Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Наш путь шел от одного полюса трагедии к другому, от ее героя и его идеала человека к тому, кого с полным правом можно назвать злодеем.

Шекспира глубоко волновала проблема зла в человеке. Со всей отчетливостью мысль Шекспира воплотилась в «Ричарде III» (1593). Пьеса открывается монологом Ричарда, сообщающего зрителям без оговорок, что его самая большая радость в жизни - творить зло. Это показано наглядно в различных злодеяниях, совершаемых им.

Со временем Шекспир стал более пристально вглядываться в характеры злонамеренных людей и изображать их не столь прямолинейно. Для усложнившегося метода драматурга показательно, что в полную противоположность началу «Ричарда III» Клавдий представлен сначала благообразным королем. Его истинное лицо долго скрыто от зрителя. Клавдий начинает с отравления брата и кончает коварным убийством Гамлета, не говоря уже о том, что на него ложится и вина за смерть Гертруды, более того, в сущности за все смерти в трагедии.

Клавдий отнюдь не такой односторонний человек, как Ричард III; став королем, горбун продолжает злодеяния как для укрепления своего положения, так и из присущей ему жестокости. Клавдий, свершив одно злодеяние, готов был на нем остановиться. Достигнув цели, Клавдий, как показывает его тронная речь, стремился упрочить свое положение мирными средствами: во-первых, обезопасить страну от возможного набега Фортинбраса, во-вторых, помириться с Гамлетом. Отлично понимая, что он отнял у него трон, Клавдий, компенсируя эту потерю, объявляет его своим наследником (I, 2, 109), просит его видеть в нем отца (I, 2, 108, 11). Единственное, чего он требует от Гамлета - не покидать датский двор. Опытный в политике. Клавдий опасается, как бы Гамлет вдали не набрал войско, подобно Фортинбрасу, чтобы силой захватить датскую корону. Если Гамлет будет под боком, за ним станет легче наблюдать. Гамлет имеет основание сказать Розенкранцу и Гильденстерну про Данию: «для меня она - тюрьма» (II, 2, 257).

Принц, как мы знаем, возбуждает подозрительность Клавдия, и тогда король предпринимает настоящую слежку за Гамлетом. До поры до времени позиция Клавдия оборонительная. Ему важно выяснить, не дознался ли принц каким-нибудь образом, кто убил его отца. Но когда Клавдий удостоверился в том, что Гамлет хочет его убить, он переходит от обороны к наступлению и отправляет его в Англию. Показательно, что и в данном случае Клавдий прибегает к тайному убийству. Тайным и коварным является также второе покушение Клавдия на Гамлета - его сговор с Лаэртом, причем на этот раз он расставляет для принца не одну западню.

Если Ричард III был уродлив, то Клавдии приятен, обходителен и, возможно, в иных глазах даже обольстителен. Не кто иной, как Гамлет, свидетельствует о том, что внешний облик и существо натуры Клавдия противоположны: «улыбчивый подлец, подлец проклятый» (I, 5, 106) - эти эпитеты выразительно подчеркивают отличие истинного лица Клавдия от мнимого.

На основании первой речи Клавдия ему приписывают иногда чуть ли не политическую мудрость. Ничего подобного нет. Клавдий действительно политик, но политик, заботящийся не о государстве, а лишь об укреплении своего положения. Каково положение Дании при нем, известно из многочисленных суждений Гамлета, уже приведенных выше. Клавдий - узурпатор власти и деспот. Недаром Лаэрту так легко удается повести народ на штурм дворца.

Добиваясь власти, Клавдий действовал в одиночку, не делая никого сообщником убийства. Став властителем, он уже действует не сам. Борьбу против Гамлета он ведет через придворных, подсылает к нему Полония, Розенкранца и Гильденстерна, даже Офелию, чтобы выпытать причину безумия, привлекает жену, а для уничтожения Гамлета берет в подручные Лаэрта.

«Мышеловкой» Гамлет хотел «заарканить совесть короля» (II, 2, 634) . Есть ли она у него, совесть? Мы уже говорили о его монологе «О мерзок грех мой, к небу он смердит...» (III, 3, 36-72). Даже если не считать, что в нем отражено авторское осуждение преступности Клавдия, а расценивать его как выражение внутреннего мира короля, то мы найдем в нем следующие мотивы.

Прежде всего, сознание, что он совершил страшнейший из всех грехов - братоубийство. Почему же он хочет молиться? Отнюдь не потому, что испытывает раскаяние. Он хочет всего Лишь смыть с себя вину. Глядя на свою руку, он спрашивает: «Ужели у небес дождя не хватит // Омыть ее, как снег?» (III, 3, 45-46). Он, беспощадно жестокий, требует от небес милосердия (III, 3, 46). Молится он не потому, что глубоко верит, а лишь в надежде вымолить прощение. Он сам признает, что «нераскаян» (III, 3, 66). И главное, ни с чем, из-за чего он совершил грех, с венцом «с властью», с королевой» (III, 3, 55), он не расстанется.

Монолог короля является параллелью гамлетовскому «Быть иль не быть». Естественно провести аналогию. Насколько разны их характеры, настолько же различны их мысли. Сходство в том, что обе речи произносятся в критический для каждого момент. Оба решают для себя, как быть дальше: Гамлет - идти ли на риск, связанный с борьбой, Клавдий - признать ли вину и раскаяться? Оба монолога выявляют внутренний мир персонажей, благородство одного и низменность другого. В монологе Гамлета больше вопросительных интонаций, у Клавдия - утвердительных. Но в обоих выражается чувство раздвоенности. Да, не только у Гамлета, но и у Клавдия, в силе воли которого никто не сомневался, и сам он знает твердость своего характера, но вслушаемся в его слова:

      Не могу молиться,
Хотя остра и склонность, как и воля;
Вина сильней, чем сильное желанье,
И словно тот, кто призван к двум делам,
Я медлю и в бездействии колеблюсь.
        III, 3, 33-43

Более точен другой перевод:

Как за два дела взявшийся, стою я
В раздумий, с которого начать, и оба
Бросаю .

Клавдий в нерешительности, но, конечно, смысл ее иной, чем у принца.

Нельзя пройти и мимо того, что в монологе Клавдия тоже встречается социальный мотив:

В порочном мире золотой рукой
Неправда отстраняет правосудье
И часто покупается закон
Ценой греха.
        III, 3, 57-60

Это ли не перекличка со словами о глумлении века, медлительности судей, заносчивости властей? (III, 1, 70-72).

Клавдий отнюдь не сожалеет, что таковы суды в управляемой им Дании. Он считает, что в порочном мире несправедливость естественна, и если грех заручается поддержкой закона, то почему бы и ему не получить прощения небес.

После убийства Полония Клавдий получает благоприятный повод избавиться от принца. Как ему свойственно, он лицемерно заверяет Гамлета, что отправляет его в Англию для его же «безопасности» (IV, 3, 42), прощаясь, называет себя его «любящим отцом» (IV, 3, 52). Но принц не обманывается в его истинных намерениях и, притворяясь безумным, обнаруживает ясновидение: «Я вижу херувима, который видит их» (IV, 3, 50), то есть догадывается о том, что король готовит ему ловушку.

Себе же Клавдий признается: пока в Англии не прикончат Гамлета, ему нет в жизни никаких радостей (IV, 3, 69-70).

Безумие Офелии, тайное возвращение Лаэрта вызывают новую тревогу Клавдия. Он вспоминает известную поговорку: «беды, // Когда идут, идут не в одиночку, // А толпами» (IV, 5, 78-79).

Во время мятежа Клавдий не трусит. Он смело встречает взбунтовавшегося Лаэрта и высказывает убеждение, свойственное и некоторым другим шекспировским королям (например, Ричарду II), что, помазанный богом на царство, он огражден защитою неба (IV, 5, 123-124). Ему без труда удается унять вспыльчивого Лаэрта, войти в его доверие и сделать своим орудием против Гамлета.

В беседе с Лаэртом Клавдий пускается в рассуждения, напоминающие мысли Гамлета. Мы помним, принцу не раз приходилось приспосабливать свою волю к действию. Клавдий тоже знает, что от излишних раздумий решимость хиреет. Поэтому он подстегивает мстительность Лаэрта:

      ...делать надо,
Пока есть воля; потому что воля
Изменчива и ей помех не меньше,
Чем случаев, и языков, и рук,
И «надо» может стать как тяжкий вздох,
Целящий с болью.
        IV, 7, 119-124

Гамлет сам себе говорит нечто подобное: «Как все кругом меня изобличает // И вялую мою торопит месть... // Зачем живу, твердя: «Так надо сделать»...» (IV, 4, 32-33, 43-44). Повторяющиеся мотивы и темы подчеркивают мысль Шекспира о том, что воля должна быть действенной, одновременно показывая, что действие действию - рознь. Гамлет борется честно, Клавдий и Лаэрт - коварно и бесчестно.

Клавдий стремится обставить убийство Гамлета так, чтобы все было «шито-крыто»:

Здесь даже мать не умысел увидит,
А просто случай.
        IV, 7, 65-69

Во время финального поединка Клавдий провозглашает, что будет пить за каждый удачный выпад Гамлета. Он предлагает ему выпить отравленное вино. По принц отказывается. Кубок осушает Гертруда, по-видимому, приученная Клавдием к вину. Яд - испытанное средство короля-убийцы! Он отравляет все вокруг - и физически и морально.

Но час расплаты все же настает!

Гамлет вливает Клавдию в рот остатки яда из отравленного им кубка и закалывает той самой рапирой, которая по приказу короля была заточена и отравлена.

Мы помним, что вопрос о цареубийстве был политической проблемой и Гамлету необходимо было иметь основания для уничтожения Клавдия, который был законно коронованным монархом.

Такое основание Гамлет получил, когда обнаружилось коварство короля. Мало того что он отравил своего предшественника и захватил его корону. Невольно он отравил и жену убитого, взятую им в супруги, и, наконец, оказался виновником смерти наследного принца. Клавдий истребил всю королевскую семью и потому достоин смерти.

Следующая страница

В 1601 году окружена ореолом необыкновенной значимости. В ней видят одно из самых глубоких воплощений жизни во всей ее сложности и вместе с тем загадочности. Скандинавская сага о датском принце Амлете, жившем в восьмом веке, впервые была записана датским летописцем Саксоном Грамматиком в 12 веке, но Шекспир вряд ли для своей пьесы избрал основой первоисточник. Скорее всего, он позаимствовал сюжет из пьесы Томаса Кида (1558-1594), славившегося как мастер трагедий мести и который является автором дошекспировского «Гамлета».

Шекспир с наибольшей глубиной отразил трагедию гуманизма в современном ему мире. Гамлет, принц Датский – замечательный образ гуманиста, столкнувшегося с миром, враждебным гуманизму.Если бы во времена Шекспира существовал детективный жанр, то, несомненно, «Гамлета» смело можно было назвать не только трагедией, но еще и детективом.

Итак, перед нами замок – Эльсинор. Гамлет, студент Виттенбергского университета, сын мудрого короля и нежной матери, влюбленный в прекрасную девушку по имени Офелия. И весь он полон любви к жизни, веры в человека и красоту вселенной. Однако, мечты Гамлета о жизни и сама жизнь – это далеко не одно и то же, и Гамлет скоро в этом убеждается. Загадочная смерть его отца-короля, поспешное, недостойное второе замужество его матери-королевы Гертруды с братом умершего мужа, ничтожным и хитрым Клавдием, заставляет Гамлета посмотреть на жизнь несколько под иным углом. Тем более, что в замке и так все только и говорят о том, что уже дважды в полночь сторожевые видели у стены призрак недавно умершего короля. Горацио, друг Гамлета по университету, не верит этим слухам, но в этот момент призрак является вновь. Горацио видит в этом знак великих потрясений и считает нужным сообщить обо всем своего другу-принцу.

Гамлет решает провести ночь у стены замка, где является призрак, чтобы убедиться в том, что это правда. Ровно в полночь призрак отца-короля является Гамлету и сообщает о том, что его смерть не была случайной. Его отравил брат Клавдий, коварно влив яд в ухо спящего короля. Призрак взывает о мести, и Гамлет клянется жестоко покарать Клавдия. Чтобы собрать нужные для обвинения в убийстве улики, Гамлет решает притвориться безумцем и просит своих друзей Марцелла и Горацио хранить об этом молчание.

Однако, Клавдий далеко не глуп. Он не верит в безумство своего племянника и инстинктивно чувствует в нем своего злейшего врага и всеми силами стремиться проникнуть в его тайный замысел. На стороне Клавдия выступает отец возлюбленной Гамлета, Полоний. Именно он рекомендует Клавдию устроить для Гамлета с Офелией тайное свидание, чтобы подслушать их беседу. Но Гамлет с легкостью разгадывает этот план и ничем себя не выдает. В это же время в Эльсинор приезжает труппа бродячих актеров, появление которых вдохновляет Гамлета на мысль использовать их в своей борьбе с Клавдием.

Принц Датский, опять-таки, выражаясь языком детектива, решается на весьма оригинальный «следственный эксперимент». Он просит актеров сыграть пьесу под названием «Смерть Гонзаго», по сюжету которой короля убивает его собственный брат, чтобы, женившись на вдове, занять престол. Гамлет решает понаблюдать за реакцией Клавдия во время спектакля. Клавдий, как и предполагал Гамлет, выдал себя целиком. Теперь у нового короля не остается сомнений в том, что Гамлет – его злейший враг, от которого необходимо избавиться как можно скорее. Он советуется с Полонием и принимает решение отправить Гамлета в Англию. Якобы, морское путешествие должно пойти на пользу его помутившемуся рассудку. Он не может решиться на убийство принца, так как тот пользуется большой популярностью у датского народа. Охваченный гневом, Гамлет решает убить Клавдия, но застает того стоящим на коленях и кающимся в своих грехах.

И Гамлет не решается на убийство, опасаясь, что если он покончит с убийцей своего отца, когда тот произносит молитву, то тем самым откроет Клавдию путь на небеса. Отравитель не заслуживает Рая. Перед отъездом Гамлет должен встретиться со своей матерью в ее спальне. На организации этой встречи также настоял Полоний. Он прячется за портьерой в спальне королевы, чтобы подслушать разговор сына с матерью и донести о результатах Клавдию. Гамлет убивает Полония. Смерть отца сводит с ума его дочь Офелию, в которую Гамлет влюблен.Тем временем в стране растет недовольство. Люди начинают подозревать, что за стенами королевского замка происходит что-то весьма нехорошее. Из Франции возвращается брат Офелии Лаэрт, убежденный в том, что именно Клавдий виновен в гибели их отца, а стало быть, и в безумии Офелии. Но Клавдию удается убедить его в своей непричастности к убийству и перенаправить праведный гнев Лаэрта на Гамлета. Между Лаэртом и Гамлетом чуть не состоялся поединок на кладбище, возле свежевырытой могилы. Безумная Офелия покончила с собой.

Это для нее гробокопатели готовят последнее пристанище. Но Клавдия не устраивает такой поединок, ибо неизвестно, кто из этих двоих победит в схватке. А Гамлета королю необходимо уничтожить наверняка. Он уговаривает Лаэрта отложить бой, а затем воспользоваться шпагой с отравленным клинком. Сам Клавдий готовит напиток с ядом, который должны преподнести принцу во время поединка. Лаэрт слегка ранил Гамлета, но в бою они меняются клинками, и Гамлет пронзает сына Полония его же отравленным клинком. Таким образом, они оба обречены на смерть. Узнав о последнем предательстве Клавдия, Гамлет из последних сил пронзает шпагой и его.

Умирает и мать Гамлета, Гертруда, по ошибке выпив яд, приготовленный для ее сына. В этот миг возле ворот замка появляется радостная толпа, норвежский принц Фортинбрас, теперь единственный наследник датского престола и английские послы. Гамлет умер, но его смерть не напрасна. Она обнажила бессовестные преступления Клавдия, гибель его отца отомщена. А Горацио расскажет всему миру печальную Гамлета, принца Датского.

Мучающийся от проблемы выбора между честью и долгом Гамлет вот уже 500 лет заставляет задуматься читателей и любителей театра над смыслом жизни, человеческого предназначения и несовершенством общества. Бессмертное произведение «Трагическая история о Гамлете, принце датском» считается одной из знаменитых трагедий в мире. Эта история – не просто убийство на высшем уровне, случившееся в Датском королевстве. Ценность образа юного принца заключается в чувствах, которые принуждают читателя переживать.

История создания

В бытность Уильяма Шекспира произведения для постановок в театрах создавали на основе существующих пьес. «Гамлет» не стал исключением – еще в 7 веке датский летописец Саксон Грамматик записал легенду о принце Гамлете, входящую в свод скандинавских саг. По ее мотивам современник и соотечественник английского драматурга (предполагают, что это был Томас Кид) сложил пьесу, которая ставилась в театрах, но не сохранилась до наших дней. В те времена ходила шутка о «куче Гамлетов, рассыпающих пригоршнями трагические монологи».

В период 1600-1601 годов Шекспир просто переделал литературное произведение. От скандинавского первоисточника работа великого поэта отличается утонченностью художественной канвы и смысла: автор сместил акцент с внешней борьбы на духовные страдания главного персонажа. Хотя зрители все равно видели, прежде всего, кровавую историю.

При жизни Шекспира трагедия претерпела три издания. Однако исследователи считают, что все они созданы без разрешения автора и считаются «пиратскими», потому что в каждом полностью записаны лишь некоторые монологи, тогда как речи других персонажей либо представлены скудно, либо вовсе отсутствуют. Дело в том, что издатели платили актерам за «слив» пьес, но лицедеи могли дословно воспроизвести только свои слова в постановке.

Сцена V из пьесы "Гамлет": Акт IV (Офелия перед королем и королевой)

Позднее литературоведам удалось составить полный текст пьесы. Единственное, что осталось «за кадром», так это конечный вид произведения, который представляли публике. Современное деление пьесы на акты и действия не принадлежит автору.

В России переводить «Гамлета» пробовали десятки литераторов. Самую знаменитую трагедию Шекспира читают «со слов» поэта и переводчика Михаила Лозинского и писателя . Последний наделил произведение более ярким художественным языком.

Сюжет и персонажи

В список главных героев трагедии Шекспир включил немало персонажей:

• Клавдий – король датский;
• Гамлет – сын покойного и племянник короля;
• Полоний – приближенный вельможа царствующего короля;
• Горацио – ученый друг Гамлета;
• Лаэрт – сын Полония;
• Офелия – дочь Полония, возлюбленная Гамлета;
• Гертруда – мать Гамлета, вдова предыдущего короля, супруга Клавдия;
• Розенкранц и Гильдестерн – друзья Гамлета;
• Призрак отца Гамлета.

В основе сюжета пьесы лежит жажда отмщения принца датского действующему королю за убийство своего отца. Перед замком в Эльсиноре каждую ночь появляется призрак. Однажды Горацио убеждается, что это не слухи, а реальность, и рассказывает об увиденном Гамлету, приехавшему с учебы на похороны отца. Скорбь юноши усугубляется еще и предательством матери – Гертруда сразу после кончины мужа вышла замуж за его брата.

Молодому человеку удается поговорить с ночной тенью умершего самодержца, которая поведала правду: короля отравил Клавдий, когда тот мирно отдыхал в саду. Призрак молит сына отомстить за него. Гамлет решает притвориться сумасшедшим, чтобы вывести дядю на чистую воду.

Первой подозревать о безумстве Гамлета начала его любимая девушка Офелия. Вскоре новость о том, что принц сошел с ума, долетела и до короля. Но монарха не так просто провести, и он отправляет друзей юноши – Розенкранца и Гильдестерна – выяснить истину. Цель подосланных товарищей Гамлет тут же раскрывает, поэтому продолжает играть в безумного.

У принца рождается очередной план, связанный с приездом в город артистов. Гамлет просит труппу вставить в пьесу пару стихов собственного сочинения об убийстве главного героя Приама. Присутствующий на представлении король не выдерживает такого прямого указания на вину и покидает театр, тем самым выдав свое преступление.

Принца Гамлета приглашает в покои королева, возмущенная поведением сына. Во время разговора тот ошибочно принимает спрятавшегося за ковром Полония за короля и пронзает его шпагой.

Потрясенный убийством отца из Парижа приезжает Лаэрт, но дома ждет еще один сюрприз – с ума сошла сестра Офелия. А король Клавдий решает уничтожить Гамлета руками разгневанного Лаэрта, придумав хитрую идею: отпрыск Полония встретится с принцем в поединке, в котором поразит его отравленным мечом.

Перед поединком правитель для верности ставит на стол кубок с вином и ядом, чтобы дать выпить Гамлету. В этом представлении суждено было умереть всем: Лаэрт ранил противника, при смене рапир принц датский нанес смертельный удар ядовитым мечом Лаэрту и королю, королева же случайно выпила отравленное вино.

При анализе произведения литературоведы дают вполне конкретную характеристику герою. Главный персонаж трагедии становится мизантропом, потому как оставаться филантропом, храня при этом честь, в таком обществе невозможно. По соционике тип личности Гамлета – этико-интуитивный экстраверт: нетерпимый к злу романтик склонен к бесконечным рассуждениям, сомнениям и колебаниям, сосредоточен на глобальных проблемах человечества. Задается вопросами, достойны ли люди счастья, в чем смысл жизни, есть ли возможность искоренить зло.

Гуманиста, человека нового времени, его терзает необходимость отомстить. Но решения даются Гамлету с трудом, потому как он не уверен в том, что мир изменится к лучшему с уходом Клавдия. Да и убийство сравняет его с теми, кто на «темной стороне». Героя ждут сплошные разочарования, даже в любви. Он приходит к выводу, что человек – существо слабое перед злом. Не может смириться с несправедливостью, но и найти силы на решительные шаги тоже непросто.

Философская суть «Гамлета» – трагедия конфликта высокой личности с обществом, где процветают ложь, предательство и лицемерие. Рассуждения принца говорят о внутренней борьбе, герой разрывается между чувством долга и своим мировоззрением. А знаменитый монолог «Быть или не быть» не просто отражает вопрос всех времен: что проще – смириться с несчастьями и продолжать жить или же прекратить душевные страдания смертью. На первый план выводится вопрос о выборе: бороться с несправедливостью или же покорно смириться.

Постановки и экранизации

Количество театральных и кинопостановок бессмертного произведения не поддается счету. Первым образ шекспировского Гамлета воплотил Ричард Бербедж в лондонском театре «Глобус» в начале XVII века. В дальнейшем на подмостки храмов Мельпомены переносили историю принца датского чуть ли не в каждом уголке земного шара. В кино Гамлет появился в 1907 году – француз Жорж Мельес представил зрителям немой короткометражный фильм. Кому отошла главная роль, до сих пор непонятно.

Отметим самые любопытные постановки английской трагедии в кино и театре:

«Гамлет» (1964)

Двухсерийную драму к 400-летнему дню рождения Уильяма Шекспира снял Григорий Козинцев, выбрав на ключевую роль неподражаемого . За 10 лет до экранизации Козинцев ставил пьесу в театре драмы им. , и проходила она с оглушительным успехом. Экранизацию ждал такой же градус популярности, причем не только в Советском Союзе.

Вынашивая идею о фильме, постановщик сразу определился с Гамлетом. Впрочем, актеры на остальные главные роли не уступали в таланте Смоктуновскому. Офелию сыграла хрупкая , уже знакомая зрителям как Ассоль из «Алых парусов» и Гуттиэре из «Человека-амфибии». В фильме задействованы Михаил Названов (король Клавдий), Эльза Радзинь (королева Гертруда), Юрий Толубеев (Полоний).

«Гамлет I Коллаж» (2013)

Спектакль канадского режиссера Робера Лепажа покорил публику нестандартностью, став гвоздем сезона Театра Наций. Необычность работы в том, что все образы воплотил , а в самой постановке применены высокие 3D-технологии.

Миронов являет миру чудеса перевоплощения, мгновенно меняя образы. Авторы постановки умудрились гармонично объединить цирковые трюки и анимацию, усиленные блестящей актерской игрой. Биография Гамлета при этом претерпела значительные изменения.

«Гамлет» (2015)

Восторг английских театралов вызвал спектакль с участием . Постановку прославило имя актера, но в целом она получила не лестные отзывы.

Билеты начали продавать летом за год до премьеры, а к середине осени кассы опустели. Бенедикта назвали бесподобным Гамлетом.

«Гамлет» (2016)

Весной 2016 года в Петербургском Малом драматическом театре презентовал нового «Гамлета». Современность принца датского выдает одежда - в главной роли носит на сцене джинсы.

Но новации вовсе не в одежде, а в смысле: Додин переориентировал помыслы Гамлета с жажды восстановления справедливости к мести в чистом ее проявлении. Юноша предстает одержимым убийцей. Офелию играет .

• Роль Гамлета – самая длинная в пьесах Шекспира. Объем текста, звучащего из его уст, составляет 1506 строк. Да и в целом трагедия крупнее других работ автора – растянулась на 4 тысячи строк.
• Для современников автора трагедия была повестью о кровавой мести. И только в конце XVIII века перевернул восприятие произведения – увидел в главном персонаже не мстителя, а думающего представителя эпохи Возрождения.
• В 2012 году персонаж занял второе место в «Книге рекордов Гиннеса» по частоте появления книжных героев из числа людей в кино и на телевидении (в лидерах оказался ).

• Крым часто становился площадкой для съемок советских фильмов. Сцену монолога «Быть или не быть…» в исполнении Иннокентия Смоктуновского сняли на «Детском пляже» в Алупке.
• По соционике гармоничный деловой или семейный союз составят такие типажи, как Гамлет (этико-интуитивный экстраверт) и (логико-интуитивный экстраверт). В паре «Гамлет и Джек» отношения могут оставаться в балансе долго время: первый партнер отвечает за коммуникабельность, эмоциональную составляющую, второй – за разумное использование и распределение ресурсов.

Цитаты

«Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

«И дальше – тишина».

«Как часто нас спасала слепота,
Где дальновидность только подводила!»

«Поближе сына, но подальше друга».

«Ты повернул глаза зрачками в душу».

«Не пей вино, Гертруда!»

«Великие в желаниях не властны».

«Безумье сильных требует надзора».

«Назовите меня любым инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя».

Текст в картуше: «Портрет Тихо Браге, сына Оттона, датчанина из Кнудструпа (Knudstrup) и жителя Ураниенборга (Uranienborg) на острове Вен (Huenna) в датском [проливе] Геллеспонте (Hellisponti), основателя Астрономического Инструментария и хранителя старинных находок и строений. В возрасте сорока лет. От Рождества Христова 1586».

1. ТЁМНЫЙ СТИЛЬ И ПОЭТИКА ЗАГАДОК

Шекспир любит давать своим героям имена со значением .

Но наиболее последовательно это проявляется в «Гамлете».

Датский историк рубежа XII–XIII веков Саксон Грамматик в труде «Деяния Данов» привел текст саги о короле Амлете, правившем в Ютландии еще в языческие времена (то есть до 827 г.). Здесь впервые изложена история, ставшая основой шекспировской трагедии. У Саксона и у пересказавшего вслед за ним этот сюжет французского писателя Франсуа Бельфоре (1576) принца зовут Amleth(us).

Вот что писал Георг Брандес по поводу древней саги о принце Амлете:

«О безумных речах Амлета говорится, что лгать он не хотел; поэтому он придавал двойственный смысл своим словам, так что хотя и говорил постоянно то, что думал, но все же выражал это так, что нельзя было понять, думает ли или знает ли он, что говорит, – формула, столь же хорошо подходящая к глубокомыслию шекспировского Гамлета, как к наивным, загадочным речам ютландского Амлета».

(с. 28 электронной пагинации)

Это называется темным стилем . Во времена Саксона Грамматика он был распространен по всей ойкумене – от Ирана до Исландии. Архаическая поэтика двусмыслиц весьма пригодилась Шекспиру.

Считается, что Шекспир в Эльсиноре не был, ведь Эльсинором (англ. Elsinore) называется не замок, а расположенный у его стен городок. (Так, находясь, к примеру, в московском кремле, можно утверждать, что ты в России, можно, что в Москве, а можно, что в Кремле.) Но во всех четырех случаях в пьесе как раз и идет речь не о замке, а о городе: А если вы явились как друзья, по-дружески и откройте, что вы потеряли в Эльсиноре…; Господа, милости прошу в Эльсинор!; Актеры в Эльсиноре, милорд!; Друзья, мы прощаемся до вечера. Добро пожаловать в Эльсинор! Первые две и последняя реплика принадлежат Гамлету, третья Полонию.

Не мною замечено, что в датском имени Эльсинора (Elsinore) – Helsingør (Хельсингер) англичанин может услышать и существительное hell (ад), и sin (грех), и gør , которое для соплеменников Шекспира было созвучным родному to go . (По-русски это милое местечко могло бы называться Адовратск. )

Имя Hamlet связывали к древнеисландским именем Amloði. (Здесь первичным, видимо, является воспоминание о каком-то забытом языческом боге, или великане.) В «Младшей Эдде» (начало XIII в.) цитируется полустрофа скальда Снэбьёрна, у которого «жёрновом Амлоди» названо море.

Впрочем, в XVI веке в Исландии, Дании и Швеции бытововали и другие, чем у Саксона Грамматика, письменные и устные версии амлетовского сюжета. (См. Чекалов И. И. Проблема множественности источников сюжета о Гамлете и Амлет как мастеровой в «Деяниях данов» Саксона Грамматика. // Слово в перспективе литературной эволюции: К 100-летию М. И. Стеблин-Каменского / Отв. ред. О. А. Смирницкая; Сост. О. А. Смирницкая, Ф. Б. Успенский. М., 2004.)

Однако английское Hamlet – «группа домов или небольшая деревня, входящие в приход другой деревни или города, а также село без церкви». Поэтому для англичанина имя Hamlet звучало как «князь, у которого во владении hamlet», т. е. ни кола ни двора. Русский аналог был бы князь Безземельный, или, скажем, боярин Николаев-Нидвораев.

Родившийся в 1584 г. и умерший в 1596 г. единственный сын Шекспира в церковных книгах записан как Hamnet, Hamlet, Amblett.

И еще: «Когда Шекспиру было лет шестнадцать, некая незамужняя девица, Катарина Гамлет, утонула в реке Эйвон поблизости от Стратфорда. Подозревали самоубийство, и ее похоронили без обычного церковного обряда» – пишет А. А. Аникст.

Офелия – от греческого прилагательного aphelēs (простой, прямодушный, бесхитростный) с комичной заменой начального «А-» на «О-» (прАстушка , если передавать эту игру по-русски).

Лаэрт – персонаж древнегреческой мифологии, царь Итаки, отец Одиссея.

Клавдий – римский императорор, супруг распутной Мессалины, имя которой стало классическим символом разврата.

Гертруда . По Саксону Грамматику мать Амлета зовут Герута. В первом варианте трагедии (Первое кварто) превратилась в Гертред (Gertred), а во Втором – в Гертрард (Gertrad).

Созвучное греческое geron – старик, старуха. (Напомним, что Шекспиру эта тема близка и понятна: его жена была старше его на восемь лет, в 1600-м ей 44.)

Фортинбрас (в переводе с французского) «сильная рука». По-английски это могло бы звучать strong-in-arm .

Полоний . Polonius – средневековый латинизм («поляк»).

В Первом кварто Полоний назван Corambis .

Полагали, что это от латинского crambe – «разогретая капуста» (в значении ‘скучный, надоедливый старик’).

Комментарий С. Л. Николаева: «Polonius тоже к Риму не имеет отношения, т. к. значит «польский». По-испански Cаramb а – междометие, что-то вроде «черт возьми», – возглас удивления, недовольства, раздражения или восхищения. Кроме того: caramba 1) карамба (музыкальный инструмент) 2) карамба (старинный народный напев) 3) карамба (старинный креольский танец) 4) карамба (негритянский танец). Но этих креольских значений Шекспир не мог знать. В испанском целый набор похожих ругательств: caramba, carajo, caracoles, caray. похоже, что исходное здесь carajo, которое в диалектах значит просто «х–й» и имеет этимологию – португ . caralho, катал . carall с тем же значением. В этом случае caramba – это просто эвфемизм, типа русских хер и хрен. Среди англичан caramba была, разумеется, известна через пиратство».

Итак, Полоний, первый министр двора Клавдия, сделан поляком. Почему?

В 1598 году в Англии была переведена и издана под названием «Советник» книга «De optimo senatore» (латинские издания: Венеция, 1568 и 1593) польского епископа и одновременно королевского секретаря Польши Лаврентия Гослицкого (Wawrzyniec Grzymała Goślicki). Книга вошла в моду: в ней, в частности, утверждалось, что закон выше короля (покровитель Шекспира Яков VI придерживался ровно противоположного мнения, и это через несколько десятилетий привело страну к революции).

Но может быть и еще одно объяснение. В переводе с языка западной культуры, поляк – это славянин, потомок скифов, сладкий и коварный человек Востока. Во времена Шекспира самым знаменитым поляком был Коперник (его книга «О вращении небесных сфер» издана в Нюрнберге в 1543 году) и, видимо, сквозь образ хитроумного Полония просвечивает шекспировское уважение к геоцентрической картине мира (если не Птолемея, то Тихо Браге) и неприятие оскорбляющей память Аристотеля гелиоцентрической системы мироздания. (Вспомним слова «Гамлета»: «…Этот чудеснейший из пологов, свод воздуха, смотрите, этот превосходно подвешенный небесный свод, эта величественная кровля, изъеденная золотым огнем…» Вспомним и то, что театр Шекспира назывался «Глобус». То есть именно Земной шар поставлен Шекспиром в центр мироздания.)

Космогонический сдвиг Солнца (равно как сомнения в этом сдвиге) явлены в любовной записке Гамлета Офелии, которую оглашает Полоний:

Doubt thou the stars are fire;
Doubt that the sun doth move;
Doubt truth to be a liar;
But never doubt I love.

Переведем:

Сомневайся, что звезды огненны,
Сомневайся, что солнце движется,
Сомневайся, что есть правда, а что ложь,
Но не сомневайся в моей любви.

То есть для Гамлета (а в этом случае и для Шекспира) геоцентрическая система мира незыблема.

В заметке «Куда сбежал Шекспир в 1585 году?» я предположил, что в начале Англо-Испанской войны молодой драматург отбывает в Данию, в Эльсинор (Хельсингёр).

Ключом тут становится фраза Гамлета «Я безумен только при норд-норд-весте. Когда ветер с юга, сокола от цапли я отличу».

Откуда такая азимутная точность?

Лондон куда южнее Эльсинора. Но чтобы из первого попасть во второй, надо долго плыть сначала на север, а потом, обогнув Ютландию, практически на юг. А Норд-норд-вест – это направление от Эльсинора даже не на мыс Скаген (северная оконечность Ютландии, 225 км от Эльсинора), огибая который суда заходят в Северное море, а на восточный берег лежащего в проливе Каттегата острова Лесё. Из этой точки и появляются на горизонте идущие из Атлантики в Балтику корабли.

Для находящегося в Эльсиноре англичанина дым отечества доносит именно норд-норд-вест. Но Гамлет – датчанин, и этот вздох сводящей с ума ностальгии принадлежит не ему, а самому Шекспиру.

Исчезновение Шекспира на целых семь лет из поля зрения исследователей вовсе не удивительно, если помнить, что 1585-м начинается Англо-Испанская война. Молодой Шекспир был вполне в состоянии принять в ней участие.

Дания была союзницей Англии, испанские Нидерланды (герцог Альба) воевали на стороне Филиппа II.

А потому «ветер с юга», при котором Гамлет и Шекспир отличают сокола от цапли, это ветер в паруса Великой армады: если тебе грозит неожиданное появление врага, некогда предаваться ностальгической меланхолии.

Восседающий на стене сокол был гербом первой столицы Дании – города Роскилле (дат. Roskilde), порта на берегу Роскилле-фьорда на острове Зеландия, находящегося в 30 км западнее от Копенгагена. Ее герб известен с 1286 года. Полагают, что город сохранил первую эмблему датских королей и взят из символики империи Карла Великого.

Сокол на стене – символ бдительности. Но по средневековым геральдическим канонам цапля также символизировала бдительность.

В каком же контексте звучат эти слова? Да в контексте появления двух школьных друзей Гамлета. Тех самых, «за которыми посылали». И которых король подсылает к Гамлету выведать тайну его сумасшествия. Что принц тут же и угадывает.

Скорее всего, Шекспир попадает в Эльсинор в составе какой-то английской миссии (военной ли, дипломатической). И потому действие «трагедии о Гамлете» из Ютландии (так по Саксону Грамматику) перенесено в Зеландию. Здесь, всего в нескольких километрах от построенного Фредериком II замка Кронборга, где и разворачивается сюжет Гамлета, в те годы находилась первая в Европе астрономическая лаборатория. Тот же Фредерик II подарил вместе с островом Вен великому датскому астроному Тихо Браге.

«Датский Геллеспонт» – пролив Эресунн (Зунд), на двух берегах которого находятся и датский Эльсинор (Хельсингёр), и шведский Хельсинборг. А южнее их – обсерватория Тихо Браге на острове Вен. А греческий Геллеспонт (Hellespontus) – древнегреческое название пролива Дарданеллы, отделяющего фракийский Херсонес от Азии. Назван по имени Геллы, дочери Атаманта и Нефелы, упавшей со златорунного барана и утонувшей в проливе по пути в Колхиду.

А потому очень трудно объяснить простым совпадением то, что имена и гербы Розенкранца и Гильденстерна (Rosenкrans и Guldestere/ Guldensteren) обнаружены на двух вариантах прижизненной (1586) гравюры датского ученого Тихо Браге, в юности студента Виттенбергского университета. Здесь, в Виттенберге, в 1566 году на студенческой дуэли (поводом послужил спор о том, кто лучше знает математику) Тихо лишился кончика носа, а потому всю оставшуюся жизнь носил протез из сплава золота и серебра.

Известно, что июне 1582-го Перегрин Берти, лорд Уиллоби (Peregrine Bertie, Lord Willoughby), отправился послом королевы Елизаветы в датский суд в Эльсиноре, чтобы наделить короля короля Фредерика II званием рыцаря ордена Подвязки. Вновь он появляется в Эльсиноре в 1585 году и проводит там без малого полгода, ведя переговоры с королем. В Эльсиноре Берти встретился с астрономом Тихо Браге и его кузенами Фридрихом Розенкранцем (Frederick Rosenkrantz) и Кнудом Гильденстерном (Knud Gyldenstierne).

Перегрин Берти, 13-й барон Уиллоуби де Эрсеби. Портрет работы Роберта Пика. Старшего. Ок 1588-90.

После этого он возглавляет немногочисленный английский корпус в Нидерландах, храбро воюет, истратив на содержание войска собственное состояние. И ведет активную переписку с лордом-казначеем Бёрли (эдакий Лаврентий Берия XVI века, создатель тайной полиции королевы Елизаветы, отправивиший на эшафот Марию Стюарт; его справедливо полагают прототипом шекспировского Полония). Тот не присылает Берти ни продовольствия, ни денег, и это приводит к тому, что солдаты начинают умирать от голода.

Прототип Полония – Уильям Сесил, 1-й барон Берли (1520 или 1521– 1598) - глава правительства королевы Елизаветы Английской, государственный секретарь в периоды с 1550 по 1553 и с 1558 по 1572 год, лорд-казначей Англии с 1572 года, отец английских спецслужб, организатор заговоров и разоблачитель оных. Это он добился обвинения и казни Марии Стюарт.

Вероятно, где-то в окружении Перегрина Берти и стоит искать молодого Шекспира.

Несколько ранее, в августе 1585-го, брат Перегрина Берти назначен командовать английскими войсками в Нидерландах. Это тот самый содержавший свою театральную труппу Эдвард Де Вер, граф Оксфорд, которого в начале XX века английский шекспировед Джон Томас Луни объявил «настоящим автором пьес, приписываемых Шекспиру». Де Вер и сам был известным поэтом, и поддерживал поэтов и драматургов как меценат. Но он далек и от Эльсинора, и от Тихо Браге.

В ноябре 1572 года в созвездии Кассиопеи Тихо открыл вспышку сверхновой звезды. Было это спустя месяц после Варфоломеевской ночи. В тот год ждали новых несчастий, и поэтому сверхновая многих напугала.

«Однажды вечером,– писал Тихо Браге,– когда я, по обыкновению, осматривал небосвод, вид которого был мне так хорошо знаком, я, к неописуемому моему удивлению, увидел близ зенита в Кассиопее яркую звезду необыкновенной величины. Пораженный открытием, я не знал, верить ли собственным глазам…»

И уже в наше время астрономы обнаружили, что предвещающая появление Призрака звезда, о которой говорит стражник Бернардо (The ‘star that’s westward from the pole’ – Hamlet, Act I, sc. 1 ), находится именно в той области небосвода, в созвездии Кассиопеи («западней Полярной»), где сияла сверхновая Тихо Браге. Она была ярче Венеры, свет ее пробивал облака. И можно было ее наблюдать без малого полтора года.

(Donald W. Olson, Marilynn S. Olson, and Russell L. Doescher . The Stars of Hamlet. // Sky & Telescope, November 1998, pp. 68–73).

В «Гамлете» (подстрочник мой):

БЕРНАРДО:

Минувшей ночью,
Когда звезда, что к западу от полюса,
Приступила к своей работе по освещению той части неба,
Где теперь она горит… Марцелл и я,
Как только колокол пробил час…

Дело происходит как раз поздней осенью, или в начале зимы. Описание не оставляет сомнения в том, что имеется в виду именно зловещая звезда Тихо. Иначе упоминание Бернардо о звезде становится просто досужей болтовней, не имеющей ни астрономического, ни драматического, ни просто какого-либо смысла. У Шекспира же смысл вполне пророческий, цареубийственный: Горацио после появления звезды Тихо приказывает Марцеллу рубить Призрака алебардой. Что тот и делает. (Хотя и ужасается тому, что творит.)

Нетрудно (хотя этого и не сделано) установить, когда пишется «Гамлет».

Принц сообщает другу: «Ей-богу, Горацио, в последние три года я стал замечать, что времена обострились, и носок крестьянина начинает натирать пятку дворянина…» (Акт 5, сцена 1 по традиционному делению).

То есть дело идет к краху привычного мироустройства. Обратимся к истории Англии: в 1596 г. крестьянские волнения прокатились по Оксфордширу и начались голодные бунты в городах и селах Кента, а также в Восточной и Западной Англии. Цитирую:

«Летом 1596 г. цены на продукты питания по сравнению с 1593 г. возросли в три раза. Уже в 1596 г. в Уилтшире бедняки собираются в отряды по 60–100 человек и отнимают зерно на проезжих дорогах у торговцев. Летом этого года имела место попытка поднять бунт среди солдат в Колчестере, а осенью произошло восстание в Оксфордшире, вызванное голодом, высокими ценами и огораживаниями. В 1597 г. толпы голодных нападали на обозы, везущие хлеб в гавани, а около Линна они захватили целый корабль с зерном. Из западной Англии доходят слухи о том, что все готово к восстанию. В апреле же бунты вспыхивают в Кенте. Лондонские городские власти охвачены паникой. В городах распеваются баллады весьма мятежного содержания, местами возникают голодные бунты. Правительство опасается возможного существования тайного объединения недовольных, а поэтому переходит к энергичным мерам. Так, например, в 1596 г. в графстве Сомерсет 40 человек было казнено, 35 заклеймено, 37 наказано плетьми и т. д.

В 1597 г. цены на продовольствие поднялись еще выше. Бродяжничество и нищета не могли быть остановлены ни тюрьмой, ни плетьми, ни казнями ».

(В. В. Штокмар. История Англии в Средние века. Гл. IX.)

Итак, времена обострились в 1596-м. На основании этого мы можем заключить, что поставленный в сезон 1600/1601 гг. «Гамлет» писался в 1599 г., то есть на самом пике эсхатологических ожиданий, традиционных в Средневековье для конца любого столетья.

От 1599 года ровно полвека до казни Карла I. И именно в роковом 1599-м рождается Кромвель.

В 1576-м по приглашению датского короля Фредерика II (строителя «гамлетовского» замка Кронборга!) он основал на расположенном между Эльсинором и Копенгагеном острове Вен первую в Европе астрономическую обсерваторию.

Астрономическая обсерватория Тихо Браге. Гравюра 1587 г.

Тихо Браге считал, что планеты вращаются вокруг солнца, а солнце вокруг земли.

Астроному наносили визиты королевские особы. Шотландский король Яков VI, будущий покровитель шекспировского «Глобуса» английский Яков I, женившись на младшей дочери Фредерика II Аннне Датской, в 1590 году навестил Тихо Браге (до этого он посетил Копенгаген и Эльсинор) и посвятил ему три сонета. И не просто посвятил, а сам и опубликовал их.

В детстве Тихо при живых родителях был усыновлен своим дядей – адмиралом Йоргеном Браге и воспитывался в его поместье. (В «Гамлете» Йоргеном зовут эльсинорского трактирщика.) Когда-то адмирал спас короля Фредерико II: во время торжественной процессии чем-то напуганный конь сбросил его с моста в ледяную воду, и ехавший сзади Йорген, не раздумывая, бросился за королем. Тот выжил, дядя же умер от воспаления легких.

Розенкранц и Гильденстерн – имена его далеких предков Браге по отцовской линии. Герб Гильденстерна – и впрямь золотая звезда на синем фоне (так на раскрашенном варианте гравюры).

Розенкранц – от немецкого Rosencrantz (венок из роз, чётки). Но за нежными лепестками таятся шипы. Роза в средние века была символом молчания.

В Первом кварто героя зовут Россенкраст (Rossencrast). Во Втором кварто Rosencraus (Розенкраус) – розовый рюш/оборка/завиток.

Принято считать, что имя Гильденстерн – искаженное немецкое выражение «золотая звезда». Но было бы не по-шекспировски, если б имена приятелей-предателей не подверглись саркастическому переосмыслению. И здесь Шекспир играет на том, что stern – ‘корма, зад, задница’. Мнение С. Л. Николаева: «Поскольку английское gild – ‘золотить’, gildenstern для англичанина звучит (и звучало), как «позолоченная корма» (хотя, разумеется, это немецкая фамилия со -stern «звезда»). При этом по-английски guilder – ‘голландский гульден’, guild – ‘гильдия, цех, союз’. (По-русски такая фамилия звучала бы Златозад ; Рублевый Зад ; Гильдия Задниц .) Жеребец и Златожоп – чудная парочка.

Игра с именами школьных друзей принца началась еще в Первом кварто (то есть, видимо, она существовала уже в дошекспировском «Пра-Гамлете»). Там, как заметил С. Л. Николаев, они звучали несколько по-иному: Rossencraft (Ross – жеребец; Kraft – сила) и Gilderstone – Жеребячья Мощь и Позлащенный Камень (позолоченный камень, весом, равным слитку; булыжник от позолотчика; позолоченная пустышка).

Когда король путает «пол» шпионов, королева немедленно его поправляет:

Г и л ь д е н с т е р н

…Но мы оба
И повинуемся, и отдаемся
Всецело вашей воле, а свою
Кладем у ваших ног…

К о р о л ь<

Благодарим
Вас, Розенкранц и благородый Гильденстерн!

К о р о л е в а

…Вас, Гильденстерн и благородый Розенкранц!

В оригинале:

KING CLAUDIUS: Thanks, Rosencrantz and gentle Guildenstern.
QUEEN GERTRUDE: Thanks, Guildenstern and gentle Rosencrantz:

Гертруда по-женски наблюдательна: чем-чем, но gentle Гильденстерн быть не может.

Впрочем, начальные имена школьных приятелей принца восходят, видимо, к дошекспировской пьесе. Цитирую Википедию:

«Анализ, произвёденый при помощи сопоставления Первого и Второго кварто, показал, что в обоих изданиях до деталей совпадает текст третьестепенного персонажа - Марцелла. Некоторые другие маленькие роли тоже очень точно воспроизведены в Первом кварто, если сравнить их с соответствующими местами текста Втором кварто. Так как известно, что в театре Шекспира на долю одного актёра иногда приходилось исполнение двух-трёх ролей в одной и той же пьесе, то очевидно, что текст первого издания «Гамлета» был создан актёром, игравшим роль Марцелла и другие второстепенные роли в трагедии. Там, где он присутствовал на сцене, он лучше запоминал и речи других персонажей.Таким образом, кварто 1603 г. (Первое кварто) не вариант трагедии Шекспира, а её искаженный текст, составленный кем-то, кто использовал при этом отдельные пассажи из дошекспировского “Гамлета”».

Если правда, что в Первом, пиратском кварто здесь отразились имена кидовского «Пра-Гамлета», то надо констатировать, что Шекспир не счел возможным воспользоваться каламбуром предшественника и предложил свой вариант того же вольного сюжета.

Имя Йорик как будто «склеено» из названий двух городов – Уорика и Йорка. (Шекспир родился в городе Стратфорд-он-Эйвон в графстве Уорикшир.) Йорик (Yorick) считается переиначенным Шекспиром датским именем Jorg (Георгий).

Имя Озрик (Osric) созвучно с osier (ива). Именно к иве, дереву скорби и смерти, в последнюю минуту своей жизни приходит и Офелия.

А если так, то появление Озрика в последней сцене подобно явлению ангела смерти.

Поскольку в шекспировской трагедии дело происходит не в Палестине, а в Дании, драматург должен был скандинавизировать имя ангела смерти. Азраил – архангел смерти еврейских и исламских преданиях, помогающий людям перейти в иной мир. Слово происходит от формы арабского имени Azra’il или Azra’eil (عزرایل), которым традиционно называют ангела смерти, помогающего людям перейти в иной мир, в исламе и некоторых преданиях евреев. Почему же тут Озрик?

В «Гамлете» есть и другое роковое, «могильное» имя – Йорик. Можно предположить, что под его влиянием Азраил и превращается в Озрика, ведь в таком виде это имя звучит вполне по-скандинавски, как Рюрик (Rørik – старо-норвежский язык и старо-датский языки), или Хёдрик.

Из письма лингвиста С. Л. Николаева:

«1) Английские имена на -rik были, но они были скандинавского происхождения. Насколько они бытовали во время Шекспира, надо узнать. Но рифмовка с Йориком говорит, что -рик воспринимался как «датскизм». 2) Есть английский (по-видимому старинный, т.к. современный с Azr-) вариант написания имени демона – Ozryel. (Кроме того: Izrail, Azrin, Izrael, Azriel, Azrail, Ezraeil, Azraille, Azryel.)

Если таковой бытовал при Шекспире, то ты прав на 100%. В Оксфордском (огромном) Азраила ни в какой форме почему-то нет. Но поскольку Ozryel вовсю используется нынешними «готами», вариант англичанам известный. Озрик, возможно. Это действительно скандинавское имя, Os- в нем то же что в Os-wald (по-английски читается Озуалд), -рик понятно».

Как объяснил мне С. Л. Николаев, этот заимствованный германцами суффикс изначально был кельтским. При этом надо помнить, что Шекспир не лингвист, и для него, как и для его зрителей, не было разницы, имеют они дело с этимологическим суффиксом, или со «скандинавским маркером, то есть с простым созвучием в духе народной этимологии вроде слов «спинжак» и «полуклиника».

Озриель – один из каббалистических демонов. («Энциклопедия еврейской демонологии»).

Имя Озрик было как бы скандинавским, а потому било в точку. (Году в 1997-м приехавшего на гастроли в Осло Майкла Джексона звали Мекаэль Якобсон. В шутку, конечно.)

Имя нормандского фехтовальщика Ламора , о котором король рассказывает Лаэрту, по Первому фолио звучит как «Смерть» (от французского la mort).

2. ЗАГАДКА ГОРАЦИО

Жак Луи Давид. Эскиз к картине «Клятва Горациев». 1783

Шекспир-драматург писал для Шекспира-режиссера. Ремарки в «Гамлете» скупы и неполны. В тексте нет интермедий (у Марло есть!). Отсутствие в опубликованных текстах ремарок и интермедий можно объяснить желанием Шекспира сохранить пьесу от тиражирования конкурентами.

Шекспир умирает в 1616 г. В 1642 г. начинается Английская революция. Две гражданские войны (1642–1646 гг. и 1648 г.), казнь Карла I (1649 г.), семь лет военной диктатуры Кромвеля (с 1653 г.) и восемнадцать лет запрета театров (вплоть до реставрации Стюартов в 1660 г.). Вспомнили о Шекспире лишь через полвека после его смерти.

Итак, три издания с «текстом слов» и наше незнание авторской версии происходящего на сцене. При такой ситуации ключом к «Гамлету» может быть только сам текст. Будем же исходить из презумпции его художественности (как в подобных случаях советовал поступать Д. С. Лихачев). Кажущаяся невнятность и темнота текста – скорее всего, свидетельство нашего непонимания поэтики «Гамлета», и ссылки на «условность» шекспировского театра тут не проходят, ибо этого театра мы как раз и не знаем.

Шекспировский зритель просто бы не выдержал действия, логику которого он не был бы в состоянии проследить. Все, что прямо не следует из слов, должно было компенсироваться (и даже комментироваться) игрой актера. Задача исследователя – выделить темные места и определить, составляют ли они некую систему. Мы должны, как сказал бы Полоний, понять логику шекспировского «безумия» и, опираясь на текст, произвести реконструкцию авторского замысла. Нас должны интересовать не собственные трактовки или «режиссерские находки», а то, что Владимир Набоков, столь многому научившийся у Шекспира, называл «узором Мнемозины».

Ключ к разгадке характера Горацио – также в самом имени «Horatio».

Как заметил московский лингвист Антон Иваницкий, кроме слова «рацио» в имени «Горацио» звучит еще и словцо, бытовавшее в XVII веке и бытующее до сих пор: whore (шлюха, проститутка). При этом «w » в слове whore не произносится. Слово whore (как глагол) употребляется и Гамлетом, говорящим, что Клавдий whored («облядил») его мать.

Антон Иваницкий (это он интерпретировал имя города Эльсинора как Адовратска ) продемонстрировал шекспировскую игру темным стилем и на другом примере:

Words. Words. Words. – Слова . Слова . Слова .

Но на слух это:

Word. Sword. Swords. – Слово . Меч. Мечи .

Впрочем, как бы это ни произносилось в живой речи, перед нами редчайший случай полной графической рифмы: не изменив ни буквы, мы внутри одного высказывания получили другое.

Сравнение слов с клинками в пьесе звучит трижды (из уст Гамлета, Клавдия и Гертруды), и этот гамлетовский каламбур, надо думать, обыгрывался на сцене, ведь в нем звучит предупреждение Полонию, который и погибнет от меча Гамлета из-за попытки подслушать его слова. (Произнося Words. Words. Words, игравший Гамлета актер мог, к примеру, трижды вонзить клинок в пол).

Горацио – человек рацио и карьерист. Да, он – философ-стоик. Но и Макиавелли стоик. Стоическая философия в её возрожденческом восприятии и была самой удобной маской для политиканства.

Имя Горацио оканчивается на «о». Это типично итальянское окончание: Паоло, Леонардо, Джакомо, Доменико и т. д. У нас так звучат украинские фамилии Матвиенко, Диденко… И если в анекдоте действует сержант Сидоренко, то никому не придет в голову уточнять, что он малоросс.

А вот латинизированные имена с окончанием «us» для автора «Гамлета» – знак общеевропейской цивилизации. Латынь в шекспировские времена была тем, чем для нашего века стал английский. И стражник «Марцеллус» – хоть и швейцарец, но не итальянец.

Горацио – такой же итальянский швейцарец, как его приятели-стражники Франциско и Бернардо. Сюда же следует отнести и шпиона Рейнальдо, и начальника канцелярии Клавдия – Клавдио.

Обратим внимание на этот ряд: стражники, шпионы, канцелярские крысы. Он не слишком политкорректен, но в средневековой Европе швейцарцев ненавидели, ибо именно они были профессиональными наемниками при дворах монархов. (Русское «швейцар» – это первоначально именно об охраннике-швейцарце.)

Вспомним: «Горацио, ты с нами?» – «Лишь отчасти» (A piece of him – «кусок его»). Добавим, что он еще и«частично верит»: Horatio . So have I heard and do in part believe it. (I, 1). Но «отчасти верить» или «отчасти доверять» – значит и не верить, и не доверять. Человек, который отчасти с друзьями и способен частично верить , опасен в первую очередь для своих же друзей.

Припомним и попытку свалить вину в неудаче переговоров с Призраком на петуха, якобы вспугнувшего тень короля (из-за чего, мол, тот и не открыл Горацио свою тайну).

Вот лишь некоторые штрихи к портрету Горацио:

– Судя по поведению в пьесе, Горацио не друг Гамлета (хотя сначала Горацио аттестует себя слугой Гамлета, а тот возражает и называет его именно другом – good friend ). Горацио прав: он всего лишь слуга и fellow-student , однокашник принца по университету (как Розенкранц и Гильденстерн – школьные однокашники).

– Первое, что мы узнаем про Горацио, когда тот приходит к принцу, это то, что Горацио, по мнению Гамлета, склонен к «mock» (насмешке, мистификации). По тексту понятно, что Гамлет приехал в Эльсинор еще до смерти отца. Иначе бы он не спрашивал Горацио, что заставило того вернуться, и Горацио, который оказался не готов к столь простому вопросу, не отвечал бы: «I came to see your father’s funeral» (приехал увидеть похороны вашего отца). На что Гамлет просит Горацио не насмешничать и не передергивать.

От Виттенберга до Эльсинора полтысячи километров по прямой. Во времена Шекспира телеграфа не было, самолеты не летали, так что успеть на похороны Старого Гамлета fellow-student никак не мог. Вот Гамлет и язвит: «I think it was to see my mother’s wedding» (я думаю, ты приехал посмотреть свадьбу моей матери). Со смерти старого Гамлета прошло уже четыре месяца и более трех месяцев с того дня, как Гертруда вышла замуж за Клавдия. Значит, все это время Горацио при дворе не появлялся. Что он делал? Мы не знаем. Понятно только, что он жил не в замке, а в городе, но почему-то сошелся с дворцовыми стражниками-швейцарцами. И к Гамлету он приходит после того, как приятели-стражники рассказал ему о Призраке, а потом и взяли с собой на ночное дежурство.

Но запомним, что Горацио сфальшивил в первом же ответе на первый же вопрос Гамлета. За что тут же и был высмеян.

– Не поверил Гамлет и тому, что Горацио был отчислен из университета из-за прогулов. Ибо «гулять» (прогуливать и пьянствовать) – не в характере Горацио.

– Горацио – человек, умеющий собирать и анализировать информацию: он недавно в Эльсиноре, но прекрасно осведомлен о событиях, происходящих не только в Дании, но и в Норвегии. После объяснения Гамлета с отцом Марцелл спрашивает: «Как вы, принц?», а Горацио: «Какие новости?… » И, получив, ответ («Прекрасные!»), торопит: «Говорите, милорд!»

– В первой же своей реплике в пьесе Горацио аттестовал себя одним из «друзей этой страны» (friends to this ground). Сказано в шутку, но он и впрямь умеет то, чему никогда не научится Гамлет, которого королева просит «взглянуть на Данию как друг» (let thine eye look like a friend on Denmark ). Шекспировское противопоставление Горацио и Гамлета начинается с первого появления и буквально первых слов виттенбергского псевдогуляки.

– Трусоват. Испугался вывода Бернардо «покойный государь – причина войны» (вывод логично следовал из рассказа самого Горацио) и наплел с три короба лжепророчеств. Перепугался, когда увидел Призрака, но быстро освоился, поняв, что Призрак не обращает на него внимания, а значит, лично ему не опасен.

– Убежден, что Призрак – это отец Гамлета, но попытается не пустить Гамлета говорить с ним, мол, а вдруг отец заманит сына в пучину или на скалу, там примет другой ужасный образ и подтолкнет к безумию?

– Мечтает разбогатеть. Последний вопрос к Призраку: не прятал ли он при жизни в землю сокровищ?

– Хочет, чтобы Марцелл остановил Призрака, а когда видит, что это не удается, приказывает ударить того алебардой. Гамлету он об этом не расскажет, соврет, что Призрак прошел «на расстоянии его жезла» (а не алебарды Марцелла!): «within his truncheon’s length». Другими словами, если надо, то Горацио солжет Гамлету даже при свидетелях. Этим упоминанием о мнимом королевском жезле, Шекспир обращает наше внимание на то, что Горацио не рассказал Гамлету, как лихо рубили швейцарцы тень отца принца.

Перед нами метафора цареубийства, причем мистического, посмертного. И совершено оно по приказу Горацио. Суеверный и совестливый Марцелл это чувствует, и Горацио довольно неловко пытается перед ним оправдаться, перекладывая вину на самогò старого Гамлета: «И тогда оно вздрогнуло, как виноватое существо, услыхавшее ужасный призыв». Гамлету он расскажет совершенно противоположное. Процитируем:

« Все же один раз, как мне показалось, оно подняло голову и сделало движение, как будто собиралось заговорить. Но как раз в это мгновение громко запел петух, и при этом звуке оно поспешно убежало прочь…» (перевод М. Морозова , I, 2).

В разговоре с принцем поминать о «вине» покойного его отца в развязывании войны неглупый Горацио не станет.

Полемизируя со мной в альманахе «Anglistica» (№ 9, Москва – Тамбов, 2002 г.), Игорь Шайтанов пишет, что приказ Горацио бить Призрака алебардой не может быть метафорой цареубийства и что «алебарда – не орудие мистического цареубийства, а испытания мистического существа, орудие, которым воспользовались за неимением лучшего».

Это правда. Но подняли боевой топор на безымянного призрака, а попали в уже и до этого убитого покойного короля. Вот признание Марцелла: «Мы не правы в отношении к нему, столь величественному, когда грозим ему насилием. Ибо оно неуязвимо, как воздух, и наши бесполезные удары превращаются в злостную насмешку над нами самими» (перевод М. Морозова , I, 1).

Такого же мнения и Клавдий, который жалуется Гертруде:

«Шепот о случившемся, который мчит прямой наводкой к цели свой отравленный снаряд по диаметру земли, как пушечный выстрел, еще, быть может, пронесется мимо нашего имени и поразит лишь неуязвимый воздух » (перевод М. Морозова , IV, 1).

Вспомним еще и слова Клавдия, сказанные им Лаэрту: «Божественная сила ограждает короля, и предательство способно лишь мельком взглянуть на свою цель, но не в состоянии поступить по своей воле» (перевод М. Морозова , IV, 5).

Параллельность этих текстов и устанавливает логическую связь: мистическое цареубийство – реальная революция.

Марцелл, ударив Старого Гамлета алебардой, тут же понял, что совершил что-то страшное. И не только потому, что мертвый король сакрален вдвойне (как король и как дух), но потому, что акт осквернения чего-то сакрального, как и акт цареубийства, есть насмешка над тем, кто это совершает.

Марцелл раскаивается, но дело сделано. И всем не по себе. Тогда Бернардо и говорит, что причина ухода короля – все-таки петух, и Горацио хватается за эту версию.

Впрочем, пойманный на вранье или некомпетентности, Горацио всегда умеет выкрутиться.

У него какое-то странное, отличное от других людей чувство времени:

ГАМЛЕТ: Который час?
ГОРАЦИО: Думаю, что без малого двенадцать.
МАРЦЕЛЛ: Нет, уже пробило.
ГОРАЦИО: Разве? Я не слыхал. Значит, приближается время, когда бродит Призрак (перевод М. Морозова , I, 4).

При этом Горацио знает, чтó надо сделать, чтобы понравиться Гамлету. Когда тот говорит, что Горацио – «самый справедливый изо всех людей, известных ему», он кривится: «О дорогой милорд!..», и Гамлет вынужден оправдываться, мол, он не хотел льстить, зачем, мол, льстить бедняку, у которого нет дохода даже для того, чтобы кормиться и одеваться. По версии Гамлета Горацио не является рабом страстей, поэтому Гамлет допустил его «в сердцевину своего сердца».

Кроме Гамлета у Горацио во всем мире нет близких людей: «Не знаю, из какой части света может мне быть прислано приветствие, если не от принца Гамлета» (перевод М. Морозова , IV, 6).

После высылки Гамлета Горацио приходит с доносом на Офелию. По так называемому Второму кварто (издание 1604 г.) – с неким джентльменом, по Первому фолио (посмертное издание 1623 г.) – один. По Второму кварто он сам произносит слова: «’Twere good she were spoken with; for she may strew dangerous conjectures in ill-breeding minds» («Хорошо бы поговорить с ней, так как она может посеять опасные предложения в злобных умах» (перевод М. Морозова , IV, 5).

По Первому фолио он своим рассказом подводит королеву к произнесению этих слов, и именно Горацио сообщает и о начале восстания Лаэрта и призывает короля спасаться.

По сырой штукатурке сюжета Шекспир прочерчивает графью поступков Горацио (перескажем, выделив полужирным курсивом те события, которые мы реконструируем, исходя из логики текста):

Горацио пришел с доносом на Офелию, которая говорит о смерти отца и о том, что мир полон подлости. Потом по приказу короля («Follow her close; give her good watch, I pray you») последовал за Офелией, чтобы «обеспечить ей хороший надзор».

Сразу исполнить поручение нового хозяина ему не удается, поскольку восстание Лаэрта уже началось, и Горацио вынужден спешно вернуться, чтобы еще раз предупредить короля.

Лаэрт ворвался в королевские покои следом за Горацио.

Вновь приходит Офелия, чтобы окончательно попрощаться со всеми и одарить цветами всех, кто после погибнет от яда (Лаэрта, короля, королеву)

Офелия вновь уходит. Поскольку король своего приказа не отменял, Горацио вновь последовал за ней. (Эта ремарка, как и многие другие, в тексте пропущена, но понятно, что когда король начинает перетягивать Лаэрта на свою сторону, Горацио на сцене уже нет.)

Король уводит Лаэрта беседовать с придворными.

Горацио провожает Офелию до ручья, а после сообщает королеве о том, что Офелия утонула, и уходит к себе ждать решения свой участи. Слуга докладывает ему, что явились какие-то матросы с письмами. Матрос (на самом деле – пират) вручает Горацио три письма от Гамлета (одно адресовано Горацио, другое королю, третье королеве). Горацио читает письмо, адресованное ему, но вместо того, чтобы, как просит Гамлет, «устроить доступ к королю» тем, кто принес письма, передает два письма через Клавдио (начальника королевской канцелярии, попавшего на эту должность, очевидно, благодаря созвучию своего имени с именем короля.)

Пользуясь случаем, Горацио бежит из Эльсинора.

Король в это время склоняет Лаэрта на свою сторону.

Королю передают два письма от Гамлета. Появляется королева и со слов Горацио рассказывает королю и Лаэрту о смерти Офелии…

Мало того, что у Горацио нет алиби, он еще и сам себя уличает, когда в сцене на кладбище из двух реплик Гамлета мы узнаем, что о восстании Лаэрта (равно как и о смерти Офелии) он принцу не рассказал. Прав Первый могильщик: «…Если вода идет к человеку и топит его, это значит, что он не топился (а утоплен – А.Ч. ). Итак, тот, кто не виноват в своей смерти, не сокращает своей собственной жизни».

Не ошиблась и королева: смерть Офелии – именно мутная и темная смерть. И эта смерть – вопрос жизни и смерти самого Клавдия, ведь безумная Офелия одним своим видом может поднять и второе восстание против ненавистного датчанам режима (как подняла она первое). И во всей Дании есть только три человека, которые это понимают: сам король, джентльмен-соглядатай (от его услуг Шекспир, впрочем, в поздних редакциях отказывается) и Горацио, который предупреждал королеву (а до нее, конечно, и короля) именно об этой опасности.

Предупреждая короля о восстании (и тем давая ему возможность подготовиться к встрече с Лаэртом), Горацио произносит монолог, в котором четырежды повторено имя Лаэрта. Эта многократность Шекспиру нужна для того, чтобы зритель сопоставил эти слова с вроде бы случайной фразой Гамлета, оброненной им для Горацио во время похорон Офелии:

Его зовут Лаэрт. Весьма учтивый

И благородный юноша…

Вернувшийся из ссылки Гамлет не знает, что Горацио прекрасно известно, кто такой Лаэрт. Значит, Горацио не рассказал своему другу о восстании Лаэрта и о собственном поведении во время оного. Всё это настолько не укладывается в образ «благороднейшего друга» и «справедливейшего из людей», что тот же М. Морозов просто исключает Горацио из сцены доноса на Офелию.

Меж тем у Шекспира сценическое развертывание образа «лучшего друга» весьма логично: Горацио уже начал делать карьеру по шпионскому ведомству, заменив отъехавшего во Францию Рейнальдо. (Ведь Гамлет сослан в Англию и, скорее всего, его уже нет в живых!) Оставшись в Эльсиноре без покровителя и денег, Горацио вынужден пойти на жалование к королю. Нет, он не станет доносить на Гамлета, ибо сам был его активным соучастником в заговоре против короля. Но поручения короля исполнять ему придется. Так что мнение Л.С.Выготского, согласно которому Горацио – образ наблюдателя, не принимающего никакого участия в развитии сюжета, как мне представляется, – всего лишь остроумная натяжка, обусловленная психологической «установкой» Гамлета (и сочувствующего принцу зрителя) видеть в Горацио друга и только друга. Именно Горацио спускает курок трагедийного сюжета, решая, что надо сказать Гамлету о Призраке, он отдает приказ бить покойного короля алебардой и т. д.

Некий Господин и Горацио не ошиблись, утверждая, что безумная Офелия – вызов государственной безопасности. Скоро начнется мятеж против Клавдия, и повстанцы во главе с Лаэртом штурмом возьмут замок. Но пока гроза только собирается.

«Последуйте за нею по пятам, и обеспечьте ей хороший надзор, прошу вас!..» (IV, 5)

KING: Follow her close; give her good watch, I pray you.

Это сказано королем вслед Офелии. Но несколькими страницами раньше вслед Гамлету тот же Клавдий говорит: «Follow him at foot; tempt him with speed aboard…» («Последуйте за ним, пока не поздно…» – IV, 4).

«Следуйте за ним по пятам…» Это первая фраза монолога короля, в котором он впервые называет вещи своими именами и приказывает английскому королю убить Гамлета. Видимо, каждое время создает подобные эвфемизмы для распоряжения об убийстве. Вот неполный набор из других времен и культур: «Скажи ей, чтоб она царевича блюла…», «Сделайте ему предложение, от которого он не сможет отказаться…», «Позаботьтесь о нем…», «Проводите его…» и т. п.

Зритель уже знает, что высказывание Клавдия, начинающееся со «следуйте за…», должно заканчиваться смертью того, за кем пошли «по пятам» или «совсем близко». Знают это и королевские слуги. И словечко «close» в своем омонимическом значении – весьма прозрачная подсказка, что им надо делать.

В «Короле Лире» Эдмунд, отдавая офицеру пакет с приказом убить Лира и Корделию, говорит почти теми же словами: «…go follow them to prison» – V, 2), то есть ступайте проводить их в тюрьму. Совпадает и мотивация: если Офелию надо «проводить» потому, что она своим видом побуждает датчан к восстанию, то Лир и Корделия вызывают такое сочувствие среди солдат, что Эдмунд боится, как бы те не перешли на сторону пленников. По наблюдению студентки Анастасии Крыловой, в том же «Короле Лире» герцог Альбанский провожает на смерть свою изменницу-жену пожеланием «Go after her: she’s desperate; govern her» («Следуйте за ней, она обезумела, направьте ее»). После чего приходит Джентльмен с кровавым кинжалом и сообщает, что Гонерилья только что закололась. (И это сообщение, как правило, тоже принимается режиссерами и зрителями за чистую монету.)

В Генрихе IV вслед уведенному под стражей Глостеру король говорит:

Милорды, что найдете наилучшим,
То делайте от нашего лица… (III, 1)

(Перевод Е. Бируковой.)

Нетрудно догадаться, что случится с Глостером через несколько страниц.

Итак, перед нами просто общее место, шекспировский штамп.

После королевской просьбы следовать по пятам Офелии и обеспечить ей хороший надзор следует ремарка: «Горацио выходит». А король-отравитель говорит о «яде печали», которым отравлен ум Офелии (IV, 5).

Шекспировский зритель (во всяком случае те несколько знатоков, мнение которых, по словам Гамлета, куда ценнее мнения всех прочих) помнил текст Евангелия, видимо, чуть лучше, чем зритель ХХ или XXI века:

« И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: чтò делаешь, делай скорее.

Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это ска- зал ему.

А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: «купи, чтò нам нужно к празднику», или чтобы дал что-нибудь нищим.

Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь».

(От Иоанна, гл. 13, ст. 27–30.)

На зрительском непонимании того, зачем выходит Горацио (ремарка сохранилась), играет Шекспир. И подсказывает нам устами короля:

«Следуйте за ней по пятам. Внимательно следите за ней, прошу вас… Горацио выходит . О, это яд глубокого горя. Причиной всему смерть ее отца. О Гертруда, Гертруда! Когда приходят печали, они приходят не одинокими лазутчиками, а целыми батальонами!..» (перевод М. Морозова ).

«Одинокие лазутчики». Так сказано королем о несчастьях, но произнесено вслед Горацио и Джентльмену без лица и имени, реальным соглядатаям Клавдия.

Скоро Гертруда первой оплачет смерть Офелии:

«Над ручьем наискось растет ива, которая отражает свои листья в зеркальном потоке. Туда пришла она с причудливыми гирляндами из листков, крапивы, маргариток и тех длинных пурпурных цветов, которым откровенные на язык пастухи дают грубое название, а наши холодные девушки называют пальцами мертвецов. Когда она взбиралась на иву, чтобы повесить на свисающие ветви сплетенные ею венки из цветов и трав, завистливый сучок подломился и вместе со своими трофеями из цветов она упала в плачущий ручей. Широко раскинулась ее одежда и некоторое время держала ее на воде, как русалку, и в это время она пела отрывки старых песен, как человек, не сознающий своей беды, или как существо, рожденное в водяной стихии и свыкшееся с ней. Но это могло продолжаться недолго, пока ее одежда не отяжелела от воды и не потащила несчастную от мелодичной песни к тенистой смерти» (перевод М. Морозова , IV, 7).

Кто это видел и кто слышал?

Королева говорит со слов Горацио и Некоего Господина. Шекспир ясно дает это понять, сначала упоминая о непристойных фаллообразных цветах, а после о «завистливом» или «предательском» сучке.

Шекспироведы нередко отождествляют поэзию с поэтичностью. И правят того, чья поэзия поэтична «бледным огнем» светлячка (не зря же Набоков его присвоил!), а не сентиментальной романтикой и тем более «риторикой».

С XVI в. до наших дней muddy – грязный, перепачканный, непрозрачный, мутный или помутившийся» (если речь о рассудке). Если речь о литературном стиле, то этим прилагательным определяется «темный» стиль, если же о свете, то это «тусклый», а не «тенистый» свет. (Тенистый – shady .)

В монологе Гертруды много лжи и много от пересказа чужих слов. Хватает в нем и откровенной похабщины. Если же говорить о высокой лирике, то она звучит лишь в трех последних строках:

Вы помните поваленную иву,
Которая полощет над ручьем
Свою листву?.. Офелия туда
Пришла в венке – в нем были маргаритки,
Яснотка да кукушкин горицвет,
И длинные мясистые цветы –
Да вы их знаете! – простолюдины
Зовут их коротко и непристойно,
А девушки – «перстами мертвецов»
И дремликом… Едва взошла на ствол,
Желая и его венком украсить,
Завистливый сучок и подломился.
В цветах она упала в тот поток,
Плескалась, будто в нем и рождена
Русалкою, беды не сознавала,
И все-то пела песенки свои…
Но долго это длиться не могло:
Намокло платьице, отяжелело,
И захлебнулся тот напев прозрачный
В объятьях мутной смерти.

Как заметил С. Л. Николаев, в оригинале этот монолог наполнен стилистическими метами «чужой речи». И это речь именно Горацио. Приведу цитату из статьи С. Л. Николаева «Лингвистические заметки о “Гамлете”»:

«…для Горацио характерно частое употребление именно латинизмов, что естественно для «университетского жаргона» того времени, когда преподавание велось на латыни и этот язык был среди учёной публики разговорным. Латинизмами переполнены обе его длинные реплики. Однако в «саге о Старом Гамлете» они макаронистически вплетены во вполне слэнговую речь, для которой характерны разговорные аллегровые формы (appear’d, prick’d, in’t, design’d и т. п.) и оксюморонные («стёбные») сочетания разностилевой лексики (Hath shark’d up a list of lawless resolutes to some enterprise that hath a stomach in’t – в этом пассаже грубоватые разговорные shark’d up и to have a stomach in something соседствуют с a list of lawless resolutes to some enterprise). «Доклад» Горацио, в отличие от «саги», стилистически «серьёзен» и не содержит разговорных аллегровых форм, однако так же переполнен учёными латинизмами. Для речи Гертруды латинизмы в таком количестве, разумеется, не характерны – их у неё ровно столько, сколько было необходимо интеллигентной женщине для выражения непередаваемых «простым английским языком» абстрактных понятий. Но в рассказе о смерти Офелии она неожиданно употребляет целый ряд на первый взгляд ненужных в данной ситуации «учёных» синонимов обычных слов, при этом в странном для неё (но характерной для «саги» Горацио о поединке Старого Гамлета и Старого Фортинбраса) соположение противоположных по стилю слов (латинское+английское) даже в самой поэтической его части (fantastic garlands – liberal shepherds – pendent boughs – weedy trophies – coronet weeds – chanted snatches – creature native … indued unto that element – melodious lay ). Конечно, эта стилистическая странность может объясняться крайним волнением женщины, однако не исключено и то, что в своей основе этот рассказ – пересказ только что услышанного сообщения Горацио, для которого именно такой стиль был характерен».

Можно, конечно, допустить, что «одинокие лазутчики» пошли «по пятам» за Офелией без задней мысли. Но тогда придется поверить, что они спокойно наблюдали, как она упала в ручей (не в море, озеро или реку, а именно в спокойный ручей, в чьей зеркальной глади отражается ива), любовались ею, слушали отрывки из народных песен, и были столь зачарованы, что позволили Офелии пойти на дно. Уже одного этого рассказа, по-моему, достаточно, чтобы понять, что случилось с Офелией на самом деле. Не обратить внимания на вопиющую несуразицу может лишь Лаэрт, который в шоке от известия о гибели сестры.

И разве не звучит издевательством то, что «это продолжалось недолго»?..

Заметив похабщину, звучащую в монологе Гертруды, спросим себя: что это, если не знак чужой, в данном случае мужской речи? Ведь королева сама не видела, как утонула Офелия, и пересказывает с чьих-то слов.

После высылки Гамлета Горацио остается жить в замке, его обслуживают королевские лакеи, а король, которому до того Горацио не был даже представлен, называет его «добрый Горацио» и на кладбище просит присмотреть за принцем.

Сцене с визитом пиратов, видимо, предшествовала не попавшая в дошедший до нас «текст слов» интермедия, в которой Офелия выходила к ручью, напевала и собирала цветы, а за ней издалека следили двое неизвестных лиц (по последней шекспировской редакции «Гамлета» – один неизвестный). Потом она падала в воду, якобы продолжая петь свои песенки, а они продолжали следить за ней, и только когда песня прерывалась, доставали из ручья и выносили ее бездыханное тело на берег. Потом один из этих неизвестных, скажем, откидывал капюшон, и потрясенный зритель видел, что это Горацио.

Можно предположить, что Горацио сам и утопил Офелию, хотя для такой работы он вряд ли пригоден. Да и в тексте мы не нашли прямых указаний на такое развитие сюжета. Вспомним, что и мертвого короля алебардой бьет не Горацио, а Марцелл (хотя и по приказу Горацио). Впрочем, одно косвенное указание все же существует, но о нем ниже (см. с. 287–290).

Если же пантомимы не было, то мы должны поверить, что Горацио проигнорировал «просьбу» короля «следовать за ней по пятам» и «обеспечить ей хороший надзор». И король почему-то не только не разгневался на него, но, напротив, после того и стал звать его «good Horatio».

Офелия утонула очень вовремя (для Клавдия). Ну совсем как несостоявшийся ее свекор, вот так же вовремя умерший во сне в саду.

Есть ли у Горацио алиби? Нет. И потому он торопится исчезнуть из Эльсинора прежде, чем все узнают об убийстве Офелии. Ему было велено следовать за Офелией по пятам, он описал королеве, как та утонула, и теперь ему надо бежать. (А вдруг король назначит следствие и все свалит на Горацио?) Поэтому он не исполняет просьбы Гамлета и не устраивает матросам доступа к королю и королеве, а сам передает письма через некоего Клаудио, а тот с придворным направляет их королю.

После высылки Гамлета в Англию Горацио идет на службу к королю-отравителю. Напомним, что в Эльсиноре швейцарцы (Бернардо, Франциско, Марцеллус) – не только стражники, но и соглядатаи (Рейнальдо). На кладбище Горацио делает вид, что не знает, кого хоронят «по усеченному обряду». Но происходит очень любопытный диалог:

ГАМЛЕТ: Какое бесчувствие. Копает могилу – и поет.
ГОРАЦИО: Привычка закалила его сердце.
ГАМЛЕТ: Ты прав. Пока рука от работы не загрубеет, и сердце чувствительно. (V, 1)

Горацио только что убил Офелию, а Гамлет убил Полония и отослал на смерть школьных приятелей. Гамлету приходится оправдываться перед Горацио за то, что он отправил на смерть Розенкранца и Гильденстерна. Горацио сам наведет его на эту тему. Аргументацией Гамлета Горацио, видимо, будет удовлетворен, поскольку она оправдывает, в частности, и убийство Офелии.

Г о р а ц и о

Это значит,
Что Розенкранц и Гильденстерн спешат
К своей же гибели?

Г а м л е т

И что с того?
Они нашли занятие по вкусу
И этим сами смерть себе избрали.
Их кровь – она на них, а не на мне.
Ничтожество должно блюсти приличья,
А не соваться меж двумя клинками,
Когда противники дерутся насмерть.

Г о р а ц и о

Однако ничего себе король!.. (V, 2).

Горацио забыл, что недавно он не только не удивлялся душевным качествам короля, но и иронизировал по этому поводу над Гамлетом. А заодно и выведывал, что же сказал Призрак принцу:

Г а м л е т

…Тогда откроюсь.
Еще не знала Дания мерзавца
Подобного тому, кого мы знаем.

Г о р а ц и о

Однако, чтобы это сообщить,
Не стоило являться с того света. (I, 5).

Если допустить, что Горацио – искренний друг, то Шекспир при всей общепризнанной гениальности его поэзии – драматург-троечник. Только тогда понятно, почему он дал «верному другу» самое неподходящее имя (у Фонвизина оно звучало бы Курвец-Разумник). И выпустил Горацио с доносом («не в характере», как пишет шекспировед Игорь Шайтанов) в сцене предупреждения королевы о готовящемся восстании. (На сцене три человека, а в труппе «Глобуса» 12–15, зачем же выпускать в столь «нехарактерной роли» именно Горацио?) Потом тот же герой и тоже «не в характере» предупреждает (по Первому фолио) Клавдия о том, что бунт уже начался.

Каждое появление Горацио и почти каждая его реплика – или откровенно лживы, или прикровенно двусмысленны (Горацио делает только то, что выгодно ему в данную минуту).

Почему-то никто не задает и другого вопроса: что же Горацио не отправился в Англию вместе с лучшим своим другом? Если б он сам вызвался разделить с принцем его изгнание, разве бы Клавдий посмел запретить?

Но Гамлет прямо не попросил Горацио, и он преспокойно остается при дворе якобы ненавистного ему Клавдия. (Вспомним, что до встречи с Гамлетом Горацио, по его собственным словам, «друг этой страны» и поклонник «нашего правительства».) Шекспироведы не задают и другого простого вопроса (единственное исключение тут, как указал Игорь Шайтанов, – Харольд Дженкинс): почему это Горацио, живший по возвращении в Эльсинор не в замке, а где-то рядом (иначе б он встретил принца сразу), после высылки Гамлета остается в замке? И почему он вхож к королеве? И почему король, которому он при Гамлете и представлен-то не был, теперь дает ему поручения и обращается «good Horatio»?

«Лучший и единственный друг Гамлета» идет на службу к королю, уже прекрасно зная, что Клавдий – убийца отца его единственного друга.

Впрочем, Дженкинс заблуждается, говоря, что «роль служителя или советника при королеве странна для Горацио, и драматург скоро забывает о ней». Горацио не «служитель при королеве», а шпион Клавдия («вассал короля», как сказал бы Марцелл). Из шекспировского текста следует, что это король послал Горацио рассказать королеве об опасном сумасшествии Офелии. И что именно по наущению короля Горацио приводит Офелию к королеве. Доказательства? Да то, что сразу вслед за Горацио и Офелией в покоях королевы появляется сам Клавдий. И то, что именно Горацио выходит за Офелией, когда король просит «следовать за ней по пятам».

Спор Томаса Мора и Эразма Роттердамского, надо ли гуманисту становиться советником при правителе, разрешен Шекспиром. И автор «Гамлета» берет сторону Эразма, показывая, что получается из подобного хождения во власть .

Горацио, убедившийся, что Клавдий убийца, но «в силу обстоятельств» идущий к нему на службу, сам выбирает путь наемного убийцы.

Горацио – гениально прописанный Шекспиром идеальный ученик Макиавелли, который, как и Горацио, – итальянец. При нем нет подруги, его жена и муза – политика.

Попытаемся восстановить путь Горацио к сердцу Гамлета.

Итак, Горацио – швейцарец и в Эльсинор попал вместе с другими наемниками-швейцарцами. Здесь он пробыл совсем недолго. (Во всяком случае Гамлета-отца он «видел лишь однажды».) Узнав, что здешний принц учится в Виттенберге, Горацио сам отправился туда.

В Виттенберге он поставил на дружбу с Гамлетом и стал его конфидентом. Но Гамлет вернулся в Данию и влюбился в Офелию. В это же время Клавдий заводит роман с Гертрудой, убивает Гамлета-отца (это произошло четыре месяца назад), а менее чем через месяц женится на овдовевшей королеве и становится королем. Принц чует неладное, хочет бежать из Дании (университет тут, скорее, лишь повод для отъезда из прогнившей страны), но король его не отпускает.

Для оставшегося в Виттенберге Горацио известие о смерти Старого Гамлета – повод вернуться в Данию. (Ведь ему нужна не учеба, а Гамлет.) В Эльсиноре Горацио идет не к своему другу, а к землякам-стражникам. Те и рассказывают о появлении Призрака. Горацио решает лично убедиться в этом и лишь потом отправляется к Гамлету: судьба вновь дала ему шанс сблизиться с принцем.

Итак, при дворе Клавдия у Горацио есть выбор – взять алебарду стражника, устроиться в канцелярию; пойти в шпионы. Но первые два пути не обеспечивают возможности общаться с королем, а значит, не обеспечивают и карьеры.

Когда Гамлет уже смертельно ранен, Горацио демонстрирует желание отравиться:

ГАМЛЕТ: …Правдиво расскажи обо мне, обо всем, что со мной произошло, тем, кто не знает.
ГОРАЦИО: Об этом и не думайте. Я больше древний римлянин, чем датчанин. Тут еще осталось питье.
ГАМЛЕТ: Если ты мужчина, отдай мне кубок!..» (перевод М. Морозова , V, 2).

Макар Александренко заметил, что в этой сцене Шекспир делает отсылку к последней сцене собственного «Юлия Цезаря»: это там «идейный предатель» Брут кончает с собой, кинувшись на меч, который держит его раб. После чего раб переходит к победителю по наследству (совсем как Горацио, перешедший сначала на службу к Клавдию, а потом к Фортинбрасу).

«Юлия Цезаря» Шекспир ставит в 1599 г., то есть в то время, когда он уже обдумывает (или даже уже дописывает) «Гамлета». Видимо, Шекспир надеялся на понимание того постоянного и верного зрителя, который «попытку самоубийства» Горацио воспримет именно как пародию.

Впрочем, как заметил Сергей Николаев, раб служит господину верой и правдой и отдаёт за него свою жизнь, а Горацио служит только себе любимому.

Держа пустой кубок, в котором якобы еще осталась капля яда, Горацио знает, что Гамлет его остановит. Так и происходит.

А всего через пару минут Горацио забудет о своем горе. Вот он вещает Фортинбрасу и английскому послу:

«Как раз в минуту расследования этого кровавого дела вы прибыли с польской войны, а вы – из Англии, прикажите же, чтобы тела были положены на высокий помост перед всеми на виду. И разрешите мне рассказать не ведающему миру о том, как всё это произошло. И тогда вы услышите о смертоносных, кровавых и противоестественных деяниях, о случайных карах, нечаянных убийствах, о смертях, причиненных коварством и насилием, и, в заключение, о неудавшихся замыслах, павших на головы зачинщиков. Обо всем этом я могу правдиво поведать» (пер. М. Морозова, V, 2).

Гамлет не разгадал тайную цель возвращения в Эльсинор Горацио. Как не разгадал и тайну натуры Горацио. Наивный Гамлет будет до конца считать Горацио «лучшим из людей» и своим другом. И правильно: Горацио был за Гамлета и ни разу его не предал (случай с Офелией тут не в счёт, ведь Гамлет первый её бросил, а после Горацио за нею следил, на неё доносил, но в качестве слуги Клавдия). Он рассчитывал убрать Клавдия с Гертрудой и быть «Полонием» при Гамлете (хоть с Офелией, хоть без неё). И «перестроился» только после ссылки (фактической гибели) своего друга.

Цель жизни Горацио – стать вторым лицом в государстве, новым Полонием. У него не получилось дорваться власти и добиться достатка при Гамлете, не получилось при Клавдии. Но может получиться при Фортинбрасе. Горацио с ходу пытается подмять волю норвежца, чья судьба теперь отчасти в его руках. Но Фортинбрас приказывает перенести на помост не всех мертвых, как этого требовал Горацио, а только Гамлета.

При этом Фортинбрас еще не знает, что Гамлет передал Горацио свой голос за избрание норвежского принца новым королем Дании. (Хотя Горацио и намекнул на такой поворот событий.) Приведу здесь цитату из письма Сергея Николаева: «От Горацио зависит право Фортинбраса на королевство. Намёк на нечто недосказанное и важное сделан, Фортинбрас его понял и спешит уединиться в узком кругу знатнейших , в который он приглашает и… Горацио (ведь последний может и не отдать голоса Гамлета, вдруг конкуренты осилят?). Фортинбрас сразу же берёт Горацио в союзники и возносит его».

В год рождения Кромвеля (1599 г.) Шекспир угадал грядущее.

Горацио – герой новейшего времени, уже наступающего по всем фронтам и потому натирающего изнеженную пятку старой монархической Европы.

«Эпоха вывихнула сустав». На смену фанатикам пришли новые люди – политики и функционеры .

Так автор «Слова о полку Игореве», описывая свои «изнаночные времена» («На ничь ся годины обратиша» Д.С.Лихачев переводил как «наизнанку времена обратились»), тоже пророчил гибель Киевской Руси. По его слову все и случится: от Каялы до Калки – те же сорок лет, что от «Гамлета» до Кромвеля.

Горацио занимает Шекспира, открывшего то, что Бердяев потом назовет «кризисом гуманизма». Еще три века до коммунизма и фашизма, почти два до Робеспьера, но Кромвель уже бьет пятками в материнском чреве.

И закономерно, что люди посткромвелевской эпохи не захотели узнать в Горацио того, кто им был показан и прямо назван по имени. И мы, живущие в той же историко-гуманитарной парадигме, тоже не хотим верить, что современным миром правят те же Горацио – политиканы и мафиози. Они и убивают-то не так, как убивали Каин и Клавдий.

Ничего личного. Бизнес.

Мы начали эту заметку о Горацио с «Испанской трагедии» Томаса Кида, из которой, как принято считать, Шекспир и взял образ «друга-Горацио». Напомним, что у Кида враги убивают Горацио и вешают его тело на дереве. Именно так в легендарные времена Древнего Рима должны были поступить с одним из знаменитых братьев Горациев.

В VII веке до Р. Х. Рим был колонией главного города Италийского союза – Альба-Лонги. Однако Альба-Лонга хирела, а Рим креп. Начались взаимные претензии и пограничные грабежи. Тогда и было решено окончить споры не битвой, а поединком.

Тит Ливий блистательно описал историю первой военной экспансии Рима. Ее результатом стало присоединение города Альба-Лонга. Случилось это при Тулле Гостилии, третьем царе Древнего Рима (правил с 673 по 641 г. до н. э.):

Было тогда в каждой из ратей по трое братьев-близнецов, равных и возрастом, и силой. Это были, как знает каждый, Горации и Куриации. /…/ Цари обращаются к близнецам, предлагая им обнажить мечи, – каждому за свое отечество: той стороне и до-станется власть, за какою будет победа. Возражений нет, сговариваются о времени и месте. Прежде чем начался бой, между римлянами и альбанцами был заключен договор на таких условиях: чьи граждане победят в схватке, тот народ будет мирно властвовать над другим. /…/

Подают знак, и шесть юношей с оружием наизготовку по трое, как два строя, сходятся, вобрав в себя весь пыл двух больших ратей. /…/ Трое альбанцев были ранены, а двое римлян пали. Их гибель исторгла крик радости у альбанского войска, а римские легионы оставила уже всякая надежда: они сокрушались об участи последнего, которого обступили трое Куриациев. Волею случая он был невредим, и если против всех вместе бессилен, то каждому порознь грозен. Чтобы разъединить противников, он обращается в бегство, рассчитав, что преследователи бежать будут так, как позволит каждому рана. Уже отбежал он на какое-то расстоянье от места боя, как, оглянувшись, увидел, что догоняющие разделены немалыми промежутками и один совсем близко. Против этого и обращается он в яростном натиске, и, покуда альбанское войско кричит Куриациям, чтобы поторопились на помощь брату, победитель Гораций, убив врага, уже устремляется в новую схватку. Теперь римляне поддерживают своего бойца криком, какой всегда поднимают при неожиданном обороте поединка сочувствующие зрители, и Гораций спешит закончить сражение. Итак, он, прежде чем смог подоспеть последний, который был недалеко, приканчивает еще одного Куриация: и вот уже военное счастье сравнялось – противники остались один на один, но не равны у них были ни надежды, ни силы. Римлянин, целый и невредимый, одержавший двойную победу, был грозен, идя в третий бой; альбанец, изнемогший от раны, изнемогший от бега, сломленный зрелищем гибели братьев, покорно становится под удар. И то не было боем. Римлянин восклицает, ликуя: «Двоих я принес в жертву теням моих братьев, третьего отдам на жертвенник того дела, ради которого идет эта война, чтобы римлянин властвовал над альбанцем». Ударом сверху вонзает он меч в горло противнику, едва держащему щит; с павшего снимает доспехи. /…/

Прежде чем покинуть место битвы, Меттий, повинуясь заключенному договору, спросил, какие будут распоряжения, и Тулл распорядился, чтобы альбанская молодежь оставалась под оружием: она понадобится, если будет война с вейянами. С тем оба войска и удалились в свои города.

Первым шел Гораций, неся три доспеха /…/ Его встретила сестра-девица, которая была просватана за одного из Куриациев; узнав на плечах брата плащ жениха, вытканный ею самою, она распускает волосы и, плача, окликает жениха по имени. Свирепую душу юноши возмутили сестрины вопли, омрачавшие его победу и великую радость всего народа. Выхватив меч, он заколол девушку, воскликнув при этом: «Отправляйся к жениху с твоею не в пору пришедшей любовью! Ты забыла о братьях – о мертвых и о живом, – забыла об отечестве. Так да погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!»

Черным делом сочли это и отцы, и народ, но противостояла преступлению недавняя заслуга. Все же Гораций был схвачен и приведен к царю на суд. А тот, чтобы не брать на себя такой прискорбный и неугодный толпе приговор и последующую казнь, созвал народный сход и объявил: «В согласии с законом, назначаю дуумвиров, чтобы они вынесли Горацию приговор за тяжкое преступление». А закон звучал устрашающе: «Совершившего тяжкое преступление да судят дуумвиры; если он от дуумвиров обратится к народу, отстаивать ему свое дело перед народом; если дуумвиры выиграют дело, обмотать ему голову, подвесить веревкой к зловещему дереву, засечь его внутри городской черты или вне городской черты». Таков был закон, в согласии с которым были назначены дуумвиры.

Дуумвиры считали, что закон не оставляет им возможности оправдать даже невиновного. Когда они вынесли приговор, то один из них объявил: «Публий Гораций, осуждаю тебя за тяжкое преступление. Ступай, ликтор, свяжи ему руки». Ликтор подошел и стал ладить петлю. Тут Гораций, по совету Тулла, снисходительного истолкователя закона, сказал: «Обращаюсь к народу». Этим обращением дело было передано на рассмотренье народа. На суде особенно сильно тронул собравшихся Публий Гораций-отец, объявивший, что дочь свою он считает убитой по праву: случись по-иному, он сам наказал бы сына отцовскою властью. Потом он просил всех, чтоб его, который так недавно был обилен потомством, не оставляли вовсе бездетным. Обняв юношу и указывая на доспехи Куриациев, прибитые на месте, что ныне зовется «Горациевы копья», старик говорил: «Неужели, квириты, того же, кого только что видели вступающим в город в почетном убранстве, торжествующим победу, вы сможете видеть с колодкой на шее, связанным, меж плетьми и распятием? Даже взоры альбанцев едва ли могли бы вынести столь безобразное зрелище! Ступай, ликтор, свяжи руки, которые совсем недавно, вооруженные, принесли римскому народу господство. Обмотай голову освободителю нашего города; подвесь его к зловещему дереву; секи его, хоть внутри городской черты – но непременно меж этими копьями и вражескими доспехами, хоть вне городской черты – но непременно меж могил Куриациев. Куда ни уведете вы этого юношу, повсюду почетные отличия будут защищать его от позора казни!»

Народ не вынес ни слез отца, ни равного перед любою опасностью спокойствия духа самого Горация – его оправдали скорее из восхищения доблестью, нежели по справедливости. А чтобы явное убийство было все же искуплено очистительной жертвой, отцу повелели, чтобы он совершил очищение сына на общественный счет.

– Старый Гамлет послал свой вызов Старому Фортинбрасу, предлагая тому биться на условиях, заключенных римским царем Туллом с диктатором альбанцев Меттием. Только вместо братьев-Горациев и братьев-Куриациев должны были сразиться сами короли Дании и Норвегии;

– Спор двух столиц решил один из братьев Горациев, который, судя по имени, был далеким предком шекспировского Горацио;

– Гораций убил свою сестру и должен был (как в пьесе Кида, очевидно, не хуже Шекспира знавшего труд Тита Ливия) быть повешен на дереве.

Шекспир выворачивает ситуацию наизнанку: его Горацио, который в пародийной форме нам и рассказал о поединке Гамлета с Фортинбрасом, не волнует слава его собственного предка. С античным Горацием его роднит только одно: если того потребуют интересы государства, он тоже, не задумываясь, убьет деву за одни только слова, пусть и сказанные ею в умопомрачении.

При этом Публий Гораций убивает ту, что оплакивает врага государства, а его дальний потомок – ту, что оплакивает своего отца, единственного искреннего друга режима Клавдия.

Так деградирует государственная идея.

Публий Гораций – Герой. Горацио – подонок, наследовавший «свирепую душу» своего предка, но задрапировавший ее хитростью и виттенбергским лоском. Перерождение героя в политика и исследует Шекспир в образе Горацио.

Не обратили внимания шекспировские комментаторы и на другую параллель из римской истории, связанную с родом все тех же Горациев. В 449 г. до н. э. патриций Марк Гораций вступился за честь плебеев, в результате чего пал диктатор, узурпировавший власть в Риме. Поводом послужил иск диктатора к зажиточному плебею: диктатор отсудил у того дочь, объявив, что она дочь не своих родителей, а его рабыни. На глазах у римлян отец убил дочь, плебеи во второй раз в римской истории ушли из города. Марк Гораций с Луцием Валерием встали на сторону плебеев и свергли диктатора.

Диктатора звали Аппий Клавдий. И происходил он из того же рода, что и император Клавдий, живший полтысячелетия спустя. (Кстати, из рода Клавдиев пошел и плебейский род Марцеллов, так что имя одного из стражников, охраняющих Клавдия, можно тоже объяснить через историю Древнего Рима.)

Вот тот историко-культурный фон, на котором Шекспир предъявляет нам своего Горацио, героя только-только начинающегося новейшего времени.

В том и другом римском сюжете поворотным событием становится убийство девы. В начале европейской истории один Гораций убивает сестру и утверждает приоритет служения государству перед служением человеку. А через два века другой вступается за честь девы и дарует гражданские права половине римского населения.

И еще через тысячу лет их потомок причудливым образом совместит в себе черты обоих, столь непохожих Горациев, и по приказу короля отправится к «зловещему дереву», чтобы проводить в объятия «мутной смерти» невесту своего друга.

И в этом контексте фраза Горацио «Я более римлянин, чем датчанин!..» говорит о многом.

Первую (в некоторых местах более подробную) версию этого текста см. в моих комментариях к «Гамлету»:

Здесь см. и о средневековой традиции тёмного стиля.

Шекспир «Гамлет», акт первый – краткое содержание

Сцена первая . Датский город Эльсинор. Офицеры Марцелл и Бернардо заступают на караул перед королевским замком. К ним на пост приходит друг принца Гамлета, молодой придворный Горацио: Марцелл и Бернардо рассказали ему, что минувшей ночью видели здесь призрак недавно умершего короля Дании. На их глазах призрак появляется снова. Горацио пытается заговорить с ним, но в этот момент раздаётся утреннее пение петуха – и мертвец удаляется, не успев ничего ответить.

Сцена вторая . После скоропостижной смерти прежнего короля датский престол занял его брат, Клавдий, женившийся на вдове умершего, королеве Гертруде. Наутро после появления призрака Клавдий, королева, её сын от умершего короля принц Гамлет, и придворные собираются в зале замка. Лаэрт, сын дворецкого Полония, испрашивает у короля разрешения вернуться на учёбу в Париж. В диалогах этой сцены Шекспир даёт понять зрителю: принц Гамлет ненавидит своего дядю Клавдия и возмущается тем, что его мать поспешила вступить в новый, почти кровосмесительный брак, не выдержав приличного траура по его покойному отцу. Когда царственная чета удаляется, к Гамлету приходят Горацио, Марцелл и Бернардо, сообщая ему о ночном появлении призрака. Принц решает в грядущую ночь прийти на пост к замку и узнать у отца, зачем он поднялся из могилы.

Сцена третья . Сын Полония, Лаэрт, перед отъездом в Париж прощается со своей сестрой, Офелией. Офелия рассказывает ему, что Гамлет в последнее время пытается ухаживать за нею. Лаэрт ставит на вид Офелии, что принц – не ровня ей, и советует сестре заботливо блюсти девичью честь. Тот же совет даёт Офелии и её отец, Полоний.

Сцена четвёртая . Той же ночью Гамлет, Горацио и два офицера, стоя на посту у замка, вновь видят призрака. Отец даёт Гамлету знак следовать за собой.

Сцена пятая . Отдалившись от свидетелей, умерший король рассказывает сыну, что он на самом деле умер не своей смертью, а был отравлен честолюбивым Клавдием: во время сна в саду тот влил ему в ухо сильный яд. Убийца занял трон убитого, соблазнил его супругу и женился на ней. Отец просит Гамлета отомстить за себя. Вернувшись к друзьям, Гамлет просит их никому не рассказывать о случившемся и предупреждает, что в дальнейшем может повести себя странно. Чтобы вернее осуществить свою месть, принц решает прикинуться безумным.

Гамлет, Горацио и призрак. Иллюстрация к пьесе Шекспира художника Г. Фюсли. 1796

Шекспир «Гамлет», акт второй – краткое содержание

Сцена первая . Полоний отряжает слугу Рейнальдо во Францию, следить там за поведением уехавшего Лаэрта. В диалоге со слугой вскрывается мелочная, суетная, корыстная натура Полония, который не доверяет даже собственному сыну. Входящая Офелия рассказывает отцу о том, что принц Гамлет сошёл с ума: он вбежал к ней с диким видом и вёл себя, как одержимый. Полоний решает, что болезнь Гамлета вызвана любовным потрясением: ведь Офелия по данному ей отцом приказу в последнее время почти прекратила встречи с принцем. [См. полный текст 2 акта .]

Сцена вторая . Король Клавдий и королева принимают в замке вызванных ими издалека школьных друзей Гамлета, Розенкранца и Гильденстерна. Клавдия тревожит неожиданное сумасшествие Гамлета. Его обуревают туманные предчувствия: принц мог узнать тайну убийства своего отца. Король поручает Розенкранцу и Гильденстерну выведать, что тревожит Гамлета, и те подобострастно соглашаются выполнять роль шпионов при товарище юности. Вошедший Полоний сообщает своё предположение: причина болезни принца – неразделённая любовь к Офелии. Свою догадку Полоний предлагает подтвердить, устроив встречу Офелии и Гамлета, за которой он и король смогут скрытно наблюдать.

После ухода короля и королевы, на сцене появляется Гамлет. В его внешне бессвязном разговоре сначала с Полонием, а потом с Розенкранцем и Гильденстерном, то и дело проскальзывают тонкие, умные намёки, которые не остаются незамеченными и собеседниками. Принц догадывается, что Розенкранцу и Гильденстерну поручено шпионить за ним. Полоний приносит весть о прибытии в Эльсинор бродячего театра. Гамлет просит комедиантов завтра сыграть перед королём и королевой пьесу «Убийство Гонзаго». Принц до сих пор не уверен, что явившийся ему призрак был действительно его отцом, а не коварным дьяволом. Чтобы получить доказательство слов призрака, он и просит актёров разыграть перед Клавдием сцену, похожую на описанное ему мертвецом убийство. Гамлет хочет увидеть, как новый король воспримет её.

Шекспир «Гамлет», акт третий – краткое содержание

Сцена первая . Розенкранц и Гильденстерн сообщают королю и королеве, что им не удалось выведать причину помешательства Гамлета. Клавдий беспокоится всё сильнее. Расчётливая Офелия соглашается как будто невзначай попасться на глаза принцу в месте, где король и Полоний смогут следить за их встречей. Клавдий и Полоний прячутся. Входит Гамлет, произнося в задумчивости знаменитый философский монолог «быть иль не быть». [См. полный текст 3 акта .]

Владимир Высоцкий. Монолог Гамлета «Быть иль не быть»

Офелия подходит к нему. Гамлет заводит с ней внешне сумасбродную, но наполненную глубоким скрытым смыслом беседу. По-видимому, догадываясь о коварной роли Офелии, принц советует ей идти «в монастырь или замуж за дурака». Клавдий, выслушав этот разговор, укрепляется в мысли, что Гамлет не безумен, а разыгрывает роль сумасшедшего ради какой-то скрытой цели. Он решает услать принца «с дипломатическим поручением» в Англию.

Сцена вторая . Актёры играют перед королевской четой спектакль «Убийство Гонзаго». Гамлет и Горацио следят за тем, как подействует на короля кульминация пьесы. В начале представления актриса, изображающая персонажа-королеву, клянётся в вечной любви актёру, который играет короля. Затем актёры представляют убийство Гонзаго: на сцене ему спящему вливают в ухо яд. Клавдий в сильнейшем волнении вскакивает и выбегает. У Гамлета теперь нет сомнений в его виновности. После спектакля Полоний сообщает принцу, что его зовёт к себе мать.

Сцена третья . Клавдий поручает сопровождать Гамлета в Англию тем же шпионам – Розенкранцу и Гильденстерну. Полоний сообщает королю, что принц идёт к матери, и предлагает присутствовать соглядатаем при этой встрече, спрятавшись за ковром. Оставшись один, король пробует молиться, но сознаёт: его тяжким грехам нет прощения. На коленях за молитвой его замечает проходящий мимо Гамлет. Принц может заколоть Клавдия одним ударом меча, но не хочет этого делать в момент, когда на убийцу нашло мимолётное раскаяние. Он решает покончить с королём, когда тот будет погружён в пучину греха – чтобы тот сразу кубарем упал в ад.

Сцена четвёртая . Гамлет приходит к матери, которая перед этим прячет за ковёр Полония. Гамлет начинает делать Гертруде жгучие упрёки за измену памяти отца ради нового ничтожного супруга. Объяснение становится таким резким, что Полоний пробует выйти из-за ковра. Принц, услышав шорох, пронзает ковёр шпагой и убивает Полония. Гамлет рассказывает матери, как её бывший муж был отравлен мужем нынешним, и упрекает её с ещё большей яростью. Гамлет не скрывает от королевы, что он вовсе не безумный. Та обещает не выдавать его дяде. Принц уходит, утаскивая с собой труп Полония.

Шекспир «Гамлет», акт четвёртый – краткое содержание

Сцена первая . Гертруда рассказывает королю о том, что Гамлет убил Полония (скрыв все откровения, сделанные ей сыном). Взволнованный Клавдий решает услать принца в Англию с первым же кораблём. [См. полный текст 4 акта .]

Сцена вторая . Посланные Клавдием Розенкранц и Гильденстерн пытаются узнать у Гамлета, куда он дел тело Полония. Он отвечает им издевательскими сарказмами.

Сцена третья . Клавдий объявляет Гамлету, что он должен немедленно отплыть в Англию. Сопровождающие его Розенкранц и Гильденстерн получают от короля запечатанное письмо. Клавдий просит в нём, чтобы английские власти казнили принца сразу по его прибытии.

Сцена четвёртая . Перед отъездом Гамлет встречает следующее через Данию на войну с поляками войско норвежского принца Фортинбраса. Солдатский капитан поясняет ему, что война разгорелась из-за ничего не стоящего клочка земли. Принц восторгается отвагой Фортинбраса и солдат, идущих в битву не ради жажды корысти, а по соображениям одной чести. Этот пример оживляет в нём жажду отомстить Клавдию.

Гамлет. Художественный фильм 1964

Сцена пятая . Повредившаяся в уме после известия о гибели отца Офелия произносит перед королём и королевой бессвязные речи. Затем во дворец врывается вернувшийся из Парижа брат Офелии, Лаэрт. Он угрожает, что возбудит против Клавдия народный бунт, если убийца Полония не будет назван и покаран.

Сцена шестая . Горацио получает письмо от Гамлета. Принц сообщает в нём, что по пути в Англию он во время боя с пиратами перескочил на их корабль и сумел вернуться обратно в Данию.

Сцена седьмая . Клавдий сообщает Лаэрту, что его отца убил Гамлет. В это время вносят письмо, где принц извещает короля о своём возвращении в Данию. Зная, что Лаэрт – отличный фехтовальщик, Клавдий предлагает ему вызвать Гамлета на состязательный поединок тупыми рапирами, но во время боя незаметно подменить свою рапиру острой. Жаждущий отомстить за отца Лаэрт решает для большей верности смазать свою рапиру ядом. Король предлагает ещё и припасти отравленный кубок, который во время поединка принцу дадут как бы для того, чтобы освежиться. Входит королева, рассказывая о том, что Офелия утонула в реке – то ли случайно упав туда с ивы, то ли покончив с собой.

Офелия. Художник Джон Эверетт Милле. Иллюстрация к «Гамлету» Шекспира. 1852

Шекспир «Гамлет», акт пятый – краткое содержание

Сцена первая . Двое могильщиков роют на кладбище яму для нового покойника. Подошедшие Гамлет и Горацио, глядя на работу копателей, рассуждают о бренности жизни. Могильщики находят в земле череп бывшего королевского шута Йорика, которого принц хорошо знал в детстве. Появляется погребальная процессия во главе с королём, королевой и Лаэртом. Гамлет теперь понимает: хоронить будут Офелию. Лаэрт и Гамлет громко стенают над гробом, даже прыгая за Офелией в могилу. При этом между ними происходит враждебная стычка. [См. полный текст 5 акта .]

Сцена вторая . Гамлет наедине рассказывает Горацио, что на корабле прочёл в письме, посланном в Англию Клавдием, предписание убить его. Имея при себе отцовскую королевскую печать, он подменил это письмо другим – с распоряжением казнить продажных Розенкранца и Гильденстерна. Гамлет говорит о своём желании помириться с благородным Лаэртом, но в это время входит придворный Озрик и приносит вызов принцу от Лаэрта на фехтовальное состязание. Гамлет смутно догадывается, что на этом состязании его хотят убить, но, тем не менее, принимает вызов.

Гамлет и Лаэрт начинают бой на рапирах. За ним следят король, королева и свита. После нескольких ударов Клавдий предлагает принцу «освежиться» из бокала, куда уже положен яд. Гамлет отказывается. Бокал пригубляет ничего не подозревающая Гертруда. Лаэрт ранит Гамлета отравленной рапирой, но потом они в пылу схватки меняются оружием, и принц ею же ранит Лаэрта. На королеву действует яд из бокала, и она падает мёртвой. Раненый Лаэрт рассказывает Гамлету о коварстве короля и о том, что у них обоих осталось лишь несколько минут жизни. Принц закалывает отравленной рапирой и Клавдия. Все они умирают. Перед смертью Гамлет поручает Горацио рассказать датчанам то, о чём ему поведал призрак.

Входят вернувшиеся из Англии послы с известием о казни Розенкранца и Гильденстерна. Появляется и принц Фортинбрас, проходивший неподалёку со своим войском. Фортинбрас распоряжается похоронить Гамлета с воинскими почестями и готовится принять датский престол.