Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

СИМОН ВИЗЕНТАЛЬ - ОХОТНИК ЗА НАЦИСТАМИ

И. Малах

История второй мировой войны и предвоенных лет знает имена и дела борцов против фашизма. Их тысячи тысяч во всем мире, тех, кто не на жизнь, а на смерть вступил в схватку с чумой XX века. И те, которых уже нет, и те немногочисленные, которые живут, увековечили себя в благодарной памяти современников и потомков.

Война закончилась. Чудовище со свастикой повержено. Правый суд в Нюрнберге свершился. Организации СС, СА, гестапо признаны преступными, фашистские главари казнены, прах их развеян по ветру.

Победа! Радость и гордость охватили победителей. Дерево фашизма вместе с корнями, стволом, ветвями, плодами, семенами уничтожено. “Нет больше на земле фашистов-палачей!” - восклицали миллионы людей. И только немногие, очень немногие произносили эту же фразу с вопросительной интонацией: “Нет больше на земле фашистов-палачей?”

После эйфории, когда люди, оглянувшись вокруг, увидели уходящие за горизонт ряды могил и руины, пришло протрезвление, осмысление происшедшего и наступила глубокая скорбь. Но даже скорбь и слезы не смогли навести измученных войной людей на невероятную и чудовищную мысль о том, что война не окончена. Конечно, дерево германского национал-социализма повалено, но с помощью тайных и явных апологетов многие преступники: функционеры нацистской армии, гестаповцы, полицейские, руководители и участники эйнзатцкоманд, которые вместе с коллаборационистами Прибалтики и Украины расстреливали мирных жителей, руководители и надзиратели лагерей смерти, чьи руки в крови, смогли уйти от суда, укрыться в далеких от Европы уголках земного шара, где их сторонники помогли им затаиться, замаскироваться, а прихваченные награбленные ценности позволили им безбедно жить.

Немногие понимали, что пока не искоренены плоды фашизма, способные посеять семена, из которых прорастут ростки расистской человеконенавистнической идеологии, пока безнаказанно ходят по земле палачи, война с фашизмом не окончена.

Среди этих немногих был молодой человек, прошедший муки ада фашистских лагерей и чудом оставшийся в живых. Этот легендарный человек – Симон Визенталь.

Он родился 31 декабря 1908 года в местечке Бучач, что в Восточной Галиции, в семье коммерсанта Ошера Визенталя. Бучач – один из типичных для Галиции городков, в то время с преимущественно еврейским населением. Расположен он в живописном захолустье, на берегу впадающей в Днестр реки Стрыпа, вдали от больших городов, в стороне от главных транспортных магистралей. В глухой провинции жизнь течет размеренно, медленно. Веками обитавшие на границе с Подолией поляки, галичане, евреи привыкли к совместному мирному образу жизни. В отличие от соседней России, где в начале столетия еврейские погромы в Кишиневе, Одессе, Киеве, Белостоке взбудоражили и напугали еврейское население, здесь в Австро-Венгрии бытовой антисемитизм не окрашивался кровью. В отличие от России с ее враждебным к евреям, поддерживающим черносотенные организации, царем Николаем II, антисемитизм сдерживался твердым предупреждением кайзера Франца-Иосифа: “Я не потерплю травли евреев в моем государстве”. Снаряды первой мировой войны взорвали эту идиллию. Отец Симона ушел на фронт.

В 1915 году неподалеку от Бучача русская армия под руководством генерала Брусилова прорвала австрийский фронт и устремилась к Львову, к Карпатам.

В страхе перед казаками еврейское население Галиции панически бежало в центральные области австро-венгерской империи, в результате чего еврейское население только Вены увеличилось на 100 тысяч человек.

Семья Визенталей уехала вначале во Львов, а накануне захвата города русскими армиями перебралась в Вену. Во Львове маленький Симон впервые стал посещать школу, продолжать учебу ему пришлось в Вене.

Вскоре пришло известие о гибели отца, семья осталась без кормильца. Вернувшись после окончания войны в родной Бучач, мать Симона Роза Визенталь (урожденная Рапп) вышла вторично замуж.

Когда в 1928 году Симон кончил гимназию, мать и отчим решили, что способный юноша должен продолжать учебу.

Война и революционные события привели к распаду империй, в том числе и многонациональной Австро-Венгрии. Восточная Галиция отошла к Польше, которая в составе России была известна своим антисемитизмом и антиеврейским Нумэрус Клаузус. Чтобы получить высшее образовывание, Симон уезжает в Чехословакию, где поступает на архитектурный факультет Пражского технического института, успешно его заканчивает в 1932 году, возвращается в Галицию и начинает работать в качестве архитектора. В 1936 году он женится на Циле Мюллер, дальней родственнице знаменитого венского профессора, основателя психоанализа Зигмунда Фрейда. Спокойной жизни молодых супругов судьба отвела всего три года.

Над Европой сгустились тучи новой войны. У пришедших к власти германских фашистов после аншлюса Австрии и оккупации чешских земель разгораются аппетиты. Два диктатора, Гитлер и Сталин, решили разделить между собой Польшу. Нападение на Польшу и явилось началом второй мировой войны, не знающей себе равных в истории воин по жестокости и количеству жертв.

Согласно пакту Молотова-Риббентропа Львов и Восточную Галицию заняли советские войска, и советские порядки были немедленно перенесены на новые территории. Со своими деловыми людьми – капиталистами, банкирами, коммерсантами, зажиточными крестьянами, землевладельцами – Сталин к тому времени уже расправился, и теперь у карательного НКВД появился новый фронт занятий. Представителей зажиточных сословий без суда и следствия уничтожали, разоряли, ссылали в отдаленные районы.

Отчим Симона был арестован и умер в тюрьме, сводного брата расстреляли. Депортация в Сибирь грозила и остальным членам семьи, не прояви Симон смекалку. Ему удалось подкупить важного функционера НКВД, и семью оставили в покое. Как родственник “врагов народа” (так в советское время называли преследуемых режимом) Симон уже не мог работать по специальности, его уделом стала работа простым механиком.

В 1941 году гитлеровская Германия напала на Советский Союз, и в первые дни войны на оккупированных территориях начались преследования, аресты, расстрелы. На Вулецких горах во Львове эсэсовцами и их помощниками, украинскими националистами, была расстреляна большая группа польской интеллигенции, среди которой было немало еврейских ученых.

Не оставляло сомнений, что подобная участь ожидала и Визенталей. Но и здесь Симон опередил события. Подкупив украинского полицейского, он отвел расправу. Но концлагеря молодой семье избежать не удалось. Симон и Циля были отправлены в расположенный возле Львова Яновский концлагерь.

В январе 1942 года в пригороде Берлина Ванзее нацистская верхушка, как известно, приняла чудовищный план, названный “Окончательным решением еврейского вопроса”. Это был план тотального уничтожения еврейского населения оккупированных областей. Евреи Восточной Европы должны были полностью исчезнуть с лица земли. Повсеместно на территории рейха и оккупированных стран заработала кровавая машина геноцида, на полную мощность были включены газовые камеры и печи Освенцима, Треблинки, Хелмно, Белзеца, Маутхаузена и других лагерей смерти, специальные айнзатцкоманды приступили к расстрелу еврейского населения, на Украине и в Прибалтике им помогали местные полицейские.

В августе 1942 года бесследно исчезла в лагере Белзец мать Симона. В течение сентября родственники, близкие и дальние, Симона и его жены Цили, более 90 человек, были уничтожены. Циля обязана спасением своему мужу и своим белокурым волосам. Польские антифашисты, действовавшие в подполье, которым Симон достал планы железных дорог, необходимые для подрывной работы и саботажа, изготовили для его жены фальшивые документы на имя польки Ирэны Ковальской. Выбравшись из Яновского лагеря, Циля два года жила в Варшаве, затем ее послали на принудительные работы в Рейнскую область. В октябре 1943 года накануне ликвидации лагеря Остбан Симону удалось скрыться. Но в июне 1944 года он был вновь арестован и доставлен в Яновский лагерь, где, без сомнения, должен был погибнуть.

Развал немецкого восточного фронта, мощное наступление Красной Армии в Прикарпатье помешали этому.

Спасти свои жизни решили и эсэсовцы-охранники Яновского концлагеря. Все 80 эсэсовцев вместе со своими офицерами, решив избежать отправки на Восточный фронт, там их ожидала реальная смерть, в нарушение приказа Гиммлера оставили в живых последних 34 узников лагеря, присоединив к ним несколько десятков жителей близлежащей деревни Хэлмец, погнали узников на запад под предлогом доставки заключенных в другой лагерь. В этом марше смерти через концлагеря Плашов, Гросс-Розен, Бухенвальд, где заключенных не хотели принимать из-за перенаселенности помещений, участвовал и Симон Визенталь. Он оказался среди немногих оставшихся в живых, добравшихся до лагеря Маутхаузен в Верхней Австрии.

Симон, некогда цветущий жизнерадостный молодой человек, напоминал теперь призрак из кожи и костей, весил он тогда менее 50 килограммов. Его бросили в барак к умирающим, куда из-за зловония и трупного запаха не решались заходить ни эсэсовцы, ни надзиратели.

В полуживом состоянии застали его солдаты американской танковой дивизии 5 мая 1945 года, освободившие Маутхаузен.

Судьбе было угодно оставить Симона Визенталя в живых. Молодой организм, жажда жизни, американские военные врачи вместе победили и болезни, и дистрофию. После выздоровления Симон мысленно огляделся вокруг, оценил свое положение, и сердце его болезненно сжалось: никого вокруг. Ни родных, ни близких, ни друзей, ни жены. Все сгорели в пожаре войны, в этой страшной репетиции апокалипсиса. Тяжелыми жерновами прокручивались в его голове невеселые мысли, анализируя происшедшее. Он знал, кто виноват в случившемся, знал, что множество преступников, главных и рядовых, в тюрьмах ждут суда. Но его не обманешь. Ведь он наблюдал за извергами в конце войны, видел, как они, подобно хамелеонам, по законам мимикрии меняли окраску, прятали свою военную форму, ордена и в штатской одежде с невинным видом скрывались в ликующей по случаю окончания войны толпе, чтобы, обзаведясь фальшивыми документами, бежать, бежать от мест преступлений, за пределы Европы, подальше от суда и возмездия.

С. Визенталь (в центре) с группой бойскаутов. 1926 год.

Что же делать ему? Вернуться к профессии архитектора и строителя? Вернуться в Польшу или советский Львов? Эти земли представляют собой кладбища. И даже там, где нет обустроенных могил и памятников, земля полна человеческих останков, костей и засохшей крови. Нет, строить на костях он не станет. Он знает, что ему делать, он решил мстить. Он будет искать, преследовать, выволакивать из нор фашистских преступников, чтобы они предстали перед справедливым судом.

Симон Визенталь начал собирать материалы о злодеяниях нацистов для War Crimes Section американской армии. Работал он также для Office of Strategic Services – американской секретной службы и для американской Counter Intelligence Corps.

Не забывал он и об оставшихся в живых евреях, возглавил Еврейский комитет помощи жертвам войны, который был организован в американской зоне оккупации Австрии.

В конце 1945 года забрезжил солнечный луч в полной неизгладимой печали личной жизни Визенталя. Он узнал, что его жена Циля жива, они встретились, чтобы никогда больше не расставаться. Через год у них родилась дочь Паулина.

Свидетельства и документы, собранные Визенталем, были использованы в 1945-1946 годах в процессах над нацистскими преступниками в американской зоне оккупации Австрии. В 1946 году Визенталь и его 30 единомышленников создали в австрийском городе Линце Документальный центр, который занялся сбором материалов для последующих процессов над нацистскими преступниками.

Наступившее вскоре после войны противостояние между США и Советским Союзом нанесло ощутимый урон делу поиска и привлечения к суду фашистов-преступников. Особенно это стало заметно после окончания в 1948 году Нюрнбергского процесса над главными нацистскими преступниками.

В этой обстановке Документальный центр в Линце вынужден был прекратить свою деятельность, и все материалы пришлось передать в архив музея Яд-Вашем в Израиле. Лишь одну папку материалов Визенталь оставил у себя – досье по делу руководителя отдела гестапо, занимавшегося еврейскими делами, оберштурмбанфюрера СС Адольфа Эйхмана. Этот отдел сыграл зловещую роль в так называемом решении еврейского вопроса. Указанной папке, в которую заносились сведения очевидцев, документы, упоминания в прессе – все, что касалось преступника, Визенталь придавал особое значение. Эйхману, как известно, в конце войны удалось избежать наказания и бесследно скрыться. По данным ФБР, он скрывался в Сирии. У Визенталя на этот счет было свое, основанное на сведениях людей, лично знавших Эйхмана и его семью, мнение. Материалы, полученные им от своих агентов, позволили Визенталю в 1953 году сделать вывод, что Эйхмана следует искать в Аргентине. Эту информацию Визенталь передал израильским спецслужбам и лично президенту Всемирного еврейского конгресса Науму Гольдману. Слежка за супругой Эйхмана, называвшей себя вдовой, обнаружила ее переписку с неким Рикардо Клементом из Аргентины. Расследование показало, что под этим именем в Буэнос-Айресе скрывается Эйхман.

Профессионально проведенная акция по тайному аресту и доставке Адольфа Эйхмана в Израиль на скамью подсудимых широко известна. По приговору суда преступник был казнен 31 мая 1961 года.

Свою роль в поимке Эйхмана сам Визенталь формулирует кратко: “Я искал его и первым обнаружил след в Аргентине. Но прежде всего я помешал тому, чтобы его посчитали мертвым и забыли о нем”.

Возобновилась работа Документационного центра, на этот раз в Вене, под названием “Союз евреев, преследуемых при нацизме”.

Немало успехов записал в свой актив охотник за нацистскими преступниками в последующие годы. Благодаря деятельности Симона Визенталя в качестве руководителя Документационного центра в Вене более 1100 нацистских преступников предстали перед судом. Разумеется, здесь и заслуга сотрудничающих с ним служб Германии, Израиля, Австрии и других стран.

Представляется интересным назвать отдельных преступников, которых Визенталь выследил и довел до суда:

Франц Стангль, комендант лагерей смерти Треблинка и Собибор, где были отравлены в газовых камерах, расстреляны и замучены 750 тысяч человек.

После длительных поисков Визенталь в 1967 году обнаружил палача Стангля в Бразилии. Преступника судили в Германии, но к тому времени там уже была отменена смертная казнь и его приговорили к пожизненному заключению, в тюрьме он и умер.

Хермина Браунштайнер, убийца сотен детей в концлагере Майданек.

В 1967 году Визенталь приехал в Нью-Йорк на презентацию английского перевода своей книги “Убийцы среди нас” (The Murderes among us”) в издательстве Mc Graw Hill. Здесь он сообщил, что, по его сведениям, в Нью-Йорке, в Квинсе, под именем мисс Райан живет преступница Браунштайнер. Ее арестовали, препроводили в Германию и в 1973 году осудили на пожизненное заключение.

Карл Зильбербауэр, офицер гестапо, во время войны арестовавший 14-летнюю Анну Франк и ее семью в Амстердаме.

Визенталю удалось в 1963 году найти бывшего гестаповца Карла Зильбербауэра, который тогда служил в венской полиции, и тот признался, что именно он арестовал Анну Франк и ее семью.

16 офицеров СС (9 из них были найдены Визенталем) в 1966 году предстали перед судом в Штутгарте по обвинению в массовом убийстве евреев во Львове.

Франц Мурер, палач из Вильнюса, выслеженный Визенталем, предстал перед судом.

Эрих Раякович, ответственный за депортацию в концлагеря голландских евреев, выслежен Визенталем и предстал перед судом.

В 1989 году вышел фильм по мотивам деятельности Визенталя “Убийцы среди нас: история Симона Визенталя” (Murderes among us: The Simon Wiesenthal Story”), главную роль в котором сыграл известный актер, обладатель Оскара Бэн Кингсли.

Симон и Циля Визенталь. 1936 год.

Симон Визенталь написал ряд книг о своей жизни и работе. Среди них: “Концлагерь Маутхаузен” (1946), “Я охотился на Эйхмана” (1961), “Убийцы среди нас” (1967), “Случай Кристины Яворской” (1975), “Бегство от судьбы” (1988), “Каждый день – день памяти”(1988), “Правота, а не месть” (1988), “Потому что они знали, что творят” (1995).

Визенталь часто говорит, что делает немало, но по сравнению с тем, что следовало бы сделать, это очень, очень мало. Таких центров, как его, считает он, должны быть десятки.

Немецким службам, занимающимся преследованием нацистских преступников, известно более 90 тысяч имен лиц, которых нужно найти. А тысячи преступников вообще нигде не числятся, ухитряются занимать высокие посты и безнаказанно жить. До сих пор мало известно о скрывшемся враче-садисте Менгеле. По каким-то предположениям, этот негодяй утонул в море. Под защитой режима в Сирии, Дамаске, живет преступник эсэсовец Алоиз Мюллер.

О своей деятельности Визенталь говорит: “Каждое доказательство, каждый случай, каждое свидетельское показание разрушают сомнения в правильности нашей работы. Каждый нацист должен до конца своей жизни дрожать от страха быть обнаруженным. И каждый из нас должен понимать, что будущие убийцы, вероятно, уже родились.

В 50–60-х годах родились убийцы, которые сегодня вырезают целые деревни в Центральной Африке и Алжире, расстреливают туристов в Египте, угоняют самолеты, взрывают автобусы и дома вместе с людьми, в Израиле, Америке, России, Югославии хладнокровно убивают людей только потому, что они исповедуют другую религию, принадлежат к другой национальности или имеют другие убеждения.

И не эсэсовскую форму носят эти новые преступники. Они носят маски киллеров или кольца в носу, чалму или пиратские косынки, рубашки с галстуками. Сущность их одинакова – они убийцы. Они нарушают священную заповедь, данную Б-гом через Моисея людям: Не убивай!

Человек – высшее существо во Вселенной, его нельзя убивать без суда, по прихоти или любому умыслу.

Сегодня нужны энтузиасты, которые, подобно Визенталю, помогли бы специальным службам находить преступников-террористов, чтобы привлекли их к суду и навсегда изолировали от человеческого общества, чтобы люди были избавлены от страха.

Заслуги Симона Визенталя нашли признание во всем мире. Это человек-легенда. У него столько наград и титулов, что перечислить все невозможно. Он – почетный гражданин многих городов, почетный доктор многих университетов и академий, член различных организаций. Ему 90 лет, и он – свидетель XX века, века страшных войн и революций, может быть самого жестокого и кровавого за всю историю человечества.

И это чудо, что этот человек-история – наш современник. Он в здравом уме, полон энергии и планов. С ним можно поговорить не только о войне и преступниках, но и на любые другие темы. Он может быть веселым, шутить и рассказать старый анекдот из жизни еврейских местечек.

Я познакомился с Симоном Визенталем в 1991 году в свой первый приезд в Вену. Львовский писатель Д. попросил передать ему письмо, где сообщалось о том, что в одном из сел Львовской области живет бывший член Организации украинских националистов, принимавший участие в убийствах евреев во время войны.

После предварительного звонка в условленное время я отправился на встречу с Визенталем. До этого я знал о нем только понаслышке, из польских и немецких журналов, которые получал от друзей. Советская печать, зная его критическое отношение к коммунистическому строю, о нем не писала.

Документационный центр находится на тихой улице, неподалеку от площади Шведэнплатц. По дороге от станции подземки, пересекая широкий сквер, я увидел памятник, сооруженный из больших каменных плит. Это был памятник австрийским антифашистам, погибшим в гестаповских застенках. Позднее я узнал, что в конце войны группа австрийских патриотов, среди которых были военные и католики-священнослужители, выступила против фашистов. Все они были казнены. На месте этого памятника ранее находилось здание венского гестапо, его взорвали уже после войны. Из части плит разрушенного здания и соорудили этот памятник.

До этого я полагал, что в Вене погибли только евреи, а если австрийцы, то разве что от бомбежек. Образ австрийца-антифашиста плохо укладывается в сознании иностранца. Австрийцы не без оснований утверждают, что их страна стала первой жертвой германского фашизма. Но этот факт можно принять с натяжкой, если вспомнить стотысячное “хайль”, когда Адольф Гитлер, кстати австриец, выступал с балкона венского дворца Хофбург. Австрия времени второй мировой войны известна не столько антифашистами, сколько зловещими личностями, вроде эсэсовских генералов Зейс-Инкварта, Кальтенбруннера, руководителя организации “Гитлер-югенд” Бальдура фон Шираха, впоследствии главных военных преступников на процессе в Нюрнберге.

Врата ада

Впрочем, если говорить об австрийских антифашистах, то имя Симона Визенталя занимает одну из главных позиций.

Вот и нужный подъезд. Поднимаюсь по лестнице, звоню в дверь с вывеской “Документационный центр”. Открывает женщина, вежливо осведомляется о моей персоне и сообщает, что господин Визенталь меня ждет.

В кабинете из-за стола поднимается пожилой мужчина. Большая голова, мешки под глазами, взгляд любознательного человека. Знакомимся, я отдаю ему письмо. Визенталь спрашивает, не трудно ли мне беседовать на немецком. Это был мой первый приезд в Вену, я еще не очень был уверен в своем немецком и спросил, не можем ли мы разговаривать на польском. Он улыбнулся, сказал, что польский знаком ему с детства. Мы говорили о Львове сегодняшнего дня. В этом городе он провел значительную часть своей жизни. Я интересовался работой Документационного центра, тем, как ему удалось выследить Эйхмана. На прощание он подарил мне свою книгу “Правота, а не месть” с автографом, просил передать привет львовским знакомым. Я унес с собой приятное чувство от встречи со знаменитым, но простым в обращении, демократичным и доброжелательным интеллигентным человеком. И в последующих встречах это чувство утвердилось.

Непостижимо: один человек с тремя помощниками переворачивает, перечитывает, изучает, исследует горы архивного материала, писем, периодики, прослушивает десятки кассет с показаниями. Какую голову нужно иметь, чтобы вместить и переварить огромный объем информации, доступный разве что современному компьютеру. И такие весомые результаты! В разговоре Визенталь называет появившегося в работе нового врага – время. Уходят из жизни и жертвы, и преступники, и свидетели, без которых ничего доказать нельзя. На дворе у нас конец второго тысячелетия, но нельзя утверждать, что исчезает террор, преступления и ненависть.

В своей речи в ООН в Нью-Йорке в ноябре 1995 года Симон Визенталь сказал: “Технология сама по себе является для человечества источником прогресса, но технология, умноженная на ненависть, ведет человечество к катастрофе”.

Чтобы противостоять человеческой ненависти, считает Визенталь, нужно воспитывать в людях идеи терпимости. В Лос-Анджелесе, в Институте, носящем имя Визенталя, существует музей, который называется “Музей терпимости”. Только взаимная терпимость людей разных рас, национальностей, вероисповеданий, мировоззрений может противостоять ненависти и помочь избежать всемирной катастрофы.

Вот почему и сегодня Визенталь не собирается уходить на пенсионный покой. Для него и его единомышленников достаточно работы и спустя 55 лет после разгрома фашизма. То, что в эти тревожные времена Визенталь с нами, вселяет в сердца мирных людей надежду и уверенность.

Один из старых друзей Визенталя, ювелир по профессии, спросил его как-то, почему тот не работал по специальности архитектором, а избрал такую странную профессию охотника за недобитыми преступниками-фашистами. Визенталь ответил: “Мы с тобой старые люди и верим в загробную жизнь. Когда-нибудь Г-сподь призовет нас к себе, и евреи, которые уже на небе, спросят, чем ты занимался на земле? Один скажет, что строил дома, другой учил детей, ты скажешь, что шлифовал алмазы. А я им скажу: я всегда помнил о вас”. Симон не хочет сказать: я мстил за вас, не хочет употреблять слово “месть”. Одна из его книг, как мы знаем, так и называется: “Правота, а не месть”. Но в данном случае по отношению к извергам рода человеческого слово “месть” – далеко не самое жестокое. Отсутствие убийц в человеческом обществе, которых преследовал, преследует и будет преследовать Визенталь, – это гарантия мира и продолжения жизни на многострадальной земле.

Ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

В Вене на 97-м году жизни умер Симон Визенталь - человек, избравший своим девизом слова "Не забыть и не простить". Весь мир знал его как "охотника за нацистами". Бывший узник концентрационных лагерей, Визенталь до последних дней своей жизни занимался тем, что выводил на чистую воду нацистских преступников, прячущихся от наказания. С его помощью были арестованы и осуждены более тысячи эсесовцев, в том числе идеолог решения "еврейского вопроса" Адольф Эйхман, комендант концлагеря "Треблинка" Франц Штангль и другие. Визенталь не прислушивался к тем, кто призывал "не ворошить прошлое", он искал - и находил.

Симон Визенталь родился 31 декабря 1908 года в местечке Бучача, на территории Австро-Венгрии. В 1928 году он окончил гимназию и подал заявление во Львовский политехнический университет. Однако в прошении ему было отказано из-за квоты на прием евреев. Тогда Визенталь поступил в Пражский технический университет и закончил его в 1932 году с дипломом архитектора. В 1936 году он женился и вернулся во Львов, где открыл архитектурное бюро.

Как все начиналось

До того как пострадать от нацистов, семья Визенталей успела пострадать от СССР. Когда во Львов, который отошел к Москве после заключения пакта Молотова-Рибентроппа, вошли советские войска, отчим и брат Визенталя были арестованы. Когда Львов заняли нацисты, сам Симон Визенталь и его жена Циля попали в концентрационный лагерь "Яновичи", расположенный рядом с городом. В 1942 году Циле с помощью польского подполья удалось бежать, и до конца войны она успешно скрывалась от нацистов. Сам Визенталь бежал в 1943 году, но через восемь месяцев был пойман и снова брошен в концлагерь. Позже его переводили в другие концентрационные лагеря. Окончание войны застало его в австрийском Маутхаузене - 5 мая 1945 года на территорию лагеря вошла американская танковая часть и освободила заключенных. На момент освобождения Визенталь находился в бараке для умирающих и весил чуть более 40 килограммов. Американским военным врачам удалось спасти его, а в конце 1945-го года он нашел свою Цилю.

Едва встав на ноги, Визенталь приступил к сбору доказательств нацистских злодеяний, работая в тесном контакте с Комиссией по военным преступлениям Армии США. В течение некоторого времени Визенталь работал также на Управление стратегических служб (предшественника ЦРУ) и Управление контрразведки Вооруженных сил США, поставляя им информацию о нацистских преступниках на территории Австрии. Доказательства, собранные Визенталем, фигурировали на процессах над нацистами, проводившихся в американской зоне оккупации.

Когда в 1947 году его сотрудничество с оккупационными военными властями закончилось, Визенталь с группой единомышленников открыл в австрийском Линце "Еврейский исторический центр документации". Целью этого постоянно пополнявшегося архива был сбор документальных свидетельств о злодеяниях нацистов и подготовка к будущим судебным процессам. Надо заметить, что с конца 1940-х годов желание во что бы то ни стало добиться наказания немецких военных преступников стало постепенно ослабевать, как со стороны официальной Москвы, так и со стороны Вашингтона. Собственно, нацистов активно искали только в самое первое время после победы, а потом началась Холодная война, и бывшим союзникам стало не до беглых эсэсовцев. Нет, конечно, поиски продолжали вестись, найденные представали перед трибуналом, но прежнего рвения у победителей уже не было. Но Визенталя это обстоятельство не волновало - у него была своя цель: сделать возмездие нацистам неотвратимым.

Адольф Эйхман

В 1954 году центр в Линце был закрыт, и Визенталь передал все свои архивы Израилю, оставив у себя лишь досье на Адольфа Эйхмана. Поимку этого человека Визенталь считал своей главной задачей. Именно оберштурмбаннфюрер СС Эйхман, за которым закрепилось прозвище "архитектор Холокоста", нес ответственность за уничтожение миллионов евреев в годы Второй мировой войны.

В 1942 году Эйхман представил высшему нацистскому руководству план "Окончательного решения еврейского вопроса", проще говоря - план полного уничтожения евреев, поставленного на промышленную основу. Управление СС "ИД-IV" под руководством Эйхмана отвечало за создание еврейских гетто в оккупированных городах, а также лагерей смерти. Эйхману были даны практически неограниченные права и огромная власть - он лично контролировал каждую мелочь, от высоты нар в бараках для заключенных и до количества эшелонов, которые требовались для транспортировки евреев в концлагеря.

Весной 1945 года Эйхман попытался скрыться. Его несколько раз арестовывали американцы, но бывшему эсесовцу удавалось бежать. До 1950 года он прожил в Германии под вымышленным именем, а позже, с помощью подпольной организации экс-нацистов, перебрался в Южную Америку.

В начале 1950-х Визенталь получил информацию, что Адольф Эйхман скрывается в Аргентине, и немедленно поставил об этом в известность правительство Израиля. Охота израильских спецслужб на главного палача евреев длилась несколько лет и закончилась тем, что агенты МОССАД выкрали Эйхмана из Буэнос-Айреса и тайно переправили в Израиль, где Эйхман был казнен.

Охотник за нацистами

После поимки Эйхмана Визенталь вновь открыл свой документационный центр, на этот раз в Вене, и приступил к созданию массивной картотеки на нацистских преступников. Можно сказать, что с этого момента началась личная охота Визенталя за бывшими эсесовцами. Визенталь сумел обнаружить более 1100 нацистских преступников и передать суду собранные им материалы. Среди этих людей были Франц Штангль, комендант лагерей смерти Треблинка и Собибор, где были отравлены в газовых камерах, расстреляны и замучены 750 тысяч человек, Хельмина Браунштайнер - убийца детей в концлагере Майданек, Карл Зильбербауэр - офицер гестапо, арестовавший 14-летнюю Анну Франк и ее семью в Амстердаме, шеф лионского гестапо Клаус Барбье.

"Прогрессивные силы мира" в лице СССР к деятельности Визенталя относились двойственно. С одной стороны, официальная Москва всячески приветствовала поиск военных преступников. Но с другой, неофициальной, стороны, советское руководство при упоминании имени Визенталя морщилось - из-за того, что охотник за нацистами не всегда понимал, где стоит искать, а где нет. Так, Визенталь располагал доказательствами, что множество бывших нацистов устроились в восточногерманскую секретную службу "Штази". По его мнению, именно поэтому она и стала такой высокопрофессиональной - туда пришли работать не новички. Власти ГДР знали о подобном положении дел, но закрывали на это глаза, поскольку им были нужны "специалисты". КГБ СССР, много раз использовавший "Штази" для своих операций, подобное положение дел устраивало тем более. Не устраивало оно только Визенталя.

Под огнем критики

Независимость и несговорчивость Визенталя не раз приводили в раздражение работников государственных структур разных стран и не раз затрудняли его сотрудничество с этими структурами. Но Визенталь никогда не желал принимать в расчет "высшие" соображения политической целесообразности. Деятельность Визенталя не раз подвергалась критике, порой очень жесткой. Его обвиняли в том, что он исказил в сторону увеличения число жертв Холокоста и слишком вольно обращается с исторической правдой, в том, что многие факты, собранные им, являются вымыслом, в том, что для него цель всегда оправдывала средства. Бывший коллега Визенталя Тувия Фридман обвинил "охотника за нацистами" в том, что последний занимается главным образом, говоря нынешним языком, самопиаром. В 1991 году Иссер Харел, израильский офицер, участвовавший в "охоте на Эйхмана", заявил, что Визенталь "не был никак связан" с захватом Эйхмана и его роль в поимке нацистского преступника сильно преувеличена.

Критики Визенталя часто утверждали, что "охотником за нацистами" во всех его поисках двигало исключительно чувство мести. Но человек, прошедший через несколько концлагерей и потерявший за годы войны более 80 родных, имел право на пристрастное отношение к розыскам нацистских преступников. Сам Визенталь неизменно настаивал, что добивается не мести, а справедливости. Он до последнего момента отрицательно относился к призывам "не бередить старые раны" и, например, резко критиковал власти прибалтийских республик за их благожелательное отношение к бывшим эсэсовцам - старый бандит все равно остается бандитом, говорил он.

Визенталь неоднократно утверждал, что смысл поисков беглых преступников заключается не столько в преследовании конкретного Эйхмана или Менгеле, сколько в том, чтобы виновные в преступлениях против человечности нигде не чувствовали себя в безопасности. Увы, нынешний мир очень избирательно подходит к вопросу о возмездии тем, кто совершал подобные злодеяния. Одних удается посадить на скамью подсудимых, а другие, как бывший угандийский диктатор Иди Амин, организатор одного из самых массовых геноцидов в современной истории, спокойно умирают в своей постели, так и не представ перед судом. Но за 60 лет своей работы Визенталь как никто другой постарался, чтобы количество преступников, избежавших суда, неуклонно уменьшалось.

В 90-годы всемирно известный "охотник" за нацистскими преступниками галицийский еврей Симон Визенталь был посвящен английской королевой в рыцари Британской империи и получил звание "командор". Визенталя не стали величать сэром, поскольку он не британец, но зато после своего имени он ставил аббревиатуру KBE , символизирующую рыцарство (Knight of the British Empire). В свое время комментируя эту награду, министр иностранных дел Джек Стро сказал: "Эту высочайшая честь оказана мистеру Визенталю за его неутомимую деятельность на благо еврейской общины Великобритании и всего мира. Благодаря ему устраняются страшные несправедливости Холокоста".

Несмотря на "подорванное в концлагерях" здоровье, неутомимый разоблачитель “тайн холокоста” благополучно дожил аж до 96 лет. И скончался 20 сентября 2005 года... За годы своей деятельности он сфабриковал более тысячи дел, и теперь “командор” может спокойно отойти в мир иной. Как заявлял сам Визенталь: “мое дело сделано, я нашел тех виновных в массовых убийствах, которых искал. Я пережил их всех". Складывается впечатление, что жидок из западноукраинского местечка настиг карающей десницей всех военных преступников мира и лишь немногие смогли избежать возмездия “за холокост”. "Те, кого я уже не ищу, сейчас слишком стары и больны для того, чтобы предстать перед судом", - снисходительно произнес Визенталь.

Звание “рыцаря Британской империи” - далеко не первая награда этого поистине выдающегося жида. На торжественной церемонии, прошедшей в августе 1980 года, тогдашний президент США Картер со слезами на глазах вручил самому знаменитому охотнику на нацистов во всем мире золотую медаль от имени Конгресса. 3 ноября 1988 президент Рейган отозвался о нем как об "истинном герое" двадцатого столетия. Ему был вручен высший орден Германии, одна из важнейших организаций мира, занимающаяся холокостом, носит его имя - "Центр Симона Визенталя" в Лос-Анджелесе.

Кто же он на самом деле, этот бывший командор? Изучать жизненный путь Визенталя - дело крайне увлекательное, можно насчитать пять или шесть версий его биографии. То он механик на Львовском мебельном заводе, а то главный инженер. То он активный участник партизанского формирования неизвестной принадлежности, а то выясняется, что всю войну скитался по концлагерям. Однако, из Визенталя почему-то не сделали кусок мыла или абажур, что объясняется видимо, его худосочностью. Впрочем, кое-какие ужасы с ним все-таки происходили. Так, в 1944г. будущий “охотник на нацистов” мужественно вскрыл себе вены. Немецкие врачи спасли ему жизнь, а после этого некоторое время лечили в одном из госпиталей СС. Мы не знаем, настиг ли рыцарский меч Визенталя служащих упомянутого госпиталя, зато хорошо известно о том, как относятся к его деятельности серьезные историки, взявшие на себя труд добросовестно изучить миф о так называемом “холокосте”.

Вот что пишет, например, Макс Вебер: “ знаменитый “охотник на нацистов"- простой обманщик. Этот человек, известный как “ангел мщения за холокост” зарекомендовал себя и как беспардонный попиратель правды. Он лгал о собственных переживаниях во время войны, лгал о своей послевоенной "охоте на нацистов" и распространял отвратительные инсинуации о якобы имевших место страшных зверствах немцев. Он никак не пример моральной чистоты. Одной из жертв неслыханных злодеяний Визенталя стал житель Чикаго по имени Фрэнк Валус. Визенталь обвинил Валуса в том, что во время войны в Польше в местечках Честокова и Кильче тот выдавал евреев в руки гестапо. Это письмо побудило американское правительство начать расследование и судебный процесс против Валуса. В январе 1977 года правительство США обвинило жителя Чикаго Фрэнка Валуса в том, что тот во время войны в Польше совершал преступления против человечности. В течение последующих лет этот рабочий-пенсионер влез в долги для того, чтобы заплатить за свою защиту более 60.000 американских долларов. На него одного в зале суда ополчились 11 евреев, "выживших в холокосте". Они утверждали, что во время нацистской оккупации Польши они были свидетелями того, как он "убивал детей, одну старуху, одну молодую женщину, горбуна и прочих". Однако, есть неоспоримые доказательства непричастности Валуса к военным преступлениям нацистов, а также того, что во время 2-й мировой войны его вообще не было в Польше.

В апреле 1978 года, когда это дело находилось в центре внимания, Визенталь приехал в Чикаго и дал ряд интервью, в которых он дал понять, что "честь" нагнетания обстановки вокруг дела Валуса принадлежит ему. Лишь после изматывающего процесса и многочисленных нападков человек, которого прозвали "палачём из Кильче" получил возможность доказать, что во время войны он был мирным рабочим на одной ферме в Германии.

Визенталь распустил по свету также одну из самых гнусных баек о холокосте - утверждение о том, будто немцы варили мыло из трупов убитых евреев. Согласно этой истории, буквы "RIF", стоящие на кусках немецкого мыла, означали чистый еврейский жир /Rein judishes Fett/. На самом деле эти буквы обозначали "отдел по снабжению промышленным жиром" /Reichsstelle fur industrielle Fettver-sorgung/. Эту легенду о "человеческом мыле" Визенталь выдал миру в 1946 году в австрийско-немецкой газете "Новый путь". В статье под заголовком "RIF" он писал: "После разделки тел для различных нужд жировой остаток использовали для производства мыла... После 1942 года люди уже хорошо знали, что означали буквы "RIF" на кусках мыла. Возможно, цивилизованный мир не поверит, с какой радостью нацисты и их прихвостни в генерал-губернаторстве восприняли идею такого мыла. Каждый кусок такого мыла означал для них одного еврея, как бы колдовством посаженного в этот кусок, и тем самым было предотвращено появление второго Фрейда, Эрлиха, Эйнштейна."

В другой статье, кишащей подобными фантазиями, озаглавленной "Мыловаренная фабрика в Бельцече" (опубликована в 1946 году) Визенталь утверждал, что якобы евреев массами уничтожали “электрическим душем”. Сегодня ни один уважающий себя историк не верит историям о еврейских трупах в Бельцече или где-то ещё, которые варили на мыло или же о том, что евреев казнили электрическим током.

Группа Визенталя - это своего рода мафия, ведущая борьбу всякими низменными средствами против Австрии. Визенталь был известен своим весьма вольным обращением с исторической правдой. Для него цель оправдывала средства, он часто прибегал к различного рода уловкам.”

Мафия, к которой принадлежит Визенталь, не брезгует низменными средствами на протяжении многих сотен лет. Вольное обращение с исторической правдой - один из излюбленных методов кагала. Но жидовская ложь с каждым годом становится все менее популярной. История не прощает насилия над собой.

Довоенная судьба

Деятельность

После окончания Второй мировой войны Визенталь посвятил все свои силы поиску нацистских преступников, скрывающихся от наказания. Он лично и созданная им организация (с г. - Центр еврейской документации в Линце , позднее в Вене) принимали участие в розыске и поимке целого ряда крупных фигур нацистской карательной системы, в том числе Адольфа Эйхмана - начальника отдела IV-B-4, отвечавшего за «окончательное решение еврейского вопроса » в гестапо .

В 1980-е гг. Визенталь находился также в жёсткой конфронтации с политической элитой Австрии , постоянно напоминая ведущим политикам страны об их нацистском прошлом. Был убежденным противником идеи коллективной ответственности немецкого народа, утверждая, что, в таком случае, нацистские преступники могут «раствориться» в народе .

Деятельность Визенталя была отмечена высокими правительственными наградами США , Великобритании , Франции , Нидерландов , Австрии и др.

Симон Визенталь и Моссад

Есть гипотеза о том, что Симон Визенталь мог быть сотрудником израильской разведки Моссад . Об этом говорится в его биографии, написанной Томом Сегевом .

Как утверждает Сегев, Визенталь начал сотрудничать с израильской разведкой в 1948 году. Тогда, согласно официальным документам, находясь в Австрии, Визенталь помогал агентам спецслужб в окончившейся неудачей операции по поимке Адольфа Эйхмана - бывшего высокопоставленного руководителя гестапо , ответственного за уничтожение миллионов евреев.

Об этом факте свидетельствуют также и отчеты участников операции. По данным биографа, агентом Моссада Визенталь стал после того, как в 1960 году с его помощью Адольф Эйхман был пойман. Эйхмана, найденного в Буэнос-Айресе , Моссад тайно вывез в Израиль , где его судили и казнили.

«Симон Визенталь работал на израильскую разведку около 10 лет. Моссад выплачивал ему ежемесячно около 300 долларов и финансировал созданный им в 1947 году центр еврейской документации, занимавшийся розыском нацистских преступников», - говорится в биографии.

Хотя имя Визенталя находится в опубликованном в Израиле списке участников поимки Эйхмана , его роль в этом деле остаётся неясной и его участие отрицается рядом источников, включая директора Моссад и руководителя операции по захвату Эйхмана Иссера Хареля .

Критика

Особенно жёсткую критику выразил Марк Вебер , обвиняя Визенталя в безграмотности, финансовых махинациях, самопиаре и клевете . До сих пор не утихают споры об истинных мотивах Симона Визенталя .

Награды

• Командор ордена Белого льва (Чехия , )
• Рыцарь-Командор ордена Британской империи
• Почётный знак За заслуги перед Австрийской Республикой , 6й класс (2005)

Напишите отзыв о статье "Визенталь, Симон"

Примечания

Ссылки

• - официальный сайт.

Отрывок, характеризующий Визенталь, Симон

– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c"est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.