить в Маньчжурию, оставив за собой лишь небольшой кусочек российской земли в районе реки Онон. Весной и летом 1918 года на Даурском фронте ОМО вел затяжные бои с красными, в которых участвовал Унгерн. После того, как советская власть в Забайкалье пала, Семёнов в сентябре 1918 г. утвердил в Чите свою ставку. В ноябре 1918 г. Унгерн получил чин генерал-майора. Он перебазировался из Хайлара в Даурию.

1 сентября 1918 года в Даурии была сформирована Отдельная конная туземная бригада, на основе которой позже был образован Туземный конный корпус, затем преобразованный в Азиатскую конную дивизию под командованием Унгерна (историю её создания и организационную структуру см.). Унгерн фактически являлся полноценным властителем Даурии и прилегающего к ней участка Забайкальской железной дороги. Отсюда он делал рейды против красных партизан Забайкалья. Подобно другим белым и красным, Унгерн широко применял реквизиции для снабжения своих войск. Реквизициям подвергались, прежде всего, красные и заподозренные в сочувствии им, а также те, кто большими партиями вывозил деньги и товары за границу. Снабжение войск барона было лучше, чем большинства других белых соединений в Сибири. Шла массовая вербовка добровольцев. Дисциплина держалась на заботе о личном составе и жестоких наказаниях.

Унгерн разрабатывал план восстановления монархий и борьбы с революциями в Евразии, начиная от Маньчжурии, Монголии и Китая и далее на запад. В контексте этого плана, в феврале - сентябре 1919 года он ездил в Маньчжурию и Китай. Там наладил контакты с монархическими кругами, а также готовил встречу Семёнова с маньчжурским милитаристом Чжан Цзолинем. В июле 1919 года Унгерн в Харбине по православному обряду вступил в брак с принцессой Цзи, представительницей свергнутой династии Цин. Она получила имя Елена Павловна Унгерн-Штернберг. Общались они на английском. Цель брака была политическая: Цзи была родственницей генерала Чжана Куйву, командира китайских войск западной части КВЖД и губернатора Хайлара.

В ноябре 1919 года войска красных приблизились к Забайкалью. В начале 1920 года в Иркутске произошло восстание, город был захвачен эсеро-меньшевистским Политцентром; адмирал Колчак погиб. В январе - феврале 1920 г. красные партизаны развернули широкое наступление. В марте 1920 года они взяли Верхнеудинск, семёновцы отступили к Чите. В июне - июле 1920 г. белые развернули последнее широкое наступление в Забайкалье. Унгерн действовал в направлениях на Александровский и Нерчинский заводы в координации с войсками генерала В. М. Молчанова. Белые не могли выдержать давление превосходящих сил красных. Унгерн стал готовить отход в Монголию. 7 августа 1920 года Азиатская дивизия была преобразована в партизанский отряд.

Монгольская эпопея

Освобождение Монголии

В августе 1920 года Азиатская дивизия покинула Даурию и ушла в направлении Монголии, оккупированной китайскими войсками. Существует предположение, что поход планировался как глубокий рейд в тыл советским войскам, ведшим наступление на Читу, детали плана держались в секрете, для чего понадобилась дезинформация об «исчезнувшей дивизии» и «самоуправстве» барона, но в октябре 1920 года войска Семёнова отступили, и поэтому рейд Унгерна в тыл красным стал бессмысленным. Анализ документов показывает, что Унгерн имел свой собственный план: начать с Монголии восстановление монархий. Унгерна и его дивизию в Урге с надеждой ждали многие: для монголов он был провозвестником возрождения независимости, русским же колонистам он нёс освобождение от китайского ига.

Войско Унгерна перешло границу с Монголией 1 октября у посёлка Усть-Букукун и направилось на юго-запад. Подойдя к столице Монголии Нийслэл-Хурэ, барон вступил в переговоры с китайским командованием. Все его требования, включая разоружение китайских войск, были отвергнуты. 26-27 октября и 2-4 ноября 1920 года унгерновцы штурмовали город, но потерпели поражение, понеся значительные потери. Китайцы ужесточили режим в Урге, установив контроль религиозных служб в буддийских монастырях, занявшись грабежами и арестами русских и монголов, рассматриваемых как «сепаратисты».

После поражения войско Унгерна отошло в верховья реки Керулен в аймаке Сэцэн-хана в восточной Монголии. Здесь Унгерн получил моральную и материальную поддержку всех слоев монгольского населения. Материальное положение дивизии улучшалось, в том числе за счет захватов караванов, направлявшихся из Китая для снабжения китайского гарнизона Урги. В дивизии царила палочная дисциплина - вплоть до жестоких казней после пыток мародеров, дезертиров и воров. Дивизия пополнялась за счет отдельных групп белых, проникавших из Забайкалья. Монгольские князья, в том числе Г. Лувсанцэвээн, организовали мобилизацию монголов. Теократический монарх Монголии, Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом, тайно прислал Унгерну свое благословение на изгнание китайцев из страны. По воспоминаниям М. Г. Торновского, ко времени решающего штурма Урги численность Азиатской дивизии составляла 1460 человек, численность китайского гарнизона - 7 тысяч человек. Китайцы имели большое превосходство также в артиллерии и пулеметах, создали систему окопов в Урге и вокруг неё.

Полковник Дубовик, присоединившийся к Унгерну в Монголии, составил доклад с приложением диспозиции взятия Урги. Унгерн и его ближайший помощник Б. П. Резухин признали её отличной, собрали старших офицеров и приняли с некоторыми поправками (подробнее см.:).

В ночь на 1 февраля 1921 г. две сотни тибетцев, монголов и бурят во главе с Ц. Ж. Тубановым, баргутом Лувсаном и тибетцем Саджа-ламой направились из долины У-Булан (Уу булан , юго-восточнее Урги) на юго-западный склон горы Богдо-ула (южнее Урги) с целью освободить из-под ареста Богдо-гэгэна. Главные силы белых двинулись на город. В тот же день отряд под командованием Резухина захватил передовые позиции китайцев южнее Урги. Две сотни (под командой Хоботова и Неймана) подошли к городу с юго-востока. 2 февраля войска Унгерна после боев захватили остальные передовые позиции китайцев и часть Урги. Во время этих боев унгерновский отряд освободил Богдо-гэгэна из-под ареста и доставил в монастырь Манджушри-хийд на горе Богдо-ула. Это оказало деморализующее воздействие на китайцев.

3 февраля Унгерн дал своим войскам отдых. На сопках вокруг Урги белые ночью зажгли большие костры, по которым ориентировался отряд Резухина, готовившийся к решающему штурму. Костры также создавали впечатление, что к Унгерну подошли подкрепления, которые окружают город. 4 февраля барон предпринял решающий штурм столицы с востока, захватив сначала китайские казармы и торговую слободу Маймачен. После жестоких боев город был захвачен. Часть китайских войск покинула Ургу до и во время боев. Однако небольшие сражения происходили ещё 5 февраля.

И. И. Серебряников следующим образом оценивает личную роль барона Унгерна при взятии Урги:

Знавшие барона Унгерна отмечали его большую личную храбрость и неустрашимость. Он не побоялся, например, побывать в осаждённой Урге, где китайцы дорого бы заплатили за его голову. Произошло это следующим образом. В один из ярких, солнечных зимних дней барон, одетый в свое обычное монгольское одеяние - в красно-вишневый халат, в белой папахе, с ташуром в руках, просто въехал в Ургу по главной дороге, средним аллюром. Он побывал во дворце главного китайского сановника в Урге, Чэнь И, затем мимо консульского городка вернулся в свой стан. На обратном пути, проезжая мимо тюрьмы, он заметил, что китайский часовой здесь мирно спал на своем посту. Это нарушение дисциплины возмутило барона. Он слез с коня и наградил спавшего часового несколькими ударами плети. Проснувшемуся и страшно испуганному солдату Унгерн пояснил по-китайски, что часовому на карауле спать нельзя и что он, барон Унгерн, наказал его за это. Затем он сел снова на лошадь и спокойно поехал дальше. Это появление барона Унгерна в Урге произвело колоссальную сенсацию среди населения города, а китайских солдат повергло в страх и уныние, внушив им уверенность, что за бароном стоят и помогают ему какие-то сверхъестественные силы…

11-13 марта 1921 года Унгерн захватил укрепленную военную базу китайцев в Чойрыне на юге Монголии; другую базу, в Дзамын-Удэ несколько южнее, китайские солдаты оставили без боя. Оставшиеся китайские войска, отступившие от Урги на север Монголии, попытались обойти столицу и пробраться в Китай. Кроме того, большое число китайских солдат двинулось в том же направлении от Маймачена (у российской границы в районе города Кяхта). Русские и монголы восприняли это как попытку вновь захватить Ургу. Несколько сотен казаков и монголов встретили несколько тысяч китайских солдат в районе тракта Урга - Улясутай у реки Тола в центральной Монголии. Бои шли с 30 марта по 2 апреля. Китайцы были разбиты, часть сдалась, а часть прорвалась на юг в Китай. Теперь вся Внешняя Монголия была свободной.

Монголия при Унгерне

Урга встретила белых как освободителей. Однако первое время в городе происходили грабежи - то ли с разрешения барона, то ли потому, что он не мог остановить своих подчиненных. Вскоре Унгерн жестко пресёк грабежи и насилия.

22 февраля 1921 года в Урге состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии. За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей. Кроме того, барон получил от Семенова чин генерал-лейтенанта. Часто ошибочно считают, что Унгерн стал диктатором или ханом Монголии, а монархическое правительство было марионеточным. Это не так: всю полноту власти осуществлял Богдо-гэгэн VIII и его правительство. Барон действовал с санкции монарха; Унгерн получил один из высших титулов в Монголии, но не власть.

Унгерн почти не вмешивался в собственно монгольские дела, хотя и помогал монгольской власти. В этот период, несмотря на фактическую изоляцию, в стране был осуществлен ряд прогрессивных мер: открыта военная школа в Урге, национальный банк, улучшено здравоохранение, административная система, промышленность, связь, сельское хозяйство, торговля. Но в отношении колонистов, приехавших в Монголию из России, Унгерн проявил себя как жестокий властитель. Комендантом Урги стал начальник контрразведки Азиатской дивизии подполковник Л. В. Сипайло, сосредоточивший в своих руках всю полноту гражданской власти над колонистами. Со ссылками на приказы Унгерна в Урге было убито 38 евреев; общее же число казненных разных национальностей (в Монголии и вне её) составляет примерно 846 человек (списки см.:). Причина была в том, что Унгерн считал евреев главными виновниками революций, а революционеров - главными врагами.

Понимая, что Белое дело в России проиграно, Унгерн пытался использовать для восстановления монархии в России недовольство народа советской властью. Он надеялся также использовать действия других белых отрядов, монархистов Монголии, Маньчжурии, Китая и Восточного Туркестана, а также японцев. Тем не менее, налаженной разведки и точных сведений о положении в этих регионах и Сибири он не имел, действовал вопреки стратегии Японии. Кроме того, ресурсы Монголии не позволяли обеспечить долгое содержание Азиатской дивизии, ухудшались отношение местного населения к белым и дисциплина в войсках от долгого стояния.

Северный поход 1921 года

21 мая Унгерн издал приказ № 15 «русским отрядам на территории Советской Сибири», которым объявил о начале похода на советскую территорию. В составлении приказа участвовали многие люди, в том числе известный польско-русский журналист и писатель Фердинанд Оссендовский. В приказе, в частности, говорилось:

…в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно - законный хозяин Земли Русской Император Всероссийский Михаил Александрович… В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руководствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна - смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет «правды и милости». Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем…

Необходимо отметить, что Михаил Александрович Романов был убит в Перми ещё летом 1918 года. Цель похода барона Унгерна в Советскую Россию лежала в контексте возрождения империи Чингис-хана: Россия должна была единодушно восстать, а помочь ей изжить революцию должна Срединная империя (понимавшаяся им не как Китай, а как страна кочевников от Тихого океана до Каспия, наследница Великой Монгольской империи).

Весной 1921 г. Азиатская дивизия была разделена на две бригады: одна под командованием генерал-лейтенанта Унгерна, другая - генерал-майора Резухина. Последняя должна была перейти границу в районе станицы Цежинской и, действуя на левом берегу Селенги, идти на Мысовск и Татаурово по красным тылам, взрывая по пути мосты и тоннели. Бригада Унгерна наносила удар на Троицкосавск, Селенгинск и Верхнеудинск. По данным М. Г. Торновского, бригада Унгерна включала 2100 бойцов, 20 пулеметов и 8 орудий, бригада Резухина - 1510 бойцов, 10 пулеметов и 4 орудия, части оставленные в районе Урги - 520 человек. В Азиатской дивизии служили представители более 16 национальностей, в основном русские, монголы, буряты, китайцы, татары, которые составляли национальные отряды. Кроме того, Унгерну подчинялись отряды белых в других частях Монголии: Н. Н. Казагранди, И. Г. Казанцева, А. П. Кайгородова, А. И. Шубина.

В мае бригада Резухина начала рейд через границу с Россией к западу от р. Селенга. Бригада Унгерна выступила из Урги 21 мая и медленно двинулась на север. К этому времени красные уже перебрасывали войска с разных направлений к границе с Монголией. Они имели многократный перевес в живой силе и вооружении, поэтому наступление Унгерна на Сибирь считали желательным.

Бригаде Резухина в Забайкалье удалось разбить несколько красных отрядов. В одном из этих боев, 2 июня 1921 г. под станицей Желтуринской, отличился К. К. Рокоссовский, который получил за это второй орден Боевого Красного Знамени. У Резухина не было связи с бригадой Унгерна, в результате действий красных создалась угроза окружения. 8 июня он начал отступление и с боями ушёл в Монголию.

Бригада Унгерна потерпела поражение в боях за Троицкосавск 11-13 июня. Затем объединённые силы большевиков и красных монголов, после незначительных боев с охранными отрядами Унгерна, 6 июля вошли в Ургу, оставленную белыми.

Унгерн, дав небольшой отдых своей бригаде на р. Иро, повел её на соединение с Резухиным. Бригада Унгерна подошла к бригаде Резухина 7 или 8 июля, но переправиться через Селенгу и соединить силы удалось лишь через 4-5 дней. 18 июля Азиатская дивизия уже двинулась в свой последний поход - на Мысовск и Верхнеудинск. Силы Азиатской дивизии к моменту выступления во 2-й поход составляли 3250 бойцов при 6 орудиях и 36 пулемётах.

1 августа 1921 года барон Унгерн одержал победу у Гусиноозёрского дацана, взяв в плен 300 красноармейцев, 2 орудия, 6 пулемётов, 500 винтовок и обоз. Пленные были отпущены (по другим данным, убито 24 коммуниста). Наступление белых вызвало большую обеспокоенность властей ДВР. Обширные территории вокруг Верхнеудинска объявили на осадном положении, была проведена перегруппировка войск, прибывали подкрепления и т. д. Вероятно, Унгерн понял, что его надежды на восстание населения не оправдались. Создалась угроза окружения красными. Немаловажным фактором было и то, что теперь вместо плохо организованных красных партизан Унгерну противостояли многочисленные, хорошо вооружённые и организованные войска 5-й советской армии и ДВР - на фоне отсутствия ожидавшихся пополнений. 3 августа Азиатская дивизия стала уходить в Монголию.

5 августа во время боя при Новодмитриевке первоначальный успех унгерновцев был сведён на нет подошедшим к красным броневиками. По разным данным, в селе были убиты две семьи, или же один человек. 7-10 августа дивизия с боями отступала в Монголию. 11 августа барон разделил дивизию на две бригады. Бригада Унгерна ушла вперед, а бригада Резухина выступила несколько позже в арьергарде, отбивая атаки наседавших красных. 14-15 августа унгерновцы перевалили неприступный Модонкульский голец, и вышли в Монголию. М. Г. Торновский оценивает потери белых во время второго похода на Сибирь менее чем в 200 человек убитыми и 50 - тяжело ранеными. Потери красных он оценивает в 2000-2500 человек, что, по-видимому, завышено.

Заговор и плен

Барон Р. Ф. Унгерн и неизвестное лицо

Унгерн решил вести дивизию на запад - в Урянхай на зимовку, чтобы потом вновь начать борьбу. Затем, по-видимому, поняв, что это место в силу географических особенностей станет ловушкой для белых, он решил уходить в Тибет. Эти планы не получили поддержки: солдаты и офицеры были уверены, что это обрекает их на гибель. Как следствие, в обеих бригадах возник заговор против барона Унгерна с целью ухода в Маньчжурию.

В ночь с 17 на 18 августа 1921 года Резухин погиб от рук своих подчинённых. В ночь с 18 на 19 августа заговорщики обстреляли палатку самого Унгерна, однако последний успел скрыться. Заговорщики расправились с несколькими близкими к барону палачами, после чего обе взбунтовавшиеся бригады ушли в восточном направлении, дабы через территорию Монголии добраться до Маньчжурии.

Унгерн предпринял попытку вернуть свою бригаду, однако те отогнали барона выстрелами. Позже он встретил свой монгольский дивизион, которым был арестован 20 августа 1921 года. Затем отряд вместе с бароном был взят в плен разъездом партизан, которым командовал бывший штабс-капитан, кавалер полного банта солдатских Георгиев П. Е. Щетинкин.

В мемуарах очевидцев из России и Монголии сохранилось несколько версий ареста барона Унгерна, на основании которых сделана следующая реконструкция. Утром 19 августа Унгерн встретил свой монгольский дивизион. Барон попробовал склонить его на свою сторону. Возможно, Унгерн также приказал арестовать и расстрелять находившихся в дивизионе русских инструкторов. Однако монголы не хотели продолжать борьбу и помогли бежать, по крайней мере, некоторым из них. Чтобы выйти из борьбы, командир дивизиона Бишерельту-гун Сундуй с подчиненными утром 20 августа связали Унгерна и повезли к белым (монголы считали, что пуля не берет барона). К тому времени красные из отряда Щетинкина узнали от пленных о том, что произошло в бригаде Унгерна. Они направили разведгруппу и наткнулись на связанного барона с монголами, направлявшимися в сторону уходивших белых.

Процесс и казнь

26 августа 1921 года Ленин передал по телефону своё мнение о деле барона, ставшее руководством к проведению всего процесса:

Советую обратить на это дело побольше внимания, добиться проверки солидности обвинения, и в случае если доказанность полнейшая, в чём, по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять.

15 сентября 1921 года в Новониколаевске в летнем театре в парке «Сосновка» (в настоящее время на этом месте находятся производственные корпуса по улице Фабричной на пересечении с улицей Спартака) состоялся показательный процесс над Унгерном. Главным обвинителем на процессе был назначен Е. М. Ярославский. Всё дело заняло 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинение по трём пунктам: во-первых, действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания «центральноазиатского государства»; во-вторых, вооружённая борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; в-третьих, террор и зверства. Барон Унгерн во время всего суда и следствия держал себя с большим достоинством и подчёркивал своё отрицательное отношение к большевизму и советской власти.

Ряд обвинений суда обоснован фактами: в сношениях с монархистами, попытке создания Срединного азиатского государства, в рассылке писем и воззваний, сборе армии для свержения советской власти и восстановления монархии, наступлении на РСФСР и ДВР, расправе с подозреваемыми в близости к большевизму, даже с женщинами и детьми, и в пытках. С другой стороны, приговор Унгерну содержит ряд ложных обвинений: в истреблении целых селений, поголовном уничтожении евреев, действиях «на пользу захватнических планов Японии» и в том, что действия барона были частью общего плана наступления на РСФСР с востока.

Богдо-гэгэн после получения известия о казни Унгерна повелел служить молебны о нём во всех храмах Монголии.

Миф Унгерна

Харизматическая личность Унгерна после смерти обросла легендами. По мемуарам некоторых европейцев, монголы считали Унгерна «богом войны», хотя такой бог отсутствует в буддийском пантеоне. В Тибете место бога войны занимает докшит Бегцзэ (тиб.: Джамсаран), в Монголии он считается покровителем монастырей столицы, освобожденной Унгерном от китайцев; в народной традиции монгольских народов он иногда трактовался как «бог войны».

Авторы популярных книг конца ХХ - начала XXI в. называли его «белым рыцарем Тибета», «воином Шамбалы», «Махакалой» и т. д. Со времени его смерти до наших дней в разных частях Монголии и Забайкалья ищут клады барона Унгерна. В России, Польше и Китае объявлялись его «потомки», но все претензии такого рода основаны на легендах или фальсификациях.

Историческое значение

Р. Ф. Унгерн оставил в истории значительный след: именно благодаря барону с его полным пренебрежением к опасности, смогшему увлечь в казавшийся современникам безумным поход на Ургу горстку казаков и солдат, сегодняшняя Монголия является независимым от Китая государством. Если бы не было взятия Урги Азиатской дивизией, если бы не были изгнаны из Урги китайские войска и не возник бы повод для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии в ответ на атаку Забайкалья Унгерном, Внешняя Монголия, обретшая независимость после распада империи Цин, была бы аннексирована Китаем и стала бы такой же китайской провинцией, как Внутренняя Монголия.

Барон Унгерн не являлся характерной фигурой Белого движения, но для большевизма он представлял действительную опасность тем, что открыто провозглашал своей целью не расплывчатую и неопределённую идею Учредительного собрания, а восстановление монархии.

Ярый монархист, Роман Фёдорович ненавидел революцию и вообще всё то, что вело к свержению монархий. «Единственно, кто может сохранить правду, добро, честь и обычаи, так жестоко попираемые нечестивыми людьми - революционерами, это цари. Только они могут охранять религию и возвысить веру на земле. Но люди корыстны, наглы, лживы, утратили веру и потеряли истину, и не стало царей. А с ними не стало счастья, и даже люди, ищущие смерти, не могут найти её. Но истина верна и непреложна, а правда всегда торжествует… Самое наивысшее воплощение царизма - это соединение божества с человеческой властью, как был Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе и в старые времена русские цари» (из письма барона одному монгольскому князю).

Унгерн был фаталист и мистик. Он принял буддизм, но при этом не отказался от христианства и считал все религии выражающими одну высшую истину. Политическая концепция Унгерна была тесно связана с его эсхатологическими взглядами. В пророчествах разных религий он находил объяснение гражданской войне и своему призванию в борьбе с революционерами.

Награды

• Орден Святого Георгия 4-й степени (27 декабря 1914 года: «за то, что во время боя 22 сентября 1914 года, находясь у фольварка Подборек в 400-500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнём, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий»);
• Орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (1914 год);
• Орден Святого Станислава 3-й степени (1915 год);
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1915 год);
• Орден Святой Анны 3-й степени (сентябрь 1916 год).

Пересмотр дела

В Викитеке есть полный текст Постановления Президиума Новосибирского областного суда об отказе в реабилитации барона Унгерна Р.Ф.

25 сентября 1998 года Президиум Новосибирского областного суда отказал в реабилитации барона Унгерна Р. Ф.

Память

• В 1928 году поэт Арсений Несмелов написал «Балладу о даурском бароне».
• Является действующим лицом ряда художественных фильмов о революционных событиях на Дальнем Востоке: «Его зовут Сухэ-Батор» (1942, играет Николай Черкасов); совместный советско-монгольский «Исход» (1968 год, играет Александр Лемберг); «Кочующий фронт» (1971, Афанасий Кочетков).
• Барону Унгерну посвящена песня «Вечное небо» группы «Калинов Мост», третья в вышедшем в 2007 году альбоме «Ледяной походъ».
• Памяти барона Унгерна посвящена одноимённая песня волгоградской R.A.C.-группы «Моя дерзкая правда» (МДП).
• Унгерну посвящен документальный роман Леонида Юзефовича «Самодержец пустыни»
• Барон Унгерн (Юнгерн) - персонаж романа Виктора Пелевина «Чапаев и пустота».
• Евгений Юркевич посвятил барону песню «Унгерну фон Штернбергу (за бароном Романом)».
• Барон Унгерн является в видениях одному из главных персонажей поэмы Андрея Белянина «Лана».
• Унгерну посвящена песня «The Baron of Urga» неофолк/неоклассик группы «H.E.R.R.».
• Именем барона Унгерна названа украинская black metal группа «Ungern», лирика группы основана на антикоммунизме и национал-социализме.
• Барону посвящено стихотворение А. А. Широпаева «Унгерн».
• Унгерн один из героев романа А. Валентинова «Генерал-марш».

«Кровавый барон» Р.Ф.Унгерн: мифы и факты

На сегодняшний день литература о жизни и
деятельности Р.Ф. фон Унгерна-Штернберга достаточна велика. На
протяжении советского периода в трудах о бароне сложились определенные
тенденции, связанные с мифологизацией его образа. Несмотря на то, что в
современной российской литературе оценка деятельности Р.Ф. Унгерна
претерпела существенные изменения, штампы, сложившиеся в советское
время, все еще продолжают существовать. Одним из первых исследований о
борьбе Р.Ф. Унгерна против советской власти написал А.Н.Кислов. Впервые
его небольшой труд «Разгром Унгерна» был издан в журнале «Война и
революция» в 1931 году. Автор ставил своей целью обзор военных действий,
поэтому он мало останавливался на зверствах «кровавого барона». При
этом он единственный обвинял Р.Ф. Унгерна в сожжении села Кулинга со
всеми жителями, включая женщин и детей, при входе Азиатской конной
дивизии в Монголию. В 1964 году труд А.Н.Кислова был издан уже в виде
монографии под тем же названием. Автор был более красноречив, описывая
деяния барона, чей образ уже прочно сложился в советской литературе:
«Озверелые бандиты грабили и убивали мирных советских граждан,
расстреливали коммунистов и советских работников, не щадя ни женщин, ни
детей… Унгерн захватил с собой около ста заложников, угрожая жестокой
расправой в случае какого-либо противодействия со стороны жителей», -
писал А.Н. Кислицын без всякой ссылки на источник информации.

Следующий исследователь борьбы с Р.Ф. Унгерном
оказался еще более суров. Монография Б. Цибикова была написана в 1947
году, в то время советская литература была переполнена обличением
зверств фашизма. С точки зрения автора, Р.Ф.Унгерн был предтечей
фашистской идеологии и, соответственно, просто обязан был быть кровавым
палачом. К чести Б. Цибикова надо заметить, что он не фальсифицировал
данные, черпая информацию из прессы 20-х годов. Например, он заявлял,
что по приказу Р.Ф. Унгерна в Урге было убито свыше 400 человек. Автор
очень подробно описывал расправы над евреями, приводя конкретные
фамилии. Б.Цибиков красочно рисовал картины того, как солдаты Азиатской
дивизии, беря за ноги, разрывали детей на две половинки, а сам Р.Ф.
Унгерн руководил медленным сожжением на костре пойманного на дороге
случайного путника с целью выпытать у него, где хранятся деньги.

В дальнейшем советские авторы уже не прибегали к
таким художественным приемам, чтобы живописать зверства барона, но образ
«кровавого» закрепился за Р.Ф. Унгерном очень прочно. В 1957 году Г.
Кургунов и И. Сороковиков писали в своей книге: «Унгерн - утонченный
садист, для него наслаждение не только в смерти его жертвы, а в
нестерпимых муках этой жертвы, причиненных различными пытками. Тут и
сожжение живого на костре, вырывание крючьями кусков мяса из спины,
прижигание пяток каленым железом и т.д.». В монографии «Крушение
антисоветского подполья в СССР» Д.Л.Голиков объявлял Р.Ф.Унгерна
«изувером-черносотенцем», указывая, что барон оставлял за собой пепелища
сожженных деревень и трупы, все имущество «непокорных» он раздавал
участникам своей банды и кормился за счет грабежа. Основываясь на
газетных публикациях времен Гражданской войны, автор заявлял, что Унгерн
сжигал громадные села вместе с женщинами и детьми, а также сотнями
расстреливал крестьян. Подобные тенденции сохранились в литературе и
90-х годов. Автор монографии «Политическая история Монголии» С.К.Рощин
писал, что Р.Ф.Унгерн был «тиран, маньяк, мистик, человек жестокий,
замкнутый, пьяница (в молодости)». При этом автор не отказывалось барону
и в некоторых положительных качествах - аскетизм, бешеная энергия,
храбрость.

В 90-е годы у исследователей появился доступ к
воспоминаниям современников Р.Ф.Унгерна, а самое главное, на них можно
было свободно ссылаться в публикациях. Неожиданно выяснилось, что
соратники барона были не менее строги к его деятельности, чем советская
литература.

Впервые адекватное освещение жизнь и деятельность
Р.Ф.Унгерна получили в беллетризированной книге Леонида Юзефовича. К
сожалению, подход автора к воспоминаниям современников барона был
практически лишен критики. В произведении А.Юзефовича Р.Ф.Унгерн был
запечатлен точно таким, каким он был отражен в воспоминаниях соратников.
При этом оценка деятельности барона была в целом положительная. Автор
монографии «Барон Унгерн фон Штернберг» Е.А.Белов был осторожен со
свидетельствами соратников барона. Но ему изменила объективность в
описании действий Азиатской конной дивизии во время похода в Россию. На
основании показаний Р.Ф.Унгерна на допросах автор делает вывод о том,
что «на временно захваченной территории Сибири Унгерн вел себя как
жестокий завоеватель, убивал целые семьи коммунистов и партизан, не щадя
женщин, стариков и детей». В действительности, расстрел по приказу
Р.Ф.Унгерна трех семей из десятков поселков, занятых дивизией, являлся
исключением (здесь барон руководствовался какими-то неизвестными нам, но
весьма конкретными причинами). Кроме того, Е.А.Белов в описании
злодеяний барона на советской территории ссылался на самого
недобросовестного мемуариста Н.М.Рибо (Резухина). Отсюда и описания
массового грабежа мирного населения, изнасилования женщин, пыток и даже
сожжения на костре старика бурята. Все это не подтверждается другими
источниками и потому достоверным считаться не может.

С.Л.Кузьмин, редактор сборников документов и автор
вступительной статьи к ним, сознательно дистанцировался от мемуаристов,
уделяя основное внимание военной и политической деятельности
Р.Ф.Унгерна.

Несмотря на большое количество публикаций по
данной теме, личность и некоторые аспекты деятельности Р.Ф.Унгерна так и
остаются в тени. До сих пор не хватало информации, чтобы подтвердить
или опровергнуть традиционный штамп «кровавого барона»,
распространившийся как в советской литературе, так и в воспоминаниях
современников Р.Ф.Унгерна. Положение изменило издание документов и
мемуаров, осуществленное под редакцией С.Л.Кузьмина в 2004 году. Теперь
появилась возможность осветить и эту сферу деятельности Р.Ф.Унгерна,
отделить факты от мифов. Сколько жертв было у «кровавого барона», кто
именно пал от его руки, чем руководствовался Р.Ф.Унгерн, определяя
наказания врагам, собственным подчиненным и «случайным людям», и,
наконец, насколько его деяния являлись исключительными на общем фоне
Гражданской войны - на эти вопросы позволит дать ответ данный материал.

Опубликованные С.Л.Кузьминым материалы делятся на
два блока 1) документы; 2) мемуары. В свою очередь, в собрании
документов выделяются материалы следствия и суда над Р.Ф.Унгерном.
Знакомство с этими источниками оставляет странное впечатление. Все три
группы документов изображают нам свой собственный образ барона, не
схожий с остальными.

Биографические материалы, документы о деятельности
Р.Ф.Унгерна во главе Азиатской конной дивизии и его переписка рисуют
барона как целеустремленного человека, стратега, талантливого командира и
организатора. От вождей белого движения А.В.Колчака, А.И.Деникина,
Н.Н.Юденича Р.Ф.Унгерн отличался тем, что был убежденным монархистом и
не мыслил для России никакого другого государственного устройства.
Главнокомандующие белых армий стояли на позициях непредрешенчества,
считая, что армия не должна участвовать в политике. Барон с самого
начала революции уже имел свой план создания Срединного Царства,
объединяющего все кочевые народы монгольского корня, «по своей
организации неподверженные большевизму». Эти кочевые народы должны были в
дальнейшем освободить Россию, а затем и Европу от «революционной
заразы».

Воплощать свой план в жизнь Унгерн начал еще на
Кавказском фронте. В апреле 1917 года им был сформирован отряд из
местных жителей айсаров, блестяще зарекомендовавший себя во время боевых
действий. Его инициативу поддержал есаул Г.М.Семенов, писавший
А.Ф.Керенскому по поводу национальных формирований и 8 июня 1917 года
выехавший в Петроград для проведения в жизнь этих планов. Деятельность
Р.Ф.Унгерна и Г.М.Семенова была продолжена после Октябрьской революции
уже на Дальнем Востоке, где они вступили в борьбу с советской властью.

Проведя почти всю Гражданскую войну на важнейшем
железнодорожном пункте связи Дальнего Востока с Китаем станции Даурия,
Р.Ф.Унгерн продолжал трудиться над воплощением своих замыслов о
реставрации монархии во всемирном масштабе. Главной надеждой в этом
отношении стал Китай, где также продолжалась гражданская война между
республиканцами и монархистами. Следы глобальных замыслов видны уже в
письме Р.Ф.Унгерна к Г.М.Семенову 27 июня 1918 года, где он предлагал,
чтобы китайцы, находящиеся в их отрядах, воевали с большевиками, а
маньчжуры — с китайцами (видимо, республиканцами), Унгерн считал, что
это будет выгодно и для Японии. 11 ноября 1918 года в письме
П.П.Малиновскому Р.Ф.Унгерн интересовался подготовкой мирной конференции
в Филадельфии и находил нужным послать туда представителей от Тибета и
Бурятии. Другая идея, которую Р.Ф.Унгерн подбрасывал своему
корреспонденту, была об организации женского общества в Харбине и
налаживании его связей с Европой. Последняя строчка письма гласила:
«Политические дела занимают меня целиком».

В начале 1918 года в Маньчжурии Г.М.Семенов собрал
мирную конференцию, где присутствовали представители хараченов и
баргут. Из хараченов в составе белых войск была создана бригада. Вторая
конференция прошла в феврале 1919 года в Даурии. Она носила
общемонгольский характер и имела целью создание независимого
Монгольского государства. На конференции было образовано временное
правительство «Великой Монголии», главнокомандование над войсками
вручено Г.М.Семенову. В ходе Гражданской войны Р.Ф.Унгерн начал готовить
своих офицеров для работы с монголами. Как видно из приказа по
Инородческой дивизии от 16 января 1918 года (вероятно ошибка, в
действительности 1919 год), ее командир уделял особое внимание обучению
личного состава монгольскому языку. С января 1919 года Р.Ф.Унгерн был
назначен Г.М.Семеновым ответственным за работу золотых приисков,
находившихся под контролем атамана.

Очевидно, что потенциальными противниками
Р.Ф.Унгерна и Г.М.Семенова были не только большевики, но и колчаковцы. В
случае успешных действий Восточного фронта и захвата Москвы, к власти
пришли бы республикански настроенные генералы из окружения А.В.Колчака. К
продолжению войны с революцией в любом лице Р.Ф.Унгерн готовился,
формируя отряды из бурят, монголов и китайцев.

По поводу ухода частей Азиатской конной дивизии в
Монголию полной ясности нет. Это был период краха белого движения на
Дальнем Востоке. Его руководители не были уверены в завтрашнем дне и
начали искать пути отхода. В своей монографии Е.А.Белов приводит
сведения о том, что в этот период Р.Ф.Унгерн просил австрийское
правительство дать ему визу на въезд в страну, но разрешения не получил.
Решение барона ехать в Австрию могло быть продиктовано и другими
мотивами. Е.А.Белов приводит проект международного договора,
составленного в штабе Г.М.Семенова. В нем предусматривался ввод в Россию
войск Великобритании, Франции, Америки и Японии с целью реставрации
монархии и с последующими аннексиями территории. Возможно, в Европе
Р.Ф.Унгерну предназначалась роль дипломата, которую он уже играл с
февраля по сентябрь 1919 года во время своей поездки в Китай.

С.Л.Кузьмин считал, что по приказу Г.М.Семенова
Р.Ф.Унгерн должен был провести партизанский рейд через Монголию с целью
перерезать железную дорогу, а затем поднять восстание против большевиков
в районе Иркутска - Нижнеудинска — Красноярска. Г.М.Семенов писал, что у
него существовал единый план на случай поражения белого движения на
Дальнем Востоке. В этом случае база белой армии должна была быть
перенесена в Монголию. По словам Г.М.Семенова, соглашение об этом было
достигнуто между представителями княжества Хамба, властями Монголии,
Тибета и Синцзяна. В походе должны были принять участие отряды китайских
монархистов генерала Чжан Куй-ю. Монголия должна была быть освобождена
от китайских республиканских войск, после чего боевые действия
планировалось перенести на территорию Китая. Операция по захвату
Монголии готовилась в полной тайне. Все изложенное Г.М.Семеновым вполне
подтверждается дипломатическими усилиями, предпринятыми Р.Ф.Унгерном
после занятия Урги.

Этому «Монгольскому» плану не суждено было
воплотиться в жизнь в своем полном виде из-за отказа в поддержке
Г.М.Семенову как японцев, так и китайских монархистов. Вместо того, что
бы «отступать на Ургу», сам атаман бежал в Китай, а большая часть его
войск оказалось в Приморье. Падение Читы произошло гораздо раньше, чем
ожидал Г.М.Семенов, поэтому партизанский рейд Азиатской конной дивизии
превратился в самостоятельную операцию по созданию в Монголии новой базы
белого движения.

После взятия Урги Р.Ф.Унгерн активизировал свою
дипломатическую деятельность. К китайским и монгольским князьям и
генералам им были разосланы эмиссары. Барон разослал письма многим
видным деятелям Монголии и Китая. Ламе Югоцзур-хутухте, назначенному
Богдо-гегеном командующим войсками восточной окраины Халхи, барон писал о
том, что его дипломатическое содействие необходимо для договора с
главой монархистов Шэн Юнем, князьями Ару-Харачийн-ваном и Найман-ваном.
Р.Ф.Унгерн в своем письме провозглашал соединение Тибета, Синьцзяна,
Халхи, Внутренней Монголии, Барги, Маньчжурии, Шаньдуна в единое
Срединное государство. Барон предусматривал и возможность временного
поражения в борьбе с революционерами: «Временные неудачи всегда
возможны, поэтому, когда Вы соберете у себя достаточное количество
войска, я мог бы, в случае неудачи, отступить с остатками халхасцев к
Вам, где оправился бы и, соединившись с Вами, стал продолжать начатое
святое дело под Вашим руководством». План Р.Ф.Унгерна на объединение сил
российской контрреволюции, монголов и монархистов Китая был рассчитан
на длительный срок. Поход в 1921 году в Россию был лишь первым шагом по
практической реализации этих проектов. Измена собственных офицеров не
дала барону возможности предпринять последующие шаги в этом направлении.

Многие современники считали поход Р.Ф.Унгерна в
Забайкалье авантюрой. Но на этот вопрос может быть и иной взгляд.
Исследовавший деятельность белой эмиграции В.Г.Бортневский отмечал, что
1921 год эмигранты начали в твердой уверенности в близости нового похода
против большевиков. Эта надежда подкреплялась известиями о восстании в
Кронштадте, массовыми крестьянскими выступлениями и волнениями рабочих,
распрями в партийном руководстве. Материалы сборника «Сибирская Вандея»
показывают, что в 1920-21 годах Сибирь была охвачена антибольшевистскими
восстаниями. Освобожденные от белых области уже испытали все «прелести»
продразверстки. Во главе восстаний становились бывшие партизанские
командиры. Было очевидно, что в 1921 году после сбора урожая борьба
начнется с новой силой. Эту крестьянскую массу и хотел возглавить
Р.Ф.Унгерн. Он не мог предвидеть, что политика советской власти
изменится и произойдет переход к НЭПу.

Многие действия Р.Ф.Унгерна были рассчитаны как
раз на крестьянские массы. В ходе восстаний в Сибири неоднократно
выдвигался лозунг «За царя Михаила», и Р.Ф.Унгерн поднял флаг с вензелем
Михаила II (хотя династия Романовых совершенно не стыковалась с
созданием Срединной империи). Распространенными лозунгом был «против
жидов и комиссаров». Немедленно антисемитом стал и Р.Ф.Унгерн. В войсках
Г.М.Семенова была еврейская рота, агентами самого Р.Ф.Унгерна были
братья Вольфовичи, но в Урге барон устроил показной еврейский погром. В
приказе № 15 он предписывал уничтожать евреев вместе с семьями.

В случае успеха на российской территории
Р.Ф.Унгерн не мог мечтать, подобно другим белым военачальникам, дойти до
Москвы. Его задачей было создание Срединного государства, а лишь затем
освобождение от революции Китая, России и Европы. В своем походе он
должен был остановиться, например, на линии Урала. Освободить эту
территорию от советской власти теоретически было возможно, но выдержать
наступление пятимиллионной Красной армии нельзя. Р.Ф.Унгерн должен был
опереться на помощь одного из великих государств. Скорее всего, им
должна была стать Япония. Кому, как ни ее императору, было заботиться о
восстановлении разрушенных престолов? В 1932 году в одной из частей
Китая японцам удалось реставрировать монархию. На престол марионеточного
государства Маньчжоу-Го был посажен представитель династии Цинь Пу И.

Последний по времени исследователь деятельности
Р.Ф.Унгерна С.Л.Кузьмин считал, что одним из побудительных мотивов,
заставивших барона совершить поход в Сибирь, стала неверная информация,
сообщаемая перебежчиками. Они говорили о слабости советской власти и
недовольстве населения. Анализ документов Сибирского бюро ЦК РКП (б) и
Сибирского революционного комитета позволяет предположить, что
Р.Ф.Унгерн был очень хорошо осведомлен о положении в ДВР.

Продовольственный кризис в ДВР вызвал конфликт в
командовании армией и в высшем партийном руководстве. В конце апреля
1921 года Политбюро в Москве приняло решение о замене главнокомандующего
ДВР Г.Х.Эйхе В.К.Блюхером, «так как армия близка к разложению». В связи
с принятым решением в среде коммунистов ДВР произошел раскол. По
распоряжению Дальбюро Г.Х.Эйхе был подвергнут домашнему аресту. 30
апреля 1921 года И.Н.Смирнов по прямому проводу сообщал В.И.Ленину и
Л.Д.Троцкому о том, что благодаря бездеятельности Г.Х.Эйхе армия
разлагается, его авторитет окончательно упал. Г.Х.Эйхе внедрил во всех
штабах семеновцев и каппелевцев, что парализует доверие военных масс к
командованию. И.Н.Смирнов требовал сместить Дальбюро, отозвав его членов
вместе с Г.Х.Эйхе в Москву. В свою очередь, Г.Х.Эйхе телеграфировал
Л.Д.Троцкому, что правительство Буфера игнорирует указания центра и идет
по сепаратистскому пути, ярко проявляется «партизанское-интриганское
течение» (о котором он неоднократно докладывал). Работа по реорганизации
партизанских отрядов в регулярные части встретила яростное
сопротивление в верхах партизанского командования, которое решилось на
настоящий переворот в армии, как сообщал Г.Х.Эйхе.

Весной 1921 года ДВР переживала серьезный кризис,
вызванный, в том числе, и действиями Азиатской конной дивизии в
Монголии. В свете всего вышеизложенного замысел Р.Ф.Унгерна имел вполне
реальные очертания. Именно так его и оценивал РВС пятой армии в своем
письме В.И.Ленину: «В случае успеха Унгерна, высшие монгольские круги,
изменив ориентацию, сформируют с помощью Унгерна правительство
автономной Монголии под фактическим протекторатом Японии. Мы будем
поставлены перед фактом организации новой белогвардейской базы,
открывающей фронт от Маньчжурии до Туркестана, отрезывающей нас от всего
Востока». Еще пессимистичнее выглядело сообщение И.Н.Смирнова в ЦК РКП
(б) 27 мая 1921 года. Он заявлял, что внутреннее положение ДВР хорошо
известно противнику. Положение армии ДВР И.Н.Смирнов расценивал как
безнадежное и предсказывал катастрофические последствия.

Р.Ф.Унгерна судили дважды. Первый суд над бароном
был совершен его соратниками. Офицеры Азиатской дивизии, составив
заговор, решили убить своего командира. Еще многие годы после этих
событий в своих мемуарах они продолжали осуждать барона за
безжалостность и жестокость. Второй суд состоялся в Новониколаевске 15
сентября 1821 года. На этот раз Унгерна судили его враги коммунисты.

Защитник Унгерна на суде в Новониколаевске
говорил: «Человек, во время долгой своей военной карьеры подвергавший
себя возможности постоянно быть убитым, фаталист, который на свое
пленение смотрит, как на судьбу, конечно лично не нуждается в защите. Но
в защите нуждается, в сущности говоря, та историческая правда вокруг
имени барона Унгерна,… которая создалась». Вот ради этой исторической
правды исследователь часто должен принимать на себя функции следователя,
что в деле Унгерна просто необходимо, так как его враги как в белом,
так и в красном лагере были заинтересованы в искажении исторической
действительности. Офицерам Азиатской конной дивизии нужно было оправдать
свое восстание против командира во время боевых действий, а красные
желали использовать «кровавого барона» в своей пропаганде.

На суде Р.Ф.Унгерна обвиняли в том, что при
наступлении его войсками в отношении населения Советской России (в
качестве системы покорения) применялись методы поголовного вырезания
(вплоть до детей, которые, по заявлению Р.Ф.Унгерна, вырезались на тот
случай, чтобы не оставлять «хвостов»). В отношении большевиков и
«красных» Унгерном применялись все виды пыток: разламывание в мельницах,
битье палками по монгольскому способу (мясо отставало от костей и в
таком виде человек продолжал жить), сажание на лед, на раскаленную крышу
и т.д.

Из этого делался вывод в том, что Унгерн виновен:
«в зверских массовых убийствах и пытках а) крестьян и рабочих, б)
коммунистов, в) советских работников, г) евреев, которые вырезались
поголовно, д) вырезании детей, е) революционных китайцев и т.д.

Посмотрим, насколько доказаны были эти обвинения.

На допросе по поводу применявшихся им мер
наказания Унгерн говорил, что применял смертную казнь. На вопрос по
поводу видов казни он отвечал: «вешали и расстреливали». На вопрос «А
применяли ли Вы монгольский способ бить до тех пор, пока не отлетят
куски мяса?» - Унгерн, по-видимому, с удивлением, отвечал: «Нет, тогда
он помрет…». Унгерн признавал, что сажал людей на лед и крышу. В допросе
на суде Унгерна спрашивали о том, сколько палок он приказывал давать в
виде наказания. Унгерн отвечал, что палками наказывали только солдат,
били по телу и давали до 100 ударов. В литературе можно встретить
указание на то, что 200 ударов ставят человека на грани смерти. Такое
высказывание вызывает серьезные сомнения. Например, распространенное в
России в XVIII - первой половине XIX веков наказание шпицрутенами (те же
палки) приводило к смерти в районе 4000 ударов, известны случаи, когда
выживали и получившие 12000 ударов. Сведений о том, чтобы от наказания
палками в Азиатской конной дивизии кто-то умирал, не имеется.

По-видимому, следователи так и не смогли понять
смысл наказаний, накладываемых бароном. Они считали, что посажение на
лед и на крышу было разновидностью пытки, поэтому иногда добавлялось «на
горячую крышу».

Во время допроса обвиняемого судьи интересовались,
за что Р.Ф.Унгерн избил адъютанта во время Первой мировой войны. Его
спрашивали: «Вы часто избивали людей?». «Мало, но бывало», — отвечал
барон.

Неоднократно Р.Ф.Унгерна спрашивали, приказывал ли
он сжигать деревни. Он отвечал утвердительно, но при этом разъяснял,
что «красные деревни» сжигались пустые, так как жители из них
разбегались. На вопрос о том, известно ли ему, что трупы людей
перемалывались в колесах, бросались в колодцы и вообще чинились всякие
зверства, Р.Ф.Унгерн отвечал: «Это неправда».

Единственный конкретный вопрос о расстрелах семей
был задан Р.Ф.Унгерну на допросе 27 августа в Троицкосавске. Барон
признал, что 2 семьи (9 человек) в Новодмитровке он приказал расстрелять
вместе с детьми. При этом он добавил, что в Капчарайской была
расстреляна еще одна семья, о чем у следователей сведений не было.

Были расстреляны комсостав и политработники 232
полка и помначштаба 104 полка Каннабих. В Гусиноозерском дацане за
грабеж обоза Р.Ф.Унгерн приказал выпороть всех лам. За присвоение денег
им был повешен сотник Архипов, отдан приказ расстрелять Казаградни за
то, что тот служит и ему, и красным.

На допросах упоминалась лишь одна фамилия
гражданского лица, казненного по приказу Р.Ф.Унгерна, это ветеринарный
врач В.Г.Гей, старый член кооператива Центросоюз. Из ответа Р.Ф.Унгерна
можно заключить, что его спрашивали о том, было ли вызвано убийство Гея
меркантильными интересами. Он ответил, что металлических денег у Гея
почти совсем не оказалось. Вопросы о судьбе семьи Гея не задавались.

В сводке, составленной следователями по допросам
Р.Ф.Унгерна 1 и 2 сентября 1921 года, шла речь о том, что он сначала
отрицал «избиение всего мужского населения поселка Мандал», а затем
сознался, что это было сделано с его ведома. В этом случае барон,
видимо, пошел навстречу следователям и взял на себя обвинение.
М.Г.Торновский упоминает поселок Мандал, но без всяких комментариев.
По-другому обстояло дело с захватом населенного пункта Маймачэн.
Командир чахар Найден-ван провел этот рейд самостоятельно, без
разрешения барона. Захват Маймачэна сопровождался грабежом и возможно
убийствами мирного населения. После этого инцидента чахары были
отправлены бароном обратно в Ургу.

Лишь однажды Р.Ф.Унгерну задали вопрос о том, знал
ли он о насилиях над женщинами, творимыми Л.Сипайловым. Р.Ф.Унгерн
отвечал, что такого не знает и считает эти слухи вздорными. Во время
допроса Р.Ф.Унгерн вспоминал, что была одна женщина, которую он приказал
посадить на лед (провела ночь на льду замерзшей реки).

На вопросы о побуждениях его жестокости со своими
подчиненными Р.Ф.Унгерн отвечал, что он бывал жесток только с плохими
офицерами и солдатами и что такое обращение вызывалось требованиями
дисциплины: «Я сторонник палочной дисциплины (Фридрих Великий, Павел I,
Николай I)». Этой дисциплиной и держалось все войско.

Как это ни странно, но следователи и судьи вовсе
не приложили усилий, чтобы выяснить масштаб преступлений Р.Ф.Унгерна. В
опубликованных материалах следствия и суда отсутствуют показания
свидетелей, лишь несколько раз упоминается о том, что они были. То, что
барон отрицал вменяемые ему в вину грабежи и казни мирных жителей, а
также сожжение сел вместе с женщинами и детьми, суд во внимание не
принял. Конкретными преступлениями, в которых барон признал себя
виновным, были расстрел трех семей (2 семьи из 9-ти человек, численность
третьей неизвестна), своих соратников Архипова, Казагранди и
кооператора Гея. Число расстрелянных по приказу Р.Ф.Унгерна евреев,
членов Центросоюза и пленных красноармейцев не устанавливалось. В
материалах следствия указывалось, что пленных красноармейцев барон или
отпускал, или принимал в ряды дивизии. Были случаи, когда он принимал на
командные должности пленных коммунистов.

Представляется, что коммунисты-следователи были
поражены скромностью «жестокостей» барона. Все выявленные преступления
волне укладывались в повседневную практику самих большевиков. Но
Р.Ф.Унгерн на суде должен был соответствовать образу «кровавого барона» и
служить пугалом для населения России. Отсюда и попытки придать
дисциплинарным наказаниям, практиковавшимся бароном, вид пыток (сажание
на раскаленную крышу, битье палками до отделения мяса), и явное, ни на
чем не основанное многократное преувеличение жертв деятельности
Р.Ф.Унгерна.

Смертный приговор Р.Ф.Унгерну был вынесен в
Кремле. 26 августа 1921 года В.И.Ленин передал по телефону Политбюро
свое заключение по делу барона, заканчивающееся словами: «…устроить
публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять». На
следующий день заключение В.И.Ленина в той же редакции было утверждено
Политбюро. Партийные вожди совершенно не приняли во внимание, что 17
января 1920 года Совет народных комиссаров принял постановление об
отмене смертной казни в отношении врагов Советской власти. В этом
отношении суд над Р.Ф.Унгерном находился в сильном контрасте с похожим
делом, слушавшимся в начале марта 1921 года. В советских газетах тот
процесс освещался под заглавием «Кровавый пир Семеновщины». К суду были
привлечены четырнадцать участников расправы над заключенными в Красных
казармах города Троицкосавска 8 и 9 января 1920 года. В те дни было
убито до 1000 человек. Городская дума для того, чтобы остановить казни,
была вынуждена просить о вводе в город китайских частей. Хотя в руки
советских властей попали далеко не главные виновники событий в Красных
казармах, но и некоторым из них вменялось в вину участие в убийствах:
заключенных рубили шашками, кололи штыками, били прикладами и пытались
травить ядом. Итогом этого шумного процесса стал приговор: семерых
подсудимых — к двадцати годам общественных работ, одного — к десяти
годам, одного — к десяти годам условно, трое были оправданы, а один
выслан из ДВР.

Суд соратников барона был строг, но можно
предположить, что столь же мало объективен, как и большевистский.
Многими исследователями замечено, что офицеры и чины Азиатской конной
дивизии, оставившие свои воспоминания, имели непосредственное отношение к
восстанию против Р.Ф.Унгерна. Они были заинтересованы в чернении
барона, чтобы снять с себя ответственность за провал похода и убийство
командира. Одновременно они пытались переложить на барона
ответственность за все плохое, что было сделано дивизией во время похода
в Монголию. Отсюда попытки представить Р.Ф.Унгерна прирожденно жестоким
человеком, проявлявшим это качество во все периоды своей жизни.

Что же смогли предъявить Р.Ф.Унгерну его судьи из
белого лагеря? Выясняется, что весьма немного (в том случае, если мы это
примем на веру). Действительно, по приказу барона людей не только
вешали и расстреливали, но даже сжигали заживо. Оправдать эти действия
невозможно, даже ссылаясь на чрезвычайную обстановку того времени. Но
можно попытаться понять, почему Р.Ф.Унгерн поступал так или иначе, чем
он руководствовался в вынесении приговоров, какие цели ставил перед
собой. Были ли правы современники барона, во главе с поэтом Арсением
Несмеловым (А.И.Митропольским) утверждавшие, что Р.Ф.Унгерн своими
жестокими поступками просто удовлетворял свою садистскую страсть?

Главным обвинителем Р.Ф.Унгерна суждено было стать
М.Г.Торновскому. Он в течение многих лет собирал материал, чтобы
написать «беспристрастную» картину деятельности Азиатской конной
дивизии. Из десяти конкретных лиц, убитых по приказу Р.Ф.Унгерна и
перечисленных М.Г.Торновским (Чернов, Гей, Архипов, Ли, Дроздов,
Гордеев, Парняков, Энгельгарт, Ружанский, Лауренц), у других мемуаристов
встречаются: у А.С.Макеева - 6; у Н.Н.Князева - 3; у М.Н.Рибо- 2; у
Голубева - 1.

М.Г.Торновский (1882 — после 1955) — выпускник
Иркутского военного училища. В Первую мировую войну был командиром
батальона на Русско-германском фронте. Получил чин полковника и был
откомандирован для работы в Иркутском военном училище. После революции
уехал в Харбин, где вступил в антибольшевистскую организацию «Комитет
защиты Родины и Учредительного собрания». Позднее в армии А.В.Колчака
командовал 1-м Егерским полком. В 1919 году был командирован в ставку
А.В.Колчака, но по дороге получил известие, что адмирал расстрелян, и
остался в Урге.

Во время осады города Р.Ф.Унгерном М.Г.Торновский
был заключен китайцами в тюрьму, где провел около двух месяцев. 10 или
11 января 1921 года он был освобожден по приказу военного министра из
Пекина. После объявления в Урге о приеме добровольцев в Азиатскую конную
дивизию М.Г.Торновский явился в штаб Р.Ф.Унгерна и представился
генералу Б.П.Резухину. Он был определен на должность начальника штаба.
М.Г.Торновский вспоминал, что у него «не лежало сердце к семеновцам»,
так как их деятельность была ему хорошо известна. Сослуживец
М.Г.Торновского поручик А.И.Орлов и сотник Патрин, перешедшие в 1919
году от Г.М.Семенова к А.В.Колчаку, вообще бежали из Урги, чтобы не
служить у Р.Ф.Унгерна. Вызывает удивление, что барон назначил на пост
начальника штаба незнакомого ему офицера. В глазах Р.Ф.Унгерна
М.Г.Торновского компрометировало даже то, что он был членом «Комитета
защиты Родины и Учредительного собрания». Не говоря уже о том, что по не
совсем понятным причинам командир полка покинул театр боевых действий и
в течение года занимался предпринимательством в Урге, в то время, как
Азиатская дивизия вела непрерывные бои. Р.Ф.Унгерн вообще очень
подозрительно относился к колчаковским обер-офицерам, предпочитая не
принимать их на службу. Скорее всего, М.Г.Торновский был определен в
штаб для более тщательной проверки. Через две недели работы, видимо,
получив благоприятный отзыв Б.П.Резухина, Р.Ф.Унгерн назначил его в свой
личный штаб. Сам М.Г.Торновский признавал, что в его распоряжении не
было ни одного человека и он не получал заданий (кроме допроса
полковника Лауренца).

Р.Ф.Унгерн был крайне холоден со своим новым
подчиненным. 5 февраля М.Г.Торновский поступил на службу в Азиатскую
конную дивизию, а уже 17 марта он был ранен и выбыл из строя на два
месяца. До самого выхода дивизии из Урги М.Г.Торновский не имел доступа к
информации и пользовался лишь слухами о происходившем. О многом говорит
тот факт, что, выступая в поход, Р.Ф.Унгерн не оставил в Урге своего
бывшего начальника штаба (еще ходившего на костылях и не могшего
самостоятельно сесть на лошадь). 14 июня М.Г.Торновский догнал дивизию и
получил назначение «походным интендантом», хотя интендантства в то
время дивизия не имела. Таким образом, описание боевых действий
Азиатской конной дивизии в своих воспоминаниях автор передавал также с
чужих слов.

Уже вскоре появилось новое обстоятельство, очень
настроившее М.Г.Торновского против командира дивизии. По словам
мемуариста, на р.Селенгу прибыл капитан Безродный, привезший много
документов, компрометировавших колчаковских офицеров. По поводу
М.Г.Торновского Безродному удалось получить показания о том, что он
преклоняется перед В.И.Лениным и сочувствует его деятельности. Донос был
основан на действительно имевшем место разговоре, где М.Г.Торновский
отмечал, что Ленин войдет навсегда в историю России. Только
заступничество генерала Б.П.Резухина заставило Р.Ф.Унгерна воздержаться
от расправы с мнимым большевиком. Хотя позднее мемуарист и получил
задание пропагандировать в деревнях цели противобольшевитского похода,
доверия Р.Ф.Унгерна он так и не заслужил. Это «вербовочно-агитационное
бюро» за 15 дней работы завербовало всего трех добровольцев. В
результате 10 августа по приказу Р.Ф.Унгерна М.Г.Торновский был
определен простым всадником в первый полк, где, впрочем, был поставлен
старшим над санитарами.

М.Г.Торновский заявлял, что он ничего не знал о
заговоре. Полной неожиданностью для него было убийство Б.П.Резухина. Тем
не менее, М.Г.Торновский был избран офицерами командиром бригады и увел
ее в Китай. Р.Ф.Унгерна он больше не видел. Даже из этого краткого
обзора видно, что у М.Г.Торновского не было причин любить Р.Ф.Унгерна.
Служили они вместе очень недолго и их отношения не сложились. Учитывая
все вышеизложенное, М.Г.Торновского трудно считать беспристрастным
свидетелем. Большая часть его воспоминаний записана с чужих слов.
Воспоминания соратников Р.Ф.Унгерна вообще во многих местах повторяют
друг друга. Это и понятно, ни один из бойцов Азиатской конной дивизии не
мог быть одновременно во всех местах действий ее подразделений.
Оказывается, что свидетелей «зверств» барона практически нет. Все
мемуаристы передают слухи или чужие рассказы. Чтобы быть до конца
объективными, воспользуемся показаниями самого «беспристрастного»
обвинителя М.Г.Торновского, компилировавшего воспоминания своих
предшественников.

Самым впечатляющим из наказаний, примененных
Р.Ф.Унгерном, стала расправа над прапорщиком Черновым. Первым казнь
Чернова описал Голубев (1926 год), видимо, служивший в Азиатской конной
дивизии (других сведений о нем нет). Согласно его рассказу, после
провала первых наступлений на Ургу Азиатская дивизия отошла на Акшу,
имея с собой большой обоз с ранеными. Там распоряжались бывший комендант
Даурии полковник Лауренс и прапорщик Чернов. Договорившись между собой,
они решили убить больных, у которых были деньги. Позднее, чтобы
облегчить обоз, они отдали приказ отравить тяжелораненых, но фельдшер не
выполнил этого указания. Когда Р.Ф.Унгерн получил сведения о
злоупотреблениях в обозе и лазарете, он приказал арестовать прапорщика
Чернова, пороть его, а затем сжечь живым на костре. В дальнейшем
сообщение о преступлении и казни Чернова повторялось с различными
вариациями многими мемуаристами. Например, в 1934 году Н.Н.Князев писал,
что Чернов был сожжен за убийство и ограбление нескольких раненых
всадников, лежавших в лазарете. Очевидно, что Р.Ф.Унгерн специально
придал казни Чернова показательный, демонстративный характер, чтобы
пресечь повторение подобных случаев в дальнейшем.

По свидетельству Голубева, подполковник Лауренц
был соучастником преступления Чернова. М.Г.Торновский, который лично
допрашивал Лауренца, подтверждал это сообщение. По его свидетельству,
Лауренц обвинялся в том, что грабил монголов и хотел отравить раненых,
находившихся в госпитале. Можно предположить, что М.Г.Торновскому
действительно было поручено допросить Лауреца о его служебной
деятельности, но о действительном обвинении он ничего не знал.
Подполковник Лауренц, как комендант Даурии, был ближайшим сотрудником
Р.Ф.Унгерна. Он вместе с командиром Анненковского полка полковником
Циркулинским был ранен во время второго штурма Урги. Затем Циркулинский и
Лауренц получили особое задание и были направлены в Китай.

О миссии подполковника Лауренца можно получить
сведения из письма Р.Ф.Унгерну неизвестного войскового старшины 25
января 1920 года: «Подполковник Лауренц для точной разведки положения на
местах выезжает в Хайлар, вероятно в Харбин…». Сохранились два письма
Лауренца к Р.Ф.Унгерну от 1 и 7 февраля, где он отчитывался о выполнении
задания. 2 марта 1921 года Р.Ф.Унгерн писал Чжан Куню о том, чтобы он
не верил полковнику Лауренцу, так как он бежал.

Миссия Лауренца и Циркулинского оказалась
рискованной. Китайцы начали аресты людей, связанных с бароном.
Циркулинский был арестован при попытке провести транспорт с
медикаментами в Ургу. Он сидел в китайской тюрьме и подвергался пыткам.
Груз был конфискован. За проявленную верность Р.Ф.Унгерн простил
Циркулинскому не только потерю груза, но и дезертирство офицерской сотни
Анненковского полка, командиром которого Циркулинский был до ранения.
Когда он вернулся назад, Р.Ф.Унгерн назначил его начальником обороны
Урги. Видимо, Лауренц повел себя иначе и, выполняя задание барона, не
проявил стойкости и верности белому делу, за что и был расстрелян.

Во время суда над Р.Ф.Унгерном упоминались
несколько фамилий лиц, расстрелянных по приказу барона. Особым вниманием
судей пользовался священник Ф.А.Парняков. На заданный ему на эту тему
вопрос Р.Ф.Унгерн отвечал, что приказал убить священника потому, что тот
был председателем какого-то комитета. В дальнейшем большевики
продолжали «разыгрывать карту» Ф.А.Парнякова: «Христианин, верующий в
Бога, отправляет другого христианина - священника Парнякова на тот свет,
так как он красный… Барон Унгерн — религиозный человек, я в этом
нисколько не сомневаюсь, и это подчеркивает то, что религия никогда не
спасала никого от самых величайших преступлений», - гневно восклицал
обвинитель Е.Ярославский.

Что же писали соратники барона о священнике, чья
смерть была использована большевиками для разоблачения религии?
Полковник В.Ю.Сокольницкий, начальник штаба отряда Кайгородова, писал,
что Федор Парняков был большевиком и председателем одного из
кооперативов Урги. Член Войскового правления Енисейского казачьего
войска К.И.Лаврентьев, во время осады Урги заключенный китайцами в
тюрьму, утверждал, что о. Федор Парняков сыграл провокаторскую роль в
судьбе русских заключенных. Он тормозил их перевод в теплое помещение.
Вполне конкретно описывал деятельность Ф.А.Парнякова проживавший с 1820
года в Урге М.Г.Торновский. Он называл священника «большевиствующим
деятелем», одним из главных проводников коммунистических идей.
Ф.А.Парнякова и его товарищей М.Г.Торновский обвинял в гибели около 100
русских людей, расстрелянных по их доносам в Урге и ее окрестностях. В
другом месте мемуарист писал, что Ф.А.Парняков и его сыновья были
причастны к террористической группе революционеров еще с 1905 года. Сам
священник был «пьяница, похабник, несомненный атеист». Очевидно, что
приказ расстрелять священника Р.Ф.Унгерн отдал по просьбе части жителей
Урги, считавших Ф.А.Парнякова большевиком и агентом китайцев.

Врач С.Б.Цыбыктаров возглавлял больницу при
российском консульстве в Урге. После взятия Унгерном города он был
арестован по обвинению в большевизме и расстрелян. По этому поводу
М.Г.Торновский в своих воспоминаниях предполагал, что С.Б.Цыбыктаров был
кем-то оклеветан или убит с целью реквизиции его имущество. Из
воспоминаний Д.П.Першина, который сопровождал С.Б.Цыбыктарова к барону
после ареста, следует, что последний очень раскаивался, что произносил
речи на собрании в Урге в присутствии конвойных казаков. Сам Р.Ф.Унгерн
говорил о С.Б.Цыбыктарове: «В Чите на собрании я слышал, как он
распинался за коммунистов и за всякие свободы».

После взятия Урги были расстреляны некоторые
колчаковские обер-офицеры. М.Г.Торновский писал, что за панические слухи
был расстрелян подполковник Дроздов. По этому поводу А.С.Макеев
вспоминал, что панические настроения Р.Ф.Унгерн ликвидировал, расстреляв
подполковника Дроздова, распространявшего слухи. После этого больше
никто не решился сомневаться в «устойчивости ургинской жизни».

В Урге был арестован и расстрелян бывший кяхтиский
комиссар А.Д.Хитрово. По воспоминаниям Д.П.Першина, за два дня до
ареста Хитрово заходил к нему и рассказывал об ужасах семеновщины в
Троицкосавске. Он порицал атаманщину и считал ее причиной краха
А.В.Колчака. А.Д.Хитрово принимал участие в решении троицкосавского
городского самоуправления пригласить в город китайцев, чтобы прекратить
произвол семеновцев. Д.П.Першин вспоминал, что несколько членов
городского самоуправления были расстреляны большевиками за приглашение
китайцев. Не избежал этой участи и А.Д.Хитрово, но по приказу
Р.Ф.Унгерна.

М.Г.Торновский вспоминал, что Р.Ф.Унгерн
конфисковал в Урге большой кожевенный завод и поставил управлять им
Гордеева (в прошлом крупного кожевника-заводчика на Волге). Вскоре
Гордеева за маловажный поступок повесили. Что же это за «маловажный
поступок»? М.Г.Торновский упоминал, что Гордеев украл 2500 долларов и
какое- то количество сахара. К.И.Лаврентьев так же указывал, что Гордеев
был расстрелян за кражу сахара со складов завода. Командир сотни
Азиатской конной дивизии получал в месяц 30 рублей, в сравнении с этим
кража 2500 долларов была очень серьезным делом (мародеров Р.Ф.Унгерн
вешал и за украденный отрез ткани).

С 1912 года в Монголии действовал кооператив
Центросоюз, занимавшийся заготовкой мяса и кож. После революции
руководство Центросоюза переориентировалось на контакты с советской
Москвой. Служащие кооператива снабжали деньгами и продовольствием
красных партизан, в то же время срывали поставки мяса белому фронту.
Перед занятием Урги Р.Ф.Унгерн был настроен на поголовное истребление
служащих Центросоюза как большевиков. Но перед штурмом к Унгерну
перебежали двое забайкальских казаков, низовые сотрудники кооператива, и
передали информацию обо всех служащих Центросоюза. Во время последнего
боя за Ургу бывшие белогвардейцы из числа служащих кооператива
присоединились к бойцам Унгерна и стали истреблять своих бывших коллег
большевиков. В дальнейшем Р.Ф.Унгерн продолжил репрессии против членов
Центросоюза, заподозренных им в большевизме. Так был убит вместе с
семьей ветеринарный врач В.Г.Гей. Описывавший его смерть М.Г.Торновский
упоминал, что у Р.Ф.Унгерна были данные, что В.Г.Гей находится в
постоянной связи со штабом 5-й советской армии в Иркутске.
Ф.Оссендовский в своей книге «Звери, люди и боги» писал о В.Г.Гейе: «Он
вел дело на широкую ногу, а когда в 1917 году большевики захватили
власть, стал сотрудничать с ними, быстро сменив убеждения. В марте 1918
года, когда армия Колчака прогнала большевиков из Сибири, ветеринара
арестовали и судили. Его, впрочем, быстро освободили: ведь он был
единственным человеком, способным осуществлять поставки из Монголии, и
он действительно тут же передал Колчаку все находившееся у него в
наличии мясо, а также серебро, полученное от советских комиссаров».

За воровство Р.Ф.Унгерн нередко расстреливал и
своих собственных офицеров, даже заслуженных. М.Г.Торновский, видимо из
воспоминаний А.С.Макеева, заимствовал рассказ о казни адъютанта барона и
его жены Ружанских. Адъютант, получив по подложному документу 15000
рублей, бежал, надеясь захватить в госпитале свою жену санитарку, но они
были пойманы и казнены. После этого должность адъютанта получил
А.С.Макеев.

Большинство мемуаристов, описывающих заключение
унгерновской эпопеи, упоминало казнь полковника П.Н.Архипова. Он
присоединился к Азиатской конной дивизии перед последним штурмом Урги,
приведя с собой конную сотню в 90 казаков. М.Г.Торновский посвятил
смерти П.Н.Архипова отдельный подраздел своего труда. В конце июня
Р.Ф.Унгерн получил известия от Л.Сипайлова о том, что П.Н.Архипов утаил
часть золота, захваченного во время взятия китайского банка (по разным
сведениям 17-18 фунтов или три с половиной пуда). Полковник во всем
сознался и был казнен (по разным сведениям расстрелян, повешен или
удушен после пыток).

Несмотря на то, что Р.Ф.Унгерн вынужден был
прибегать к услугам палачей и доносчиков, это не значит, что он
относился с уважением и любовью к этим людям. Барон терпел их до той
поры, пока они были необходимы. Н.Н.Князев указывал, что в период отхода
от Троицкосавска Р.Ф.Унгерн отдал письменный приказ генералу
Б.П.Резухину повесить своего главного палача Л.Сипайлова, когда он
прибудет в отряд. Тогда же сурово наказан был главный врач дивизии
А.Ф.Клингенберг. Расправа над ним запомнилась многим мемуаристам.
М.Г.Торновский описывал эту расправу с врачом (4 июня 1921 года) так:
Р.Ф.Унгерн, увидев плохо перевязанного раненного, подбежал к
А.Ф.Клингенбергу и стал бить его сначала ташуром, а затем и ногами, в
результате сломав ему ногу. После этого врач был эвакуирован в Ургу. При
внимательном рассмотрении биографии А.Ф.Клингенберга надо признать, что
у барона мог быть и другой повод, кроме плохого ухода за больными, для
наказания своего главного врача. Мемуарист Голубев так описывал
деятельность А.Ф.Клингенберга: бежав от красных из Верхнеудинска, он
стал работать врачом в Кяхте, где сошелся с местными евреями. Оказавшись
мобилизованным в дивизию Р.Ф.Унгерна после взятия Урги, А.Ф.Клингенберг
возглавил расправу над евреями. Во главе казаков он приходил на
квартиры своих старых знакомых, изымал деньги и ценности, а затем
расстреливал хозяев. Затем А.Ф.Клингенберг стал осведомителем и доносил
барону о разговорах среди раненых в госпитале, «многим сократив жизнь».
За это он и был расстрелян по приказанию полковника Циркулинского уже
после оставления белыми Урги.

Нет ясности с обстоятельствами смерти двух других
медиков. М.Г.Торновский сообщал о казни зубного врача корейца Ли и
медицинского фельдшера из Омска Энгельгардт-Езерского. Причем, последний
был сожжен так же, как прапорщик Чернов. М.Г.Торновский не знал причины
этих казней. Вскользь о них упоминали А.С.Макеев (о Ли), Д.Д.Алешин и
Н.М.Рибо (о Энгельгардт-Езерском). Если принимать на веру эти сообщения,
то прослеживается какая-то необычная пристрастность барона к
медицинским работникам. Г.М.Семенов вспоминал, что в бытность свою в
Хайларе Р.Ф.Унгерн отдал приказ расстрелять доктора Григорьева, ведшего
пропаганду против барона. Среди распоряжений Р.Ф.Унгерна по отдельной
Азиатской конной бригаде сохранился приказ от 20 декабря 1919 года по
поводу ареста врача бригады Ильинского. Барон приказывал арестовать
медика на один день и две ночи за то же самое, за что он уже арестовывал
его две недели назад: «Посмотрю, кому надоест раньше: мне ли сажать,
ему ли сидеть», - писал Р.Ф.Унгерн (заметим, что вопреки мнению,
сложившемуся в исторической литературе о режиме на станции Даурия, речь в
приказе идет лишь об аресте, физическое воздействие вообще не
предусматривалось). Врачи отвечали барону нелюбовью, один из них —
Н.М.Рибо — принял активное участие в заговоре против командира Азиатской
конной дивизии. Очевидно, что Р.Ф.Унгерн был монархистом ультраправых
убеждений. В его глазах большевиком был любой, не разделявший его
взглядов на государственное устройство. Таким образом, в число таких
«большевиков» попадала почти вся русская интеллигенция того времени.
Близко же сталкиваться в ходе действий дивизии Р.Ф.Унгерну приходилось в
основном с медиками. С ними, как с представителями «революционной
интеллигенции», он бывал иногда, мягко говоря, не в меру суров.

Подозрительность Р.Ф.Унгерна к новым людям,
попадавшим в дивизию, была вполне обоснована. На разных уровнях
партийного руководства, в том числе и на самом высоком, в Москве,
неоднократно издавались директивы о посылке агитаторов в отряды барона с
целью их разложения. В монографии, посвященной деятельности ВЧК-ГПУ,
вышедшей в 70-х годах, утверждалось, что пленение Р.Ф.Унгерна было
организовано полномочным представителем ГПУ Сибири И.П.Павлуновским. В
отрядах барона действовали советские агенты, которые и организовали
заговор в Азиатской конной дивизии. Хотя такое заявление и
представляется очень сомнительным, но подобную задачу чекисты перед
собой определенно ставили.

Очень показательным примером является описание в
мемуарах расправы Р.Ф.Унгерна над единственным конно-артиллеристом
дивизии капитаном Оганезовым. В описании М.Г.Торновского Оганезов был
отправлен пасти скот в наказание за то, что его батарея вела огонь с
закрытой позиции. Другую версию этого события приводит Н.Н.Князев. По
его воспоминаниям, Оганезов был наказан за то, что обстрелял сопку, где в
это время находился барон. Мы уже никогда не узнаем, как происходили
эти события. Прочие мемуаристы не упоминают о них. Но если совместить
оба рассказа, то получится, что Оганезов обстрелял сопку, где находился
Р.Ф.Унгерн после его запрещения стрелять с закрыт

Написал, что 90 лет назад его приговорили и расстреляли. И не где-нибудь, а в Новосибирске (тогда Новониколаевске, конечно). И еще, что это был величайший злодей Сибири. Я тут же устыдилась своего невежества, как это, здесь в Сибири зверствовал какой-то злодей, а я про это ничего не знаю? Личность и правда впечатляющая, кстати. Предлагаю вам тоже с ним познакомиться. К счастью — не лично…

Барон Роберт-Николай-Максимилиан (Роман Фёдорович) фон Унгерн-Штернберг

Как обычно бывает у злодеев, он родился и был маленьким мальчиком. Родители его тоже носили непроизносимые немецкие имена, много путешествовали, и этим конкретным отпрыском обзавелись в Австрии. А потом переехали в Ревель (это на самом деле Таллин). Там мальчик недолго ходил в гимназию, а потом был отчислен. Вроде как — воспаление легких, и его увезли на юг лечиться. Вот так наш бог войны выглядел в семь лет:

Потом его записали в морской кадетский корпус, но там тоже что-то не получилось, мальчишку вернули родителям. Но тут как раз случилась русско-японская война, и юный барон радостно ускакал на фронт. Точнее — ушел, потому что записался в пехоту. Море ему с самого начала не нравилось, а в кавалерии он оказался потом, позже.

Я человек войны, а на море - воюй не воюй - крови можно так и не увидеть.

Пересказывать героическую военную биографию барона я, пожалуй, не буду. Вы ее сами можете почитать в статье из Википедии . Просто упомяну, что он собрал целый ворох медалей и орденов, был много раз ранен, но всегда возвращался в строй, не долечиваясь и не сбегая в тыл.

Ну и так, парочка любопытных фактов, скорее штрихи к портрету. Он служил в казачьем полку, расквартированном в Даурии, долго там самоутверждался, что было делом крайне непростым, раньше-то он служил в пехоте. И вот однажды, приняв лишнего, он поспорил с однополчанином, что доедет верхом отсюда и до Благовещенска. А это, извините, 400 верст. И не по дороге вовсе даже, а по тайге. Его попытались отговорить, да где там! В общем, он ускакал в ночь глухую, объявился в Благовещенске. Как он затребовал свой выигрыш и на что именно они спорили — история умалчивает.

А еще однажды он напился и избил адъютанта своего командира — генерала Врангеля. Его осудили и посадили в тюрьму на три года. Так что когда случилась революция, фон Унгерн куковал в Петропавловской крепости. Речь идет не об октябрьской революции, а о февральской. Потому что вышел Унгерн в сентябре 1917 года. И его сразу забрал к себе атаман Семенов.

В 1918 году барону Унгерну, ветерану Первой Мировой войны, имевшему четыре ранения, Георгиевский крест и орден святой Анны 3-й степени, полновластный правитель Дальнего Востока атаман Семёнов предоставил Даурию на правах феодального владения. (Для справки — Даурия — это русское название Забайкалья и частично Приамурья)

И вот тут началось страшное. Унгерн проявил себя чрезвычайно жестоким ко всем недовольным. Он скармливал убитых диким животным и своей волчице, он беспокоился об обитавшем по соседству филине, а своих лупил бамбуковыми палками, да так, что мясо отваливалось от костей.

Впрочем, я не биограф, я вам лучше потом ссылок выдам на статьи, которые читала. Последовательность событий могу немного перепутать. Унгерн формирует Туземный конный корпус, который потом становится Азиатской конной дивизией. Дисциплина там была железная и все такое.

Потом пришли красный, Колчака убили, а Унгерн вместе со своим войском подался в Монголию, которая тогда была под пятой китайцев. И решил Унгерн китайцев выгнать, а в Монголии восстановить королевскую власть. Хоть где-то помочь монархии, раз в России не получилось.

Надо заметить, в деле освобождения Монголии Унгерн преуспел, китайцев выгнал, и Богдо-гэгэна VIII извлек из плена и посадил на трон. И потом еще женился на китайской принцессе и принял буддизм.

Казалось бы, все, можно и остановиться, смирившись с тем, что справедливость в России будет восстанавливать уже кто-то другой. Но он же бог войны, спокойствие и мирное существование — это не для него. Унгерн придумал план — восстановить империю Чингис-Хана. И начать надо, как всем понятно, с похода на Россию.

Вот почему-то эта идея для всех завоевателей плохо заканчивалась. Так и с Унгерном получилось. Пришел он Россию, в смысле, Сибирь, завоевывать, тут ему звиздец и пришел. Причем, звиздец в самом прямом смысле — его предали свои же. Сначала в него стреляли, потом долго не решались связать, потом убегали от связанного, а потом он попал на суд. Где и был благополучно приговорен и расстрелян.

Вот так закончил свои дни «черный барон». В Новониколаевске, в летнем театре в парке «Сосновка» (в настоящее время на этом месте находятся производственные корпуса по улице Фабричной на пересечении с улицей Спартака. Процесс был показательным, на него продавали билеты, а стенограмму потом напечатали в газете практически целиком.

Барон, лютеранин. Есаул (1916). Генерал-майор (1918). Генерал-лейтенант (1919). Получил 02.1921 от правительства Монголии титул князя, стал диктатором Монголии в городе Урга (ныне Улан-Батор). Окончил Павловское военное училище (1908). Участник Первой Мировой войны: сотник в Нерченском полку (где сблизился также с сотником этого полка, будущим атаманом Семеновым, с которым не порывал дружбы до конца своей жизни. Интересно, что командиром Унгерна и Семенова был в то время войсковой старшина (подполковник) барон Врангель). Командир эскадрона Кавказской дивизии, 1914-1916. Командир 3-го Веохнеудинского казачьего полка Забайкальского казачьего войска; есаул; 1917. Сотрудник посольства России во Франции (Париж); 10.1917. В Белом движении: по заданию Временного правительства Керенского направлен вместе с Семеновым в Сибирь для вербовки добровольцев в Русскую армию, командир отряда в Даурии; 08-10.1917. Командир конной Азиатской дивизии в войсках атамана Семенова, 12.1917-08.1920. Отличался жестокостью при карательных экспедициях против партизан и антиколчаковских выступлений в отдельных городах и районах Забайкалья. После эвакуации японцев и разгрома колчаковских войск вышел из состава и отделился от войск атамана Семенова в самостоятельную войсковую группу, 08-27.11.1920. Ушел 11.1920 со своей группой войск из Забайкалья в Монголию; захватил Ургу. (До 08.09.1919 Монголия была оккупирована войсками китайского генерала Сюй Шучжена.) В мае 1921 войска Азиатского корпуса - так стала теперь именоваться группа войск генерала Унгерна, - усиленные отрядами генералов Тирбаха («семеновцы») и Бакича («дутовцы», перешедшие в Монголию из Синдзяна (Китай) после убийства генерала Дутова), вторглись в Даурию вдоль реки Селенги. Однако общими усилиями Красной армии и Сухэ-Батора (Красная Монголия) войска Азиатского корпуса генерала Унгерна подверглись разгрому частями Красной армии, и его остатки бежали обратно в Монголию. В 06 - 07.1921 Красная армия, по просьбе Сухэ-Батора, вошла в Монголию для уничтожения оставшихся войск барона Унгерна. Совершая переходы в пустыне, изнуряемые жарой, испытывающие нехватку снабжения, части Красной армии все же дошли до Урги и заняли ее 06.07.1921. Благодаря подвижности конницы основные силы Азиатского корпуса генерала Унгерна избежали полного поражения и даже сумели вновь совершить набег, вторгнувшись в Бурятию и Даурию 24.07.1921. Понеся большие потери, под давлением Красной армии части Унгерна вынуждены были вновь уйти в Монголию. При этом наиболее недовольные командованием и действиями барона Унгерна выступили против Унгерна, убив его ближайшего помощника генерала Резухина. С помощью внедрившихся в части Азиатского корпуса агентов ВЧК генерала Унгерна также захватили силой и передали большевикам 22.08.1921 *). Остатки войск Унгерна были полностью уничтожены юго-восточнее Угры монгольскими войсками Сухэ-Батора. Барон Унгерн был расстрелян 15.09.1921 в Новониколаевске (ныне - Новосибирск).

Свидетельство современника:

Подъесаул барон Унгерн фон Штернберг, или подъесаул "барон", как звали его казаки, был тип несравненно более интересный.

Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли ужиться в обстановке мирной полковой жизни. Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную стражу или забрасывались судьбою в какие-либо полки на Дальневосточную окраину или Закавказье, где обстановка давала удовлетворение их беспокойной натуре.

Из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков, барон Унгерн с раннего детства оказался предоставленным самому себе. Его мать, овдовев, молодой вышла вторично замуж и, по-видимому, перестала интересоваться своим сыном. С детства мечтая о войне, путешествиях и приключениях, барон Унгерн с возникновением японской войны бросает корпус и зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю кампанию. Неоднократно раненый и награжденный солдатским Георгием, он возвращается в Россию и, устроенный родственниками в военное училище, с превеликим трудом кончает таковое.

Стремясь к приключениям и избегая обстановки мирной строевой службы, барон Унгерн из училища выходит в Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье, но там остается не долго. Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю, Унгерн затевает ссору с одним из сослуживцев и ударяет его. Оскорбленный шашкой ранит Унгерна в голову. След от этой раны остался у Унгерна на всю жизнь, постоянно вызывая сильнейшие головные боли и, несомненно, периодами отражаясь на его психике. Вследствие ссоры оба офицера вынуждены были оставить полк.

Возвращаясь в Россию, Унгерн решает путь от Владивостока до Харбина проделать верхом. Он оставляет полк верхом, в сопровождении охотничьей собаки и с охотничьим ружьем за плечами. Живя охотой и продажей убитой дичи, Унгерн около года проводит в дебрях и степях Приамурья и Маньчжурии и, наконец, прибывает в Харбин. Возгоревшаяся Монголо-Китайская война застает его там.

Унгерн не может оставаться безучастным зрителем. Он предлагает свои услуги монголам и предводительствуя монгольской конницей, сражается за независимость Монголии. С началом Русско-Германской войны Унгерн поступает в Нерчинский полк, и с места проявляет чудеса храбрости. Четыре раза раненный в течении одного года, он получает орден Св. Георгия, Георгиевское оружие и ко второму году войны представлен уже к чину есаула.

Лучшие дня

Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжеватыми усами, худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания, -- это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн-Рида. Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них отрешившегося. Тщетно пытался я пробудить в нем сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик.

В нем были какие-то странные противоречия: несомненный, оригинальный и острый ум и, рядом с этим, поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость и даже дикость и, рядом с этим, безумный порыв и необузданная вспыльчивость, не знающая пределов расточительность, и удивительное отсутствие самых элементарных требований комфорта.

Этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты. В течение этой смуты он не мог не быть хоть временно выброшенным на гребень волны и с прекращением смуты он также неизбежно должен был исчезнуть.

Врангель П.Н.

Книга первая. Глава I. Накануне переворота