Мальчиков, будущих солдат, они встречают первыми, еще до призыва в армию. Быстро прогоняют по конвейеру военно-медицинской комиссии и определяют степень годности к военной службе. Они продолжают свою неравную схватку с педикулезом, гепатитом и прочей антисанитарией. Их вечные брезентовые сумки с широким ремнем, прочно пришитым к стенкам и дну, способны вместить массу вещей, о назначении которых даже спрашивать не хочется.
Они делятся на свои собственные категории. Как шутят американские военные, “есть три категории медиков: обычные, женщины-медики и военные медики”. А в нашей армии немало и женщин-военных медиков. Но среди тех, кто идет в бой с колоннами техники и группами разведчиков, подавляющее большинство все-таки мужчины. И каждый, от выпускника военно-медицинской академии или легендарного Гайжюнайского медсанбата ВДВ до мальчишки, которому дали сумку с медикаментами прямо в части, является последним шансом для товарищей. Последним шансом обмануть смерть, таящуюся в окопе на склоне с подрывной машинкой. Или нетерпеливо выцеливающую свою будущую жертву через снайперский прицел. Или накрывающую траншеи минометным огнем…
Это потом, если повезет и успеют вертушки, и товарищи довезут до медсанбата, будут и внимательные чуткие руки медсестер, и белые простыни госпиталей. И легендарные военные хирурги, вытаскивающие раненых прямо с того света. И будет светить солнце, петь птицы и зеленеть трава.
Военные медики, о которых упоминают еще древнеиндийские Аюрведы…
Им бесконечно благодарны те, кого они сумели поставить на ноги после тяжелейших ранений и болезней. И их же ненавидят те, чьим родственникам и друзьям помочь не смогли. Они разные, как и все мы.
Усилиями наших “реформаторов” более половины военных госпиталей российской армии уже ликвидировано, с военных врачей и сестер сняли погоны, оставив их только комсоставу. Я не уверена, что это позволит сберечь большие средства. А вот жизнь и здоровье наших военных явно не станут более защищенными. Ибо военная медицина фактически является медициной чрезвычайной, что пришедшим на смену гражданским не под силу ни физически ни морально.

Песня о военных врачах

25 июня 2011 года в Самаре после тридцатилетней разлуки встретились мы, выпускники военно-медицинского факультета при Куйбышевском медицинском институте. Приехали 15 человек со всех концов бывшего Советского Союза. Встреча была очень трогательной и нежной, учитывая то, что большинство из нас прошли и через Афганистан, и через Карабах, и через Чечню. Многие из нас не скрывали слёз... Пятерых из нас оставила на полях сражений война. Тем не менее, самое главное, что наша встреча состоялась, и состоялась на высоком уровне. После встречи мы создали оргкомитет из пяти человек для организации последующих наших юбилейных встреч. Очень теплым и трепетным было расставание, и все мы поклялись встретиться вновь на самарской земле, как и уговорились. Приехав в Саранск, я ещё долго находился под впечатлением этой встречи. Заглянув в интернет, я не нашёл ни одной песни про ВОЕННЫХ врачей. Везде одна - только "Люди в белых халатах" и всё. И я решил написать о нас, о военных медиках. Сначала родился текст, потом написал музыку и, совместно с композиторами и аранжировщиками Павлом Бычковым и Михаилом Цыпкайкиным, сотворили песню, слова которой я представляю на ваш суд.

Под белым халатом не спрячешь погоны,
Эмблем медицинских не скроешь от глаз.
Врачи в медсанбатах в тылу обороны
Умело спасают от гибели нас.



А, значит, бойцы ни за что не умрут.

Ко многому их обязали погоны,
В них долг офицера, отвага и честь.
Им званье присвоил Министр обороны,
Страна приказала, ответили: «Есть!»
И вновь надевают халат и перчатки,
И скальпели острые в руки берут.
Своё мастерство отдают без остатка,
А, значит, солдаты от ран не умрут.
Ведь «бывших» военных врачей не бывает!
В них сразу заметен характер бойца.
Они нас у смерти из рук вырывают,
И будут бороться за жизнь до конца.

Сейчас уже многие сняли погоны,
Исполнив свой долг офицерский сполна.
И снова у коек, где слышатся стоны,
Стоит между жизнью и смертью стена.
Они надевают халат и перчатки,
И скальпели острые в руки берут.
Своё мастерство отдают без остатка,
А, значит, больные у них не умрут.
Ведь «бывших» военных врачей не бывает!
В них сразу заметен характер бойца.
Они нас у смерти из рук вырывают,
И будут бороться за жизнь до конца.

Они без раздумий наденут погоны
В готовности снова стоять на посту.
И пусть они выглядят просто и скромно,
Но, видно по выправке их за версту.
У них в арсенале халат и перчатки,
И скальпели острые ждут свой черед
Своё мастерство отдадут без остатка,
А, значит, от ран ни один не умрёт.
Ведь «бывших» военных врачей не бывает!
В них сразу заметен характер бойца.
Они нас у смерти из рук вырывают,
И будут бороться за жизнь до конца.

Copyright: Сергей Белоключевский 2 , 2011
Свидетельство о публикации №11107015116
======================================== ======================================== ==========

P.S. Эти видеокадры сняты в Чечне в 1999 году:

Несколько кадров... Всего один эпизод, освещающий тот огромный труд, который делали наши военные хирурги в условиях войны, часто - оперируя под прицельным огнем противника (чечены если вычисляли полевой госпиталь - стреляли прямо по палаткам), часто - сутками не отходя от операционного стола... О себе не думали - спасали наших раненых. Без еды, потому что некогда и не того. Воду - под маску через соломинку, потому что замыт на операцию и размываться нельзя - уйдет много времени на всю эту возню. Только перчатки меняли под каждого нового оперируемого. Пописать - санитар аккуратно снимал штаны под халатом и подставлял ведро - вне зависимости от пола врача (извините за подробности, но это было!). Раненые - потоком... Как на конвеере... И кровь, кровь, кровь... И раны - одна страшнее другой... Но ахать и охать и в обмороки падать - военным врачам и сестрам нельзя, это вам не гражданка, людей спасать надо потому что, каждая минута промедления может стоить жизни человека. Ранения - самые разные, это вам не плановые операции на гражданке, где почти все может сделать любой выпускник - как по учебнику. На войне плановое случается редко. И вообще в армии плановое случается редко. Каждый случай - особый. Все - индивидуально.
И вдруг выпала наконец-то передышка, вышел покурить - а тебя снайпер, прямо по огоньку сигаретки.

Хотела сейчас рассказать о нашем ведущем хирурге и все стерла. Слишком больно... А боль - это слишком личное...
Может быть когда-нибудь потом...................

Подвиг медицинских работников в годы войны вызывает восхищение. Благодаря труду врачей было спасено более 17 миллиона бойцов, по другим данным - 22 миллиона (около 70% раненых были спасены и вернулись к полноценной жизни). Следует помнить, что в военные годы медицина столкнулась со множеством трудностей. Не хватало квалифицированных специалистов, мест в госпиталях, медикаментов. Хирургам в полевых условиях приходилось работать круглосуточно. Врачи рисковали жизнью наравне с боевыми товарищами, из 700 тысяч военных медиков погибло более 12,5%.

Боец морской пехоты Н.П. Кудряков прощается с врачом госпиталя И.А. Харченко, 1942 год

Требовалась срочная переподготовка специалистов, не каждый гражданский доктор мог быть «полноценным полевым врачом». Для медицинского военного госпиталя необходимо минимум три хирурга, но в годы начала войны это было невозможно, на обучение врача требовалось более года.

«Руководящий состав военно-медицинской службы, начиная с начальника медицинской службы дивизии и кончая начальником медицинской службы фронта, кроме специальных медицинских знаний должен обладать и военными знаниями, знать природу и характер общевойскового боя, методы и средства ведения армейских и фронтовых операций. Таких знаний наш руководящий медицинский состав не имел. Преподавание военных дисциплин в Военно-медицинской академии ограничивалось главным образом пределами соединений. К тому же большинство врачей окончили гражданские медицинские институты. Военно-оперативная подготовка их оставляла желать много лучшего» - писал генерал-полковник медицинской службы Ефим Смирнов.

«В июле 1941 года началось дополнительное формирование эвакогоспиталей на 750 000 коек. Это составляло примерно 1600 госпиталей. Кроме того, с начала войны по 1 декабря 1941 года были сформированы 291 дивизия с медсанбатами, 94 стрелковые бригады с медико-санитарными ротами и другими медучреждениями усиления. В 1941 году, если не считать медико-санитарных рот стрелковых полков и семидесяти шести отдельных танковых бригад, их было сформировано более 3750, каждое из которых должно было иметь минимум от двух до трех хирургов. Если взять минимально среднюю цифру - четыре хирурга на учреждение, нам потребовалось бы их 15 000. В связи с этим для нас было недопустимой роскошью иметь даже по три хирурга на учреждение, так как они нужны были еще и для проводившегося в 1942 году формирования медицинских учреждений. Ведь для подготовки хирурга требуется минимум полтора года».

Полевая медицина и первая помощь бойцам

В стихах и прозе воспет подвиг отважных девушек-санитарок, которые выносили раненых с поля боя и оказывали первую медицинскую помощь.

Как писала Юлия Друнина, служившая санитаркой:
«Измученный, седой от пыли,
Он к нам, хромая, подошел.
(Мы под Москвой окопы рыли,
Девчонки из столичных школ).
Сказал впрямую: "В ротах жарко.
И много раненых: Так вот -
Необходима санитарка.
Необходима! Кто пойдет?"
И все мы "Я!" сказали сразу,
Как по команде, в унисон».

«Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернешься едва ли,
Хоть "НЕ смей!"
Повторяет комбат.
Даже танки
(Они же из стали!)
В трех шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притворяться
Перед собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно
"Сестрица!"
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит»

«Придя на передовую, мы оказались выносливее тех, что постарше. Я не знаю, чем это объяснить. Таскали на себе мужчин, в два- три раза тяжелее нас. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь … Идешь за следующим… И так раз пять- шесть раз за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов- балетный вес. Просто не верится, как это мы могли...» - писала военный фельдшер Стрелкова А.М.

О тяготах войны и труде санитарок очень ярко сказано в стихах Юлии Друниной, эти строки надо перечитывать. За удивительный талант говорить о войне в стихах Юлию называли «связной между теми, кто жив и кто отнят войной».

Четверть роты уже скосило:
Распростёртая на снегу,
Плачет девочка от бессилья,
Задыхается: "НЕ могу!"
Тяжеленный попался малый,
Сил тащить его больше нет:
(Санитарочке той усталой
Восемнадцать сравнялось лет.)
Отлежишься, обдует ветром,
Станет легче чуть-чуть.
Сантиметр за сантиметром
Ты продолжишь свой крестный путь.
Между жизнью и смертью грани -
До чего ж хрупки они..
Ты приди же, солдат, в сознанье,
На сестренку хоть раз взгляни!
Если вас не найдут снаряды,
Не добьёт диверсанта нож,
Ты получишь, сестра, награду-
Человека опять спасешь.
Он вернется из лазарета-
Снова ты обманула смерть,
И одно лишь сознанье это
Всю-то жизнь тебя будет греть.

Согласно правилам, доставка раненого в полевой госпиталь не должна была превышать шести часов.

«С самого детства боялась крови, а тут пришлось справиться со страхом и перед кровавыми ранами, и перед пулями: Холод, сырость, костров разводить нельзя, много раз спали на мокром снегу, - вспоминала санитарка Анна Ивановна Жукова. - Если удавалось переночевать в землянке - это уже удача, но все равно никогда не получалось как следует выспаться».

От первой помощи, оказанной санитаркой, зависела жизнь раненого.

Смирновым была сформулирована система: «Современное этапное лечение и единая военно-полевая медицинская доктрина в области полевой хирургии основываются на следующих положениях:
все огнестрельные раны являются первично-инфицированными;
единственно надежным методом борьбы с инфекцией огнестрельных ран является первичная обработка ран;
большая часть раненых нуждается в ранней хирургической обработке;
раненые, подвергнутые в первые часы ранения хирургический обработке, дают наилучший прогноз».

Отважным санитаркам полагались награды: «за вынос 15 раненых - медаль, за 25 - орден, за 80 - высшая награда - орден Ленина».

Спасенных раненых врачи оперировали в полевых условиях. Полевые госпитали располагались в палатках в лесу, землянках, операции могли проводится под открытым небом.

Врач Борис Бегоулев вспоминал: "Волнующие чувства переживаем в эти дни мы, военные врачи. Доблестные красные воины, как львы, дерутся с врагом, отстаивая каждую пядь священной советской земли. Зорко охранять здоровье и жизнь бойцов и командиров, самоотверженно бороться с нависшей над ранеными смертью - вот к чему зовет нас Родина. И, зов этот мы принимаем, как боевой приказ"

Полевые хирурги работали обычно по 16 часов в день. При большом потоке раненых могли оперировать двое суток без сна. Во время ожесточенных боев в полевой госпиталь поступало около 500 раненых.

Медсестра Мария Алексеева писала о подвиге своих коллег:
"Лиза Камаева пришла в нашу Добровольческую дивизию, только что окончив 1-й Медицинский институт. Она была молода, полна энергии и удивительного мужества. Главной частью медсанбата была так называемая санитарная рота, и главной в ней была перевязочная палатка. В ней делали операции на внутренних органах, т.е то, что не требовало общего наркоза. Хирург работал на трех столах: 1-й стол – раненых готовили к операции; 2-й стол – непосредственно проводилась операция; 3-й стол – перевязывали сестры и уносили раненого.

В период боя в медсанбат поступала до 500 человек, которые приходили сами или их привозили из санитарных частей полков. Врачи работали без перерыва. В мою задачу входило посильно им помогать. Лиза работала так: кровь всегда была, но в один момент не оказалось нужной группы крови под рукой, тогда она сама легла рядом с раненым и сделала прямое переливание крови, встала и продолжила дальше делать операцию. Увидев, что она пошатнулась и еле стояла на ногах, я подошла к ней и тихо шепнула на ухо: «Разбужу через два часа». Она ответила: «Через час». И тут же, прислонившись к моему плечу, заснула."

Танкист Ион Деген вспоминал «К стене, стоя, прислонился высокий хирург. Не знаю, стар он был или молод. Все лицо закрывала желтоватая марлевая маска. Только глаза. Знаете, какие у него были глаза? Я даже не уверен, что он заметил меня. Он молитвенно сложил руки в резиновых перчатках. Он держал их чуть ниже лица. А спиной ко мне стояла [...] девушка. В первое мгновение, когда из-под халата хирурга она извлекла стеклянную банку, я еще не понимал, что она делает. Но пока она поправляла его халат, я увидел, что в банке моча.
Десять минут необходимо хирургу, чтобы помыть руки перед операцией... Так рассказал нам когда-то батальонный фельдшер.»

По воспоминаниям раненого фронтовика Евгения Носова:
«Оперировали меня в сосновой рощице, куда долетала канонада близкого фронта. Роща была начинена повозками и грузовиками, беспрестанно подвозившими раненых… В первую очередь пропускали тяжелораненых…

Под пологом просторной палатки, с пологом и жестяной трубой над брезентовой крышей, стояли сдвинутые в один ряд столы, накрытые клеёнкой. Раздетые до нижнего белья раненые лежали поперёк столов с интервалом железнодорожных шпал. Это была внутренняя очередь - непосредственно к хирургическому ножу…

Среди толпы сестёр горбилась высокая фигура хирурга, начинали мелькать его оголенные острые локти, слышались отрывисто-резкие слова каких-то его команд, которые нельзя было разобрать за шумом примуса, непрестанно кипятившего воду. Время от времени раздавался звонкий металлический шлепок: это хирург выбрасывал в цинковый тазик извлеченный осколок или пулю к подножию стола… Наконец хирург распрямлялся и, как-то мученически, неприязненно, красноватыми от бессонницы глазами взглянув на остальных, дожидавшихся своей очереди, шёл в угол мыть руки…»

По воспоминаниям доктора Ярцевой Н.С.:
«Когда началась война, я была еще студенткой Ленинградского медицинского института. Просилась на фронт несколько раз – отказывали. Не одна, с подругами. Нам по 18 лет, первый курс, худенькие, маленькие... В районном военкомате нам сказали: вас убьют в первые пять минут. Но все же дело для нас нашли – организовывать госпиталь. Немцы быстро наступали, раненых становилось все больше... Под госпиталь приспособили Дворец культуры. Мы, голодные (с едой уже начались перебои), кровати железные, тяжеленные, а таскать их приходилось с утра и до ночи. В июле все было готово, и в наш госпиталь начали поступать раненые.

А уже в августе приказ: госпиталь эвакуировать. Подогнали деревянные вагоны, и мы опять стали грузчиками. Это был почти последний эшелон, который смог уехать из Ленинграда. Дальше все, блокада... Дорога была жуткая, нас обстреливали, мы прятались кто куда. Выгрузились в Череповце, ночевали на перроне; лето, а ночи холодные – кутались в шинели. Под госпиталь выделили деревянные бараки – там раньше содержали заключенных. Бараки были с одинарными окнами, в стенах дыры, а впереди зима. И это «впереди» наступило в сентябре. Пошел снег, мороз... Бараки далеко от станции, мы таскали раненых на носилках в метель. Носилки, конечно, тяжелые, но это не страшно – страшно смотреть на раненых. Мы же хоть и медики, но без привычки. А тут все окровавленные, еле живые... Некоторые умирали по дороге, мы их даже до госпиталя не успевали донести. Тяжело было всегда…»

Хирург Александра Ивановна Зайцева вспоминала: «Сутками стояли у операционного стола. Стояли, а руки сами падают. У нас отекали ноги, не вмещались в кирзовые сапоги. До того глаза устанут, что трудно их закрыть. День и ночь работали, были голодные обмороки. Есть что поесть, но некогда…»

Тяжело раненые отправлялись на лечение в городские эвакуационные госпитали.

Эвакуационный госпиталь

По воспоминаниям врача Юрия Горелова, работавшего в эвакуационном госпитале в Сибири:
«Несмотря на все усилия медиков, в наших госпиталях смертность была высокой. Также был большой процент инвалидов. Раненые к нам поступали в очень тяжелом состоянии, после страшных ранений, некоторые с уже ампутированными конечностями или нуждающиеся в ампутации, несколько недель проведшие в пути. А снабжение госпиталей, как мы уже говорили, оставляло желать лучшего. Но, когда чего-то не хватало, медики сами занимались изобретательством, конструированием и рационализаторством. Например, подполковник медслужбы Н. Лялина разработала аппарат для заживления ран - дымоокуриватель-фумигатор.

Медсестры А. Костырева и А. Секачева изобрели особую каркасную повязку для лечения ожогов конечностей. Майор медслужбы В. Марков сконструировал электрозонд для определения местоположения осколков в организме. По инициативе старшего инспектора отдела эвакогоспиталей Кемеровской области А. Транквиллитати на предприятиях Кузбасса начали выпускать ею разработанную аппаратуру для лечебной физкультуры. В Прокопьевске медики изобрели особую раскладную кровать, сухожаровую дезкамеру, бинты из ветоши, витаминные напитки из хвои и многое другое».

Госпиталям помогали горожане, приносили из дома вещи, продукты, лекарства.
«Все отбирали на нужды армии. А госпиталям доставалось то, что оставалось, т. е. практически ничего. И организация их была жесткой. С октября 1941 штатная обслуга госпиталей лишилась военного довольствия. Это первая военная осень, когда не было нормально работающих подсобных хозяйств при госпиталях. В городах действовала карточная система распределения продуктов.

В придачу ко всему осенью 1941 года медицинская промышленность выпускала менее 9% необходимых лекарств. И их начали изготавливать на местных предприятиях.
Большую помощь оказывали простые кузбассовцы. Домохозяйки приносили в эвакогоспитали молоко от своих коров, колхозники поставляли мед, овощи, школьники собирали ягоды, комсомольцы собирали дикоросы и лекарственные растения.
Кроме того, был организован сбор вещей у населения. Кто чем мог, тем и помогал - посудой, бельем, книгами. По мере развития подсобных хозяйств уже стало легче прокормить и себя, и раненых. При самих госпиталях выращивали свиней, коров и быков, картошку, капусту, морковь. Причем в Кузбассе было больше посевных площадей, больше голов скота. Соответственно, и питание раненых было лучше, чем в других районах Сибири».

Заботу о раненых проявляли дети. Приносили подарки, разыгрывали сценки из спектаклей, пели, танцевали.

Вспоминает Маргарита Подгузова, навещавшая солдат: «С подругой бегали в госпиталь, хотя учились в четвёртом классе. В госпитале лежали раненые и больные, их привозили в Котлас на выздоровление. Брали бинты, приносили домой, мамы выпаривали их, мы относили обратно. Больным песенку споём, стихи расскажем, газетку почитаем, как могли, отвлекали больных от болей, грустных мыслей, они ждали нас, подходили к окну. Нам с подружкой жалко было совсем молоденького танкиста, он горел в танке, ослеп. Ему мы уделяли особое внимание. А однажды пришли и увидели заправленную пустую кровать нашего подшефного. Потом всех боль­ ных куда-то увезли, закончилась наша “актерская” деятельность»

«Когда училась в 8-ом классе, мы с однокласс­ никами ходили в госпиталь № 2520, он находился в “Красной школе”, выступать. Ходили мы группой (человек 10-15): Кетя (Кресткентия) Черемискина, Римма Чижова, Римма Кустова, Нина и Валя Подпругины, Женя Кононова, Боря Рябов... Я читала стихи, любимое моё произведение - поэма “О двадцатом”, кто пел песни, ребята играли на баяне. Раненые военнослужащие принимали нас всегда тепло, радовались каждому нашему приходу».

«Бытовые условия лечившихся и персонала госпиталя были крайне стесненные. Элек­ троосвещения в ночное время, как правило, не было, отсутствовал и керосин. Оказывать помощь в ночное время было очень трудно. Опрашивали всех тяжелобольных и готовили им индивидуальные блюда. Женщины Котласа приносили в госпиталь со своих грядок зеленый лук, морковь и прочую зелень». (Здыбко С. А. Котласский эвакогоспиталь).

Доклад о работе эвакогоспиталя №2520 с 1 августа 1941 года по 1 июня 1942 года раскрывает статистику успехов врачей войны: «Всего произведено 270 операций. В том числе: удаление секвестров и осколков - 138, ампутация пальцев - 26. Терапевтических больных всего поступило 485 чел., в том числе с Карельского фронта 25 чел. По характеру заболеваний большинство терапевтических больных относятся к двум группам: заболевания органов дыхания - 109 чел., и тяжелая форма авитаминоза - 240 чел. Такой большой прием терапевтических больных в госпиталь объясняется тем, что в апреле 1942 года по приказу УРЭП-96 было принято сразу 200 больных эстонцев из рабочих колонн местного гарнизона.

…ни один больной, поступивший с карельского фронта, в госпитале не скончался. Что касается гарнизонных больных, то из общего числа поступивших возвращено в строй 176 чел., оказалось негодными к несению военной службы - 39 чел., уволено в отпуск - 7 чел., находится на 1 июня в госпитале - 189 чел., умерло - 50 чел. Причины смерти, главным образом, туберкулез легких в стадии декомпенсации и общее истощение на почве тяжелой цинги»

Госпиталь блокады

О буднях городских больниц в воспоминаниях ленинградского врача Бориса Абрамсона, работавшего хирургом в дни блокады. Врачи, чтобы не думать о голоде, погружались в работу. В трагичную блокадную зиму 1941-1942 года, когда в городе не работали водоснабжение и канализация, больницы представляли собой особенно гнетущее зрелище. Оперировали при свечах, почти на ощупь.

«…Работа в клинике носит покуда мирный характер - «доделываем» плановые операции, идут острые аппендициты, немного травмы. С середины июля начинают поступать эвакуированные раненые, обработанные кое-как.

Августовские дни особенно тяжелы - нажим на Ленинград усиливается, в городе чувствуется растерянность, эвакуация, объявленная обязательной, фактически невозможна - все дороги от Ленинграда, в том числе и Северная, отрезаны врагом. Начинается блокада города.

Продовольственное положение в городе еще сносное. По карточкам, введенным с 18 июля, выдается по 600 гр. хлеба, работают коммерческие магазины, рестораны. Уже с 1 сентября нормы уменьшаются, коммерческие магазины закрыты…
… 19 сентября тремя огромной силы бомбами разрушен Дмитровский переулок. По счастливой случайности уцелела Маня. Мало пострадала и квартира сестры.

В клинике начинаются массовые поступления пострадавших от бомб. Ужасающая картина! Тяжелейшие комбинированные травмы, дающие огромную смертность.

…А между тем в клинике идут нормальные учебные занятия, регулярно читаю лекции, однако без обычного подъема - аудитория полупуста, особенно в вечерние часы, перед «обычной» тревогой. Кстати, звук сирены, уже такой знакомый, до сего дня кажется невыносимым; в такой же степени приятна музыка отбоя… И жизнь идет своим чередом - возобновились концерты в Филармонии, театры и в особенности кино переполнены..

…Сказывается голод! В октябре, а в особенности в ноябре я его остро чувствую. В особенности болезненно переживаю недостаток хлеба. Мысли о еде не оставляют меня днем и особенно ночью. Стараешься побольше оперировать, время идет быстрее, голод не так ощущается… К дежурствам через день уже в течение двух месяцев привык, всю тяжесть хирургической работы выносим мы с Николаем Сосняковым. Обеды через день в больнице дают намек на насыщение.
Голод всюду…

Ежедневно в больницу поступает 10–15 истощенных людей, погибших от голода. Запавшие застывшие глаза, осунувшееся землистое лицо, отеки на ногах...

…Вчерашнее дежурство было особенно тяжелым. С двух часов дня подвезли сразу 26 раненых, пострадавших от артиллерийского обстрела - снаряд попал в трамвай. Очень много тяжелых ранений, преимущественно раздробления нижних конечностей. Тяжелая картина. К ночи, когда закончились операции, в углу операционной - груда ампутированных человеческих ног…

… Сегодня очень холодный день. Ночи темные, страшные. Утром, с приходом в клинику, еще темно. И там часто нет света. Приходится оперировать при керосине и при свечах или при летучей мыши…

…В клинике леденящий холод, очень трудно стало работать, хочется поменьше двигаться, хочется погреться. А главное все же голод. Это чувство почти невыносимо. Беспрестанные мысли о еде, поиски еды вытесняют все другое. Мало верится в близость коренного улучшения, о чем изголодавшиеся ленинградцы много говорят… В институте с серьезным видом готовятся к зимней сессии. Но как она может пройти, если студенты более двух месяцев почти не ходят на практические занятия, очень плохо - на лекции и вовсе не читают дома! Занятий фактически нет, но Ученый совет собирается аккуратно, через понедельник, и слушает защиту диссертаций. Все профессора сидят в шубах и шапках, все осунулись и все голодны…

…Вот и начался 1942 год…
Встретил его в клинике, на дежурстве. К вечеру 31 декабря начался жестокий артобстрел района. Привезли раненых. Обработку закончил за пять минут до начала нового года.
Начало это безрадостно. Видимо, уже близится предел человеческих испытаний. Иссякли все мои дополнительные источники питания - вот он, настоящий голод: судорожное ожидание тарелки супа, притупление интереса ко всему, адинамия. И это ужасающее равнодушие… Как безразлично все - и жизнь, и смерть…

Все чаще вспоминается екатеринбургское предсказание о моей смерти на 38-м году жизни, то есть в 1942 году…

…Несчастные окоченевшие больные лежат, прикрывшись шубами и грязными матрацами, кишмя кишат вшами. Воздух пропитан гноем и мочой, белье грязное до черноты. Воды нет, света нет, уборные забиты, в коридорах вонь от неслитых помоев, на полу полузамерзшие нечистоты. Их не выливают вовсе или сбрасывают тут же, у входа в хирургическое отделение - храм чистоты!.. И такая картина во всем городе, так как повсюду с конца декабря нет тепла, нет света, воды и канализации. Всюду видны люди, таскающие воду из Невы, Фонтанки (!) или из каких-то скважин на улице. Трамваи не идут уже с середины декабря. Привычными уже стали валяющиеся на улицах трупы полураздетых людей, мимо которых с равнодушием проходят пока еще живые. Но все же более страшное зрелище - грузовики-пятитонки, доверху груженые трупами. Кое-как прикрывши «груз», машины свозят их на кладбища, где экскаваторами роются траншеи, куда и сбрасывают «груз»…

…И все же ждем весны, как избавления. Проклятая надежда! Неужели она и сейчас нас обманет!»

Доктор упоминает о ценах на вещи в дни блокады, на еду менялось всё: «дорогие рояли и пианино можно свободно купить за 6–8 рублей - 6–8 кгр. хлеба! Прекрасную стильную мебель - за ту же цену! Отец приобрел неплохое осеннее пальто за 200 гр. хлеба. Зато в денежном выражении продукты крайне дороги - хлеб снова 400 руб. кгр., крупы 600 руб., масло 1700–1800 руб., мясо 500–600 руб., сахарный песок 800 руб., шоколад 300 руб. плитка, коробок спичек - 40 руб.!»

К первому мая в блокадном Ленинграде горожане получили подарки, настоящие пиршество: «Настроение у ленинградцев явно повысилось. К празднику выдали очень много продуктов, а именно: сыра 600 гр., колбасы 300 гр., вина 0,5 л, пива 1,5 л, муки 1 кгр., шоколада 25 гр., табаку 50 гр., чаю 25 гр., сельдей 500 гр. Это помимо всех текущих выдач - мяса, крупы, масла, сахара»

«Вообще я рад пребыванию в Ленинграде, и если бы нынешнее положение не ухудшалось в военном и бытовом отношении - я готов оставаться ленинградцем до конца войны и ждать возвращения своих сюда» - пишет несломленный врач.

Медикаменты в годы войны

«Без медикаментов нет практической медицины» - отмечал Ефим Смирнов.

Владимир Терентьевич Кунгурцев рассказывал о военных лекарствах-обезболивающих: "Если у раненного болевой шок, надо положить его так, чтобы кровь нормально циркулировала, а голова находилась не выше корпуса. Затем надо обезболить раны. Ничего кроме хлорэтила у нас тогда не было. Хлорэтил замораживает боль на несколько минут. А уже потом, в медсанбате и в госпитале раненному делали инъекции новокаина, давали более эффективные эфир и хлороформ".

"Но мне везло: ни одного смертельного случая. А вот тяжелые были: однажды привезли бойца с пневмотраксом грудной клетки. Он не мог дышать. Наложил ему глухую повязку, чтобы воздух не попал в легкие. Вообще, тяжело раненных мы оперативно эвакуировали – на носилках или машинах. У всех солдат в обязательной экипировке были индивидуальные перевязочные пакеты, которые они получали у полкового врача. Каждый солдат был хорошо проинструктирован на случай ранения. К примеру, если пуля попала в живот, пить и есть нельзя, потому что через желудок и кишечник вместе с жидкостью в брюшную полость попадает инфекция, и начинается воспаление брюшины – перитонит".

"У неопытного наркотизатора больной под эфиром долго не засыпает, и может проснуться во время операции. Под хлороформом же больной заснет обязательно, но может не проснуться" - писал врач Юдин.

В годы войны раненые умирали чаще от заражения крови. Были случаи, когда из-за нехватки лекарств для предотвращения гангрены раны перевязывали бинтами, смоченными в керосине, что предотвращало заражение.

В Советском Союзе знали об изобретении английского ученого Флеминга – пенициллине. Однако согласование на использование лекарства требовало времени. В Англии к открытию отнеслись с недоверием, и Флеминг продолжил свои опыты в США. Сталин не доверял союзникам-американцам, опасаясь, что лекарство может быть отравлено. Опыты Флеминга в США продолжались успешно, но патентовать изобретение ученый отказался, утверждая, что лекарство создано для спасения всего человечества.
Чтобы не терять время на бюрократию, советские ученые взялись за разработку аналогичного лекарства-антибиотика.

«Устав от напрасного ожидания, весной 1942 года я с помощью друзей стала собирать плесени из самых различных источников. Те, кто знал о сотнях неудачных попыток Флори найти свой продуцент пенициллина, относились к моим опытам иронически» - вспоминала Тамара Балезина.

«Мы стали использовать метод профессора Андрея Львовича Курсанова по выделению спор плесени из воздуха на очистки картофеля (вместо самого картофеля - по военному времени), смоченные медным купоросом. И лишь 93-й штамм - споры, выросшие в бомбоубежище жилого дома на чашке Петри с очистками картофеля, - показал при испытании методом разведений в 4–8 раз большую активность пенициллина, чем флеминговский».

К концу 1941 года советский пенициллин начал применяться для лечения. Опыт нового лекарства был поставлен на 25 умирающих раненых, которые постепенно пошли на поправку.

«Невозможно описать нашу радость и счастье, когда мы поняли, что все наши раненые постепенно выходят из септического состояния и начинают поправляться. В конце концов все 25 были спасены!» - вспоминала Балезина.

Широкое промышленное производство пенициллина началось в 1943 году.

Будем помнить о подвиге героев-медиков. Они смогли сделать невозможное. Спасибо этим отважным людям за победу!

Смотрю назад, в продымленные дали:
Нет, не заслугой в тот зловещий сорок первый год,
А высшей честью школьницы считали
Возможность умереть за свой народ

Из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,
Я не привыкла, чтоб меня жалели,
Я тем гордилась, что среди огня
Мужчины в окровавленных шинелях
На помощь звали девушку -
Меня...

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села, санитарка шепчет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила...

И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать - это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть...

До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа, и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?..
Что гадать! - Был и есть у России Вечной прочности великий запас.
(Юлия Друнина)

25 июня 2011 года в Самаре после тридцатилетней разлуки встретились мы, выпускники военно-медицинского факультета при Куйбышевском медицинском институте. Приехали 15 человек со всех концов бывшего Советского Союза. Встреча была очень трогательной и нежной, учитывая то, что большинство из нас прошли и через Афганистан, и через Карабах, и через Чечню. Многие из нас не скрывали слёз... Пятерых из нас оставила на полях сражений война. Тем не менее, самое главное, что наша встреча состоялась, и состоялась на высоком уровне. После встречи мы создали оргкомитет из пяти человек для организации последующих наших юбилейных встреч. Очень теплым и трепетным было расставание, и все мы поклялись встретиться вновь на самарской земле, как и уговорились. Приехав в Саранск, я ещё долго находился под впечатлением этой встречи. Заглянув в интернет, я не нашёл ни одной песни про ВОЕННЫХ врачей. Везде одна - только "Люди в белых халатах" и всё. И я решил написать о нас, о военных медиках. Сначала родился текст, потом написал музыку и, совместно с композиторами и аранжировщиками Павлом Бычковым и Михаилом Цыпкайкиным, сотворили песню, слова которой я представляю на ваш суд.

Под белым халатом не скроешь погоны,
Эмблем медицинских не спрячешь от глаз.
Врачи в медсанбатах в тылу обороны
Умело спасают от гибели нас.
Они и сейчас в госпитальных палатах
Даруют нам души свои и сердца.
Над нами склоняются в белых халатах
И будут бороться за жизнь до конца.

Сейчас они просто не носят погоны,
Исполнив свой долг офицерский сполна,
И снова в палатах, где слышатся стоны,
Спасают больных от темна до темна.
Они надевают халат и перчатки,
И скальпели острые в руки берут.
Больным посвящают себя без остатка,
А, значит, больные у них не умрут.
Ведь «бывших» военных врачей не бывает!
В них смелость, отвага и стойкость бойца.
Они нас у смерти из лап вырывают,
И будут бороться за нас до конца.

Они без раздумий наденут погоны,
В готовности снова стоять на посту.
Сейчас без погон они выглядят скромно,
Но, видно по выправке их за версту.
У них в арсенале халат и перчатки,
И скальпели острые ждут свой черед.
Они нам подарят себя без остатка
А, значит, из нас ни один не умрёт!
Ведь «бывших» военных врачей не бывает!
В них смелость, отвага и стойкость бойца.
Они нас у смерти из лап вырывают,
И будут бороться за нас до конца.

Рецензии

Сергей! Добрый день! Мой отец полковник м/c Сухов Анатолий Петрович окончил тоже военный факультет куйбышевского мединститута в 1957 году. Прошел путь от начальника лазарета ракетной части в Ивановской области до начальника Центральной поликлиники Белорусского военного округа (СССР). ЕМу я посвятил песню "О военных врачах". вот ссылочка http://www.youtube.com/watch?v=QyekM-Bizc8

Юра! Привет. Я ещё в марте 2017 года написал марш Саратовскому Училищу ВВ МВД России. Они в мае месяце на 85-летие училища под него маршировали на параде перед вручением Главкомом Росгвардии ордена Кутузова. Я, как автор, был в числе приглашенных. Есть множество фото и видео. Называется: За Родину и Честь
Ссылка на песню:
http://www.realmusic.ru/id194467/music/

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Несколько анекдотов

Доктор, ну как он?
- Пуля - дура, так что жизненно важные органы не задеты...
- Слава Богу!
- ...А вот штык - молодец! Да... штык - молодец...

Следующие фразы были услышаны от майора медицинской службы на лекциях в училище:
- Военврач - это не совсем военный, но и не совсем не врач.
- Надежным признаком отравления является появление трупных пятен.
- В делах с женщинами нужно думать головой, а не другим концом!
- Все поняли мои объяснения? Я бы не понял...
- А я ему и говорю: "Почему у вас операционная сестра небрита?"
- Курсант! Вы сидите и создаете вокруг себя отрицательную биосферу!
- Хорошо известно, что в медчасти убийство мух на потолке запрещено!
- Шприц вам не штык-нож. Сначала думайте - потом колите.
- Перестаньте вертеться в тазобедренном суставе!

Послушайте, - набрасывается армейский врач на солдата, - вы прекрасно знаете, что в гражданской жизни никогда не пришли бы ко мне с таким пустяком!
- Вы правы, я бы не пришел, - отвечает солдат, - я бы за вами послал.

Истории из военкомата

Можно ли доверять солдату сложную боевую технику? На это должен ответить... военный психиатр:
- Какие вы знаете прибалтийские республики?
- Эстония, Латвия, Литва.
- Столица Белоруссии?
- Минск.
- Кто такой Чапаев?
- Начдив 25-й дивизии в Гражданскую войну.
- Чего? - удивился врач.
- А командармом у него был Фрунзе.
- (После паузы.) Хорошо... Кто такой Маркс?
- Генерал Маркс - начальник штаба 18-й армии вермахта, один из авторов плана "Барбаросса", - четко ответил я.
- Чего???!!!
- Ну, и еще был один Маркс, основоположник учения, - добавил я.
Врач с сомнением посмотрел на меня, а потом поставил диагноз:
- Сильно умный. Дальше рядового в армии не продвинешься.
И ведь прав оказался! Мне вот только самосвал в стройбате доверили...

На медкомиссии у невропатолога. Тест на вестибулярный аппарат.
- Поставьте ноги на одну линию и закройте глаза. Я буду считать до десяти... Готовы?
- Да
- 10,9,8,7...

Планерка

Майор медицинской службы стоял на сцене актового зала клуба и очень здорово походил на артиста разговорного жанра: - ... и вот я Вас спрашиваю, чем хуже та еда, которую дают в нашей столовой матросам от той, которую готовили Ваши мамки для Вас дома? Не так вкусно? Но вкус - дело су-гу-бо ин-ди-ви-ду-аль-ное..., - выговаривая эту фразу, майор густо вспотел, - ... а посему это не аргумент! Товарищи матросы! Есть надо то, что дают. Вот тут один товарищ выразился, мол это конечно вкусно, но дома я бы это есть не стал... Стыдно, стыдно товарищ матрос! Ведь это что? Правильно! Это вареное сало, издревле народная еда! Я понимаю, что многие у нас не той национальности, которая должна быть... То есть не совсем русские, и даже совсем не украинцы - не хохлы! Но..., но! Если бы ваш Аллах служил в Армии, то он тоже бы ел сало - уверяю Вас! ... Да, это может быть трудно поначалу, может быть и не совсем привычно - есть сало в такую жару... но давайте не делать из еды культа, товарищи! ... Можно считать, что с этим вопросом мы покончили: жрать будете то, что дают. Теперь такой вот нелицеприятный факт: сегодня два новобранца устроили в медпункте такое...! Такое! Я выхожу из закрытой двери, и что я вижу? Я вижу что они... Они - дерутся! Как пионэры! Я даже ушам своим не поверил, когда увидел. Опять же, все на национальной почве: один из них, не побоюсь сказать этого слова, - хохол по имени Иван Тайстра, а второй... второй...мэ-э-э... второй сказал, что он каракалпак Буратин Папакарлович Пинокян. Вот они субчики, полюбуйтесь: ведь оба русские - один хохол, другой... мэ-э-э... каракалпак..., а общего языка не нашли! Не нашли... Старшина Козлов, Ваши хлопцы?
- Мои...
- Забирайте и накажите... Чего стоите оба, как истуканы на острове Пасха? Пшли вон со сцены - садитесь в зале и слухайте лекцию о вреде неправильности и пользе гигиены... (мы спустились со сцены и, найдя свободные места, уселись слушать этот бред дальше. Старшина Козлов косился на нас многообещающим взглядом)... Теперь перейдем к главной и заключительной теме моего упреждающего Доклада про гигиену: Все Вы знаете, что у нас самый главный враг - это... Кто знает?
- Империализм!
- Империализм - это конечно да, но не настолько, чтобы его бояться. Что есть страшнее? А страшнее американских и всех прочих империалистов, товарищи, грязные руки и немытые зеленые фрукты! Здесь же Крым, товарищи матросы! А это значит, что бывая в увольнениях Вы будете встречаться с всякого рода барышнями... И что?
А то, что есть риск заболеть! Чем заболеть? Чем заболеть, я Вас внимательно спрашиваю?
- Триппером! - кто-то выкрикнул из последнего ряда.
- Hе-ет, не триппером... Это не так страшно. От этого я Вас вылечу. Здесь наша армейская медицина сильна как никогда! Бицилин поможет нам, товарищи, держать порох и член сухими! А вот чем еще можно заболеть? А заболеть и тем самым подорвать боеготовность можно очень просто - достаточно в гостях у барышни съесть зеленое яблоко или зеленую морковку... Чего Вы ржете, как недорезанные басмачи? Дизентерея не дремлет! Кто начнет поносить, тот будет отвечать по всей строгости армейских законов! Сейчас Вам дадут расписаться в журнале о том, что Вы предупреждены об опасности массового заболевания дизентерией... Еще раз обращаю Ваше внимание - от варенного сала дизентерии не бывает. Всем есть варенное сало и не есть яблоки, траву и прочий бурьян!

Клещ

Дело было на полевых занятиях по тактике в военном училище. Картина: ранняя весна, только-только сошел снег, стоит взвод курсантов по полной боевой. Полковник проводит инструктаж:
- Товарищи курсанты, сейчас такая обстановка, в лесу много клещей...
И потом, в шутку добавляет:
- ... а если клещ укусит, то или помрешь, или станешь идиотом!
Тут из строя вываливается наш зам.ком.взвод (старшина) и авторитетно, тоном не терпящим возражений, заявляет:
- Ну и что!!! Меня ДВА РАЗА клещ кусал - я же не помер!!!
Взвод умер со смеха. Правда потом мы долго и упорно отжимались...

Бдительность

Призыв в армию дело тонкое и западает в душу врачей не менее чем самим призывникам. Ко мне в хирургию попал паренек. В принципе диагноз ничего страшного просто осложнение на ноги и простуда. В общем он уже через неделю практически выздоровел, но для порядка его нужно было обследовать другим врачам, в том числе назначил я обследование у психиатра. А психиатр - мужчина достаточно заслуженный в нашей больнице, уже на пенсии, но до сих пор помогает людям жить. В общем, с утра я пришел на работу и на столе лежит карточка того паренька с результатом обследования у психиатра. После того, как я прочитал его, начал потихоньку веселиться. Дал почитать сестре, та вроде отнеслась к этому без усмешки, но когда я попросил посмотреть анкетные данные пациента, она залилась звонким смехом. В общем, я вызвал к себе выздоравливающего и пригласил коллегу от психиатрии. Пациент пришел раньше, и я зачитал ему результаты обследования. Концовка была следующей - "симуляция болезни с целью уклонения от армии". Паренек сначала выпучил глаза, потом вроде начал тихо уходить в гомерический хохот. Подошел коллега и поинтересовался причиной веселья. Я попросил прочитать его то, что он написал. Его ответ, что, мол, все правильно и этот уклонист даже и симулировать как следует не научился. Но после того как он прочитал анкету пациента... Смирнов Николай Викторович 1971 г.р. (место жительства...) место работы - ОВД Октябрьского р-на г. N, старший оперуполномоченный (звание - майор милиции). Ну, хорошо паренек сохранился, что еще про него могу сказать - на вид лет 19.

В те трудные времена никто никогда не говорил плохого про врачей, медсестер, санинструкторов и санитаров - просто потому, что они были на вес золота и нужны были как воздух, на них молились и их уважали…

Военфельдшер комсомолка О. Масличенко оказывает первую помощь раненным бойцам. Южный фронт.


Санинструктор В. Немцова оказывает первую помощь раненому солдату на улице деревни на Воронежском фронте.


Время съемки: март 1943. Автор: Яков Рюмкин
Переноска раненых в советском полевом госпитале.


Автор: Анатолий Гаранин
Выгрузка советских раненых из санитарного грузовика ЗиС-5 в полевом госпитале. Калининский фронт.


Время съемки: август 1943
Советский военный медик оказывает помощь жителям освобожденного села.

Советский офицер медицинской службы осматривает освобожденных узников концлагеря Освенцим. Истощенный выживший узник - инженер Рудольф Шерм (Rudolf Scherm) из Вены. А вот имя врача неизвестно…


Место съемки: Освенцим, Польша. Время съемки: январь 1945
Советская врачебная комиссия осматривает освобожденных узников концлагеря Освенцим.


Врач из состава советской врачебной комиссии осматривает освобожденного узника концлагеря Освенцим.

Врачи советской медицинской комиссии опрашивают освобожденных узников концлагеря Освенцим.


Бывшая узница концлагеря Освенцим демонстрирует советской врачебной комиссии свой личный номер, выбитый на руке.


Групповой портрет раненых и врачей эвакогоспиталя № 3056 в Чебоксарах. Среди бойцов (предположительно, сидит справа) врач-хирург П.П. Николаева.


Советский военврач разговаривает с мирным жителем в Германии.


Группа раненых советских военнослужащих эвакогоспиталя № 424 города Ижевска с лечащим врачом-хирургом А.И. Воробьевой.


Военврач 3-го ранга Антонина Федосьевна Володкина (год рождения - 1912) выступает с докладом «Методы обезболивания на полевых медпунктах» на конференции военных хирургов Юго-Западного фронта.


Военврач старший лейтенант медицинской службы Александра Георгиевна Васильева.

Военврач 3-го ранга (капитан медицинской службы) Елена Ивановна Гребенева (1909-1974), врач-ординатор операционно-перевязочного взвода 316-го медсанбата 276-й стрелковой дивизии.

Время съемки: 14.02.1942
Врач советского госпиталя Николай Иванович Шаталин. Брянский фронт, ноябрь 1942-го года. Подпись на обороте: «Родная, любимая! Посылаю тебе свою карточку, чтобы ты могла вспомнить меня после 15-ти месяцев разлуки. Твой Коля. 21/1х 42 г Калуга ».

Время съемки: ноябрь 1942
Персонал советского госпиталя. На фото в очках Николай Иванович Шаталин, в армию призван в 1942 году на Брянский фронт в 19-ю отдельную роту медицинского управления 43-й армии. Закончил Войну в Германии в звании майора медицинской службы.


Время съемки: 1943
Военврач Е.А. Каверина (первый ряд в центре). Рядом медсестры и раненный Рязанцев. 421-й эвакогоспиталь, сентябрь 1943 года.


Время съемки: сентябрь 1943
Елена Андреевна Каверина (1909-1946). Окончила в 1939 году Военно-медицинскую академию РККА имени С.М. Кирова в Ленинграде.

Елена Андреевна Каверина (1909-1946). Окончила в 1939 году Военно-медицинскую академию РККА имени С.М. Кирова в Ленинграде. Участница Финской и Великой Отечественной войн. На этом снимке она в звании военфельдшера (соответствует званию лейтенанта). Умерла от туберкулеза (последствия Финской войны) весной 1946 года. Похоронена в Киеве.
Капитан медицинской службы Галина Александровна Исакова (1915 - 2000).

Аспирантка Ижевского государственного медицинского института Г.А. Исакова была призвана на военную службу в июне 1941 г. В годы войны служила военврачом полевого подвижного госпиталя № 571, 90-й армейской патологоанатомической лаборатории 22-й армии, начальником патологоанатомического отделения 1927-го сортировочного эвакогоспиталя.
Хирург Г.Т. Власов в сталинградском полевом госпитале №2208


Госпиталь №2208. На операции начальник хирургического отделения военврач 2 ранга Георгий Тимофеевич Власов (год рождения - 1909), кавалер трех орденов Красной Звезды и ордена Отечественной войны II степени, старшая хирургическая сестра военфельдшер Валентина Гавриловна Панферова (год рождения - 1922, справа), награждена медалями «За боевые заслуги», орденами Отечественной войны II и I степени, старшая перевязочная сестра Захарова Мария Ивановна (год рождения - 1923, слева), награждена медалью «За боевые заслуги», орденом Отечественной войны II степени.
Место съемки: Сталинград. Время съемки: 1942
Выздоравливающие красноармейцы и медицинский персонал в полевом госпитале. Юго-Западный фронт.


Время съемки: июнь 1942. Автор: Ефим Копыт
Военфельдшер Людмила Гумилина оказывает помощь раненому солдату

Командир санитарного взвода гвардейского отдельного пулеметного батальона 13-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии военфельдшер Людмила Гумилина (1923 г.р.) оказывает помощь раненому советскому солдату.
Людмила Георгиевна Гумилина после окончания курсов медсестер с октября 1941 г. воевала на Крымском, Южном, Сталинградском, Донском, Степном, 2-м и 1-м Украинском фронтах, гв. военфельдшер, с 1943 г. - гвардии лейтенант медицинской службы, в должности командира санитарного взвода дошла до Берлина, трижды ранена, награждена медалью «За отвагу» (28.11.1942 г.) и орденом Красной Звезды (06.06.1945 г.).
После войны окончила Киевский медицинский институт, работала врачом-невропатологом в Киевском госпитале для инвалидов войны, была награждена орденом Октябрьской Революции.
Место съемки: Сталинград. Время съемки: 17.11.1942. Автор: Валентин Орлянкин
Санитар Садык Гайфулин оказывает помощь раненому в бою. Западный фронт.

Санинструктор оказывает помощь раненному солдату во время боя в Сталинграде.


Место съемки: Сталинград. Время съемки: сентябрь-ноябрь 1942
Санинструктор Брюкова оказывает помощь красноармейцу-автоматчику, раненому в голову во время боя за Новороссийск.


Советская санитарка оказывает помощь раненому красноармейцу под вражеским огнем.


Санинструктор К.Я. Данилова обрабатывает ногу раненому партизану.

Время съемки: июнь 1943
Медсестра партизанского отряда имени Г.И. Котовского бригады имени С.М. Буденного читает во время ночного дежурства.


Место съемки: Пинск, Белоруссия, СССР. Время съемки: 23.12.1943
Медсестра делает перевязку раненому ребенку в госпитале блокадного Ленинграда.

Медсестра 174-го отдельного истребительного противотанкового артиллерийского дивизиона им. Комсомола Удмуртии Инна Васильевна Механошина.

Раненые дети в палате Ленинградского государственного педиатрического института.


Место съемки: Ленинград. Время съемки: 1942. Автор: Борис Кудояров
Дети, раненые при артиллерийских обстрелах Ленинграда, на лечении в Ленинградском Государственном педиатрическом институте.

Медсестра 8-й гвардейской стрелковой дивизии В.И. Панфилова (р. 1923). Калининский фронт.

Валентина Панфилова - дочь командира 316-й стрелковой дивизии (8-й гвардейской стрелковой дивизии) генерала-майора И.В. Панфилова. Снимок сделан уже после гибели ее отца в ноябре 1941 г. В.И. Панфилова пошла в дивизию отца добровольцем, сразу после окончания школы. Начала службу в медсанбате дивизии. После гибели отца наотрез отказалась уехать домой, и прошла с дивизией всю войну. Трижды была ранена.
Время съемки: 1942. Автор: Иван Нарциссов
Старшая медсестра хирургического отделения госпиталя Брестской крепости Прасковья Леонтьевна Ткачева с женами и детьми командиров РККА в окружении немецких солдат.

Место съемки: Брест, Белоруссия, СССР. Время съемки: 25-26.06.1941. Автор: неизвестен.
Медсестра полевого госпиталя М. Ткачева у койки раненого старшего сержанта А. Новикова на Донском фронте. Фотография сделана зимой 1942-1943 года.


Медсестра Ленинградского Военно-морского госпиталя Анна Юшкевич кормит раненого краснофлотца сторожевого корабля В.А. Ухова.

Санинструктор старший сержант Аркадий Федорович Богдарин (1911 года рождения) перевязывает в окопе раненого в голову сержанта Ф.Л. Лисрата на Северо-Западном фронте.

Время съемки: 1942. Автор: Ефим Копыт
Санитар перевязывает раненого в руку красноармейца во время боя на Юго-Западном фронте.


Время съемки: ноябрь-декабрь 1942. Автор: Семен Фридлянд
Военфельдшер С.Н. Бовуненко перевязывает голову раненому красноармейцу, во время боем на «малой земле» в районе Новороссийска.

Советский санинструктор перевязывает раненого бойца во время бомбардировки. Солдат вооружен пистолетом-пулеметом системы Судаева (ППС). Предположительно, фото сделано не ранее 1944 года.

Санинструктор 125-го полка морской пехоты сержант Нина Степановна Буракова (1920 г.р.) перевязывает раненого бойца в Заполярье.


Время съемки: 1942. Автор: Евгений Халдей
Санинструктор 705-го стрелкового полка старший сержант В.А. Пономарева перевязывает раненого в голову младшего лейтенанта Н.С. Смирнова


Санитар 129-й стрелковой Орловской Краснознаменной дивизии 518-го стрелкового Краснознаменного полка старший сержант Ольга Ивановна Бороздина (год рождения - 1923) перевязывает раненого бойца на поле боя в Польше.

Доставка советских раненых в медсанбат на волокуше с собаками. Германия, 1945 год.


Эвакуация раненых бойцов на самолете У-2 в районе Сталинграда. Для перевозки раненых используются кассеты, устанавливаемые на нижние крылья. Кассеты состояли из площадки для носилок и легкой крыши над ними.

Время съемки: сентябрь 1942
Эвакуация советских бойцов с Керченского полуострова. Раненых загружают в специально модифицированный самолет У-2 (По-2).


Погрузка раненого в вагон санитарного поезда на эвакуационном пункте (ЭП) №125 в Москве.


Место съемки: Москва. Время съемки: май 1942. Автор: А. Хлебников
Подводы с ранеными у советского военно-санитарного поезда №72 на станции Гуев Тупик.


Место съемки: Гуев Тупик, Украина, СССР. Время съемки: 07.06.1944. Автор: А. Хлебников
Медики делают переливание крови раненому советскому бойцу в Берлине.


Женщины-медики делают перевязку раненому в вагоне советского военно-санитарного поезда №111 во время рейса Житомир-Челябинск.



Женщины-медики делают перевязки раненым в вагоне советского военно-санитарного поезда №72 во время рейса Житомир-Челябинск.



Раненые ожидают перевязку в вагоне советского военно-санитарного поезда №72 во время рейса Смородино-Ереван.


Время съемки: декабрь 1943. Автор: А. Хлебников
Установка катетера раненому в вагоне советского санитарного поезда №72 во время рейса Житомир-Челябинск.


Время съемки: июнь 1944. Автор: А. Хлебников
Наложение гипсовых повязок раненому в вагоне военно-советского санитарного поезда №72 во время рейса Житомир - Челябинск.


Время съемки: июнь 1944. Автор: А. Хлебников
Перевязка раненого в вагоне советского военно-санитарного поезда №318 во время рейса Нежин-Киров.


Старшая хирургическая сестра операционно-перевязочного взвода 106-го медико-санитарного батальона 52-й стрелковой дивизии М.Д. Кучерявая

Мария Дементьевна Кучерявая, 1918 года рождения, лейтенант медицинской службы. На фронте с 22.06.1941 г. В сентябре 1941 г. во время боев на Крымском полуострове получила контузию. В сентябре 1944 г. награждена орденом Красной Звезды.
Из наградного листа: «Лейтенант медслужбы Кучерявая М.Д. с 25 по 27 августа 1944 г., в дер. Тамой Когульского района Молдавской ССР, при потоке тяжело раненых, работая двое суток не отходя от операционного стола, давала лично наркоз 62 тяжело раненым, кроме того ассистировала при операциях 18 тяжело раненых в живот и грудную клетку».
Место съемки: Севлиево, Болгария. Время съемки: сентябрь 1944