Сегодня открываю окно и в комнату залетают снежинки.
Я ловлю их на ладошку и улыбаюсь. А почему, собственно?
22 марта снег уже некстати, пора уже расстраиваться, что он снова посыпал.

Проверьте свои ощущения - почему мы почти всегда радуемся идущему снегу?

Всё потому, что

снегопад практически мгновенно - магически -меняет мир

Как в сказке, на наших глазах мир превращается из серого или зеленого в белый.

И с этого предисловия плавно и изящно перейдем к главному свойству Мага - одного из самых мощных, харизматичных и результативных Архетипов - его умению менять мир , преобразовывать его в Нечто Иное.

Причем трансформировать волшебным образом - так, что большинство окружающих не понимает - как Он это делает.
В Маге всегда присутствует недосказанность, ТАЙНА

Архетип Маг. Он же – Волшебник.

У мага есть древние «профессии» – шаман/колдун, целитель/знахарь, астролог/звездочет. Ученые, исследующие тайны мироздания, секрет долголетия и алхимики, пытающиеся превратить свинец в золото, тоже маги.

Он вызывает удивление и восхищение своей харизмой, умом и интуицией. Он привносит «волшебные изменения» повсюду. Он может сделать невозможное возможным.

Это просто Волшебник просто заставляет мечты сбываться , используя познанные им тайны фундаментальных законов Вселенной

Магнетизм этого архетипа используется для 2/3 детских сказок, легенд, “фэнтези”. Магическая компонента заставляет смотреть, слушать и читать эти произведения, затаив дыхание, и отчаянно надеяться, что нечто подобное может однажды произойти с вами. Придет Фея или Джин и разрулит все ваши проблемы, как старый сон. Ага, размечтались! Вы будете сидеть, а Волшебник за вас действовать.

Шутки шутками, а отметьте эту черту настоящего Мага. Это Архетип действия. Однако главная арена действий Мага почти всегда скрыта. Люди видят только внешние действия: прыжки с бубном, взмах волшебной палочки. Вся работа происходит внутри, «за кулисами». Вне зоны нашего контроля. Маг – это человек, который с легкостью управляет более сильными людьми, используя их желания и слабости, сильные стороны.

Этот Архетип умеет видеть истинную причину вещей и явлений. Настоящий Маг осознает себя посвященным в Тайны Мироздания

И стремится проникнуть туда глубже и глубже.

Базовые характеристики Мага (из книги М.Марк и Кэрол С.Пирсон “Герой и бунтарь”):
Желание: Познание фундаментальных законов Природы, Мира и Вселенной.
Цель: Помогать мечтам сбываться
Девиз: «Это возможно».
Страх: Непредвиденные негативные следствия и события
Стратегия: Развивать магические способности и применять их в жизни.
Ловушка: Превращение в манипулятора
Призвание: Озарения, экстрасенсорный опыт

Уровни личностного развития Мага:
Начальный: Отдельные магические моменты и опыт трансформации.
Основной: Переживание состояния магического потока – единства с миром и понимания Вселенной
Развитый: Чудеса, переход от способностей к их проявлению.
Тень: Манипуляция, колдовство, черная магия.

Где место Маг в мире архетипов?

Маг принадлежит к тройке могущественных Архетипов Действия :
Герой, Бунтарь и Маг , основная задача которых - Оставить след в Мире

Если вы принадлежите к этому Архетипу, то вашему успеху останется искренне позавидовать.

Маг - ключевой архетип сторителлинга, брендинга,копирайтинга, креатива, рекламы, и индивидуального личностного влияния. То, что Маг может делать в этих сферах похоже на создание магии в стиле “фэнтези”.

Предприниматели так или иначе Маги, они тоже меняют мир вокруг себя. Равно как и любые технологии духовной и физической трансформации. Все они подаются под соусом «магии изменений».

Выдающиеся политики тоже Маги. Великие сценаристы, режиссеры, актеры, художники, музыканты, писатели – Маги.

Все, чьи произведения или действия, переворачивают представления о мире. Писатель-Маг напишет так, что мы говорим: «Достучался до сердца », «Крылья выросли ». Более сдержанные могут сказать: «Давно так не удивлялся буквам ».

Художник-Маг напишет картину, над смыслом которой веками ломают голову искусствоведы, а простые смертные встают перед ней на колени.

Оперу сочиняют композиторы-Маги. Объединить Драму, Поэзию, Музыку в единое искусство может только Маг.

Что ими движет? Какое «топливо» Маги используют?

Настоящий Маг всегда пытается изменить себя в те моменты, когда натыкается на препятствия.

Только так он может изменить то, что его окружает. И он точно знает - в отличии от многих других людей - что все внешние изменения начинаются внутри . «Изнутри – наружу ». Он очень силен, и знает, что настоящий источник силы внутри.

Недаром многие Бренды, применяющие этот архетип, призывают (явно или намеком) войти в контакт с самим собой, улучшить себя, ибо магия изменений всегда идет от нас к окружающему миру.

Маг в маркетинге.

Магия очень хорошо продается. Иначе и быть не может, ведь

Магия в маркетинге - это технология превращения мечты в явь

К сожалению, расплодившиеся продавцы Волшебных таблеток, отлично научились играть на нашей детской вере в добрых волшебников.

Несмотря на то, что тройка наиболее часто используемых брендами архетипов: Герой, Бунтарь и Маг, с волшебством дело обстоит не так просто.

Казалось бы - беспроигрышная стратегия - хватай Мага и строй на нем свой Бренд.

Однако!
Давайте представим себе строительную компанию, логотипом которой является волшебная палочка, слоганом «Магия в наших руках! », а сотрудники сидят в халатах со звездами и в остроконечных шляпах. Представили?
А теперь вопрос: вы бы купили квартиру в построенном этой компанией доме?

А если бы у вас случилось судебное разбирательство? (На этом месте сделаем магическое действие: «Тьфу-тьфу », ведь все мы немного волшебники, только забываем об этом.)
Так вот - вы бы доверили защиту своих интересов адвокату, который встретил вас с шаманским бубном в руках? Почему?

А потому что не надо так грубо! Мы ведь можем и не поверить.

Грамотно Архетип Волшебника можно использовать в Брендах очень разных направлений.
Где?

Классический пример “магического маркетинга” Мастер Кард.
Имея эту «волшебную палочку» - то есть «волшебную карточку» - ты можешь всё!

Интернет – это одна из «волшебных» технологий и многие интернет-бренды активно используют Архетип Мага.

Еще? Разумеется, парфюм. Обоняние не подвластно нашему сознательному контролю. Классический пример Бренда-мага – мистический (не природный) аромат Шанель №5

Обычным продуктам так же по плечу использование этого архетипа. Главное, пообещать что-нибудь необыкновенное.
Например, Данон справился с задачей, пообещав «магическое долголетие».

Еще, еще и еще раз:

Трансформация – это основа Архетипа Мага

Подаваться она может разными способами. Главное, знать меру, чтобы вашему Бренду поверили.

Еще два слова. В период кризисов, войн, потрясений потребность людей в чудесах возрастает. И рынок не заставляет себя ждать. К вашим услугам пышно расцветают любые эзотерические сервисы и продукты, товары и услуги.

Бренды- Маги:

Мистер Мускул
Данон
Гербалайф
Мастер Кард

Знаменитые Маги:

Нострадамус
Джузеппе Калиостро
Сен-Жермен
Парацельс
Григорий Распутин
Георгий Гурджиев
Дэвид Копперфильд

Мои любимые персонажи-Маги:

Старик Хоттабыч,
Мери Поппинс,

Стелла из Волшебника Изумрудного города

Девизы Мага:

“Волшебство рядом, и оно возможно ”
“Весь мир - в одной песчинке”
“Что вверху, то и внизу. Что внутри, то и снаружи. ” Изумрудная скрижаль (Около 3000г. до н.э.)
«Изнутри – наружу»
«Если развивать что-то одно, то изменяется и все, что находится вокруг » (Пауло Коэльо “Алхимик”)
“Каждая ваша мысль – это реальная сила” Прентис Малфорд

Архетипичные символы Мага:

жезлы, волшебные палочки,
плащи и, конечно,
высокая остроконечная шляпа волшебника.

Также звезды, галактики, летающие тарелки, Вселенная.
хрустальные шары, блюдечко, свечи, зеркала.

В принципе Маги на то и Маги, что могут “назначить” волшебным любой предмет. Ну, например, пуговицы «На удачу », подкова «На счастье ».
Дальше пошли Маги-Шуты симоронисты, назначив волшебным действием: «Трусы на люстру – деньги в дом! » (Примечание: трусы должны быть красные).

А если серьезно, то одно из самых увлекательных занятий - изучение символики и геральдики.

Вот, например, герб Папы Римского украшают два перекрещенных ключа над решетчатыми вратами. Далеко не все знают - это древнейшая эмблема двуликого языческого бога Януса, которому известны тайны жизни и смерти, законы земли и неба.
Безусловно, когда в Ватикане выбирали герб, знали о его истинном магическом значении.

Язык Мага.

СЛОВО само по себе обладает особой магией

А, значит, это инструмент Магов.
Какие же слова-маячки выдают Магов? Ох, как непросто с этим Архетипом!
Наверняка, вы узнаете Мага, если он произнесет заклинание:
“Крибле-крабле-бумс! “или “Крекс пекс фекс! “

Так ведь не произнесет! Каждый Маг способен изобрести собственное заклинание. Которое для непосвященных и на заклинание-то будет непохоже.

Маги всегда изобретали и изъяснялись на собственных магических языках, использовали знаки и символы. На средневековых европейских зданиях сохранились символические послания могущественных Орденов, непонятные посторонним. Не хотели они посвящать посторонних в свои знания.

До нас дошло несколько таких древних языков. Латынь среди них самый «молодой».

К магическим языкам так же относятся:
- ведический язык, или санскрит,
- руны, или рунический язык
- язык каббалы.
Магические языки обладали невероятной силой.

Все эти языки - проводники в высший мир, где нет названий, где существует только Суть, Абсолют, Чистое знание, Единое поле.

Можно сказать, что Маг научился говорить на Языке Вселенной. И это не будет преувеличением

Современные Маги, конечно, не владеют древними языками. Но этот архетип прекрасно осознает силу Слова . Он знает, что Словом можно вылечить и Словом можно убить.

Но, пожалуй, Волшебника по каким-то особым словам и не вычислишь.
Вот немного слов-маячков мага: Мощь, мочь, могущество, сила, лицо, глаза, высота, власть, язык, слово, сон, смерть, жизнь, символ, значение, ключ, вселенная.

К счастью, окружающие очень часто говорят о Маге так: «Надо же, как это у него получается? Прямо мистика какая-то. Волшебник! »

Вас и ваши действия характеризуют такими словами: «магия, трансформация, изменение, преобразование, состояние, вера, эзотерика, сказка, мистика, волшебник, удивляет, поражает, изумляет »? Вы используете ритуалы в жизни и получаете результат?

Значит присутствует Маг-Волшебник в вашем Архетипе. И я повторю, что вас можно поздравить. Остается только добавить, что развитому Архетипу Маг не нужно никаких проверок и подтверждений, он без слов прекрасно знает, что он – Маг.

PS. Я с удивлением обнаружила, что я не рассказала не более четверти того, что собиралась рассказать об этом самом сильном Архетипе. Я не рассказала о том, как Вольф Мессинг прошел свозь нешуточную охрану к Иосифу Сталину. Я не рассказала об отличиях женщин-Магов Ведьмах - от слова «ведать». Не рассказала о том, что в детстве мы все были немножко Магами, и об этом можно вспомнить. Ну что ж, будет повод обратиться к Архетипу Маг еще раз.

PS. Статьи про Архетипы появляются один раз в месяц.

Другие архетипы:

Интересная информация? Отправьте друзям. Просто нажмите на кнопочки любимых соцсетей под статьей и магия сработает

Умберто Эко (1932-2016) — итальянский учёный, философ, специалист по семиотике и средневековой эстетике, теоретик культуры, литературный критик, писатель, публицист. Ниже размещен фрагмент из книги: Умберто Эко. Поиски совершенного языка в европейской культуре. / Пер. с итал. и примечания А. Миролюбовой. — СПб.: «Александрия», 2007. — (Серия «Становление Европы»).

Магический язык Ди

Флудд в «Apologia compendiaria» («Кратчайшая апология», 1615) вспоминает, что братья-розенкрейцеры прибегали к каббалистической магии, чтобы научиться вызывать ангелов, и это вызывают в памяти как стеганографии Тритемия, так и обряды, более или менее связанные с некромантией, которые совершал Джон Ди: последнего многие ученые считают подлинным вдохновителем розенкрейцеров. Занимаясь заклинанием ангелов, описанным в «А true and faithful relation of what passed for many yeers between Dr. John Dee... and some spirits («Истинное и достоверное изложение того, что происходило многие годы между доктором Джоном Ди... и некими духами», 1659, р. 92), Ди в один прекрасный момент удостаивается со стороны архангела Гавриила откровения по поводу священного языка, и Гавриил, похоже, внушает ему уже устаревшие понятия о первичности еврейского Адамова языка (в котором «every word signifieth the quiddity of the substance»). Далее страница за страницей описываются связи между именами ангелов, числами и тайнами вселенной, а вся книга есть образец использования псевдоеврейских формул в области магических искусств.

Но эту книгу, «Relation», выпустил Мерик Казобон, которого обвиняли в том, что он обнародовал (в неполном виде) эти документы, чтобы опорочить Ди. Нас, конечно, не удивит, что ренессансный маг занимается заклинанием духов, но когда сам Ди дает нам образец шифра, или магического языка, он использует другие приемы. При написании труда, который принес ему больше всего славы, «Monas Hieroglyphica» (1564), Ди вроде бы разрабатывает особый алфавит из простых геометрических фигур, никак не связанный с еврейским. Широко известно, что в поразительной библиотеке Ди имелись рукописи Луллия, и напоминающие Каббалу опыты англичанина с еврейскими буквами в чем-то сходны с использованием букв в комбинаторике каталонского мистика (French 1972, р. 49 и далее).

«Monas» обычно считается трудом по алхимии. И все же, хотя эта книга и пронизана ссылками на алхимию, она скорее предстает как некий способ обнаружить космические связи, созерцая и объясняя основной символ, построенный на окружности и прямой, которые происходят от точки. На приведенном в ней изображении солнце — окружность, вращающаяся вокруг точки, земли, а полуокружность, пересекающая солнечную орбиту, представляет луну. Солнце и луна опираются на перевернутый крест, олицетворяющий принцип троичности (две прямые, соединяющиеся в точке пересечения) и четверичности (четыре прямых угла, образованные пересечением прямых). С некоторой натугой Ди усматривает здесь и восьмеричный принцип, а соединив троичный и четверичный, со всей очевидностью выявляет и семеричный принцип. Если сложить первые четыре числа, можно получить двадцатеричный принцип, и так далее, в головокружительной последовательности, вывести которую возможно из любой арифметической величины. Каждый из этих принципов легко образует четыре сложных элемента (теплота, холод, влажность и сухость) и прочие астрологические явления.

Исходя из этого и применяя двадцать четыре теоремы, Ди подвергает первоначальную фигуру ряду вращений, разложений, инверсий и перестановок, подобно тому как составляются анаграммы из последовательности еврейских букв; одновременно он проводит нумерологический анализ и, учитывая также начальные и конечные аспекты фигуры, применяет к ней три основные техники Каббалы — нотарикон, гематрию и темуру. Таким образом, Монада, как и любая нумерологическая спекуляция, позволяет раскрыть тайны космоса. Но с помощью Монады можно также порождать буквы алфавита, и по этому поводу Ди долго распространяется в письме-посвящении, предпосланном книге: «грамматистам» предлагается признать, что в этом труде «объясняется, по какой причине буквы имеют свою форму; чем обусловлено их место и расположение в порядке алфавита; их разнообразные связи; их числовые значения и многое другое (что должно быть учтено в первичном алфавите трех языков)». Упоминание о трех языках, естественно, отсылает нас к Постелю (с которым Ди поддерживал отношения) и к Коллежу Трех Языков, куда тот был приглашен.

В своем труде 1553 г. «De originibus» («О происхождении») Постель, доказывая первичность еврейского языка, напоминал, что всякое «представление» мира исходит из точки, прямой и треугольника и к геометрическим фигурам могут быть сведены не только буквы, но даже и сами звуки; в «De Foenicum litteris» («О финикийских буквах») он утверждал, будто люди научились языку и изобрели алфавит почти одновременно (ту же самую идею, впрочем, расхожую, возьмет на вооружение глоттогонист и поклонник Каббалы Томас Банг в своей книге «Coelum orientis» («Небо востока», 1657, р. 10)).

Похоже, Ди идет в своих выводах до конца. В том же вводном письме он объявляет, что «собрание букв алфавита таит в себе великие тайны» и что «первые мистические буквы Евреев, Греков и Римлян, форму которым придал единый Бог, были переданы смертным (...), так что все знаки, в которых они выражаются, состоят из точек, прямых и окружностей, расположенных с изумительным искусством и великим знанием». И если, читая его восхваление геометрической основы еврейской буквы «Йод», нельзя не вспомнить Дантов панегирик букве «I», нелегко также отрешиться от мысли о близости всех этих рассуждений к традиции Луллия, о которой шла речь в главе 6, особенно к поискам матрицы, порождающей все возможные языки; ко всему прочему, Ди с гордостью называет свою машину, порождающую буквы, «истинной Каббалой (...), более божественной, чем всякая грамматика».

Клули (Clulee 1988, р. 77-116) развил эти тезисы, показав, что в «Monas» предлагается изложение системы письма, снабженной четкими правилами, в которой каждая буква соответствует какой-то вещи. В этом смысле язык «Monas» даже идет дальше заветов Каббалы, ибо последняя помогает анализировать вещи как о них говорится (или пишется), а Монада помогает обозначить вещи как они есть. Благодаря возможности ее универсального применения эта Монада изобретает, или же восстанавливает, язык Адама. Клули считает, что, используя точки, прямые и окружности, Ди ориентируется на то, как художники Ренессанса вычерчивали буквы алфавита, а именно — применяя угольник и циркуль. Таким образом, с помощью одного-единственного приспособления можно породить не только все значения, но и все алфавиты мира. Приверженцам традиционной грамматики и даже евреям, занимавшимся Каббалой, не удалось объяснить форму букв, их местоположение и порядок в алфавите: они не знали истинного происхождения знаков и начертаний и поэтому не открыли Универсальной Грамматики, лежащей в основе как еврейского, так и греческого и латинского языков.

«Нам представляется, что Ди открыл (...) понятие языка как обширной системы символов, а также приемы экзегезы для порождения смыслов путем манипуляции символами» (Clulee 1988, р. 95). Такую интерпретацию вроде бы подтверждает автор, отсутствующий во всех библиографиях (насколько нам известно, его цитирует, причем обильно, только Лейбниц в «Epistolica de historia etymologica dissertatio», 1712; см. Gensini 1991). Это — Иоханнес Петрус Эрикус, который в 1697 г. публикует книгу «Anthropoglottonia sive linguae humanae génesis» («Антропоглоттогония, или Происхождение человеческого языка»), где утверждает, что все языки, включая еврейский, произошли от греческого. Но в 1686 г. уже вышел его труд «Principium philologicum, in quo vocum, signorum et punctorum tum et literarum massime ac numerorum origo» («Филологический принцип, согласно которому произошли слова, знаки, основные буквы и цифры»), и там, опираясь на «Monas Hieroglyphica» Ди, он выводит из единой матрицы — правда, по-прежнему отдавая предпочтение греческому — все алфавиты и все системы чисел, существующие во всех языках.

Производя, несомненно, сложную процедуру, он отталкивается от основных знаков Зодиака, перестраивает их в Монаду, рассуждает о том, как Адам дал каждому животному соответствующее имя, воспроизведя звук, который оно издает, и разрабатывает вполне достойную внимания фонологию, различая буквы, производимые per sibilatione per dentés (путем свиста с помощью зубов), per tremulatione linguae (путем дрожания языка), per contractione palati (путем смыкания нёба), per compressione labrorum (путем сжатия губ) и per respiratione per nares (путем дыхания через нос). Отсюда он заключает, что Адам при помощи гласных звуков назвал птиц, полугласных — земноводных, немых — рыб. Из этой элементарной фонетики он выводит музыкальные тоны и семь букв, которыми они традиционно обозначались; из них и выводится фигура «Monas Hieroglyphica». Потом Эрикус показывает, как, вращая Монаду (в конечном итоге, составляя наглядные анаграммы из ее знаков), можно получить все буквы известных алфавитов.

Устойчивость подобной традиции от Постеля до Эрикуса говорит о том, что магический язык розенкрейцеров, если розенкрейцеры прибегали к искусству Ди (тайна, которая останется неразгаданной, ибо, несмотря на явные показания их защитников, розенкрейцеров никто никогда не видел), мог быть той самой матрицей (по крайней мере, на уровне алфавита), порождающей все языки, а значит, и всю мудрость мира. Если это так, то они пошли дальше любой универсальной грамматики, мечтая не только о грамматике без синтаксических структур, но даже (как отмечается в Demonet 1992, р. 404) о «грамматике без слов», безмолвном общении, сходном с общением между ангелами, что очень напоминает идею иероглифического символа, предложенную Кирхером. Итак, вот еще один совершенный язык, но основанный на мгновенном откровении, доступном лишь посвященным.

Магический язык древнеиндийского танца (язык танца в истории культуры)

Мы намерены обратиться к проблеме понимания современного танца как интеллектуально-пластического языка, обусловленной множественностью его восприятий, сопереживаний и со-осмыслений и подразумевающей широкий компаративный анализ возможностей познания мира посредством хореографических интерпретаций, рождённых в различные времена и различными культурами. Эта проблема может трактоваться и как проблема кодировки определённых картин Вселенной, её стихий, многомерности человека в ее контексте, осуществляемой посредством трансформации их в особое измерение измерение пластического мироощущения.

Первое знакомство с индийским музыкальным театром состоялось в России в конце XIX в., благодаря опубликованию обстоятельнейших описаний театральных представлений, сделанных в Индии воочию наблюдавшим и изучавшим их И.П. Минаевым, выдающимся русским учёным и путешественником. Профессор Петербургского университета И.П. Минаев, один из основателей отечественного востоковедения, оставил огромное научное наследие в области буддологии, географии, литературы, лингвистики, этнографии и фольклористики Востока. Опубликовавший записи И.П. Минаева академик С.Ф. Ольденбург озаглавил их «Народные драматические представления в праздник Холи в Альморе» и снабдил интереснейшим предисловием. Примечательно, что первые сведения о представлениях бхандов (профессиональных актёров) вошли в индологическую литературу также благодаря русскому учёному, известному дравидологу А.М. Мерварту, проведшему в Индии несколько лет и опубликовавшему в 1929 г. в сборнике «Восточный театр» свою известную статью о народном театре в этой древней стране. Следует упомянуть и о глубоком, содержательном исследовании М.П. Котовской «Синтез искусств. Зрелищные искусства Индии». Однако далее в литературе следует пробел, который и хотелось бы восполнить.

Цели публикации подразумевают выявление связей, единящих хореографические традиции древности и современности; осмысление проблемы синтеза стилей в балетмейстерском искусстве, равно как и сочетания в нем, творческой интерпретации хореографических культур различных эпох и народов.

Поставленные задачи буквально предполагают объять необъятное, заглянуть во все «уголки» истории, проследить, как рождались и интерпретировались пластические образы в давно ушедшие времена. Индуистский Олимп - один из наиболее притягательных с точки зрения специфики и оригинальности хореографических традиций. Расположенный на легендарной Кайласе, горной вершине величественных Гималаев, он населён танцующими, музицирующими, поющими, слагающими стихи божествами. Согласно трактатам, именно там, в глубинах прошлого, зародился божественный танец. И главными были бог Шива, породивший танец, овладевший им в совершенстве и получивший за это имя Натараджа - царь танца, а также жена его Кали (она же Дурги, Бхавати, Шакти) и Кришна как аватара Вишну в ипостаси богочеловека. На Кайласе танцующих богов окружает сонм небесных танцовщиц апсар, музыкантов гандхаров и даже мудрецов - посредников в передаче сложных навыков искусства с небес на землю.. Шива - могущественный бог созидания и разрушения - предстаёт в танце как космический творец, как аллегория двуединства жизни и смерти, открывающая людям «цель пути» освобождение от земных иллюзий и достижение просветления, воплощая идею о человеческом сердце как о центре Вселенной.. Каждый танец Шивы имеет своё собственное название и особую программу. В мифе о Патанджали трактат «Йога-Сутра» рассказывает о «Танце Одарения» - главном танце Шивы. Это образ творца Вселенной: танцуя, всё разрушающем и одновременно создающем жизнь. Он - источник всего живого, его танец - начало всех движений, его речь - все звуки мира. Своим танцем Шива создаёт мир и уничтожает зло и невежество.

В трактате «Тирукутту Даршана» («Созерцание священных танцев») эта идея танца образно выражена так:

«Он вездесущ, он всюду Шива Шакти // Чидамбарам повсюду, танец вечен, // Как вечен всемогущий Шива. // Всё мирозданье грациозный танец, // Все пять движений вечны в преходящем. // Они пять эманаций божества. // Он, солнцеликий, пять свершает действий, // И то священный танец Ума-Сахья. // Танцуют с ним Вода, Огонь и Ветер, // И с ними весь Эфир кружится в танце» .

Трактаты провозглашают 108 поз Шивы «алфавитом» танца и называют их каранами. Подобно тому, как из букв составляются слова, а из слов целые фразы, так танцовщик формирует из каран так называемую единицу движения матрику. Соединение 6 или 8 матрик образует ангахару.. Однако, это не всё. Танцовщик должен знать мудра - разнообразные позиции пальцев и хаста - жесты рук, а также специальные канонические движения глаз, шеи, головы и других частей тела. Пластический рисунок приобретает завершенность при помощи абхинайя - искусства подражания, притворства, или артистического мастерства.

Налицо полноценный магический язык. Но возникает проблема: чтобы его понимать, им нужно овладеть так же, как любым другим языком. Следовательно, индийский танец выходит за рамки «пластического эсперанто» понятного всем. Но вот магия! Даже не зная языка индийского танца, мы его понимаем. Как? Наверное, в этом и состоит секрет восприятия пластического воплощения ментальных образов. Они воздействуют на нас вне нашего сознания. Мы воспринимаем этот язык образов интуитивно.

Древнеиндийский трактат «Натьяшастра» говорит: «Музыка - дерево самой природы, его цветение - танец».. «Танец сопровождает музыка, она сливается с ним в гораздо большей степени, чем это бывает в привычном нам балете. В наших танцах всё же бывают какие-то паузы в точном, полностью слитом с музыкальным рисунком движении. Наши танцоры иногда могут как бы отдохнуть, провести сплошное плавное движение, под которым музыка звучит сложным ритмическим рисунком. В нашем танце есть переходы, повороты, во время которых артист на несколько мгновений как бы выходит из области детальной акцентировки движения для того, чтобы после паузы снова войти в неё! Здесь (в индийском танце) этого нет. Буквально каждый акцент в музыке существует и в точно акцентированном движении танцора. И, наоборот, каждое движение артиста, его жест, его мимические знаки до малейших деталей существуют в музыке в точном временном совпадении»..

Нам кажется, что именно это отличает современные хореографические композиции: скрупулёзнейшая хореографическая интерпретация музыкальных орнаментов и настроений, ритмических нюансов и полутонов. Там азбука пластических иносказаний с ощущением некоего магического ритуала. Здесь, сейчас поэтика пластических вибраций, метаморфозы эмоциональных эманаций, трансформация смысловых контекстов в магический язык танца.

В 1921 г. Индия открыла искусство великой русской балерины Анны Павловой. «Павлова - это облако, парящее над землёй; Павлова - это пламя, вспыхивающее и затухающее, это осенний лист, гонимый порывом ледяного ветра, вестника приближающейся зимы», говорил известный индийский танцовщик и хореограф Рам Гопал.. Можно предположить, что одними из самых притягательных черт русской балерины были эмоциональная насыщенность и мощный исполнительский драматизм. В.М. Красовская сравнивала творчество Павловой с обнажённым нервом поэзии Блока.. Балетные критики говорили о ней: «Это уже не танцы, а живопись движений, пластика линий».. Особое восхищение в Индии вызывала гармония пластики и музыки, присущая танцу Анны Павловой, за что критики назвали русскую балерину «музыкой, которая приняла зримую форму»..

Рабиндранат Тагор называл танец «музыкой тела».. Тело становится инструментом для подсознательных процессов, и эти процессы проявляются в танце прямо, мгновенно и без посредников.. Тело ощущается как имеющее духовное, внутреннее измерение, как пластический материал для передачи энергетической эманации. Именно у Тагора родилась идея перевести всё действие собственной его пьесы на язык танца. Его музыкальные драмы преобразились в танцевальные. Это синтез поэзии, музыки и хореографии Р. Тагора. .

«Танец - ритмическое выражение сюжета» утверждал Р. Тагор. Мы бы сказали, что танец - это мысль, тающая в движении, а точнее, перетекающая в движение, или, по-другому, это пластическая аватара Божественной мысли.

«Мысль изречённая есть ложь» считал Ф. Тютчев; но нам представляется, что мысль, воплощённая в танце, может быть истиной. Танец не просто ещё один язык, выражающий то, что может быть выражено другим языком, а нечто большее. Это особая невербальная трансформация реальности, в которой существует множество эманаций, которые можно выразить только в танце..

В проекции рассматриваемой проблемы несомненного внимания заслуживают творческое постижение и освоение балетмейстерами своеобразных законов синтеза стилей и искусств; их желание и умение соединить ритмопластические образы и смысловые устремления разных эпох и культур. Нам представляется, что именно сейчас формируется новый уровень восприятия хореографических интерпретаций «потаенной жизни» человеческой души, её уникальных «эманаций» в пространстве и времени.

Дальнейшее исследование подразумевает осмысление возможностей современной хореографии в трансформации традиционных пространственно-временных границ «универсума танца», в интерпретации ментальных смыслов и спонтанных эмоциональных эманаций магическим языком танца, которым одарил нас сам всемогущий Шива. Это же подразумевает изучение колоритного опыта взаимообогащения и взаимовлияния хореографических культур - многопланового диалога, в котором участвуют пластические языки различных исторических эпох и народов.

Как я уже говорил в предыдущей главе, один из подходов к первоязыку – восприятие его во временном контексте: это язык, который исторически является максимально близким к появлению Homo sapiens . Другой подход – считать первичный язык близким к некоему изначальному «идеалу». Этот второй вариант можно считать платоническим. Он предполагает, что где‑то вне всех наших конкретных языков существует протоязык. Согласно философии Платона, этот идеал, или «форма» языка, проявляется во всех существующих языках, оставаясь достижимым, однако, лишь для рационального мышления и логики. Такую точку зрения на язык разделяют многие, если не все, лингвисты. Поддерживая теорию Ноама Хомского , они полагают, что в фундаменте всех человеческих языков лежит «универсальная грамматика». Эта грамматика не похожа на ту, которую мы учим в школе и которая гласит, что, например, «множественное число образуется добавлением – s ». Универсальная грамматика – это, скорее, набор «переключателей» в нашем сознании, которые мы приводим в ту или иную позицию, когда учим родной язык. Например, один из этих переключателей таков: «Помечается ли в моем родном языке множественное число существительных?» Для английского языка ответ на этот вопрос – «да». Для мандаринского диалекта китайского языка – «нет» . Но сам переключатель есть в каждом языке, и он находится в определенном положении. Так, не существует языков, в которых бы прошедшее время глаголов отражалось на форме существительных, но нет и причины, по которой бы этого не могло быть вовсе. Такие правила языка, предположительно идущие от универсальной грамматики, называют лингвистическими универсалиями. Существование лингвистических универсалий – доказательство того, что все языки имеют схожую базовую грамматику, даже если ее проявления в реальности сильно разнятся.

Я определяю такой подход к языку именно как платонический, поскольку Платон утверждал, что для каждой вещи, существующей в нашем мире, есть идеальная форма, пребывающая в мире идеальном. К примеру (по ряду причин этот пример приводится многими), у нас имеется такая вещь, как кресло. Более того, в наше время можно найти всевозможные виды кресел: складные, шезлонги, мягкие с откидными спинками, бескаркасные. Однако все их мы называем креслами, признавая, что они обладают качеством «кресловости». Но где, спросил бы Платон, находится эта «кресловость»? Он предполагает, что она имеет первоисточник в мире форм, где существует форма кресла, отражением которой являются все кресла нашего мира. Существуют также, что гораздо важнее, идеальные формы красоты, истины, добра и т. д. Вот почему мы можем понять, что тот или иной поступок является добрым, не будучи способными дать определение добра или перечислить все возможные добрые поступки. Согласно Платону, мы рождаемся с пониманием этих форм, памятью, даваемой нам до рождения, а наше столкновение с не столь идеальными версиями форм в физическом мире пробуждает эту память. Мы можем прийти к пониманию форм и посредством чистого рационализма. Ближе всего к миру форм стоит математика. В частности, для Платона и других греческих философов примером идеала в реальности была геометрия. Например, мы можем определить правила для идеального треугольника, которые будут работать в реальности достаточно хорошо для того, чтобы предсказать форму актуализированного треугольника – скажем, нарисованного на песке. Но мы также понимаем, что наши идеальные правила, будучи примененными к реальным треугольникам, никогда не находят совершенного воплощения. С точки зрения Платона, треугольник, нарисованный нами на песке, как бы мы ни старались, никогда не будет равен идеальному треугольнику с суммой углов в 180 градусов . Язык, в платоническом понимании, – это репрезентация в реальности идеала, который никогда не получает полного воплощения. Примечательно, что большинство ученых игнорирует теории Платона как устаревшие или ошибочные, но лингвистика их принимает. Или, точнее, лингвисты, сами того не осознавая, вновь пришли к идеям Платона. С магической точки зрения данная параллель с Платоном интересна потому, что многие магические течения обязаны своим развитием неоплатоникам. Неоплатоники полагали, что материальный мир – это результат прогрессивной последовательности манифестаций, происходящих из одного источника, обычно определяемого как Благо или Единое. Эта идеальная форма ведет к Разуму, который, в свою очередь, дает возможность проявиться Душе, а та – Природе . Неоплатоники проповедовали форму магии, именуемую теургией, или «божественным деянием». Она предполагала обратное восхождение по цепи манифестаций при помощи символических аналогов – прямо к высшему началу. Таким образом, неоплатонизм оказал серьезное влияние на развитие каббалы, лежащей в основе большинства западных церемониальных магических школ.

Если мы хотим использовать неоплатоническое понимание реальности, чтобы достичь Единого – или Блага – посредством языка, то нам необходимо отыскать первоначальный язык. В предыдущей главе уже говорилось, что можно сделать это посредством либо откровения, либо реконструкции. Реконструкция в настоящий момент – тупиковый путь. Мы не можем реконструировать настолько древний язык: наш максимум – десять тысяч лет назад, тогда как история человечества, вероятно, насчитывает двести тысяч лет! Откровение же приводит нас к языкам типа енохианского, которые могут быть полезны в качестве магических, но не соответствуют первому человеческому языку. Так что наше стремление найти первую, идеальную форму языка наталкивается на необходимость изменить свое понимание первоязыка: этот изначальный язык будет не первым по времени появления, а ближайшим к идеальной форме. Попытки отыскать такой язык были более успешными, чем исторически ориентированные, если, конечно, верить имеющимся данным.

«Варварские» слова

Довольно легко найти примеры слов, которые, предположительно, более тесно связаны с исходной реальностью, чем наши повседневные языки. Многие из них – например, абракадабра – стали известны как магические слова, другие просто ставят в затруднительное положение ученых. Некоторые из этих слов являются очевидной транслитерацией ивритских, иногда искаженных вследствие ошибок при переписывании. Но значительная их часть не имеет отношения к ивриту, равно как и к любому другому языку. Например, в одном классическом заклинании маг обращается к магической лампе со словами: иеу, иа, ио, иа, иоу . Хотя иа может быть транслитерацией Иах , еврейского имени Бога, а иоу – транслитерацией Яхве , об этом трудно судить с уверенностью, и подобные выводы остаются лишь предположительными. Вероятнее всего, эти «варварские» слова не имеют значения как такового. Определение варварские в словосочетании варварские слова на самом деле означает «иностранные» с точки зрения носителей латинского и греческого языков. Такие слова считались исполненными силы лишь потому, что происходили из других языков и изначально казались непривычными и странными. Это и делало их заметными и «таинственными». В некоторых заклинаниях маги якобы даже говорят на персидском, хотя в действительности повторяют бессмысленные (с нашей точки зрения) наборы слогов.

Один из самых известных примеров заклинания, содержащего «варварские» слова силы, – это «обращение к богу», более известное как ритуал Нерожденного. Этот ритуал направлен на инвокацию бога «без начала» или «без головы» (акефалос ) с целью изгнания из человека некоего духа . Он используется в магии, ориентированной на традицию «Золотой Зари», как инвокация широкого назначения. Однако Кроули модифицировал его в Liber Samekh, чтобы применять для инвокации Святого Ангела‑Хранителя. В этой модификации он дает толкование множеству пассажей из «варварских» слов, приписывая им значения, основанные на буквенном и звуковом символизме. Например, он определяет Ар как «О дышащее, струящееся Солнце», поскольку еврейская буква Алеф связана с воздухом, а буква Реш – с солнцем. В других случаях он опирается на прямой перевод: так, греческое слово iskhure , которое означает «могущественный, сильный», Кроули просто заменяет английской фразой: «Слушай меня, Могущественный и Нерожденный!» Нет сомнений, что изначально эти слова не имели такого значения (конечно, за исключением слова iskhure ). Ар могло быть именем египетского или персидского божества или какого‑то духа, а могло вообще не иметь конкретного значения. Когда Кроули вносил свои изменения, он придавал форму бесформенным словам силы, и зачастую эта форма была непосредственно связана с его собственным направлением в магии. В этом нет ничего плохого, и многие люди считают Liber Samekh полезной книгой. Но с нашей стороны не мешало бы помнить о том, что придание каббалистического значения именам – это не исконная практика, а нововведение.

Среди ученых, изучающих «варварские» слова, распространено мнение, что это просто уловка, призванная приводить в замешательство клиентов мага. Однако есть определенные текстуальные доказательства того, что употребляющие их люди все же приписывают им определенные значения. Часто «варварские» слова называют «истинными именами». Представление о длинных цепочках гласных или бессмысленных наборах слогов как об «истинных именах» указывает на то, что «варварские» слова были не просто «по‑иностранному» звучащими фразами, но попытками постигнуть нечто изначальное – первоязык истинных имен.

Термин «варварские», описывающий эти слова, – намек на их изначальное предназначение. Они должны были быть непонятными, загадочными словами силы. Загадочность могла решить две задачи: во‑первых, окружить мага аурой таинственности в глазах клиентов; во‑вторых – и это наиболее важно, – поразить разум самого мага непонятными для него словами. Если вы когда‑нибудь слушали длинный разговор на неизвестном вам языке, то, вероятно, замечали, что пытаетесь сосредоточиться на элементах, которые можете понять: мимике, интонациях и т. п. Точно так же благодаря семантическому сдвигу при использовании «варварских» слов в инвокации мы получаем возможность обратиться к смыслам иного порядка. Слова, со всем своим содержанием, «кричат» громче, чем другие, более тонкие средства передачи смысла. «Бессмысленность» помогает пробиться сквозь «вопли» слов.

Глоссолалия

Один из способов добиться такой «бессмысленности» – проверенный временем метод глоссолалии, иногда называемый в христианской традиции «говорением на языках». Некоторые исследователи (в том числе и я) предполагают, что длинные цепочки гласных и псевдогреческие заклинания на самом деле были попытками записать глоссолалические высказывания. Одним из самых ранних доказательств того, что глоссолалия использовалась в религиозной и магической практике, является бормотание пифии, дельфийской жрицы, в ее предсказаниях. Бормотание пифии переводилось жрецами на «осмысленный» греческий, причем в стихотворной форме. Перевод бессмыслицы на язык смысла иллюстрирует потребность в промежуточном варианте между языком бога и языком жрецов. В христианской практике тоже бывали попытки «переводов» глоссолалии, трактовавших ее как сообщения и предсказания.

Лингвистический анализ глоссолалии показывает, что она не содержит ни лексической, ни грамматической информации. Язык, чтобы быть языком, должен иметь синтаксис (способы объединения слов в предложения), семантику (конкретные значения отдельных слов) и прагматику (способы использования слов в контексте и изменения их значений в зависимости от контекста). Если один из этих трех элементов отсутствует, мы говорим, что перед нами не язык (хотя данное утверждение не означает отсутствия информации в такого рода высказывании). Например, крики большинства животных обладают семантическим содержанием («еда здесь» или «опасность»), но им недостает синтаксиса, или грамматики. Собака может своим лаем сказать «опасность!», но не способна сообщить, что «опасность будет завтра». Получается, что в криках животных присутствует семантическое значение. Глоссолалия не язык, но она несет прагматическое значение. Прагматика в лингвистике – это изучение того, как язык взаимодействует с ситуативным контекстом. Например, фраза «Не могли бы вы передать соль?» в буквальном (семантическом) значении – это вопрос о вашей способности переместить солонку. Но из контекста ситуации мы на прагматическом уровне знаем, что если вы задаете человеку такой вопрос, то просто вежливо просите его передать соль.

Переводы глоссолалии, по крайней мере согласно одному исследованию , весьма противоречивы. Легко интерпретировать эти переводы как преднамеренный обман в религиозной практике. В качестве подтверждения такого объяснения выдвигают отсутствие в «оригинале» смысла, но, как показывает мой опыт, глоссолалия несет определенный смысл. Хотя эти звуки могут и не быть языком, они сопровождаются интонацией, жестами и имеют прагматическую направленность. Выявление в глоссолалии такого рода смысла не вполне корректно считать переводом. Точнее будет сказать, что человек конструирует значение, основываясь на прагматическом содержании и собственной интуиции и проницательности. Нахождение смысла не обязательно является обманом, а его создание во многом похоже на перевод с одного языка на другой. По сути, «перевод» фрагмента глоссолалии, то есть основанное на услышанных звуках конструирование смысла, – это то, что мы делаем, когда извлекаем смысл из чужого или даже из родного языка. В настоящем языке у нас больше информационных каналов (синтаксический, семантический и прагматический), тогда как в глоссолалии – только один канал, соответственно, большую часть значения мы должны реконструировать самостоятельно. Но в обоих случаях смысл конструируется в сознании на основе вербальных сигналов, а не передается с помощью языка самого по себе. Значение существует только в сознании.

Интересно отметить, что к числу скептиков относятся не только те, кто полагает, что глоссолалия бессмысленна. Некоторые христианские церкви пошли еще дальше и объявили «говорение на языках» делом рук сатаны. А на так называемом междисциплинарном религиозном веб‑сайте приводится одно из самых смехотворных заключений: «Было выяснено, что „говорение на языках“, практиковавшееся в различных христианских церквях и отдельными христианами, идентично языку заклинаний вудуистов, практикующих на самых темных континентах этого мира » (курсив оригинала). Хотя вуду – это синкретическая религия, созданная в Северной Америке на основе верований африканских племен и христианства, мне было бы очень любопытно узнать, какой же континент наш автор считает «светлым». А если серьезно, ясно, что глоссолалия оказывает мощное воздействие на людей. Тот факт, что критики часто подвергают нападкам ее использование в других религиях (а таковых множество), по моему мнению, доказывает, что эта практика вновь и вновь открывалась «страждущими спасения» всех мастей.

Большинство людей, использующих глоссолалию в христианском или ином контексте, применяют ее для молитв в одиночестве или в узком кругу. Кому‑то может показаться странным соотнесение слова «молитва» с данным действом, поскольку молитва подразумевает донесение некой мысли до божества, а глоссолалия не содержит ни лексической, ни грамматической информации. Глоссолалия передает чисто прагматическое содержание, то есть информацию об эмоциональном состоянии человека и ситуативном контексте. Это способ молиться без умствований и рационального мышления. Ведь многие христиане заявляют, что вообще не могут эффективно молиться в традиционной манере, пока не начинают молиться «на языках», то есть посредством глоссолалии. Какую ценность для молящегося имеет молитва без содержания (или «значения» в традиционном смысле, то есть без информации, которую можно расшифровать точно)? Эффект прагматического, но лишенного семантики общения выявить нетрудно, поскольку существует множество подобного рода высказываний, которые люди ежедневно используют для достижения определенных целей.

Эти коммуникации, в которых отсутствует семантика, иногда называют фатическими или пресимволическими. В их число входят этикетные выражения, такие как «Доброе утро» и «Как дела?», а также банальности вроде возгласа «Осторожнее!», когда кто‑нибудь спотыкается. В них важно не семантическое содержание, которое может быть нулевым, но прагматическая и эмоциональная составляющие. Например, выражение «Доброе утро!» на самом деле означает: «Я вижу вас, знаю, какое сейчас время дня, и отношусь к вам дружелюбно». Вопрос «Как дела?», если, конечно, он не произнесен с особой интонацией, подразумевающей, что ответ должен быть буквальным, обычно означает: «Я вижу вас и настроен по отношению к вам дружелюбно». Возглас «Осторожнее!», прозвучавший после того, как кто‑то споткнулся или ушибся, явно не может быть предостережением от подобных действий в будущем, зато у него есть прагматическое содержание: «Ваша боль и ваше смущение вызывают у меня сочувствие, если бы я мог, то предотвратил бы это». С. И. Хаякава, который занимается философией языка, по поводу ритуальных высказываний, почти не имеющих семантического содержания для аудитории (такова, например, латинская месса или санскритские мантры), пишет следующее: «Какую пользу приносят нам ритуальные высказывания? Они подтверждают социальную сплоченность » (курсив оригинала). Казалось бы, молитва «на языках», совершаемая в уединении, противоречит мысли Хаякавы о том, что предназначение ритуального языка заключается в создании общности. Если, конечно, не принимать во внимание связь, которую человек устанавливает между самим собой и божественным началом во время молитвы. Одно из преимуществ глоссолалии в создании такой общности, как указывает Хаякава, состоит в том, что пресимволический язык имеет эмоциональное, а не интеллектуальное содержание. Это способ передачи эмоций без необходимости их анализировать или пояснять.

Христиане – не единственные, кто пытался установить связь с Богом при помощи глоссолалии. Тунгусские шаманы порой невнятно бормочут во время ритуалов, заявляя, что это другой язык, на котором говорит их удха , дух‑помощник. Иногда они утверждают, что говорят по‑китайски или по‑монгольски, – в этом случае связь устанавливается не просто с удха, а с его родиной .

Техники глоссолалии

Что происходит, когда мы «говорим на языках»? Единственный способ это узнать – попробовать. Техник существует множество, и, хотя глоссолалия применяется в разных культурах, легче всего получить инструкции у представителей нашей культуры, которые используют «говорение на языках» наиболее часто, – у христиан‑пятидесятников. Прежде чем углубиться в предлагаемую ими методику глоссолалии, я бы хотел обсудить некоторые деликатные вопросы, возникающие в связи с заимствованием христианской техники для описания практики, которую многие христиане могут осуждать (а именно – магии).

Заимствование любой культурной практики, особенно связанной с религиозными убеждениями, – довольно щекотливое дело. Так, некоторые коренные американцы недовольны тем, что белые люди заимствуют их традиции, не понимая их в полной мере или не имея должного посвящения. Точно так же и кого‑то из христиан может оскорбить использование глоссолалии вне религиозного христианского контекста. Христиане‑пятидесятники воспринимают «говорение на языках» как подтверждение божественной благодати и как дар Святого Духа, одной их трех ипостасей Господа. Если это делает некрещеный человек (такой как я), они могут счесть это насмешкой или даже сатанинским искушением. Однако глоссолалия встречается по всему миру и в самых разных культурных контекстах. Она относится к числу повсеместно распространенных духовных техник. Следовательно, у нас есть полное моральное право использовать ее по своему выбору – при условии, что мы не будем делать этого в контексте христианского «говорения на языках». Моральная проблема возникает, когда мы получаем инструкцию по применению данной техники у тех, кто воспринимает ее не как технику, а как сакральную практику.

Изучение техники без вторжения на собственно духовную территорию может кого‑то успокоить, а кого‑то, наоборот, взбесить. Кто‑то спросит: зачем утруждать себя, успокаивая христиан? Для оккультного сообщества, как я заметил, характерно недоверчивое или неприязненное отношение к христианству и христианам. Я категорически не согласен с подобным подходом, отчасти потому, что не воспитывался в христианских традициях и не имею личностной привязки к религии, а отчасти по другим, более рациональным причинам. С уважением относиться к кому‑либо, даже не будучи уверенным в том, что уважение будет взаимным, – значит вести себя по‑настоящему вежливо. Человека, который уважает только себе подобных или себя самого, нельзя считать вежливым, – он страдает нарциссизмом. Безусловно, есть христиане, не одобряющие магию, язычество и многие другие вещи, но есть и такие, которые никого не осуждают. Я даже знаю некоторых христиан, практикующих магию! Немедленно заклеймить кого‑то и исключить из своего социального круга – все равно что унизить самого себя. Стало быть, я приложу все усилия к тому, чтобы описывать христианскую технику глоссолалии без какого‑либо пренебрежения.

Христианская техника достижения глоссолалии интересна смешением автоматизма (это нечто напоминающее приемы поэтов‑сюрреалистов начала ХХ века) и осознанного побуждения. Обвинения в фальсификации беспочвенны – здесь возникает вопрос, что именно фальсифицируется? Имитируется беглое воспроизведение звуков? Бегло воспроизводить звуки – значит бегло воспроизводить звуки. Некоторые люди, выражаясь словами одного знакомого христианина, «стартуют рывком», преднамеренно, сознательно воспроизводя беспорядочные сочетания слогов. Других охватывает какое‑то физическое ощущение. Один христианин описывал, как его нечто буквально «охватывает», и пояснил, что он чувствовал себя так, словно его завернули в покрывало перед тем, как он начал говорить. А иногда, рассказывал тот же человек, он чувствовал электрические покалывания на лице, губах, в горле и в области верхней челюсти. Такой телесный опыт очень интересен. Возможно, эти ощущения имеют что‑то общее со спонтанными экстатическими движениями, которые в йоге иногда называют крийя . Глоссолалия у христиан‑пятидесятников иногда сопровождается непроизвольными телодвижениями: вскакиванием, размахиванием руками, падениями (вспомните выражение «убитый в духе»). Важно отметить, что некоторые христиане молятся «на языках» спокойно, без всяких экстатических телодвижений. Представление о том, что люди непременно должны кататься по полу и вопить, – это во многом стереотип.

Ларри Кристенсон в своей книге о глоссолалии описывает, каким образом можно обрести дар «говорения на языках» в христианском контексте. Важно помнить, что для определенного типа христиан «говорение на языках» – это дар, а не просто техника, а значит, Бог наделяет говорящего благодатью. Соответственно, первый шаг – помолиться о получении дара, выразить горячее желание и готовность «говорить на языках». Кристенсон уделяет этому методу немало внимания и в конечном итоге утверждает, что в ходе молитвы необходимо на время замолчать с твердым намерением не говорить на каком‑либо из известных языков. В этот момент, имея четко сформулированное желание, молящийся открывает рот и начинает говорить громко и уверенно. Кристенсон отмечает, что новичок может начать с произнесения слогов, которые приходят ему в голову, а затем позволить потоку звуков полностью захватить его. Исследователь также говорит о том, что конечная цель – плавный поток слогов, «в котором слова диктуются не разумом, а духом» . Кристенсон обращается и к вопросу фальсификации, или имитации, «говорения на языках». Он предполагает, что тревоги по поводу фальсификации, по крайней мере отчасти, объясняются соблазном уйти от практики. И человек может их преодолеть ради обретения уверенности в том, что Бог желает, чтобы верующий проявил дар «говорения на языках», а потому готов этот дар ему ниспослать. Вероятно, такая уверенность необходима, чтобы снять вопрос о «слишком легкой», простой практике. Кристенсон отмечает, что мы часто представляем себе «говорение на языках» как нечто приходящее к верующему помимо его воли, хотя нередко человек сам просит об этом даре.

Метод «говорения на языках» в чем‑то схож с автоматизмом, практикуемым в художественном течении, известном как сюрреализм. Хотя слово сюрреалистический означает «фантастический», «причудливый», свою задачу сюрреализм видел в создании гармоничного искусства посредством непроизвольных движений. Так что термин относится скорее к методу, нежели к содержанию (хотя оно тоже может быть предметом рассмотрения). Сюрреалист берет необходимые художественные материалы и позволяет событиям развиваться, осознанно их не направляя. Так, например, художник может забрызгать холст краской, а потом подкорректировать брызги, создав из них образ. Или подержать холст над огнем, чтобы на нем появились пятна копоти, а затем, следуя образовавшимся линиям, создать образ. Писатели разработали метод свободного, или автоматического, письма, точнее, позаимствовали и видоизменили технику, применявшуюся в спиритуализме начала XX века. Этот метод заключается в быстром письме, которое не является результатом сознательной деятельности пишущего. Он по‑прежнему используется некоторыми педагогами, поскольку помогает ученикам преодолеть предубеждение против письма и неуверенность в себе. Однако сюрреалист применял технику для создания художественных произведений – и сюрреалистические тексты порой оказывались причудливыми и фантасмагорическими, а иногда – язвительными, остроумными или забавными.

Сюрреалистическая школа перформанса, когда поэт издает на сцене некие звуки, также имеет отношение к методам достижения глоссолалии. Эта школа поэзии, если ее можно так назвать, подразумевает нечленораздельное бормотание и издавание автором животных звуков. Конечно, такой перформанс никогда не был особенно популярным, отчасти потому, что во многом был чужд социуму и не имел корней в культурном контексте – в отличие от глоссолалии, действительно укорененной в той среде, где она используется. Метод такой спонтанной сюрреалистической композиции основан на предварительной подготовке сознания. Поэт очищает свой ум, внутренне пробуждает свои эмоции и физические потребности и «говорит» с их помощью, без использования языка. Обратите внимание, что данный метод – простое открывание рта, когда намерения что‑либо сказать на известном языке нет, а стремление говорить есть – это точная мирская копия «говорения на языках», как его описывает Кристенсон. Он утверждает, что слова идут не от разума, а от духа, а поэт считает, что его звуки исходят не от разума, а от эмоций или от тела. Интересно, кстати, что в обоих случаях создается дихотомия. Но если в христианстве это дуализм «разум – дух», то у сюрреалистов – «разум – тело». Создавая собственную космологию, маг может выбрать вариант с трехчастным делением (дух, разум и тело), сделав тем самым глоссолалию подходящим орудием для установления связи разума и с духом, и с телом.

Как из сюрреалистической, так и из христианской методики мы можем позаимствовать простые рекомендации для магического использования глоссолалии. Конечно, эти рекомендации несколько отличаются от христианского варианта «говорения на языках», поскольку я предлагаю для магического применения не «говорение на языках» как таковое, а глоссолалию, которая обладает теми же преимуществами, но может использоваться для решения более широкого круга задач. Процедуру можно разбить на три этапа.

Подготовка. Один из плюсов глоссолалии заключается в том, что она хотя и не требует обязательного погружения в глубокий транс, в то же время помогает в него войти. Так что подготовка очень проста: молитва или формулировка желания, несколько глубоких вдохов и самосозерцание.

Молчание. В течение какого‑то времени не говорите ничего и примите твердое решение, что вы не станете разговаривать на известном языке, а будете использовать первоязык своего тела или духа. Если вам удастся сделать молчание полным, то есть прекратить внутренний диалог с самим собой, то, возможно, глоссолалия придет быстрее. Но если это у вас не получится – не огорчайтесь, я по опыту знаю, что сама глоссолалия помогает остановить внутренний диалог.

Речь. В какой‑то момент из тишины начнут появляться звуки – откройте рот и позвольте им выйти, даже если вам кажется, что вы их просто придумали. Я заметил, что существует эффект «спускового крючка», когда всего несколько слогов порождают нечто большее и очень скоро из уст начинает литься длинный поток звуков. Говорите так, как если бы вы произносили реальные слова, с реальной интонацией и с реальными жестами и мимикой. С лингвистической точки зрения интересно еще и такое впечатление, когда кажется, будто поток звуков разбит на интонационные единицы, которые являются единицами информации в лингвистическом смысле. Это факт: бессмысленные звуки содержат информацию, которой сознание пытается придать форму, как оно делает это с нашими повседневными информативными высказываниями.

С этого момента события могут развиваться по‑разному. В заключение рассмотрим несколько вариантов применения глоссолалии в магии. В христианстве говорение на языках однозначно ориентировано на установление более близких отношений с Богом. Кристенсон пишет, что ее также можно использовать для молитвы в ситуациях, когда у вас не находится слов или вы не знаете, о чем молиться. В шаманских культурах глоссолалия часто применяется для установления связи с духами за счет «говорения на их языке». Очевидно, что одна из главных задач глоссолалии – укрепление отношений с Иным посредством отдаления себя от человеческого смысла. Говорящий на языках сам становится Иным, принимая бессмысленность своих высказываний. С магической точки зрения мы можем рассматривать такой вариант применения глоссолалии в первую очередь в связи с инвокацией.

Инвокация

Инвокация – это призыв в наше сознание некой внешней сущности, обычно ангела или божества. Она стала частью некоторых религий, включая харизматическое христианство, сантерию и другие. Инвокация также является важным элементом магической традиции, известной как теургия (в переводе с греческого «божественное деяние»). В западной церемониальной магии обычной является процедура, которая заключается в отождествлении себя с богом при помощи ряда заклинаний‑инвокаций. Эти заклинания ослабляют в человеке чувство «Я», или эго, и позволяют другому сознанию овладеть человеком или, как чаще говорят, «снизойти» на него. Благодаря этому шаманы могут, например, проходить сквозь огонь, переносить сильный мороз, исцелять больных и т. д. Христиане‑харизматы, «исполненные Святого Духа», пророчествуют, испытывают экстаз и также занимаются целительством. Овладение некоторыми качествами духовных существ позволяет магам творить чудеса, ассоциируемые с данными существами; кроме того, они переживают изменения в собственном сознании.

Глоссолалия приносит конкретную пользу инвокации, поскольку помогает остановить внутренний диалог. Я понял, что эффект молчания полезен для большинства магических работ. Мы постоянно поддерживаем свою идентичность посредством внутреннего диалога. Останавливая его, человек позволяет заявлять о себе другим составляющим своей личности или даже приглашает в свое сознание внешние сущности. Прекратить внутренний диалог не так‑то просто, но, если вам это удалось, эффект будет обязательно. Во многих религиях, где применяется инвокация, активно используется и глоссолалия. Часто она приходит, когда верующий уже «оседлан», как говорят вудуисты. Но, как я подозреваю, иногда она используется и для вхождения в данное состояние. В какой‑то момент у человека появляется чувство, что он не контролирует поток речи, и с этого момента принятие внешнего сознания почти неизбежно.

Эвокация

Эвокация – вызов духа или духовной сущности во внешнее пространство. В западной магии это чаще всего треугольник, магическое зеркало или кристалл, хотя существуют и другие варианты. Вербальный элемент эвокации – заклинание, в котором маг перечисляет свои достижения, рассказывает мифологические истории, чтобы укрепить свой авторитет, и тем самым формирует ментальную связь с духом. Многие из таких заклинаний включают в себя длинные цепочки «варварских» слов, а Кроули заходит еще дальше, заменяя традиционные эвокации заклинаниями, составленными на енохианском наречии. Другие маги для установления своей власти используют ритуал Нерожденного, уже упоминавшийся в связи с инвокацией. Глоссолалию применяют немногие, хотя, если сравнивать ее с традиционными формулами, последние уступают ей по целому ряду параметров. Во‑первых, многие эвокации составлены в рамках иудео‑христианской традиции, и магам, которые не являются христианами, они не всегда подходят. Во‑вторых, традиционные эвокации основываются на прочном мифологическом фундаменте христианского Писания и апокрифов. Я очень сомневаюсь, что для тех, кто не занимался серьезным изучением Библии, такие эвокации имеют большую символическую ценность. В‑третьих, это длинные, монотонные и агрессивные тексты, в которых духа снова и снова увещевают прийти, а если он не дает о себе знать, то всю эвокацию повторяют с самого начала дословно. Дональд Майкл Крейг отмечает, что, в отличие от других типов повторения, направленных на достижение риторического или поэтического эффекта, такое повторение эвокации – это молчаливое допущение возможности ошибки . Хотя вполне вероятно, что того времени, что длится эвокация, духу не хватает, чтобы прибыть, а магу – чтобы его увидеть.

Преимущества глоссолалии перед традиционными формами эвокации столь же многообразны. Во‑первых, глоссолалическое говорение вводит говорящего в транс, в какой‑то степени уменьшая потребность в присутствии духовидца. Дело в том, что в традиционной эвокации для общения с духом часто привлекается духовидец, а маг проводит церемонию . Маг читает текст или произносит его по памяти и сосредоточивается на соответствующих символах, а духовидец впадает в транс. Однако благодаря глоссолалии необходимость в осознанных действиях мага отпадает, и он сам может погружаться в транс и выступать в качестве духовидца. Во‑вторых, глоссолалия, в отличие от обычной эвокации, не имеет структуры, предполагающей запланированное окончание. Напротив, глоссолалию можно произносить в течение длительного времени с большей легкостью, чем осмысленную речь, поскольку она воспроизводится на бессознательном уровне. В‑третьих, глоссолалия культурно нейтральна. Ее может использовать как христианский, так и языческий маг, и никому из них не придется поступаться своими убеждениями.

Мой собственный опыт использования глоссолалии вместо обычной эвокации говорит о том, что она дает свободу, которой нет в эвокационных техниках. Для подготовки не требуется заучивания и большой организационной работы. Кресло, кристалл, простой ритуал изгнания перед созданием круга и печать, нарисованная на листе бумаги, – вот и все, что необходимо для начала церемонии. И сама церемония становится короче. Я отмечаю гораздо более быструю реакцию духов и вижу более четкий ментальный образ каждого из них. Правда, бывает немного труднее вернуться к обычному языку, чтобы спросить духа о чем‑то после эвокации. Но для меня преимущества перевешивают этот недостаток, и в настоящее время я провожу большинство эвокаций при помощи глоссолалии. На глоссолалии можно было бы проводить всю эвокацию, но мне проще начинать с нормальной речи – как правило, с молитвы «отцу ворот» Янусу и короткого обращения к духам и ангелам, управляющим тем духом, которого я собираюсь вызвать. Такой подход несколько упрощает возврат к обычному языку после глоссолалии. Конечно, можно входить в глоссолалию и выходить из нее, как того требует ситуация, используя ее для углубления транса, а осознанное заклинание – для фокусировки ума. «Скольжение» на грани двух типов речи может быть очень эффективным.

Волшебство

Волшебство – это использование магии для непосредственного воздействия на мир. Например, создание и активация сигила для какой‑то цели – тип волшебства. Как я уже говорил, одна из самых сложных задач – поддерживать состояние «не нужно/не имеет значения», сохранять отрешенность от проблемы после окончания ритуала. Чтобы магия работала эффективно, сознание должно в какой‑то степени от нее отстраниться, по крайней мере после самого акта волшебства.

Глоссолалия полезна для волшебства остановкой внутреннего диалога. «Забыть» предназначение и цель заклинания – сложнейшая магическая задача, и лишь немногие могут предложить нам способы ее решения. Один из них – проводить ритуал изгнания всякий раз, когда возникает «запретная» мысль. Однако очень навязчивые мысли – о вещах, которых нам хочется, – возникают столь часто, что было бы непрактично останавливаться и проводить изгоняющий Малый ритуал Пентаграммы всякий раз, когда мы вспоминаем о цели. Кто‑то отвлекает себя другими приятными мыслями, но это работает лишь в том случае, если такие мысли более привлекательны, чем фантазия об исполнении вашего желания. Чтобы остановить разговор с самим собой, пробуждающий жажду результата, можно использовать глоссолалию – про себя или вслух.

Например, создав и активировав сигил для получения дополнительного дохода, я могу в течение дня поймать себя на следующих мыслях: «Будет здорово, когда я получу деньги! Только бы заклинание сработало!» Ни одна из этих мыслей не приносит пользы, поэтому можно заставить себя подавить их «ударом» глоссолалии. Если глоссолалия как техника для вас внове, то, скорее всего, вам придется делать это вслух, но со временем вы научитесь приглушать ее, чтобы не вызывать изумленных взглядов, находясь, например, в чикагском метро . Вы поймете, что это довольно сложно – вести два разных монолога одновременно, и глоссолалическое высказывание, являясь уникальным и необычным, вероятно, будет сильнее привлекать ваше внимание, нежели жажда результата. Можно продолжать глоссолалию до тех пор, пока вы не найдете более интересную тему для разговора с самим собой, а к тому времени жажда результата будет изгнана из вашего сознания – по крайней мере, до некоторых пор.

Другой вариант использования глоссолалии в магии – погружение в транс, или гнозис. Гнозис – это состояние сознания, в котором внутренний монолог прекращается. Многие маги считают данное состояние полезным для внушения, а также для дивинации. Человек часто выходит из гнозиса с прозрением, касающимся решения какой‑либо проблемы, а иногда и с пророчеством. Большинство техник достижения гнозиса предполагают либо убаюкивание сознания до состояния относительного покоя, либо моментальное шоковое погружение в тишину. Тормозящие методы основаны на гипнозе, медитации и медленных повторяющихся движениях. Возбуждающие техники включают в себя оргазм, сильную боль или быстрые танцы до изнеможения. Некоторые авторы описывают и третий метод, хемогнозис, требующий применения наркотиков. Глоссолалия может быть как возбуждающей, так и тормозящей, в зависимости от скорости, интенсивности, тона голоса и т. д. Во многом схожая с физическим движением (коим она, конечно, и является – двигаются губы, язык и диафрагма), глоссолалия в некоторых случаях проходит мягко, погружая сознание в состояние покоя, в других – интенсивно, посредством шока заставляя сознание замолчать. Более того, как и физическое движение, глоссолалия может начинаться медленно, а затем доходить до экстатического пика, или наоборот – в зависимости от желаемого эффекта. В отличие от оргазма, популярной, но очень ограниченной техники, и хемогнозиса, глоссолалию можно повторять через короткие промежутки времени, постепенно наращивая ее интенсивность. А затем – интернализировать желание при помощи сигилизации или какого‑то другого метода, чтобы достичь второго пика гнозиса с целью ввести желание еще глубже в сознание.

Я обнаружил, что следование одного гнозиса за другим или сочетание разных типов гнозиса может иметь эффект усиления. Например, достижение возбуждающего гнозиса прямо во время тормозящего повышает интенсивность первого. Погружаясь вскоре после одного гнозиса в следующий, вы можете очистить сознание от первоначального намерения, а предваряя интернализацию сигила – подготовить для нее почву. Некоторые описывают технику сигилизации как «сожги и забудь», но я бы поправил эту формулировку: «сожги и сожги, чтобы забыть». Глоссолалия – эффективный и гибкий инструмент, с помощью которого можно зажечь мягкий согревающий огонь или вызвать сильный грохочущий взрыв – все зависит от конкретного случая. Вы можете комбинировать глоссолалию с другими способами достижения гнозиса – например, с оргазмом или болью – или сопровождать ею самогипноз .

Смысл

Глоссолалия как магическая техника заставляет задаться вопросом, что мы понимаем под «смыслом», и требует хотя бы краткого объяснения того, как он взаимодействует с информацией. Хотя, насколько я знаю, никто не вывел математического уравнения смысла , мы все‑таки можем сделать кое‑какие примерные и очень общие выводы, которые магу будет полезно знать. Помимо всего прочего, магия не наука. Если бы это было так, мы бы и называли ее «наукой».

Мы знаем, что для небольших сообщений, содержащих мало информации, действует правило: объем смысла увеличивается с увеличением объема информации. Например, слово the (в английском языке – служебная часть речи, определенный артикль) содержит мало информации и мало смысла. В слове banana (банан) – намного больше информации и намного больше смысла (оно обозначает конкретный вид фрукта). На основе этих данных мы можем решить, что смысл и информация – это одно и то же. Но на каком‑то этапе смысл начинает «отставать» от информации, а в определенный момент – уменьшаться по мере увеличения ее объема. Например, у двусмысленного высказывания одновременно существует два смысла, и невозможно определить, что же оно означает на самом деле. Слово unbuttonable означает «непристегиваемый» или «отстегиваемый»? Более того, когда количество информации резко возрастает, смысл почти совсем исчезает – взять хотя бы невероятный объем информации, доступной во всемирной глобальной сети Интернет. Подавляющая ее часть бессмысленна просто потому, что ее слишком много. Фактически «шум» – это когда информации слишком много для того, чтобы из него можно было извлечь смысл. Представьте себе переполненный ресторан, где множество людей говорят одновременно. Это информационно насыщенная среда, но в ней становится все труднее выстраивать смысл из хаоса.

Получается, что смысл с определенного момента идет на убыль, если подразумевать под смыслом то, что мы извлекаем из тела информации и решаем выделить, подчеркнуть. Бывает так, что один человек извлекает смысл там, где другой заметить его уже не способен. Вот почему маг может взглянуть на случайный расклад карт Таро и обнаружить в нем смысл, а христианин‑пятидесятник – послушать бессмысленную информацию, выдаваемую говорящим на языках, и свести ее, по меньшей мере, к одному значению. В примере с unbuttonable , выбирая одно из значений, мы сужаем слово до одного смысла, но исключать второе значение полностью у нас необходимости нет, в отличие от ситуации со словом inflammable , которое используется в значении «способный воспламениться». Приставка in‑ имеет, однако, два возможных значения: усиления и отрицания, – поэтому многие люди считали, что слово inflammable означает «неспособный воспламениться». Очень важно четко определить это различие! Кто‑то скажет, что настоящее значение – первое, но на самом деле слово имеет то значение, которое человек ему приписывает. Посылая сообщение, содержащее данное слово, я имею в виду «осторожно!», но вы можете решить, что оно означает «не беспокойтесь». Мы решили эту проблему, придумав новое слово – flammable («воспламеняемый»), которое уже никто не сможет неправильно интерпретировать.

Я уже говорил, что глоссолалия не лишена информации, – просто она содержит информацию прагматическую и эмоциональную, а не семантическую. Также она не лишена и смысла – напротив, в ней так много смыслов, что можно извлекать из глоссолалии разные, порой противоречащие друг другу сообщения. Многие ученые считают этот факт доказательством того, что глоссолалия «ничего не значит». Но на самом деле все как раз наоборот. Она значит так много, что из ее информационного потока можно извлекать многочисленные, абсолютно правильные смыслы. Она звучит для нас как ахинея, поскольку каждый богатый смыслом поток информации звучит как шум. (Не удивляйтесь: это и есть шум. Шум – просто нежелательная или не поддающаяся расшифровке информация.)

Если бы Вселенная могла с нами говорить, то это звучало бы как глоссолалия или шумы. Любое такое сообщение содержало бы больше смысла, чем мы способны расшифровать. И нам бы потребовалась сверхъестественная помощь, чтобы решить, какую часть этого смысла можно отбросить. Но, даже полагаясь на Божественную благодать или на свой высший гений, руководящий процессом «фильтрации», мы должны понимать, что другой человек может отбросить какое‑то другое значение. Я думаю, что если Вселенная на самом деле общается с нами (а я уверен, что она это делает), то ее сообщения содержат, по крайней мере в первоначальном виде, все возможные смыслы. На что это похоже? На что‑то, чем легко пренебречь как тарабарщиной, совпадением или шумами. Один из способов научиться расшифровывать такие шумы – принять участие в их передаче и время от времени позволять себе становиться устами для бессмыслицы.

На самом деле есть два переключателя: один для существительных, обозначающих людей, другой – для остальных существительных. В языках, где множественное число не маркируется для большинства существительных, существительные, обозначающие людей, имеют маркировку. Например, в мандаринском диалекте есть суффикс множественного числа – men , который присоединяется только к существительным, обозначающим людей. – Примеч. авт .

Любой язык обладает магическими свойствами. Каждое слово имеет определенное значение и несет в себе определенную энергетику, во всяком случае, в это верят мистически настроенные люди. Тем не менее формулы традиционной магии близки древним языкам.

Санскрит

Так называют язык посвященных жрецов (браминов) древней Индии. Предположительно он сформировался в начале II тысячелетия до нашей эры. На санскрите написаны Веды – священные книги древних индусов. Считается, что в них содержится описание всего устройства мироздания. Предполагается, что от санскрита произошло множество других языков и диалектов индоевропейской группы. В русском языке тоже много заимствований из санскрита.

Древнееврейский язык

Этот язык возник в I тысячелетии до нашей эры. Именно на древнееврейском написаны Пятикнижие - Тора, священная книга иудеев, а также каббалистические тексты.

Слово «каббала» переводится с иврита как «получение», «принятие», «предание». Это религиозно-мистическое и эзотерическое течение в иудаизме, появившееся в XII веке и претендующее на знание божественного откровения. Она связана с осмыслением понятий Творца и творения, роли и целей Творца, а также человеческой природы и смысла существования. На практике каббала применяется и при гаданиях.

Древнегреческий язык

Этот язык - предок современного греческого - был распространен в пределах греческой ойкумены с начала II тысячелетия до нашей эры вплоть до IV века н. э. Сегодня он используется в греческих церквях как язык богослужений.

На древнегреческом было написано множество трактатов по магии, в частности, «Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмегиста; Новый Завет и некоторые главы Ветхого Завета. Древние греки приписывали буквам своего алфавита также цифровые значения: каждый символ обозначал одновременно букву и число. Именно греки стали родоначальниками нумерологии – науки о магии чисел.

Латынь

Предполагается, что латинский язык сформировался к середине II тысячелетия до нашей эры. Вначале на нем говорило лишь население небольшой области Лаций, расположенной на западе средней части Апеннинского полуострова. Жители Лация называли себя латинами. Впоследствии центром этой области стал Рим, а объединившиеся вокруг него италийские племена стали называть себя римлянами. К концу II века до нашей эры латынь уже господствовала во всем Западном Средиземноморье. В XII-XV веках ее вытеснили романские и германские языки, но она осталась официальным языком католицизма и по сей день используется в научной терминологии.

В то же время на латыни написано множество магических формул, например, алхимиков. Некоторые магические ритуалы, совершаемые с помощью этого языка, копируют католическую мессу.

Руны

Руны представляют собой символы, высекаемые обычно на камне, металле, дереве, кости. Они возникли в I веке нашей эры как письменность древних германцев и использовались вплоть до XII-XIII веков на территории современных Дании, Швеции, Норвегии, Исландии и Гренландии. После принятия христианства в североевропейских странах руническое письмо было вытеснено латиницей.

Издавна рунические знаки применялись для различных магических ритуалов. Не случайно само слово «руны» происходит от древнегерманского корня run, что означает «тайна». Древние скандинавы приписывали рунам мистическое происхождение от верховного арийского бога Одина.

Руны часто наносят на талисманы и амулеты, используют в татуировках. Рунические знаки нередко встречаются в нацистской символике. Так, символом SS являлись две белые руны «s» на черном фоне.

Арабский язык

Первые свидетельства о формировании древнеарабского литературного языка относятся к концу VII - началу VIII века, когда арабы еще вели кочевой образ жизни. Арабская письменность связана, прежде всего, со священной книгой мусульман Кораном. Считается, что в ней зашифрованы все знания о мироустройстве и законах человеческой жизни. Поэтому Коран - не только главная книга традиционного исламского учения, но и текст, используемый в магических целях.

Существует несколько видов так называемой коранической магии. Это илм ал-хавасс – наука о свойствах чисел и букв; илм ал-филактйрат - искусство изготовления амулетов и талисманов; илм ар-рукйа – наука о применении различных магических формул, заклинаний и заговоров; илм ал-фа д – наука о предсказаниях и знамениях; илм ал-кур а – наука о толковании значений текстов Корана; илм тамима – наука об использовании сур Корана для создания талисманов и оберегов.