Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Летом 1941 года, в ходе нападения фашисткой Германии на СССР, многие военные специалисты обратили внимание на то, что германское командование практически исключило широкое применение своих воздушно-десантных войск на Восточном фронте. Соединения и части германских ВДВ воевали в основном в качестве пехоты, иногда в качестве штурмовых войск, да, воздушные десанты немцами применялись, но только в составе не больших подразделений и то только в ближних тылах Красной Армии, в основном для захвата или уничтожения особо важных отдельных объектов и не более того.

Подбитый немецкий транспортный самолет Юнкерс Ю-52 падает на землю во время высадки на Крите. Второй самолет (на заднем плане) успешно сбросил десантников, раскрытые парашюты которых видны слева.

В чем причины такой осторожности германцев? К примеру, их танковые части и соединения наоборот мчались только вперед, не обращая внимания на свои открытые фланги и отставшие тылы, фактически немецкие танкисты заменили собой ВДВ, так как действовали решительно, дерзко, напористо и инициативно, а подразделения германских ВДВ на поле боя скромно следовали за ними в качестве обыкновенной мотопехоты.

Причиной такой «скромности» германских ВДВ, оказывается, был личный приказ фюрера, запрещавший использование германских воздушно-десантных войск в специальных масштабных десантных операциях, данный приказ состоялся по итогам операции по захвату о. Крит, проведенный силами германских ВВС и ВДВ в мае 1941 года.

Для чего вообще немцам понадобилось захватывать этот остров, находящийся в восточном Средиземноморье, да еще буквально накануне начала большой и серьезной войны против Советского Союза?

Многие исследователи полагают, что немцы серьезно опасались того, что, используя Крит как базу и своего рода непотопляемый авианосец, союзники начнут бомбардировки румынских нефтяных месторождений, имевших для Германии важнейшее стратегическое значение, так как без румынской нефти было практически невозможно вести войну против СССР, так что захват Крита являлся залогом успешного безостановочного продвижения германских танков на будущем Восточном фронте.

Немецкие парашютисты десантируются на остров Крит под огнем противника

Из различных данных известно, что к началу операции гарнизон Крита насчитывал около 40 тыс. греческих и британских солдат, цифра кажется на первый взгляд внушительной, однако греческие войска, имели на боевых позициях в своем составе всего не более 14 тыс. солдат и те были практически без тяжелых вооружений и имели крайне ограниченное количество боеприпасов. Таким образом, данной группировке союзных войск было не легко противостоять не только германским десантникам, настоящей германской военной элите, но и даже обыкновенной пехоте вермахта.

Англичане прекрасно понимали, что плохо вооруженные греческие войска долго обороняться не смогут и поэтому главными силами, которые составляли основу противодесантной обороны Крита, являлись, в основном, их наиболее подготовленные кадровые пехотные полки Лестерский, Аргайлский и Сазерлендский, которые имели на вооружении даже легкие танки. Слабыми сторонами в обороне острова было также отсутствие транспорта, в связи, с чем невозможно было быстро перебрасывать войска с одного угрожаемого направления на другое, обороняющиеся также не имели на вооружении достаточного количества артиллерии и боеприпасов к ней. На вооружении ПВО, чтобы прикрыть хотя бы наиболее важные объекты, зенитных орудий было не более половины от необходимого количества.

По всей видимости, английское командование рассчитывало, в основном, на свои военно-морские силы, так как их боевые корабли почти полностью контролировали все прибрежные воды Крита. Все это, как им казалось, делало остров практически неприступным для традиционного на то время морского десанта, однако немцы ударили там, где их ожидали меньше всего, - с воздуха.

Германцы для вторжения на Крит создали специальную авиационно-десантную группировку, в состав которой входили: 11-й авиационный корпус, который привлекался для осуществления непосредственно высадки на остров и 8-й авиационный корпус, который должен был прикрыть все действия десанта на земле. Немецкие авиационные корпуса в общей сложности насчитывали 430 бомбардировщиков и 180 истребителей, более 500 транспортных самолетов и 80 планеров. Немцы имели полное господство в воздухе. Командование всей операцией осуществляло ведомство Геринга-Люфтваффе, германские ВДВ в то время входили в состав ВВС, также как и ПВО как у них говорили, все что летало, подчинялось борову-Герингу.

Немецкий десантник, убитый еще в воздухе во время высадки на Крите

Для захвата Крита немецкое командование выделило 7-ю парашютную и 5-ю горнострелковую дивизии. Кроме этих основных частей, в состав десанта входили также части усиления. Парашютную дивизию немцы планировали десантировать на парашютах, а горнострелковую - на планерах и транспортных самолетах.

Всего в состав десанта, включая части, которые предполагалось доставить морем, входило около 23 000 человек. Несмотря на подавляющее преимущество в воздухе, штурм Крита являлся по прежнему очень рискованным и авантюрным мероприятием, так как Люфтваффе намеревалось захватить остров, расположенный почти в 100 милях от материковой части Греции, фактически без участия военно-морских сил, то есть при помощи только одних самолетов и десантников. Получалось, что численность сил вторжения была почти вдвое ниже, чем защитников острова. Немцы торопились и, как показали дальнейшие события, эта спешка при подготовке к столь серьезной операции чуть не привела их лучшие войска к настоящей трагедии и полному краху.

И вот день «Д» наступил, операция по захвату о. Крит под названием «Меркурий» началось ровно в 8.00 20 мая 1941 года. Сотни германских боевых самолетов заполнили небо над островом, штурмовики били точно по ранее вывяленным целям, буквально в течение первых минут налетов от штурмовок и бомбежек большинство позиций греков и англичан были разрушены, а многие зенитные расчеты уничтожены или на короткое время нейтрализованы, то есть попросту в панике разбежались.

Сгоревший немецкий парашютист. Рядом стоит английский солдат с трофейным пистолетом Р.08 «Люгер». Операция «Меркурий» (высадка немецких войск на Крите)

Германские асы действовали четко по плану операции, вначале была нейтрализована большая часть средств ПВО противника, затем во вторую очередь были атакованы основные дороги острова, порты и многие другие объекты, обороняющиеся еще были в шоке и растерянности, когда вдруг прямо у них над головой появились сотни германских транспортников Ю-52, и вниз, словно горох посыпались тысячи германских парашютистов, затем в небе показались десятки планеров с горными стрелками на борту. Зрелище действительно было впечатляющим.

В результате общая численность войск, перевезенных немцами по воздуху, составила почти 23 500 человек, кроме того, самолетами были доставлены 353 орудия, 771 мотоцикл (главное транспортное средство германских парашютистов), 5358 десантных контейнеров с и снаряжением и 1090 тонн различных грузов.

Вроде все для германцев началось удачно и мощно, казалось, что такую мощь остановить практически невозможно, но это только казалось, затем все пошло явно в разрез с планами, разработанными в уютных берлинских штабных кабинетах.

Многие из нас видели как десантируются современные ВДВ, боец-десантник с собой имеет не только личное стрелковое оружие, гранатометы, но и запас боеприпасов, продовольствия и т.д, то есть современный десантник приземлившись и освободившись от парашютных строп сразу же может вступить в бой и эффективно уничтожать не только пехоту противника но и многие бронированные цели.

Немецкие десантники в окопе на Крите

У германских ВДВ в 1941г. при десантировании на о.Крит главным недостатком было то, что парашютисты во время десантирования имели при себе только ножи и пистолеты. Основное оружие и снаряжение сбрасывалось отдельно в специальных контейнерах. Это было вызвано, прежде всего, недостатками в конструкции парашютов и опасениями, что стропы могут зацепиться за выступающие предметы экипировки.

Такая тактика была бы вполне оправдана при выброске в безлюдных районах, однако на Крите десантирование происходило практически на позиции противника. В результате немецкие десантники после приземления гибли десятками, а то и сотнями, так как оказывались перед врагом практически безоружными, греки и англичане их просто безнаказанно расстреливали, не давая добраться до контейнеров с личным оружием.

В результате первая волна высадки немецкого десанта из состава 7ПД понесла крупные, в своем большинстве неоправданные потери. А вот зенитная артиллерия британцев пришла, наконец-то, в себя и открыла плотный заградительный огонь по германским транспортникам и парашютистам. Иногда окружающее наблюдали страшные картины - это когда подбитые германские самолеты разламывались на части прямо в воздухе, парашютисты высыпались из них словно картошка из мешка и гибли, не имея возможности раскрыть парашют с помощью вытяжного кольца. Так как конструкция тогдашнего немецкого парашюта не позволяла каким-либо образом изменить траекторию полета, так что в парашютном деле, как показал Крит, немцы были явно в отстающих, многих потерь среди десантников можно было бы избежать, имея на вооружении более совершенную посадочную технику.

Немецкие солдаты и офицер на Крите

К вечеру первого дня, после многочасовых очаговых боев, большая часть намеченного плана немцев потерпела неудачу. Атаки парашютистов на многих направлениях были отбиты. Немецким войскам, высадившимся на планерах в районе Каньи, пришлось вести тяжелые бои, многие планера разбились вместе с людьми находящимися у них на борту. Попытка высадки морского десанта и та потерпела неудачу, все транспорты, на которых итальянцы, союзники немцев пытались перебросить десант на остров, были потоплены или отогнаны английскими боевыми кораблями. Весь остров был усеян обломками планеров, брошенными немецкими парашютами, контейнерами и множеством трупов, в основном из состава германской военной элиты.

Но немцам путем нечеловеческих усилий все же удалось зацепиться за остров, и британцы поняли, что просто так этот противник им не даст его добить окончательно, что борьба за Крит все еще впереди.

Командующий и главный создатель германских ВДВ генерал Штудент осознал реальную угрозу полного провала операции, однако, несмотря на давление со стороны главного командования, генерал решительно отверг предложение прекратить вторжение на Крит, в этом случае пришлось бы оставлять на реальную погибель, а попросту бросить на произвол судьбы несколько тысяч отборных германских десантных бойцов, ценой огромных усилий и потерь захвативших плацдармы и даже окопавшихся вокруг некоторых английских аэродромов.

[

size=1]Немецкие десантники на позиции с пулеметом MG-34

После краткого совещания, ввиду отсутствия крупных резервов из состава парашютно-десантных частей, так как вся 7 ПД была в бою на острове, он принял решение о досрочной отправке посадочным способом на Крит третьего эшелона десанта в составе горных стрелков. Приказ был отдан, невзирая на реальное положение вещей, так как в руках немцев к тому времени не было ни одного полностью взятого под их контроль аэродрома, поэтому самолетам первой волны предстояло приземляться на фактически находящийся в руках врага небольшой горный аэродром.

И вот в течение 22 мая германские транспортные самолеты, несмотря на плотный зенитный огонь противника, сумели доставить на один из горных аэродромов под названием Малеме два пехотных батальона из состава 5-й горнопехотной дивизии, инженерный батальон и парашютную артиллерийскую батарею. Немцам приходилось расчищать посадочную полосу от горящих и подбитых самолетов с помощью захваченных английских танков. По словам очевидцев тех событий, в ходе высадки десанта не редко наблюдались такие катастрофические картины, достойные современных голливудских блокбастеров, это когда транспортник, загруженный до упора горными стрелками при посадке сталкивался с пытающимся взлететь другим Ю-52, раздавался взрыв, пламя, люди горели живьем прямо на глазах у тех, кому повезло, кто успел до этого выгрузиться перед ними, поле аэродрома Малеме после завершения боевых действий на Крите стало настоящим кладбищем германской транспортной авиации.

Британцы, понимая, что Малеме для немцев - это ключ к победе и в целом к овладению Критом, на протяжении всего дня атаковали этот аэродром практически беспрерывно, но немцы стояли на смерть, им отступать было некуда, и они устояли. Вскоре все атаки англичан были отбиты, и они вынуждены были отступить.

Наконец, 25 мая, на шестой день сражения, наступил перелом в битве в пользу германцев. Генерал Штудент вылетел из Афин в Малеме вместе со своим штабом, где на месте лично возглавил свои войска.

А вскоре, 27 мая, британцы поняли, что проиграли, их командованием был отдан приказ о начале эвакуации в Египет, и уже вечером 28 мая началась эвакуация в Египет измотанных и деморализованных английских войск. В этот же день 28 мая с моря успешно высадились главные силы морского десанта отряд итальянских войск в составе почти 6 тыс чел., которые и закрепили успех германских десантников окончательно.

Победа немцам досталась очень дорогой ценой, успех в боях за Крит ими был достигнут прежде всего благодаря всесторонней личной подготовке немецких десантников и горных стрелков, их умению вести бой в любых условиях местности и в любой обстановке.

Да, германскому командованию удалось довести операцию «Меркурий» до ее логического завершения, Крит в итоге был завоеван, однако победа оказалась по настоящему «пирровой» за две недели боев их десантные части потеряли только убитыми и пропавшими без вести около 4 тысяч человек, почти 3400 человек было ранено. Потери военно-транспортной авиации также катастрофические, из 500 военно-транспортных самолетов, принимавших участие в операции, в строю осталось только 185 единиц, после Крита германцы остались практически без своей транспортной авиации.

После окончания операции «Меркурий», генерал Штудент был вызван на «ковер» к фюреру, Гитлер, узнав о потерях, был в ярости, из громадного кабинета рейсхканцелярии доносились крики и упреки в адрес Штудента, в результате Гитлер запретил впредь проводить крупномасштабные десантные операции с участием ВДВ, возможно немцы были правы, что поступили таким образом, так как в дальнейшем опыт Второй Мировой войны в целом показал, что крупномасштабные операции воздушно-десантных войск слишком затратные и рискованные мероприятия, как, например, операции ВДВ, проведенные Красной Армией в 1943г. на Днепре и нашими союзниками в 1944г. в Голландии, которые к большим успехам не привели, а вот потери в людях и технике были довольно значительными.

«Выходим в эфир последний раз и прекращаем работу в надежде на лучшие дни. Да пребудет с вами Бог» - обратилось к своим слушателям Афинское радио 27 апреля 1941 года. Греция капитулировала.

На Балканы война пришла вместе с войсками итальянского диктатора Бенито Муссолини. Поначалу все складывалось очень удачно для Греческих сил, слабые итальянские дивизии вторгшись в Грецию в конце октября, не предупредив Берлин, после краткого продвижения увязли в горах. Английские экспедиционные силы на Балканах, вели успешные боевые действия - за 62 дня кампании генерал сэр Арчибальд Уэйвел захватил 133 000 итальянских пленных ценой своих общих потерь в 3 000 человек. В Югославии произошел переворот, и новое правительство «хотело стать на сторону западных держав». Однако вскоре на помощь итальянцам пришли немцы. 6 апреля 1941 Германия нанесла удар по Балканам, и уже к середине месяца Югославское сопротивление потерпело поражение, греческий фронт был прорван, а английские экспедиционные силы, обойденные с флангов, проведя ряд отчаянных арьергардных боев, экстренно эвакуировались.

В Греческой кампании англичане потеряли более 12 000 человек, «по меньшей мере 8 000 автомашин», большую часть оснащения, 209 самолетов, 6 кораблей Королевских военно-морских сил и более десятка торговых кораблей. Очередное горькое поражение после такой трудной победы в Битве за Британию. Ситуация усугублялась тем, что дополнительные экспедиционные силы (6-я австралийская дивизия, новозеландская дивизия, одна бронированная бригада, а также еще несколько соединений общей численностью, около 58 000 человек) отправленные в помощь Афинам в марте 1941, ослабели африканский контингент Британии настолько, что Египет также фактически оказался потерян.

После поражения в Греции около 27 000 солдат были эвакуированы на Крит. 3 ноября 1940 года премьер-министр Уинстон Черчилль отметил в двух меморандумах, что залив Суда и Крит должны стать «второй Скапой», постоянной военной крепостью». С этого момента можно говорить о начале завершающей стадии балканской кампании - битве за Крит.

Как отмечает Хенсон Болдуин: «Война пришла на Крит неожиданно, по воле случая, скорее в результате ошибочного суждения, чем хорошо составленного плана. Сражение за Крит является лучшим опровержением распространенного мнения о том, что война представляет собой спланированный и рациональный процесс, где логика преобладает над стратегией. Адольф Гитлер и его молодые парашютисты были вовлечены на Крит постепенно, непреднамеренно, даже с нежеланием, самонадеянностью Муссолини, нахальством Геринга, его приверженностью к процессу уничтожения вообще. Взор Гитлера был обращен намного дальше, у него были более грандиозные амбиции - вторжение в Россию; его не интересовала Средиземноморская кампания. Англия также была вовлечена на остров под действием неумолимых обстоятельств, сплетениями судеб, частично незапланированными и в лучшем случае неясно просматриваемыми. Ее стратегическая концепция была туманной, а политика нерешительной».

Для Гитлера Крит явился очередной досадной задержкой на пути в Россию. Средиземноморский театр, действительно, мало интересовал его, однако он полагал, что контроль на Балканах необходимое условие дальнейшего продвижения на восток. Овладение островом усиливало контроль над Эгейским морем и морскими проливами, гарантировало безопасность морского пути из Греции в Румынию и Болгарию, кроме того, Гитлер опасался, что, используя Крит как базу, англичане начнут бомбардировки Плоешти - румынских нефтяных месторождений имеющих стратегическое значение. Англичане же держались за остров потому, что он стал «делом чести» - символом их присутствия в средиземноморье. Вряд ли британцы были способны серьезно угрожать Плоешти или немецким морским караванам, воздушной базы на Крите не было, и создать ее в короткий срок было невозможно. Так или иначе, но Критский узел все крепче затягивался, а «солдаты рейха» собирались разрубить его. Разработанная немцами операция по захвату Крита получила название - план «Меркурий».

«Походило на то, как бог войны свел в критском колизее воина с трезубцем и сетью и его врага с щитом и мечом» - продолжает Болдуин. «История сплела по своему разумению сеть судьбы, соединив разрозненные части мира, людей разного цвета кожи и с разным наследием отцов, чуждых друг другу своими именами, языком, временем, чтобы они собрались на общую встречу в битве за Крит. На эту битву в критских горах и на критских морях прибыли мужчины и женщины с далеких континентов. Там жил дикий критский горный народ, яростный и независимый, гордый и смелый и, к удивлению немцев, настроенный резко против них. Там были маори из Новой Зеландии, суровые маленькие люди, которые прониклись природным братством к горному народу из другого мира. Там были пьянствующие австралийцы, поющие «Танцующую Матильду». Там были королевские морские пехотинцы и части из некоторых древних британских полков, соблюдающие традиции. Там было 16 000 итальянских пленных, греческие солдаты, эвакуированные с материка, палестинцы и киприоты и полный набор подразделений и частей, в спешке эвакуированных из Греции, - «артиллеристы, которые потеряли свои пушки, саперы, которые потеряли свои инструменты и <...> водители, которые потеряли свои автомобили». А через узкие проливы, в которых так часто плавали Дарий и Ксеркс и завоеватели прошлого, на них смотрели немцы, ободренные недавними убийствами и уверенные в своей победе».

Захват острова был спланирован как «вторжение на крыльях». Вся тяжесть задачи ложилась на парашютный и планерный десант. Залогом победы являлось абсолютное господство в воздухе, и немцы точно оценили свои возможности. Расстояния от Крита до немецких воздушных баз, созданных на материке и островах, колебались от 120 до 240 км. и не превышали радиуса действия немецких самолетов. Расстояния же до английских воздушных баз в Египте, на Мальте и в Мерса-Матрух составляли соответственно 700, 1000 и 500 км. Кроме того, немцы имели значительно больше самолетов в регионе. На это и была сделана ставка, но риск оставался, ведь воздушно-десантные операции таких масштабов никогда не проводились ранее.

Угрозу выброски воздушного десанта англичане не приняли всерьез. Черчилль писал, что генерал Фрейберг, которого по предложению самого премьер-министра назначили командующим английскими войсками на Крите, сообщил 5 мая: "Не могу понять причин нервозности, нисколько не тревожусь относительно воздушного десанта". Его больше беспокоило вторжение на Крит с моря, хотя эта угроза в данном случае частично снималась присутствием английского военно-морского флота. Черчилль тоже проявлял беспокойство по поводу угрозы Криту. Он настаивал на том, чтобы послать "по меньшей мере, еще дюжину танков" в добавление к шести-семи танкам, которые там находились.

Генерал Уэйвел приехал на Крит только в конце апреля, и нашел войска в полном беспорядке. Основную массу составляли эвакуированные из Греции, они были измотаны, дезорганизованы и воспринимали свое пребывание на солнечном острове как награду за пережитые страдания. Большая часть техники, амуниции и вооружения при эвакуации была утеряна. «У людей не было оружия или экипировки, тарелок, ножей, вилок или ложек; они ели и пили из консервных банок или сигаретных коробок. Мораль этой «смеси» была низкой», - писал Давин. Организовать их в боеспособные соединения оказалось не простым делом.

По сути, абсолютно годными к боевому применению были только 8 700 человек - все из Соединенного Королевства (включая два полка переброшенных из Египта). Остальные прибывали в разной степени готовности: 10 000 из 27 000 тех солдат, которые были эвакуированы из Греции, оказались отбившимися от своих соединений и без оружия. В большинстве своем это были «палестинские или кипрские рабочие - больные, раненые или ослабленные в боях». Часть из них была отправлена морем в Египет еще да начала сражения. Из 11 000 греческих военных и 3 000 кадетов греческих военной и военно-воздушной академий и жандармов было сформировано около 11 стрелковых батальонов без тяжелого вооружения и с ограниченным количеством боеприпасов (в среднем менее 30 патронов на человека). Эти подразделения, однако, были усилены за счет критских нерегулярных частей, горного народа, вооруженного саблями, охотничьими ружьями и свирепой гордостью.

Таким образом, защитники острова в общей сложности насчитывали более 42 000 человек - более 17 000 британцев, 6 500 австралийцев, 7 700 новозеландцев, 10 000-12 000 солдат регулярной греческой армии плюс неопределенное число нерегулярных солдат и полувоенных сил. На острове было очень мало моторизованного транспорта, в некоторых подразделениях оно вообще отсутствовало. Артиллерия была слабая, а количество боеприпасов - ограниченно. Было только около половины необходимых зенитных орудий. Фрейбург разделил свои войска на четыре группы, которые дислоцировались соответственно в четырех пунктах: Гераклион, Ретимнон, Маламе и Суда-Бей. Первые три пункта имели аэродромы. Однако в условиях нехватки транспорта, группы оказались изолированными и поэтому совершенно не могли поддержать друг друга.

Немецкими силами, предназначенными для захвата Крита стали 7-я парашютная и 5-я горно-стрелковая дивизии. Планировалось, что эти соединения будут сброшены на парашютах или доставлены на планерах и транспортных самолетах. Для прикрытия десанта с воздуха, подавления английского флота и поддержки на поле боя был выделен 8-й авиационный корпус в составе 280 бомбардировщиков, 150 пикирующих бомбардировщиков и 180 истребителей.

Но у немцев, также как и у англичан, возникали проблемы. Нападение на Грецию произошло слишком поздно, и его пришлось проводить так быстро (из-за грядущей Русской кампании), что для планирования и подготовки плана «Меркурий» не хватало времени. Немецкие парашютисты были использованы 26 апреля для захвата Коринфского канала и его переправ, парашютные войска были разбросаны на широком пространстве вплоть до Франции; транспортные авиационные части были заняты в Греции и не все соответствующим образом обучены для переброски парашютных войск. Несколько сотен транспортных самолетов Ю-52 были возвращены в район Вены для проверки, установки новых двигателей и ремонта, а затем в спешке вновь переброшены на передовые аэродромы в районе, Афин. Наконец, нужно было еще создать сеть аэродромов в исходных районах вблизи портов.

Но так или иначе, к середине мая планирование и все основные подготовительные работы были завершены. Днем «Д» было назначено 20 мая.

Бомбардировки Крита начавшиеся с начала мая, к 20 мая дали свои плоды: в гавани Суды было 13 поврежденных или разбитых кораблей. Горящая нефть заполнила залив, облака черного дыма поднимались из ревущих нефтяных пожаров. Между 1-м и 20 мая «более половины британских инженерных запасов <...> было потоплено в море или в гавани». Гражданские портовые грузчики покидали разбомбленные доки; из 400 австралийских и новозеландских добровольцев, солдат, работавших в качестве «докеров» во время мирной жизни, были сформированы сменные бригады. Корабли прокрадывались в залив Суды ночными часами, поспешно разгружались и до рассвета вновь отправлялись искать убежище в открытом море. Эти солдаты-стивидоры обеспечивали жизненно важную отправку на Крит; каждую ночь, несмотря на бомбежку, за несколько дней до вторжения они разгружали по 500-600 тонн.

Начиная с 14 мая 8-й авиационный корпус усилил свои атаки на залив, и включил в число своих целей аэродромы и позиции противовоздушной обороны. Несколько истребителей «Харрикейнов» и устаревших бипланов «Гладиатор», поднимавшихся с критских аэродромов, энергично противостояла немецким бомбардировщикам, но недолго. Неравенство было слишком велико. У англичан не было в достатке топлива, не хватало запасных частей. Чтобы производить ремонт поврежденных в бою самолетов приходилось разбирать другие. Летчики падали от усталости и напряжения.

Королевские военно-воздушные силы заявили, что до 19 мая они сбили 23 вражеских самолета, но к этому дню на всем Крите осталось четыре дееспособных «Харрикейна» и три «Гладиатора». Они стали обузой, а не имуществом. Для этой горстки самолетов оборона должна была предоставить аэродром и персонал для его обслуживания. 19 мая оставшиеся самолеты улетели в Египет.

Немцы выиграли воздушное сражение. На день высадки было обеспечено подавляющее преимущество в воздухе, около 30:1. Однако штурм оставался все еще очень рисковым мероприятием. Люфтваффе фактически без военно-морских сил, намеревались завоевать остров, расположенный в 100 милях от материковой Греции. Защитники Крита насчитывали более 40 000 солдат, а силы вторжения, при самом удачном раскладе, всего 22 750 человек, 750 из которых должны были быть доставлены планерами, 10 000 выброшены с парашютами, 5 000 доставлены самолетами и 7 000 морем. Десант был разделен на три группы с различными задачами:

Группа «Марс»: Центральная группа (командующий генерал Зюсманн), состоящая из основной части воздушной дивизии и небольшого числа солдат планерного подразделения, - захват Ханьи и Галатаса, Ретимнона и взлетно-посадочной полосы.

Группа «Комета»: Западная группа (командующий генерал-майор Юджин Мейндель), состоящая из наступательного полка, - захват аэродрома Малама и подходов к нему.

Группа «Орион»: Восточная группа (сначала под командованием полковника Ганса Брауэра; позже командование должен был принять генерал Рингель), состоящая из одного парашютного полка и одного горно-пехотного полка, - захват города Ираклиона и его аэродрома.

Командующий операцией Генерал Лер и подчиненные ему командиры разместили свой штаб в Афинах.

Вторжение произошло в 8.00 20 мая 1941 года. Небо заполнилось немецкими самолетами, «сбрасывающими бомбы, делающими полубочку и пикирующими, чтобы бомбить и атаковать с бреющего полета позиции противовоздушной обороны». Тяжелые орудия вокруг залива Суды, которые в предыдущие недели постоянно стреляли, чтобы защитить корабли, подверглись точечной бомбежке; вскоре от бомбежек и пулеметных обстрелов позиции были разрушены, а зенитные расчеты уничтожены. Были атакованы основные дороги. «Прежде чем мы поняли, что произошло, небо наполнилось немецкими самолетами, - сообщал очевидец. - ...Казалось, что их сотни, пикирующих, гудящих и летающих в разные стороны... Затем стая больших серебристых машин прошла низко над нашими головами... Они шли беззвучно, как призраки... а их крылья были очень длинными и острыми».

Планерный десант стал «острием копья». 750 немцев из планерного батальона элитного наступательного полка были сброшены с неба на Малам и Ханью. За ними медленно шли военно-транспортные самолеты Ю-52 - «огромные черные звери с желтыми носами» с «зарядом» из 13-15 немецких парашютистов.

Генерал Фрейберг, наблюдавший за высадкой с горы, расположенной позади Ханьи, был ошеломлен: «...сотни самолетов, ряд за рядом, приближались к нам … Мы смотрели на них, кружащих против часовой стрелки над аэродромами Малама, а затем, когда они находились лишь в нескольких сотнях футов над землей, словно по волшебству, под ними внезапно появились белые пятна вперемешку с другими цветами; облака парашютистов стали медленно опускаться на землю».

«Воздух весь дрожал от шума моторов, воя пикирующих самолетов и разрывов бомб; немецкие истребители с бреющего полета так сильно обстреливали землю, что было почти невозможно продвигаться, иначе как короткими рывками и бросками». Сразу же, в результате бомбардировки была прервана телефонная связь; командование союзников потеряло контроль над ситуацией. «Бригадир Путтик, возле Ханьи, немного знал о том, что происходило, а Фрейберг знал еще меньше».

Типпельскирх рассказывает о высадке на Крит: «Поскольку силы 8-го авиационного корпуса были недостаточно велики, чтобы поддерживать высадку парашютистов одновременно во всех четырех далеко отстоящих друг от друга местах Крита, высадка была произведена двумя волнами. Сначала в район южнее Кании и для атаки аэродрома в Маламе было направлено по одному усиленному полку парашютистов. В обоих пунктах немцы встретили ожесточенное сопротивление. В районе Маламе один батальон, сброшенный восточнее аэродрома, попал на занятые противником позиции на командующих высотах и был почти полностью уничтожен во время приземления. Парашютисты другого батальона, приземлившиеся западнее аэродрома, были вынуждены с пистолетами и гранатами в руках пробиваться через пулеметные позиции противника к сброшенным контейнерам с оружием. Только резервный батальон был сброшен в район, где не было противника, смог привести себя в порядок и начать наступление против высот, господствующих над аэродромом». Далее у него же: «Во время боев на самом острове парашютистов ожидали огромные трудности У них не было специального тропического снаряжения, и войска очень страдали от сильной жары. Густая растительность облегчала противнику маскировку. Поскольку противник ожидал нападения с воздуха, он правильно расположил свои силы и его нельзя было застигнуть врасплох. Наступающие должны были сначала обходиться только своим легким оружием. Предполагалось, что они, несомненно, встретят численно превосходящего противника».

Планеры бесшумно опустились около 8:15-8:45 утра. Около 45-50 из них - возле аэродрома Малама, большинство в высохшем русле реки Тавронитис, другие рассеялись дальше к востоку. Часть их потерпела крушение; один при последнем приземлении превратился в горящий воздушный факел; другой был сбит противовоздушной пушкой «Бофорс» на спуске; многие были изрешечены пулеметным огнем и стали гробами для своих летчиков, «но большинство из этих больших птиц, с коробчатыми фюзеляжами, с изогнутыми ветвями оливковых деревьев крыльями, с рваными пробоинами в фюзеляжах, сбрасывали с себя тяжело вооруженных людей с мотоциклами, огнеметами, минометами». Наступательный полк сразу выполнил две поставленные перед ним цели: он захватил батарею противовоздушных орудий «Бофорс» (40-мм), расположенную в устье Тавронитиса (у артиллеристов были винтовки, но не было патронов), и мост через реку с некоторыми позициями у западной стороны аэродрома. Но планерная группа, которой было поставлено задание захватить доминирующую местную высоту - 107 (около 300 метров) - для контроля над взлетно-посадочной полосой, понесла тяжелые потери от 22-го новозеландского батальона и не справилась с задачей. Уже в первые часы боя большинство немецких командиров отделений были убиты или ранены.

Следом за планерами появились Ю-52, летевшие ниже угла поражения тяжелыми зенитными орудиями, и сбросили парашютистов. Но некоторые тесные группы самолетов представляли собой легкую мишень для зениток «Бофорс».«Можно было видеть, как снаряд разбивал самолет, и оттуда, словно мешки с картошкой, вываливались тела». Восточная часть немецких клещей, которые должны были сомкнуться на аэродроме Малама, была сброшена далеко от заданной позиции, и большинство ее парашютистов приземлились среди новозеландцев или в пределах легкой досягаемости их пушек. «Внезапно они оказались среди нас... пара ног появилась в ветвях ближайшего оливкового дерева. Они были прямо над нами. Вокруг меня трещали винтовки. У меня был автомат, и все это походило на стрельбу по уткам», - сообщал капитан Уотсон. «Беспорядочное сражение... серия отдельных боев - весь день разгоралась вокруг Галатаса». Была «ужасная паника». Командир одного новозеландского батальона за несколько минут убил пятерых немцев; батальонный адъютант застрелил двух, не поднимаясь из-за стола. «Мертвые немцы везде - парашюты путаются в деревьях и еще трепещут на ветру...».

Подполковник фон дер Хайдте доложил: «...из моих самолетов... только три человека приземлились целыми и невредимыми».

Все эксперты признают, что высадка первой волны прошла крайне неудачно, вся операция в этот день весела на волоске. Причины, по видимому, кроются не только в неправильном выборе места сброса и ошибках пилотов при осуществлении высадки десанта. До этого немецкие парашютисты никогда не высаживались в непосредственной близости от вражеских позиций, Крит показал, что их тактика оснащение и вооружение оказались непригодными к действиям такого рода.

Во время высадки десантники не вели огонь с воздуха. «В подавляющем большинстве случаев немецкий парашютист десантировался без оружия. Дело в том, что основными немецкими парашютами были весьма несовершенный RZ и поступивший в войска в начале 1940 года RZ-16. Их устройство не позволяло управлять ими в воздухе. Привычное кольцо отсутствовало, а запасной парашют был не предусмотрен. Сложенный купол парашюта (на Крите купола были окрашены в маскировочный цвет) укладывался в матерчатую сумку, верхушку купола с горловиной сумки связывала тонкая стропа, а сама сумка была жестко связана с фалом с карабином на конце. После прыжка вниз головой, когда 9 метров пристегнутого к балке внутри самолета фала разматывались, вес солдата и импульс, созданный противоположным движением самолета резко вырывали содержимое ранца. Фал с сумкой оставались висеть в двери самолета, а спирально свернутые стропы продолжали разматываться уже после того, как купол полностью наполнялся воздухом. Все это время боец продолжал лететь вниз головой, и только полностью расправившиеся стропы резко "выдергивали" его в нормальное положение. Этот метод, по сравнению с применявшимся в английских и советских ВДВ, был довольно примитивным и опасным, особенно, учитывая силу удара при выпрямлении строп. Прыжок вниз головой был не бравадой, а необходимостью. Если солдат в момент раскрытия парашюта находился в горизонтальном положении, то рывок переломил бы его (голова к ногам) с высокой вероятностью травмы. А если он летел "солдатиком", то этот же рывок вздернул бы его ногами вверх и непременно запутал бы в стропах парашюта. Немецкие парашюты не позволяли регулировать скорость и выбирать место приземления. Немцев учили приземляться в положении "наклон вперед", то есть в последние секунды перед приземлением десантник должен был развернуться по ветру, для чего ему приходилось совершать специальные "плывущие" движения руками и ногами. Он падал на бок и по инструкции должен был быстро перекатиться вперед. Поэтому у немцев на локтях и коленях были надеты массивные амортизирующие щитки. Даже с этими щитками приземление на скорости 5-6 м/с (особенно на скалах и острых камнях Крита) было связано с большим риском. Освободиться от парашюта было довольно проблематично: для этого нужно было быстро (пока ветер не наполнил купол) отстегнуть четыре неудобные пряжки. Но на этом проблемы парашютистов не заканчивались. Все снаряжение: оружие, гранаты, боеприпасы, аптечки, рации - сбрасывалось отдельно в специальных контейнерах. Это делалось из-за опасения неполного раскрытия парашюта, который мог зацепиться за предметы экипировки десантника. Так что после посадки боец должен был найти первый попавшийся контейнер и вооружиться. А до этого его единственным оружием был пистолет "Парабеллум" 08 калибра 9 мм и нож-стропорез. Быстро найти контейнер было делом жизни и смерти. Редкое исключение составляли особо опытные офицеры и унтер-офицеры, совершавшие прыжки с оружием, но при этом пистолет-пулемет был разряжен, упакован в брезентовый чехол и плотно привязан к телу».

К вечеру после многих часов беспорядочных боев, можно было подводить первые итоги. Типельскирх пишет: «Полк, сброшенный в районе Кания, хотя и закрепился, но не смог соединиться с полком, высадившимся в Маламе. К исходу дня аэродром, от занятия которого зависела высадка горных стрелков и, следовательно, успех всей операции, еще оставался в руках англичан. Однако двум полкам удалось, хотя и ценой очень тяжелых потерь, закрепиться на острове». Ситуация стала предельно ясной - если 21 немцы не возьмут аэродром в Маламе, операцию можно считать проваленной. Удача или неудача зависела от того, смогут ли два батальона обороняющиеся в районе Малеме, один из которых уже понес значительные потери, продержаться до утра следующего дня, когда должны были высадиться на Крите остальные части парашютной дивизии. Ночь с 20 на 21 дала британцам реальный шанс выиграть сражение за Крит. Решительная атака на 2 измученных батальона германских десантников определенно спасла бы ситуацию.

Подполковника Л.У. Эндрю, командира 22-го новозеландского батальона, который удерживал аэродром в Маламе, знал, что солдаты с немецких планеров закрепились вдоль Тавронитиса и с западной части аэродрома. На протяжении всей ночи он пытался организовать атаку, но не имея надежной связи так и не получил в свое распоряжение необходимых сил. Сам полковник продолжал удерживать значительный район. Он считал вполне определенно, что может рассчитывать только на два из своих пяти подразделений; с другими не было связи, или же он знал, что парашютисты приземлились в месте их дислокации и потери их велики. Большинство его минометов и пулеметов вышли из строя. Попытка привлечь к предстоящей атаке находившейся поблизости 23-й новозеландский батальон не увенчалось успехом «у 23-го батальона было много своих забот». Наконец, в 5 часов утра 21 мая, не дождавшись подкрепления, Эндрю повел своих людей в атаку. Два танка при поддержке снабженческого взвода новозеландской пехоты и артиллеристов-зенитчиков, сформированных в пехоту, ударили с западного края маламского аэропорта в направлении моста через Тавронитис. Почти сразу обнаружилось, что в одном танке двухфунтовые снаряды не входят в затворный механизм и башня плохо вращается. Поэтому его оставили. Второй танк... сел на брюхо в каменистом русле реки, башня была зажата, и экипаж оставил его. Пехота столкнулась с «испепеляющим огнем спереди и слева». Восемь раненых из девяти человек - это все, что осталось, - отступили к новозеландской линии. Полный провал.

21-го, пока небо еще было темным на западе, на пляже западнее Тавронитиса приземляются Ю-52. Песчаная прибрежная полоса была крайне неудобной для взлета и посадки, но нескольким юнкерсам это удалось. Один из них забрал на обратном пути раненого генерала Мейнделя. Около восьми утра небо вновь распустилось шелковыми грибами парашютов, Ю-52 сбросили еще две группы парашютистов к западу от Тавронитиса. Они должны были присоединиться к наступательному полку. Солдаты приземлились безопасно, вне досягаемости английских пушек, и сразу же стали пробиваться на восток. Наступательный полк расширил свою линию на запад, захватив фактически всю посадочную полосу и большую территорию к северу, очистив ее от разрозненных остатков англичан. В 8:10, несмотря на огонь четырех 75-мм французских, трех 75-мм итальянских и двух 3,7-дюймовых английских горных гаубиц, на полосу Малама начали приземлятся Ю-52.

Когда наступательный полк атаковал с запада, еще две группы парашютистов были сброшены на побережье к востоку от Малама. Но вновь немецкая разведка просчиталась; парашютисты высадились прямо на позиции новозеландцев. «Там были все - офицеры, - сообщает капитан Андерсон, - повара, посудомойщики... немец свалился менее чем в десяти футах... я влепил ему, когда он еще не поднялся с земли... Я едва пережил шок, как еще один спустился почти мне на голову, и я ему тоже всадил пулю, пока он отстегивался. Понимаю, нечестно, но так было». Маори упорно выслеживали немцев и убивали их из ружья или закалывали штыком. К сумеркам большинство из двух групп погибли или были ранены; около 80 выживших пробирались на окраины Пиргоса, чтобы присоединиться к немцам, наступающим с запада. А наступательный полк, захватив Пиргос и Малам, остановился, оставив после сильной атаки около 200 мертвых немцев перед позициями 23-го батальона.

На протяжении 22 мая транспортные самолеты прилетали в Малам и на пляжи близ него и доставили два пехотных батальона 5-й горно-пехотной дивизии, инженерный батальон и парашютную артиллерийскую батарею. Посадочная полоса, «замусоренная горящими и подбитыми самолетами, вновь и вновь расчищалась с помощью захваченных танков». Целый день британцы атаковали аэродром Малама. Батальон маори с их «врожденным желанием воевать» применил гранаты и холодное оружие, прокладывая себе дорогу с криками «А! А!» и стреляя от бедра» Но и храбрости оказалось недостаточно. На прибрежной дороге и в руинах Пиргоса кровавая борьба вспыхивала и вновь угасала; к северу, где доминирующая над аэродромом высота привлекала к атаке, другой новозеландский батальон попытался предпринять фланговое перемещение, но остановился в середине утра, когда на него набросились немецкие ястребы и начался немецкий пулеметный обстрел; они вынуждены были отступить к полудню в этот жаркий майский день. Дело было сделано, шанс - потерян, контратака провалилась. «В ходе контратак на Малам не удалось захватить большой территории».

23 мая, когда совершенно рассвело, оказалось, что британские линии к востоку от Малама полностью отодвинуты. Новозеландцам, которые накануне приложили столько усилий, было приказано отступать к Ханье для создания более сильной оборонительной линии. Решение Фрейберг принял предыдущей ночью. Он хотел вновь предпринять контратаку, но прежде, чем ее можно было провести, бригадир Путтик обнаружил, что прибрежная дорога - главный путь сообщения между двумя его бригадами - перерезана немцами; он опасался, что два его первых батальона будут разбиты. Поэтому до наступления утра 23 мая был отдан приказ: «Отходить на новую позицию, восточнее на две с половиной мили». Позиции немцев в Маламе укрепились: англичане теперь находились в семи милях от аэродрома и наращиванию немецких сил помешать стало невозможно.

День 24 мая стал концом отважной защиты Кастелли, небольшого порта на крайней западной оконечности острова, который оборонял 1-й греческий полк, представлявший собой странную смесь из диких критских ополченцев и небольшого тренировочного новозеландского подразделения. 20 мая 72 немецких парашютиста совершили попытку захватить город и тем самым обеспечить западный фланг немецкого наступления на Малам. Но с ними обошлись жестоко - все они были убиты, ранены или захвачены в плен. Немцам город нужен был, и срочно. 24 мая специальные силы, двигаясь на запад от Малама, преодолели оборону, и Кастелли пал.

В воскресенье 25 мая, на шестой день сражения, генерал Штудент, рвущийся в бой, вылетел из Афин в штаб Рингеля возле Малама. Это был день ожесточенной борьбы для англичан и навсегда разрушенных надежд. Немецкий тройной удар: в направлении Аликану с целью отрезать путь от ступления к южному побережью; далее восточнее Ханьи, чтобы отрезать прибрежную дорогу между Судой и Ретим-ноном; от Тюремной долины и Малама в направлении Га-латаса - был проведен с ожесточением и полной решимостью. Вскоре с британских позиций ручейком потянулись дезертиры. Это стало зловещим симптомом... «Внезапно ручеек дезертиров превратился в поток, многие из них были в панике». Полковник Х.К. Киппенбергер шел среди них и кричал: «Стой ради Новой Зеландии!» и всякое другое, чего я уже не расслышал», - писал Давин.

Дело было решенным, но британцы держались, чтобы отойти, пусть побитыми, сильно потрепанными, но в порядке. Это был день атаки, ожесточения и беспорядочных контратак. Галатас пал под натиском немцев, но ненадолго. Разрозненные подразделения новозеландских формирований с двумя легкими танками ворвались в руины города и взяли его в штыковой атаке, не дав немцам перегруппироваться. Вот как писал об этом лейтенант Томас: «Те, кто поднимался на нас, попадали на наши штыки, и штыки с их восемнадцатидюймовой сталью входили в горло или грудь с такой же <...> легкостью... как это было, когда мы тренировались на соломенных муляжах... Один из парней сзади тяжело оперся на меня и упал возле моих ног, схватившись за живот. У него в горле на секунду заклокотало, он пытался сдержаться, но рана в живот очень болезненна, и человек не может контролировать себя, и вскоре его стоны перекрыли все остальные. Немец, казалось, совсем ошалел». Но это была лишь краткая победа. Британцы были повержены; в ту ночь они отступили на дальнюю позицию, а Галатас был оставлен немцам вместе с телами и руинами.

26 мая стал днем, когда все надежды исчезли, даже та тоненькая нить, которая привязывала человека к долгу. Немецкие воздушные налеты на передовые позиции и тыловые районы, на склады материального обеспечения и линии отхода были неумолимыми, непрерывными и мощными; нервы защитников острова оказались натянутыми от бесконечного ужаса, когда «Штуки» пикировали и взрывались бомбы. Линия фронта отходила все дальше; докерам, персоналу материально-технического обеспечения было отдано распоряжение самостоятельно пробираться через суровые горы к Сфакиону, рыболовецкой деревне на "южном побережье. Распространялись слухи; дисциплина, которая заставляет человека бороться до конца, ослабла; некоторые солдаты, отставшие от своих частей, не пытались с ними воссоединиться и, напротив, бежали прочь, бросая оружие.

Генерал Фрейберг по приказу из Египта был эвакуирован вечером в 8:45 вместе с некоторыми из его бригадиров и командиров различных подразделений на летающих лодках «Сандерленд». Он оставил под командованием генерал-майора Уэстона из Королевской морской пехоты сильно разбитый арьергард, еще продолжавший пытаться отбросить врага с высот Сфакиона, а также истощенные остатки войск на пляжах, в пещерах и в горах.

31 мая, двенадцатый день битвы, был последним для организованного сопротивления Крита. Австралийцы, несколько легких танков, британские морские пехотинцы и командос удерживали последние арьергардные позиции в проходах и на высотах, но немецкие горные пехотинцы начали фланговые перемещения в направлении береговых линий, и время было потеряно. Кроме того, прикрытие с воздуха Королевскими ВВС было совершенно необходимо в осажденном Тобруке; в ночь с 31 мая на 1 июня должна была быть проведена последняя эвакуация. Уэстон и его помощники знали, что по меньшей мере еще 5 500 человек на Крите придется оставить. Солдаты были «отчаянно голодны»; немецкие патрули фактически проникли в расположение штаба «Крифорс», находящегося в пещерах над побережьем. Это был страшный день. А ночь стала финальной сценой. Крейсер «Феб», минный заградитель «Абдиэль», эсминцы «Джекал», «Кимберли» и «Хотспер» лежали в дрейфе близ темного берега. Они взяли на борт 4 000 человек за 3 часа 40 минут и отплыли в Египет.

Генерал Уэстон в соответствии с приказами был переправлен в ту ночь на летающей лодке, и на следующий день, 1 июня, австралиец подполковник Т.Дж. Уолкер, командир батальона, действуя в соответствии с письменными распоряжениями, официально объявил о капитуляции австрийскому офицеру 100-го горно-пехотного полка. Все было кончено.

ЛИТЕРАТУРА:
Болдуин Х. "Сражения выигранные и проигранные"
Лиддел Гарт Б.Г. "Вторая мировая война"
Типпельскирх К. "История Второй мировой войны"
Уткин "Вторая мировая война"
Фуллер Дж. Ф. Ч. "Вторая мировая война 1939-1945гг.: стратегический и тактический обзор"

Австралия Германия
Италия Командующие Бернард Фрейберг Курт Штудент Силы сторон Великобритания :

15,000
Греция :
11,000
Австралия :
7,100
Новая Зеландия :
6,700
Всего :
40,000

Германия :

22,000-35,000 пехотинцев
280 бомбардировщиков
150 пикирующих бомбардировщиков
180 истребителей
500 транспортных самолётов
80 планеров
Италия :
2,700

Потери 3500 погибших

12000 пленных
5255 пленных греков

Официально:
3,986 погибших и пропавших без вести
2,594 раненых
370 сбитых и повреждённых самолётов
Оценочно::
16,800 погибших и раненых
370 сбитых и поврежденных самолётов

Сражение на Крите (в немецких планах - операция «Меркурий» ) - стратегическая десантная операция Германии в ходе Второй мировой войны . Сражение за Крит происходило с по 31 мая 1941 года . Операция имела целью уничтожение британского гарнизона на острове Крит для установления стратегического контроля над Средиземноморским бассейном. Является прямым продолжением греческой кампании итало-германских вооруженных сил, нацеленной на вытеснение Великобритании из Средиземного моря . Окончилась оккупацией Крита, Германия получила контроль над коммуникациями восточного Средиземноморья,

Операция «Меркурий» вошла в историю как первая крупная операция воздушно-десантных войск . Несмотря на тяжёлые потери, немецкие десантники смогли выполнить поставленные перед ними задачи и обеспечить высадку основных сил немецких войск. Успехи немецких воздушно-десантных частей заставили высшее руководство остальных стран-участниц войны (в частности, Великобритании) пересмотреть своё отношение к этому роду войск.

Обстановка перед операцией

Крит по отношению к материковой Греции

Общая численность 7-й парашютной и 5-й горнострелковой дивизий составляла 22 750 человек. 750 человек должны были быть доставлены планерами , 10 000 выброшены с парашютами, 5 000 высажены транспортными самолетами и 7 000 морем. Воздушную поддержку осуществляла 8-я армия люфтваффе в составе 280 горизонтальных бомбардировщиков , 150 пикирующих бомбардировщиков и 150 истребителей . Защитники острова насчитывали около 15 000 британцев, 7 100 австралийцев, 6 700 новозеландцев, 11 000-12 000 солдат регулярной греческой армии плюс неопределённое число нерегулярных солдат и полувоенных сил.

Расстояние от Крита до немецких воздушных баз, созданных на материке и островах, колебались от 120 до 240 км и не превышало радиуса действия немецких самолётов. Расстояние до английских воздушных баз в Египте , на Мальте и в Мерса-Матрух составляло соответственно 700, 1000 и 500 км.

Разведка

Британская разведка и проект «Ультра»

Британское командование было осведомлено о готовящемся вторжении благодаря немецким переговорам, расшифрованным в рамках проекта «Ультра». Генерал Фрейберг был информирован о планах высадки и предпринял ряд мер по укреплению обороны вокруг аэродромов и на северном побережье острова. Однако на подготовке обороны серьёзно сказалось практически полное отсутствие современного вооружения и недооценка высшим командованием союзников угрозы штурма. Не последнюю роль сыграли и неточности расшифровки немецких сообщений. В частности, в большинстве расшифровок немецких радиограмм под словом «десант» подразумевался в первую очередь морской десант, а не воздушный. Верховное командование союзников также отклонило предложение Фрейберга разрушить аэродромы, чтобы не допустить подвоза подкреплений в случае их захвата немецкими парашютистами.

Германская разведка

Руководитель германской военной разведки (абвера) Канарис первоначально доложил о наличии на Крите только 5 тыс. британских солдат и отсутствии греческих войск. Остаётся неясным, был ли Канарис, обладавший развитой сетью разведывательных источников в Греции, неверно информирован или намеревался таким образом саботировать планы высадки. Канарис также предсказывал, что гражданское население встретит немцев как освободителей вследствие сильных республиканских и антимонархических настроений в обществе. Как показали дальнейшие события, Канарис серьёзно недооценил патриотический настрой части населения Крита.

Разведка 12-й армии нарисовала менее оптимистичную картину, однако она также значительно преуменьшила численность гарнизона и эвакуированных с материка войск. Командующий 12-й армией генерал Лёр был уверен, что для успешного захвата острова будет достаточно двух дивизий, однако оставил 6-ю горную дивизию в резерве в Афинах. Впоследствии эта предосторожность себя полностью оправдала.

Вооружение

Германия

Основным вооружением немецкого десантника был карабин Маузер 98k. Около четверти высаженных парашютистов, вместо карабина были вооружены пистолет-пулеметом MP-38 или МР-40 . Каждое отделение имело в распоряжении ручной пулемет

Оружие и боеприпасы сбрасывались в контейнерах. Немцы использовали парашюты разных цветов, чтобы обозначить контейнеры с различными грузами: личным оружием, тяжёлым оружием, боеприпасами. Безоткатные орудия LG-40 сбрасывались на специальных связках из 3 парашютов.

В отличие от парашютистов большинства других стран, немецкие парашютисты прыгали без карабинов и пулеметов (десантники вооруженные МП-38/40 покидали самолет с оружием так как его компактность позволяла крепить под подвесной системой парашюта), которые сбрасывалось отдельно - в контейнерах. Конструкция немецкого армейского парашюта была очень надежна, но не позволяла управлять направлением полёта, и десантники нередко приземлялись вдали от своего вооружения. В эти моменты они могли рассчитывать только на личное оружие - пистолеты и ручные гранаты, которыми набивали обьемные карманы десантных комбинезонов. Многие парашютисты были убиты именно при попытках добраться до контейнеров с оружием.

Великобритания

Английские войска использовали винтовки Ли-Энфилда , лёгкие пулемёты Викерс . Силы союзников на Крите не обладали достаточной мобильностью для переброски войск, необходимой для быстрой реакции на атаки парашютистов, пока те не успели организовать оборону.

Союзники имели около 85 орудий различных калибров, часть из которых была трофейными итальянскими орудиями без боеприпасов.

ПВО состояло из одной лёгкой зенитной батареи 20-мм пушек, силы которой были поделены между двумя аэродромами. Орудия были тщательно замаскированы в близлежащих оливковых рощах, части из них было приказано не открывать огонь во время первоначальных воздушных атак немецких истребителей и штурмовиков, чтобы сохранить их в резерве.

Танковые силы союзников состояли из 9 пехотных танков «Matilda IIА» дивизиона «B» 7-го Королевского Танкового полка и 16 лёгких танков «Mark VIB» дивизиона «С» 4-го Гусарского Её Величества полка. Так же, как у большинства британских танков того времени, 40-мм пушки Матильды имели в своём боекомплекте по большей части бронебойные снаряды, неэффективные против пехоты.

Танки имели ряд технических проблем. Моторы были изношены и не могли быть восстановлены с помощью ресурсов, имеющихся на Крите. Из-за этого большая часть танков была использована в качестве ДОТов в стратегических точках обороны. Многие из британских танков были потеряны на марше из-за неблагоприятных для их эксплуатации условий горной местности, а не в бою.

Греция

Греческие войска преимущественно были вооружены устаревшими австрийскими 6,5-мм горными карабинами Манлихер-Шонауэр и 8-мм винтовками Штайр-Манлихер М1895, полученными в качестве репараций после окончания Первой мировой войны. Около тысячи греков имели старинные французские винтовки Гра образца 1874 года. Большая и лучшая часть тяжёлого вооружения была ранее передана на континент, в распоряжении же греческого гарнизона Крита осталось двенадцать устаревших французских пулемётов Сент-Этьен М1907 и около сорока лёгких пулемётов различных производителей. Большой проблемой являлась нехватка боеприпасов - в некоторых частях было всего по 30 патронов на солдата. Из-за несоответствия калибров вооружения греки не могли использовать британские боеприпасы. Поэтому греки были дислоцированы в восточном секторе, где не ожидалось значительных сил немцев.

Высадка

Силы передового базирования составили 750 человек. Целью передового отряда стал аэродром Малеме, который мог принимать «Юнкерсы» с главным десантом.

Силы вторжения были разделены на три группы с различными задачами:

• Группа «Марс»: Центральная группа (командующий генерал Зюсманн), - захват Ханьи, Галатасаи и Ретимнона

• Группа «Комета»: Западная группа (командующий генерал-майор Ойген Мейндель), - захват аэродрома Малам и подходов к нему.

• Группа «Орион»: Восточная группа (сначала под командованием полковника Бруно Бройера, позже командование должен был принять генерал Рингель), состоящая из одного парашютного полка и одного горно-пехотного полка, - захват города Ираклиона и его аэродрома.

Захват Крита

Главным пунктом атаки оказался аэродром Малеме. В день высадки, 20 мая германским парашютистам не удалось полностью захватить посадочную площадку. Однако, в 5 часов утра 21 мая австралийские солдаты взвода техобслуживания и взвод зенитчиков, которые держали оборону на этом участке, предприняли атаку при поддержке двух танков. Немцы атаку отбили и контратакой отбросили войска Британской коалиции. Генерал Фрейберг экономил силы так как ждал основные силы немцев, которые по его данным должны высадиться с моря и таким образом упустил шанс на победу. Утром 21 мая немцы получили подкрепление и очистили окресности Малеме, после чего появилась возможность высаживать на аэродроме тяжёлые транспортные самолёты. 23 мая британцы безуспешно атаковали аэродром. 24 мая они были вынуждены оставить подходы к аэродрому и отойти на укрепленные позиции к востоку от Малеме. По сути, это и предопределило ход сражения - уже 21 мая на аэродроме стали приземляться части 5 немецкой горно-стрелковой дивизия и артиллерия. Получив возможность высаживать пехоту, используя воздушный мост, нанеся авиацией серьёзные потери британскому флоту и наземным силам, немцы достаточно быстро захватили остров. 1 июня , на следующий день после окончания эвакуации, британцы официально объявили о сдаче острова.

Уроки кампании

Серьёзные потери, которые понесла Германия в ходе операции, показали, что масштабное воздушное вторжение в район локального хорошо укрепленного оборонительного района хотя и может быть успешным, сопряжено со значительными потерями наиболее хорошо подготовленных воинских подразделений. Причина заключалась в невозможности обеспечения десантной операции артиллерийской и полноценной воздушной поддержкой в условиях высадки на неподготовленные плацдармы. Германские парашютисты были вынуждены действовать в условиях отрыва от централизованного командования и соседних подразделений против подготовленной обороны, которая была снабжена артиллерией и бронетехникой. С другой стороны при традиционной высадке с моря потери могли быть ещё более высокими. Особо проявилось четкое взаимодействие родов войск Вермахта, в частности поддержка авиацией наземных сил.

22-35 тыс. пехотинцев

280 бомбардировщиков
150 пикирующих бомбардировщиков
180 истребителей
500 транспортных самолётов
80 планеров
2700

Потери

Средиземноморский театр военных действий Второй мировой войны
Средиземное море Северная Африка Мальта Греция (1940) Югославия Греция (1941) Ирак Крит Сирия-Ливан Иран Италия Додеканесские острова Южная Франция

Общая численность 7-й парашютной и 5-й горнострелковой дивизий составляла 22 750 человек. 750 человек должны были быть доставлены планерами , 10 тыс. выброшены с парашютами, 5000 высажены транспортными самолётами и 7000 доставлены морем. Воздушную поддержку осуществлял 8-й авиационный корпус люфтваффе в составе 280 горизонтальных бомбардировщиков , 150 пикирующих бомбардировщиков и 150 истребителей .

Расстояние от Крита до немецких воздушных баз, созданных на материке и островах, колебалось от 120 до 240 км и не превышало радиуса действия немецких самолётов. Расстояние до английских воздушных баз в Египте , на Мальте и в Мерса-Матрух составляло соответственно 700, 1000 и 500 км.

Разведка

Британская разведка и проект «Ультра»

Британское командование было осведомлено о готовящемся вторжении благодаря немецким переговорам, расшифрованным в рамках проекта «Ультра» . Генерал Фрейберг был информирован о планах высадки и предпринял ряд мер по укреплению обороны вокруг аэродромов и на северном побережье острова. Однако на подготовке обороны серьёзно сказалось практически полное отсутствие современного вооружения и недооценка высшим командованием союзников угрозы штурма. Не последнюю роль сыграли и неточности расшифровки немецких сообщений. В частности, в большинстве расшифровок немецких радиограмм под словом «десант» подразумевался в первую очередь морской десант, а не воздушный. Верховное командование союзников также отклонило предложение Фрейберга разрушить аэродромы, чтобы не допустить подвоза подкреплений в случае их захвата немецкими парашютистами.

Германская разведка

Руководитель германской военной разведки (абвера) Канарис первоначально доложил о наличии на Крите только 5 тыс. британских солдат и отсутствии греческих войск. Остаётся неясным, был ли Канарис, обладавший развитой сетью разведывательных источников в Греции, неверно информирован или намеревался таким образом саботировать планы высадки. Канарис также предсказывал, что гражданское население встретит немцев как освободителей вследствие сильных республиканских и антимонархических настроений в обществе. Как показали дальнейшие события, Канарис серьёзно недооценил патриотический настрой части населения Крита.

Проблемы с тыловым обеспечением заставили перенести дату операции на 20 мая. К этому времени силы люфтваффе захватили господство в воздухе над Критом. Однако, к началу операции не удалось перебросить, как планировалось, парашютно-десантные подразделения 8-го авиационного корпуса из Плоешти , где они охраняли румынские нефтяные поля. Парашютистов заменили альпийскими стрелками 5-й горнострелковой дивизии , у которых отсутствовал опыт десантирования с воздуха.

За штурм острова отвечал 11-й авиационный корпус Курта Штудента, который выступил инициатором операции против Крита. В составе ударной группировки было 10 воздушно-транспортных авиакрыльев - всего 500 транспортных самолетов Ju 52 и 80 планеров DFS 230 , для доставки десанта с аэродромов материковой Греции. В ударную группировку входили также авиадесантный штурмовой полк Luftlande Sturmregiment под командованием генерал-майора Ойгена Майндля , 7-я воздушная дивизия генерал-лейтенанта Вильгельма Зюссмана и 5-я горнострелковая дивизия Юлиуса Рингеля .

Из радиоперехватов и данных своей разведки на материковой Греции англичане знали о подготовке десантной операции противника. Королевский британский военно-морской флот, который базировался на бухту Суда сильно страдал от непрерывных бомбардировок авиацией Люфтваффе, а единственный авианосец англичан еще в ходе боев за Грецию потерял большую часть палубной авиации и не мог обеспечить эффективной защиты острова с воздуха. За день до начала немецкой операции по высадке на Крит командующий гарнизоном острова генерал-майор Бернард С. Фрейберг отослал свои самолеты с острова, полагая, что британские военно-морские силы и гарнизон, включавший Новозеландскую дивизию, имеет возможность удержать Крит и уничтожить десант.

Высадка

Силы передового базирования составили 750 человек. Целью передового отряда стал аэродром Малеме , который мог принимать «Юнкерсы» с главным десантом.

Силы вторжения были разделены на три группы с различными задачами:

• Группа «Марс»: Центральная группа (командующий генерал-лейтенант Зюссман), - захват Ханьи, Галатасаи и Ретимнона.
• Группа «Комета»: Западная группа (командующий генерал-майор Ойген Майндль), - захват аэродрома Малеме и подходов к нему.
• Группа «Орион»: Восточная группа (сначала под командованием полковника Бруно Бройера , позже командование должен был принять генерал Рингель), состоящая из одного парашютного полка и одного горно-пехотного полка, - захват города Ираклиона и его аэродрома.

Захват Крита

Главным пунктом атаки оказался аэродром Малеме . В день высадки, 20 мая , германским парашютистам не удалось полностью захватить посадочную площадку. Однако в 5 часов утра 21 мая новозеландские пехотинцы, австралийские солдаты взвода техобслуживания и взвод зенитчиков, которые держали оборону на этом участке, предприняли атаку, при поддержке двух танков. Немцы атаку отбили и контратакой отбросили британские войска. Генерал Фрейберг экономил силы, так как ждал основные силы немцев, которые, по его данным, должны были высадиться с моря, и, таким образом, упустил шанс на победу. Утром 21 мая немцы получили подкрепление и очистили окрестности Малеме, после чего появилась возможность сажать на аэродроме тяжёлые транспортные самолёты. 23 мая британцы безуспешно атаковали аэродром. 24 мая они были вынуждены оставить подходы к аэродрому и отойти на укреплённые позиции к востоку от Малеме. По сути, это и предопределило ход сражения - уже 21 мая на аэродроме стали приземляться части 5 немецкой горнострелковой дивизии и артиллерия. Получив возможность высаживать пехоту, используя воздушный мост, нанеся авиацией серьёзные потери британскому флоту и наземным силам, немцы достаточно быстро захватили остров.

30 мая, когда британский арьергард еще удерживал область Лутро-Сфакию, командующий гарнизоном генерал Фрейберг покинул вечером Крит на летающей лодке. Согласно записи в Журнале боевых действий 5-ой горно-стрелковой дивизии немцев последний очаг сопротивления на острове Крит был подавлен к 16 часам в районе Сфакии. 1 июня , на следующий день после окончания эвакуации, британцы официально объявили о сдаче острова.

Королевский британский военно-морской флот эвакуировал в Египет около 15 000 солдат, потеряв несколько кораблей, потопленных или повреждённых.

Потери

Британская армия потеряла бóльшую часть дислоцированных на острове военнослужащих. Потери Великобритании и ее доминионов составили более 4000 убитыми и ранеными и 11 835 пленными. Греческая армия после операции практически перестала существовать.

• Британский ВМФ потерял в битве за Крит (исключительно от действий авиации): три крейсера, шесть эсминцев, 10 вспомогательных судов и более 10 транспортов и торговых судов. Также были повреждены три линкора , авианосец , шесть крейсеров, 7 эсминцев. Погибли около 2 тыс. человек. Потери союзного греческого флота не уточнены.
• Британские ВВС потеряли 46 самолётов.
• Немцы потеряли около 6000 человек из 22 000 участвовавших в операции. Люфтваффе потеряло 147 самолётов сбитыми и 73 в результате аварий (в основном транспортные).

Итоги операции

Серьёзные потери , которые понесла Германия в ходе операции, показали, что масштабное воздушное вторжение в район локального хорошо укреплённого оборонительного района хотя и может быть успешным, сопряжено со значительными потерями наиболее хорошо подготовленных воинских подразделений. Причина заключалась в невозможности обеспечения десантной операции артиллерийской и полноценной воздушной поддержкой, в условиях высадки на неподготовленные плацдармы. Германские парашютисты были вынуждены действовать в условиях отрыва от централизованного командования и соседних подразделений, против подготовленной обороны, которая была снабжена артиллерией и бронетехникой. С другой стороны, при традиционной высадке с моря потери могли быть ещё более высокими. Особо проявилось чёткое взаимодействие родов войск вермахта, в частности - поддержка авиацией наземных сил.

В середине июля Штудент и Ригель вылетели самолетом в Восточную Пруссию , где Гитлер вручил им награды. В беседе с генерал-лейтенантом Куртом Штудентом фюрер заявил, что «время парашютистов прошло». Важнейшим итогом операции по захвату Крита стало то, что в дальнейшем Гитлер категорически запретил использовать воздушно-десантные части в крупных операциях, во избежание потерь в личном составе.

Личный состав вермахта, участвовавший в захвате острова, получил право ношения на манжете ленты отличия воинской доблести "KRETA" / "КРИТ", утверждённой в 1942 лично Гитлером.

Ряд высших командиров германских вооруженных сил настаивали на проведении десантной операции по захвату острова Мальта , имевшего, после потери Крита, для англичан стратегически исключительно важное значение как ключевой пункт коммуникационной линии Гибралтар - Мальта - Александрия . В частности, на проведении такой операции настаивал генерал Эрвин Роммель . С потерей Мальты англичане также теряли контроль над центральным Средиземноморьем. Позднее упорное нежелание Гитлера провести операцию по захвату Мальты расценивалось участниками событий и историками как крупнейший стратегический просчет.

Отсюда следует, что несмотря на значительные людские и материальные потери и утрату острова, англичане и их союзники своими действиями предотвратили захват Мальты немцами. Это стало важнейшим стратегическим следствием упорной и кровопролитной битвы за остров Крит.

Отражение в культуре

• Ивлин Во . гл.VII: Офицеры и джентльмены // = Sword of Honour / пер. П. Павелецкого и И. Разумного. - М .: Военное издательство Министерства обороны СССР, 1977. - С. 311-431. - 616 с. - 65 000 экз.
• Джеймс Олдридж . Морской орёл. Повесть // = The Sea Eagle () / пер. Е. Калашникова. - Л. : Лениздат, 1958.
• В компьютерной игре «В тылу врага 2: Лис пустыни » первая миссия немецкой кампании посвящена этой операции.
• В компьютерной игре «Panzer General » посвящён сценарий «Crete».
• Мод Battle of Crete для компьютерной игры «Company of Heroes » www.moddb.com/mods/battle-of-crete
• Участие в операции известного немецкого боксера Макса Шмелинга показано в одноименном фильме .

Напишите отзыв о статье "Критская операция"

Литература и ссылки

• Евгений Грановский.
• - реферат
• Хэнсон Болдуин. гл.3: Крит - вторжение на крыльях. // Сражения выигранные и проигранные = Battles Lost and Won / ред. Ю. Бем. - М .: Центрполиграф, 2002. - С. 78-148. - 624 с. - (Вторая мировая война). - 6000 экз. - ISBN 5-9524-0138-4 .
• Кайюс Беккер. ч.5: Средиземноморский театр, 1941 год. // Военные дневники Люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне 1939-1945 = The Luftwaffe War Diaries / пер. А. Цыпленкова. - М .: Центрполиграф, 2005. - 544 с. - (За линией фронта. Мемуары). - доп, 5 000 экз. - ISBN 5-9524-1174-6 .
• Марк Антонио Брагадин . гл.IV: Итальянский флот в войне с Грецией. // Битва за Средиземное море: взгляд побеждённых = The Italian Navy in World War II (1957) / пер. А. Больных. - М .: АСТ, 2000. - 624 с. - (Военно-историческая библиотека). - 8000 экз. - ISBN 5-17-002636-6 .

Примечания

Отрывок, характеризующий Критская операция

В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.

– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.

Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.

Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.

Введение

Все началось на рассвете 20 мая 1941 года. Многие из 7700 расквартированных на Крите новозеландских солдат завтракали, когда сотни немецких транспортных самолетов – некоторые из них буксировали планеры – c рокотом ворвались в небо над средиземноморским островом. Неожиданно небо наполнилось тысячами парашютистов немецких воздушно-десантных войск.

Немецкие парашютисты над Критом

Так начиналась битва, позже получившая название сражения на Крите. В течение 12 дней войска Новой Зеландии, Британии, Австралии и Греции, при поддержке жителей Крита, отчаянно пытались отразить массированную воздушную атаку немцев. Им это почти удалось.

Многие новозеландские солдаты смогли покинуть Крит, но нескольким тысячам из них не так повезло: более 2000 были взяты в плен, 671 человек погибли. Среди эвакуированных были Чарльз Апхэм и Альфред Хальме, которые впоследствии были награждены Крестом Виктории за участие в боевых действиях на Крите. Некоторые из новозеландских солдат были укрыты местными жителями Крита, которые и по сей день помнят их роль в этом сражении.

Обзор

Сражение на Крите было одним из драматичных в ходе Второй мировой войны. За 12 дней в мае 1941 года смешанные войска Новой Зеландии, Британии, Австралии и Греции отчаянно пытались отразить массированную воздушную атаку со стороны Германии. Несмотря на огромные потери, воздушно-десантным войскам противника удалось закрепиться на острове, а впоследствии и одержать победу. Сражение закончилось эвакуацией в Египет большей части войск Союзников.

Греческая кампания

Остров Крит стал целью Германии вслед за стремительной оккупацией материковой части Греции в апреле 1941 года. Немецкие войска хлынули на территорию Балкан, быстро победив Югославию и обойдя с флангов греческие пограничные войска. 2-ая новозеландская дивизия – часть сил Британского Содружества, поспешно переброшенных для помощи Греции – вскоре была в центре событий. В меньшинстве по части вооружения и численно, солдатам дивизии пришлось осуществить отход с боем на юг страны. В течение последней недели апреля более 50 000 солдат союзных войск были эвакуированы с материковой Греции, включая большую часть 2-ой новозеландской дивизии. В этой короткой кампании было убито почти 300 новозеландцев, и 1800 человек были взяты в плен.

Теперь противник обратил свое внимание на Крит. Немецкое главное командование рассматривало варианты захватить остров или сфокусировать свои усилия на запланированном вторжении в Советский Союз. Захват Крита имел свои преимущества. Это могло одновременно дать немцам хорошую базу на востоке средиземноморья, а также не позволить британцам использовать остров для организации операции на Балканах. При вторжении с моря был риск, что операция будет сорвана Британскими военно-морскими силами, но немцы могли также использовать хорошо подготовленные военно-десантные войска. После заверения, что захват острова в большой степени не нарушит планов в Восточной Европе, Адольф Гитлер с неохотой дает согласие на вторжение на Крит – операцию «Меркурий».

На Крит

Большая часть союзных войск, эвакуированных из Греции, были направлены на Крит. К концу апреля на острове было уже более 42 000 солдат Британии, стран Британского Содружества наций и Греции. Они включали в себя основную часть новозеландской дивизии (7700 человек). Одна бригада уже была отправлена напрямую в Египет, и ожидалось, что размещенные на Крите новозеландские солдаты скоро последуют туда же. Но столкнувшись с нехваткой судов, а также угрозой нападения Германии, британцы решили задействовать уже присутствующих там солдат для защиты острова.

30 апреля командование так называемых «Creforce» — обозначение, которое дали союзным войскам на Крите – было поручено генерал-майору Бернарду Фрейбергу, который командовал 2-ыми новозеландскими экспедиционными силами. Ему предстояла весьма сложная задача. Во время отхода из Греции британцы были вынуждены оставить тяжелую технику и транспорт. Большинство солдат прибыли на Крит лишь с личным оружием. Военного снаряжения и боеприпасов не хватало, а недостаток инструментов привел к тому, что войска были вынуждены рыть оборонные траншеи с помощью касок. Тяжелое вооружение – танков и артиллерии – можно было практически пересчитать по пальцам. Также недостаточно было и воздушной поддержки, так как Королевские ВВС Британии были задействованы в других точках Средиземноморья.

Не облегчила вопрос защиты Крита и география острова. Ключевыми позициями на острове были аэродромы Малеме, Ретимнона и Ираклиона, а также бухта Суда. Все они были расположены на северном побережье и находились немногим больше 100 км от Греции, оккупированной Германией. Потеря этих позиций могла сделать оборону острова практически невозможной, принимая во внимание способность немцев быстро доставлять людей и материалы с баз на материк. Тем не менее, британцы не были готовы разрушить эти позиции, ведь порт в бухте Суда был необходим для обеспечения союзных войск на Крите, и все еще была надежда, что в будущем ВВС Британии смогут базироваться на острове.

Несмотря на эти проблемы у британцев было одно неоспоримое преимущество – они были прекрасно осведомлены о намерении Германии вторгнуться на Крит. Данная информация была получена из расшифровок немецких кодов, получивших название «Ультра». Единственное, британцы не знали даты вторжения и сравнительное преимущество немецких морских и воздушно-десантных войск. Вооруженный этим знанием, британский премьер-министр Уинстон Черчилль был убежден в том, что у защитников Крита были неплохие шансы отразить нападение и одержать победу над немцами.

Удар с воздуха

Британцы ожидали, что Германия начнет атаку на остров в середине мая 1941 г. Немцы планировали начать вторжение 15-го числа, но из-за проблем снабжения в Греции удар был отложен на неделю. Узнав об этом из источников «Ультра», Фрейберг был уверен в том, что было сделано все возможное для подготовки обороны острова, несмотря на ограниченные ресурсы и нехватку времени.

Вторжение началось утром 20 мая. После 8 утра, солдаты войск на Крите увидели в небе планеры, приближение которых сопровождалось грохотом воздушной армады. Сотни самолетов заполнили небо, сбрасывая парашютный десант над Малеме и городом Ханья. Позднее тем днем парашютисты высадились и вокруг аэродромов Ретимнона и Ираклиона.

Число погибших с немецкой стороны росло. Многие парашютисты погибали прежде, чем достигали земли; других уничтожали сразу после приземления, пока они пытались освободиться от парашюта. Несмотря на большие потери, достаточно десантников приземлились успешно, чтобы занять ослабленную позицию к западу от Малеме (район, который по ошибке Фрейберга был неохраняемым) и в Призон Вэлли, к юго-западу от Ханьи.

К концу дня немецким силам вокруг Малеме, Ретимнона и Ираклиона не удалось достигнуть ни одной поставленной задачи. Командование в Афинах опасалось, что операция была провальной и перед ним маячила перспектива унизительного поражения. На следующий день было решено бросить все доступные ресурсы в атаку на Малеме. Закрепление позиций на аэродроме было залогом успеха вторжения; без него подкрепление посылать было невозможно.

Подбитый немецкий планер

Победа Германии

Расчет немцев сконцентрировать силы для удара в Малеме оправдался. Утром 21 мая стало ясно, что новозеландские пехотные батальоны, защищавшие аэродром и основные возвышенности рядом с ним, отступили. Эта роковая ошибка решила судьбу союзных войск на Крите. Несмотря на то, что аэродром все еще был под артиллерийским огнем, немцы, не теряя времени, направили подкрепление, которое решило исход битвы в их пользу.

Немецкие солдаты у зенитного орудия

Превосходство военных сил Германии на Крите, как на земле, так и в воздухе, было очевидным. После шести дней ожесточенных боев Фрейберг получил приказ эвакуировать измотанных солдат. Часть сил на Крите отступила к Сфакие на южном побережье, а оттуда 10 500 военных покинули остров в течение четырех ночей. В ходе отдельной эвакуации в Ираклионе было спасено еще 6 000 солдат, хотя часть из них погибла во время возвращения в Египет из-за воздушных атак противника.

Оставшиеся солдаты – около 6 500 человек – официально сдались немцам 1 июня 1941 года. Большинство из них провели остаток войны в лагерях для военнопленных – сначала в Италии, а потом в Германии и Польше. Другие же скрылись в горах, а потом переправились в Египет на подводных лодках или рыбацких суднах. Благодаря помощи гражданского населения Крита часть людей смогли избежать плена на острове и в течение нескольких лет участвовали в боях сопротивления.

Потери в битве

В сражении за Крит погибло более 1 700 солдат Британии, Содружества и Греции, а 15 000 были захвачены в плен. Среди новозеландцев потери исчислялись 671 убитыми и 2 180 военнопленными. Более 6 000 немцев были убиты или ранены. Люфтваффе потеряло более 350 самолетов.

20 мая 1941 немцы начали вторжение на Крит. Приземляясь на скрытых оборонительных позициях или рядом с ними, парашютно-десантные войска понесли большие потери. Выжившие парашютисты смогли закрепиться на острове, но к концу первого дня положение их было шатким.

Аэродром Малеме

Вторжение началось вскоре после рассвета 20 мая 1941 массированной бомбардировкой люфтваффе. Для новозеландцев на Крите – тех, кто пережил неделю ежедневных атак с воздуха – прибытие немецких самолетов означало еще один день бомбардировок и обстрелов. Около 7:30 утра обстрелы стихли, и многие готовились к завтраку. Прежде, чем солдатам удалось позавтракать, началась еще более интенсивная бомбардировка с воздуха. После 8 утра в небе стали появляться планеры. Пока над головой пролетали планеры, показались и транспортные самолеты Германии, начав выброску парашютистов и контейнеров с оружием и боеприпасами. Вскоре небо над новозеландскими солдатами наполнилось множеством разноцветных парашютов.

Люди внизу были поражены тем, что разворачивалось над их головами. После недолгого замешательства они похватали оружие и начали стрелять в фигуры медленно опускающихся на землю парашютистов. Погибших от винтовок и пулеметов было колоссальное количество. Многие парашютисты погибли еще до того, как смогли опуститься на землю, а другие были подстрелены, пока пытались отстегнуть парашютные ремни. Жители Крита тоже были вовлечены в сражение. Местные жители деревень, вооруженные дробовиками, топорами и лопатами, атаковали парашютистов, которые приземлились рядом с их домами. Позднее, во время немецкой оккупации острова, население Крита подвергнется ужасным репрессиям за эти действия.

Первоначально сражение велось на территориях вокруг Малеме и сектора Ханья-Галатас. Примерно 50 планеров приземлились вокруг Малеме, в основном вдоль высохшего русла реки Тавронитис. Парашютный десант также был сброшен к западу, югу и востоку от аэродрома Малеме, с приказом захватить контроль над аэродромом и возвышенностями рядом с ним. Приземлившиеся к югу и востоку оказались в кольце новозеландских подразделений и были разгромлены. В одном из десантных батальонов две трети всех парашютистов были убиты. К западу же от аэродрома ситуация складывалась по-другому. Большинству планеров удалось благополучно приземлиться на территории, которая не просматривалась защитниками с возвышенности. Значительное число десантников также были сброшены в русло Тавронитиса и рядом с ним, то есть на территории, которую Фрейберг оставил без защиты. Эти подразделения быстро провели реорганизацию и вскоре уже представляли опасность для аэродрома.

В Малеме ключевые позиции оборонял 22-ой батальон. Под командованием подполковника Лэсли Эндрю, награжденного крестом Виктории в Первой мировой войне, батальон занял позиции вдоль западных границ аэродрома, а также на близлежащем высоком холме, так называемой высоте 107. Ко второй половине дня ситуация была достаточна серьезна, чтобы Эндрю запросил дополнительную поддержку 23-го батальона, занявшего позицию к востоку. Этот запрос был отклонен бригадиром Джеймсом Харджестом, командующим 5-ой новозеландской бригадой, который ошибочно полагал, что 23-ий батальон был слишком занят на своей территории, разбираясь с вражеским десантом.

В отчаянии Эндрю решил использовать свои скудные резервы – два танка и пехотный взвод – для отвода немцев обратно к границе аэродрома. Но контратака захлебнулась, когда вышли из строя танки. Не имея возможности связаться с передовой ротой и опасаясь, что остальная часть батальона будет отрезана, Эндрю принял решение отступить от высоты 107 к ближайшему горному хребту. Харджест дал разрешение на отступление фразой, которая впоследствии стала знаменитой, «надо так надо» (‘if you must, you must’). Затем он отдал приказ направить две роты на подкрепление 22-го батальона. Одна из этих рот кратковременно заняла высоту 107, но затем ей пришлось отступить. Вторая рота не смогла установить контакт с батальоном в темноте и также была вынуждена ретироваться. Эндрю отдал приказ к отводу батальона для объединения его с 21-ым батальоном на востоке, оставляя за собой две передовые роты, которые вели сражение на западной границе аэродрома. Обеим ротам удалось оторваться от противника после того, как было замечено, что остальная часть батальона уже отступила.

Территория Галатас-Ханья

На территории Галатас-Ханья немецкая атака началась со штурма планеров. Воздушный десант с планеров высадился рядом с Ханьей, но не смог достичь главной цели – захвата Ханьи и Суда — и был вынужден сдаться несколькими днями позднее. Потери Германии во время этой операции были существенными, ведь многие планеры были сбиты или сильно повреждены при посадке. Среди убитых был командующий 7-ой авиационной дивизии генерал Вильгельм Зюсман.

Высадка немецкого десанта в этом секторе сконцентрировалась в месте под названием Призон Вэлли, к югу от Галатаса. Два батальона парашютистов, высадившиеся по обеим сторонам дороги Ханья-Аликианос, сумели занять позицию вокруг тюремного комплекса Агия. Их присутствие ставило под угрозу связь с 5-ой бригадой на востоке, и стала очевидна необходимость в мощной контратаке.

Оборона территории велась 10-ой новозеландской бригадой под командованием полковника Говарда Киппенбергера. Он быстро понял, что его изнуренная бригада была не в состоянии организовать операцию. В штабе 4 новозеландской бригады бригадир Линдси Инглис пришел к тому же заключению; он полагал, что атака его бригады сможет вытеснить немцев из Призон Вэлли и даст возможность помочь в Малеме. Фрейберг отверг эту идею, и вместо этого Инглису было приказано провести атаку в составе одного батальона. На исполнение приказа отправились две роты 19-ого батальона и три британских легких танка, но, не добившись сколько-нибудь значительного успеха, вскоре отступили.

К концу дня позиция немцев на острове была шаткой. Две волны воздушно-десантных войск не смогли закрепиться на аэродромах или в порту залива Суда. Несмотря на то, что в Малеме войска добились некоторых успехов, вторая волна немецких парашютистов, высаженных близ Ретимнона и Ираклиона, столкнулась с сильным сопротивлением и не продвинулась дальше. Немецкие командующие в Афинах боялись, что они сильно недооценили число защитников на Крите и теперь потерпят унизительное поражение.

Перевод для Ирины Белоглазовой