Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Народы Travian оставили след в нашей цивилизации.

“Quintili Vare, legiones redde“ – “Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!“ – так писатель Светоний передает слова императора Августа. Однако этот крик отчаяния не достиг ушей Вара, погибшего вместе с 20 000 легионеров в болотах и лесах северной Германии. Три легиона, что составляло примерно 1/8 всей армии римлян того времени, были уничтожены войском, состоящим из различных германских племен в трехдневной битве в 9 году нашей эры.

Губернатор

В то время Германия считалась дружелюбно настроенной по отношению к Риму. После завоевания Галлии римляне продвинули свои границы на восток в сторону Рейна и возвели укрепленные лагеря к востоку от реки. В 5 году военачальник и будущий император Тиберий продвинулся еще дальше к реке Эльба. Германцы были вовлечены в оживленную торговлю с римлянами, продавали им еду и одежду, и, тем самым, впервые прикоснулись к римской культуре. Высший класс в особенности был впечатлен римским стилем жизни. Некоторые германские князья посылали своих детей в Рим, где те получали образование, и даже служили в римских легионах.

В 7 году Квинтилий Вар стал губернатором императора Августа в Германии. Сенатор, принадлежавший к римскому аристократическому роду, до этого был легатом Сирии, где достиг большого успеха в подавлении мятежей. Полагают, что его задачей в Германии являлось усмирение северных территорий между Рейном и Эльбой и установление там власти римлян. Задачи также включали в себя введение римского права и сбор налогов.

Согласно преданиям, Вар был не слишком высокого мнения о германцах. Историк того времени Гай Веллей Патеркул передает высказывание Вара о германцах, что “кроме голоса, а также рук и ног, в них нет ничего от людей”. Его роль судьи также привела к прямому конфликту с германцами, поскольку их традиции права базировались на родстве и уважении, в то время как римские законы во главу угла ставили право собственности. Историки также подозревают, что Вар излишне ретиво подошел к сборам налогов, что позволяло ему поправить и свое материальное положение.

Офицер

Недовольство римской политикой среди германцев было настолько сильно, что начались волнения, и мятежники начали планировать атаку на римскую армию. В 9 году для усиления римского влияния в регионе Вар разместил летние лагеря с 17м, 18м и 19м легионами на территории племени херусков возле реки Везер. Возвращаясь назад в зимние лагеря, расположенные на Рейне, Вар выбрал неразведанный римлянами маршрут по труднопроходимой местности – возможно, по настоянию своего офицера, германца Арминия, который хорошо знал места и командовал римскими обозами.

Сын князя херусков жил в Риме много лет, служил в легионе и в итоге стал гражданином Рима. Это значило, что он знал римские способы ведения войны и все их слабости. В качестве офицера и советника при командующем Варе он также имел возможность получать незамедлительную информацию о планах римлян и мог оказывать влияние на эти планы для своей пользы.

Долгий путь через лесистую местность, перемежаемую болотистыми низинами, стал тяжелым испытанием. Римляне страдали от затяжного сильного дождя, из-за которого вынуждены были рубить деревья и сооружать плотины, чтобы расчистить дорогу. Когда войска поддержки дезертировали, и Арминий тоже исчез, начались атаки.

Поражение Вара

Это была битва в одну сторону: пехота в тяжелых доспехах сражалась против легковооруженных, проворных атакующих, которые наносили удар и моментально растворялись в туманной дымке сразу же после атаки. Хорошо организованная, великолепно обученная римская армия, обладающая железной дисциплиной, противостояла стихийному сборищу германских бойцов, которые оставили свои фермы и деревни на время этой кампании.

Римские легионеры маршировали длинной колонной, и вся их замечательная строевая подготовка оказалась бесполезной в условиях влажной гористой местности. Германцы, с их легким вооружением, напротив, могли выбирать время и место для своих внезапных появлений и отступлений при необходимости. Таким образом, они избегали атаковать на открытых пространствах, когда римляне ставили лагерь, и просто ждали, когда легионеры снова двинутся в путь.

В течение трех дней германцы неустанно атаковали и наносили сокрушительный урон легионам, до тех пор, пока, наконец, римский губернатор и оставшиеся офицеры не совершили самоубийство. Для Вара это был последний и единственный выход из ужасающей ситуации, при котором он мог по меньшей мере сохранить остатки чести в Риме после этого унизительного поражения. Оставшаяся без командования армия была сокрушена, и германцы не проявили жалости к своим врагам. Солдат, найденных живыми, приносили в жертву богам. Пленных не брали.

Где они сражались?

До сих пор не очень ясно, где происходила битва. Отчетливые следы были найдены в Калкризе возле германского города Оснабрюк. Там были обнаружены и исследованы могилы, найдены части оружия и римские монеты. Самые поздние монеты были отчеканены в 9 году. Совершенно определенно, что римляне сражались здесь, и что битва происходила в 9 году или позднее. Однако кости, которые были найдены там, принадлежали всего 17 разным людям – слишком мало для величайшей битвы легионов. Так что до сих пор есть сомнения, что там произошло: бой, закончившийся крушением трех легионов Вара или просто стычка во время более поздних экспедиций в эту местность.

Последствия

Римляне назвали эту битву “Clades Varii”, или “Поражение Вара”. Своей знаменитой фразой “Вар, верни мне мои легионы” император Август оплакивал существенное ослабление своего влияния. Впоследствии германцы атаковали укрепленные лагеря на востоке и юге, и отбросили римлян назад на другую сторону Рейна. Таким образом они восстановили статус кво, то положение дел, которое существовало до римского продвижения на северо-восток.

Однако римляне не прекращали попытки экспансии и переходили Рейн снова и снова. Всего четыре года спустя после поражения Вара римлянин Германик провел несколько экспедиций против германцев. Среди германских племен тогда отсутствовало единство, поэтому между римлянами и некоторыми из племен были установлены добрососедские отношения. Торговые связи были восстановлены, и в то же время набеги и атаки на римские лагеря, расположенные в деревнях, поддерживающих римлян в пограничных регионах, стали частью рутины. Только 100 лет спустя римляне возвели постоянное укрепление – пограничный вал в северной Германии для отражения атак варваров и отказались от планов дальнейшей экспансии на север.

Подводя итог, “Битва в Тевтобургском лесу” или “Битва Германцев”, как ее называют в Германии, по общему признанию стала решающим поражением Рима, но не может считаться поворотной точкой в истории, в чем пытались нас убедить некоторые германские политики и историки 19 века.

И что он теперь будет делать?

Не знаю.

Такое признание одного из приближенных к Августу людей значило немало.

Боюсь, придется изменить нашу политику, хоть это и не принято делать. Да покарают боги непокорных варваров!

Курьер кивнул, а по анфиладе залов, будя эхо, снова разнесся голос Августа:

Сердито нахмурившись, Арминий всматривался в противоположный берег Рейна. Сейчас он не мог вторгнуться в Галлию, он это понимал. Стоило ему взять Алисо в кольцо, как римляне прорвали окружение и ушли на запад, к Рейну. Большинству из них удалось переправиться на ту сторону. Ушли и гарнизоны крепостей на Люпии, расположенных ближе к большой реке.

Как только стало известно, что случилось с римлянами в Германии, с юга выступили два полностью укомплектованных римских легиона. Один из них шел по западному берегу Рейна параллельно войску Арминия, двигавшемуся по восточному берегу. Арминию не удавалось оторваться от легионеров даже с помощью форсированных ночных маршей - значит, если бы он попытался переправиться через реку, ему пришлось бы делать это под обстрелом и штурмовать прямо с воды занятый врагами берег. Тогда легионеры оказались бы в самой выгодной позиции в отличие от тех, которых он заманил в засаду.

Кто-то окликнул Арминия, и тот, помахав, отозвался:

Я здесь!

Он был рад любой возможности отвлечься от невеселых дум о западном береге Рейна.

К нему приблизился воин из родного клана и с ходу возгласил:

Добрые вести! Твоя жена родила сына. И она, и дитя в добром здравии.

Хвала богам! Воистину добрая весть!

Арминий снял золотое кольцо - один из множества захваченных трофеев - и вручил воину.

Это тебе за то, что порадовал меня.

Благодарю.

Воин не сразу подобрал палец, на который налезло бы кольцо.

Как назовешь ребенка?

Зигфрид, - не задумываясь, ответил Арминий, - в память о победе, одержанной мною над римлянами.

Но эта победа, хоть и была огромной, все же оказалась меньше, чем надеялся Арминий. Его отец с горькой мудростью пожилого человека говорил, что чаще всего так и бывает. Сперва Арминий надеялся, что Зигимер просто ворчит, как все старики, но, увидев на противоположном берегу Рейна римских воинов, понял: отец знает, что говорит.

Я посетил священную рощу, - сказал доставивший вести соплеменник Арминия. - С сотворения мира боги не пировали так, как нынче! Сколько вражьих голов нанизано на сучья и развешано по ветвям священных дубов!

Глаза его вспыхнули.

И три орла. Три! Со времен основания Римской державы случалось когда-нибудь, чтобы римляне теряли трех орлов зараз?

Чего не знаю, того не знаю, - отозвался Арминий.

Он прослужил у римлян достаточно долго, чтобы знать: им и в прошлом доводилось терпеть поражения, но рассказывали они об этом нехотя и скупо. Само собой, какой воин в здравом уме станет похваляться проигранными битвами?

Собеседник Арминия не очень-то старался отвечать толково, просто поддерживал разговор.

Однако среди всех этих голов я не видел головы Вара, - сказал он. - Хотя искал.

Ее там и нет, - ответил Арминий. - Я забрал ее с собой, когда мы двинулись к Рейну. Хотел устрашить ею римлян, но все пошло не так, как я рассчитывал.

Он вздохнул.

Боюсь, получить все просто невозможно.

А ведь не так давно Арминию казалось - он все может. Казалось, он должен все получить. Может, он расплачивается за то, что метил так высоко?

И что ты теперь собираешься делать с головой? Бросить в реку?

Ну, когда она попала мне в руки, она уже частично обгорела. Я ее засолил, но это мало помогает.

Арминий поморщился.

Но выбрасывать ее я не стану. Я отошлю голову на юго-восток, Марободу и маркоманам, в знак того, на что способны германцы, когда они сплочены и полны решимости.

О, способны не только на это! - воскликнул воин. Глаза его сияли. - Не только на это!

До стремительного взлета Арминия царь Маробод был, несомненно, самым могущественным из германских вождей. Разумеется, он не мог не привлечь внимания Августа, и, не случись бунта в Паннонии, в землях маркоманов наверняка появились бы римские легионы. Маробод громогласно уверял, что никогда не собирался выступать против римлян и никого не подбивал на такое, но Арминий не верил ни единому его слову. Несомненно, не верил и Август. Однако владыка Рима еще не отыскал возможности напасть на Маробода, а теперь такой возможности ему, скорее всего, уже никогда не представится.

«И все благодаря мне», - с гордостью подумал Арминий.

Может, Маробод и подстрекал кого-то против Рима, но он, Арминий, сам повел войну против врага, вторгшегося на его землю. И если народ Германии не сможет понять, кто на самом деле совершил великое деяние… Нет, Арминий не хотел верить, что его соотечественники могут быть настолько слепы.

Этот римлянин мечтал править нами, - молвил воин из клана Арминия. - И что от него осталось? Всего лишь вонючий обрубок.

Вонючий обрубок, - эхом повторил Арминий.

По лицу молодого вождя медленно расплылась улыбка. Он кивнул - то ли собеседнику, то ли самому себе. Да, ему нравились эти слова, нравилось их значение. Ибо умер не только Квинтилий Вар, вместе с ним умерли и надежды Рима на покорение Германии.

И надеждам этим уже не воскреснуть.

Сегест сидел в своей усадьбе тихо, не высовываясь. Многие из его воинов остались с ним, но иные - по большей части пылкая молодежь - отправились с Арминием воевать против римлян, хотя их вождь и не любил человека, похитившего его дочь. Что ж, если бы Арминий вздумал покарать тестя за его верность Римской империи, за Сегеста было бы кому вступиться и без этих юнцов.

Правда, до сих пор Арминий ничем не угрожал Сегесту, и тот невольно был ему за это благодарен. Хотя, возможно, за своими великими делами Арминий просто позабыл про отца жены.

Стоя напротив своего крытого соломой дома, Сегест вздохнул. Он привык думать о себе как о значительном человеке, но не мог не признать, что события последних нескольких месяцев сбили с него спесь.

Этого бы не случилось, если бы он меня послушал, - пробормотал Сегест себе под нос.

Ты о чем? - переспросил один из его воинов.

О Варе. Если бы только он меня послушал! Есть ли слова горше, чем «я ведь тебе говорил»? Всякий раз их произносят тогда, когда уже слишком поздно.

Никогда об этом не думал.

По растерянной физиономии воина сразу было видно, что он вообще не склонен отягощать себя раздумьями. Ну и ладно, главное, что он хороший боец и знает, за какой конец держать копье. У каждого свои достоинства и свои недостатки.

Сегест снова вздохнул. Его недостатком являлось то, что он родился германцем, а не римлянином.

Он знал, что думают римляне о его народе. Он сознавал, что в глазах Вара является таким же варваром, как и Арминий. Но со временем это бы прошло. Если бы Германия стала римской провинцией, внуки внуков Сегеста уже считались бы римлянами, как ныне считаются римлянами детишки, рождающиеся в Галлии.

Но этого не случится. Во всяком случае, теперь случится не скоро. Можно спорить, к добру ли, ко злу ли содеянное Арминием. Но нет сомнений, что он свершил великое деяние.

Германия не стала римской провинцией. Сколько полегло - три легиона? Всего в империи легионов тридцать. Иными словами, в здешних лесах и болотах, недалеко от того места, где сейчас стоит Сегест, Рим потерял каждого десятого воина.

Август - человек осмотрительный и вряд ли станет рисковать вторым подобным разгромом. Он не стал бы рисковать и один раз, зато Вар решил, что может доверять Арминию и…

После битвы трое или четверо римских беглецов забрели во владения Сегеста; тот накормил их, некоторое время укрывал, дал с собой еды и однажды ночью отправил восвояси. Он был бы рад сделать для них больше, но это могло стоить ему жизни, если бы поползли слухи… А такого рода слухи распространяются очень быстро. Человек делает не все, что хочет, а все, что может.

Если только этот человек - не Арминий.

Сегест сжал кулаки.

Арминий сделал то, что, возможно, хотел бы сделать каждый.

Только сделал ли? Говорят, будто он вознамерился переправиться через Рейн и разграбить Галлию, может, даже попытаться отбить ее у римлян. Но, добравшись до реки, его войско встало. Переправятся они или нет? А пока такую прорву воинов надо чем-то кормить. Чем? И сколько времени пройдет, прежде чем из-за скученности и грязи в войске начнутся повальные болезни?

Сегест хрипло рассмеялся.

Конечно, Арминий служил у римлян, изучил их способы ведения войны, поэтому и победил их. (Сегест сам служил в римском войске, но уже давно.) Арминий видел, как снабжаются римские легионы, как поддерживаются в чистоте их лагеря.

Только много ли ему от этого проку? Теперь он имеет дело с германцами, а не с римлянами. Есть у него обозные подводы? Плоты, на которых переправляют через реки зерно? Да, обо всем этом германцы и не мечтают. Их лагеря - кучи отбросов и нечистот. А ведь римляне утверждают, что грязь порождает болезни, и, насколько мог судить Сегест, они знают, что говорят. И что делают.

Что смешного, вождь? - спросил воин.

Смешного? Да все в этом мире смешно… А может, и ничего, - отозвался Сегест.

Воин почесал голову и раздавил что-то между ногтями. При виде этого Сегесту самому захотелось чесаться.

Не уверен, что понял, - пробормотал воин.

Ну и не забивай себе голову, - посоветовал Сегест. - Я и сам не уверен, что понимаю.

Спустя несколько дней возле усадьбы появился одинокий путник, и воины Сегеста привели его под охраной к своему вождю. Потом трое с оружием в руках встали между Сегестом и гостем. Если чужак пожаловал со злым умыслом, они не дадут ему наброситься на хозяина.

Не слишком радушный прием, - заметил незнакомец.

Да, и мне жаль, что это так, - промолвил Сегест. - Но времена нынче суровые, а у меня есть сильный враг. Можно ли винить моих людей за то, что они всегда настороже?

Коли ты так ставишь вопрос, пожалуй, не стоит, - промолвил чужак. - Тем паче что я и вправду прибыл из владений твоего врага. Тебе известно, что дочь твоя родила?

Да, я это знаю, - кивнул Сегест.

В один прекрасный день внук должен был примирить его с Арминием. Когда-нибудь, со временем…

Ну, незнакомец, в чем дело?

Меня зовут Алк, - сказал тот. - Вынужден сообщить тебе печальную весть: ребенок умер. Понос, как я слышал. Скоротечный, дитя почти не мучилось.

Горе! - вскричали слуги и закрыли лица плащами.

Горе! - повторил за ними Сегест и тоже закрыл лицо.

Он мог бы и не делать этого: слезы текли по его щекам, и никто не обвинил бы его в черствости. Но на самом деле Сегест и сам не знал, какие чувства испытывает.

Ты уверен? - спросил он.

Уверен. Сомнений нет, - заявил Алк. - Мои поля находятся по соседству с землями Арминия, и мне рассказали обо всем его слуги.

Значит, так оно и есть, - согласился Сегест. - Горе! Вот горе! Есть ли большее горе, чем безвременная кончина ребенка?

Есть, если этот ребенок - твой родной внук. Молю, Сегест, не гневайся на меня за то, что я доставил печальную весть, - промолвил Алк. - Мне известно, что между тобой и Арминием… размолвка. Если бы я не пришел, ты, может, еще не скоро узнал бы о случившемся.

Правда. Я бы мог и вообще ни о чем не узнать, - признал Сегест.

Он подумал - а не лучше ли ему было оставаться в неведении, но потом нехотя покачал головой. Рано или поздно весть все равно добралась бы до него, и ему пришлось бы пережить это горе. Раньше, может, не лучше, чем позже, но уж всяко не хуже.

Я не гневаюсь на тебя, Алк. Ты поступил, как считал нужным, и кто может сказать, что ты поступил неправильно?

Спасибо, господин. Хорошо сказано.

Я окажу тебе радушный прием, - заявил Сегест, хорошо знавший, что нужно делать в таких случаях. - Угощайся вволю моим хлебом и мясом. Пей вволю мое пиво и вино из-за Рейна. Отоспись нынче ночью на моих мягких перинах, прежде чем вернешься на свое поле.

Алк поклонился.

Ты милосерден и добр.

Да, я таков, - холодно промолвил Сегест. - И за мою доброту мне воздается добром.

Рим поливали дожди. Зима - обычное время дождей, с чем согласились бы жители всех земель, лежащих вокруг Средиземного моря. Август, несмотря на свое могущество, столкнулся с той же бедой, что и многие из его подданных, - с протекающей кровлей. У входа в большой зал стояла лохань, в нее с потолка капала вода.

Глядя на эту лохань, император поморщился: с протекающей крышей приходилось иметь дело каждую зиму. Всякий раз кровельщики уверяли, что теперь-то уж точно все будет в порядке, но на следующий год протекало в другом месте.

Август покачал головой, поджав губы: это, конечно, была далеко не худшая из неприятностей. Уж ему ли этого не знать!

Он открыл дверь и выглянул наружу. Воины, стоявшие на страже, вытянулись в струнку.

Вольно, - поспешно сказал император, и стражи слегка расслабились.

Какие будут приказания? - спросил один из них.

Никаких. Просто интересуюсь, какая погода.

Как тебе будет угодно.

Страж осклабился. У него были резкие черты лица, большой нос и высокие, выступающие скулы. По-латыни он говорил чисто, потому что являлся уроженцем Италии… Как и все его нынешние товарищи.

В полные ужаса дни, после того как Рим узнал о разгроме Вара, Август убрал из своей личной охраны всех германцев и на всякий случай всех галлов. Большинство из них - а может, и все - были верны императору, но он не смел рисковать. Август не оставил при себе никого из тех, кто мог оказаться сторонником Арминия и воодушевиться его примером. Правда, со службы никого не уволил, лишь перевел этих воинов в отдаленные гарнизоны за пределами Рима, в основном на острова Средиземного моря.

От кого должны были защищать гарнизоны эти острова? От пиратов? От пьяных рыбаков? От крикливых чаек? Этого Август не знал и знать не желал, но отослал воинов туда, пытаясь не оскорбить галлов и германцев и оставить их на своей службе, чтобы в случае необходимости призвать обратно.

Кроме того, он начал восстанавливать истерзанную римскую армию. Легионы, сформированные после катастрофы в Германии, разумеется, не могли сравниться с теми, что погубил Арминий, это Август прекрасно понимал. В них набрали слишком много перестарков, слишком много косоглазых ремесленников и пузатых лавочников. Для пополнения рядов приходилось призывать всех подряд, что вызывало нескончаемый ропот.

И все же Август сделал все это и, оглядываясь назад, не считал, что совершил ошибку. Да, он знал: случись новоиспеченным легионерам встретиться лицом к лицу с германцами на поле боя, варвары изрубят их на куски. Знали это и командиры, под началом которых служили новички, вовсе не жаждавшие воинской славы. И все-таки новобранцы могли заменить погибших, пополнить гарнизоны, прикрыть рубежи - лишь демонстрируя, что готовы к отпору. И тем самым высвобождали войска получше для решения более серьезных проблем.

Август вздохнул.

Приободрись, господин, - промолвил один из стражей. - Дождь помогает урожаю расти.

Этот коренастый малый казался совсем коротышкой, стоило вспомнить о белокурых гигантах, охранявших императора совсем недавно. Но если ты не можешь доверять собственной охране, чего она тогда стоит? Не больше кусочка свинца.

Знаю, Секст, знаю, - отозвался Антоний.

Если Сексту угодно думать, что император не в духе из-за погоды, пусть себе так и думает. Август и сам хотел бы, чтобы его огорчало только ненастье.

Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!

Сколько раз Август выкрикивал в муке эти слова? Больше, чем хотелось бы помнить. И нельзя поручиться, что император не закричит опять, когда его захлестнет новая черная волна отчаяния.

Он справлялся со всем так долго и так успешно, что, похоже, уверовал в собственную непогрешимость. И вот теперь получил напоминание о том, что он всего лишь человек, а человеку свойственно ошибаться. Только не слишком ли отвратительным получилось это напоминание, хуже вонючего дерьма в его ночном горшке?

Сорок лет. Именно столько Август властвовал над Римом, над всем Средиземноморским миром, и за все эти долгие годы ему нечасто приходилось отступать. О да, конечно, смерть не единожды принуждала его менять планы в отношении наследника. Ирония заключалась в том, что, болезненный в юности и уж тем более хворый нынче, Август надолго пережил почти всех молодых и крепких людей, которым хотел доверить империю после своего ухода. Что ж, перехитрить смерть не дано никому из смертных.

Поскольку у него не было родного сына, Август надеялся, что его власть унаследует приемный сын Тиберий, отпрыск его жены от предыдущего брака. Во всяком случае, Тиберий был превосходным воином, что доказал в Паннонии. И, не будь он так занят подавлением этого мятежа, наверное, доказал бы и в Германии.

Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!

Вновь и вновь при одной только мысли о Германии в сознании Августа звучал этот невольный вопль отчаяния, хотя теперь ему удавалось не кричать вслух. Легионы были потеряны, потеряны навсегда.

Тиберий - отличный воин, этого у него не отнять, но сможет ли он стать продолжателем тонкой политики, которую долгие годы проводил Август по отношению к сенату? Сосредоточив в своих руках всю реальную власть, император формально никогда не претендовал ни на что, кроме права называться магистратом республики. Это было одной из причин (и, скорее всего, далеко не последней) того, что ему так долго удавалось избегать покушений. Люди боялись, что великий двоюродный дядя Августа провозгласит себя единовластным правителем - и вот Юлий Цезарь пал под ударами ножей тех, кого считал друзьями.

Августа мало заботила показная сторона власти, его интересовала лишь реальная. А как отнесется к власти Тиберий? Он на дух не переносит глупцов и, если сенаторы поведут себя нагло, сделает все от него зависящее, чтобы те поняли, в чьих руках на самом деле находится власть. Пусть даже им это не понравится, Тиберию плевать, он не допустит раздоров между римскими органами власти.

Августу оставалось надеяться, что раздоров не будет. Кроме Тиберия, он не видел никого, кому мог бы передать бразды правления. Все остальные возможности отобрала у него смерть. А когда уйдет он сам, все проблемы станут заботой его приемного сына.

В том числе и Германия. Включенная в состав империи, как включил Галлию Юлий Цезарь, она должна была стать важнейшей частью наследия Августа. Должна была, но не стала. Август с горечью сознавал, что он не может - и уже не сможет - провести новую кампанию для покорения Германии. Рубежами Римской империи останутся Рейн и Дунай.

«Возможно, по прошествии времени Тиберий сможет отомстить за это поражение», - подумал Август, но тут же покачал головой. Некоторые раны бывают столь глубоки, что их ничем не залечить.

Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!

И снова Август удержал крик в себе, а ведь в первые несколько недель после катастрофы ему этого не удавалось. Все слуги вздрагивали, слыша его вопли. Дрожал бы и Вар, если бы не находился теперь вне досягаемости кого-либо, кроме богов.

В 9 г. до н.э. пасынок Августа Друз перешел Рейн и подчинил земли до реки Альба (Эльба). Император Август грезил создать здесь новую провинцию — Германию (между Рейном и Эльбой). Но утвердиться римлянам здесь так и не удалось.Ухудшилось положение на парфянской границе. В 4 г. н.э. восстала Иудея. К северу от Дуная король Маркоманов Маробод объединил ряд германских племен в один союз, и это вызвало новое волнение в Риме. Ставя выше всего безопасность Империи, римляне не дожидались открытого нападения врагов, а наносили превентивные удары везде, где подозревали опасность для своих границ. Готовя удар по Марободу, еще один пасынок Августа, Тиберий в 6 г. н.э. начал набор войск среди племен Иллирии и Паннонии. В ответ на эти действия местные жители начали сопротивление и подняли восстание . Три года 15 легионов боролись с восставшими и наконец, из-за измены одного из местных вождей смогли подавить мятеж.

Осенью 9 г. н.э. в Риме были проведены торжества в честь побед в Иллирии и Паннонии, но вдруг пришли тревожные вести из Германии. Римские войска, перешедшие Рейн и Висургий (Везер), полагали, что находятся на дружественной территории. Германцы же не ладили между собой, часть знати (Арминий в том числе) просили содействия римлян. Командующему германскими легионами Квинтилию Вару и в голову не приходило, что чрезмерные налоги и постоянные поборы непосильны для бедных варваров, а римские законы им и вовсе непонятны.

Последствия
Гарнизон Ализона пробился через кольцо германцев и вышел на соединение с другими частями римлян к Рейну. Вся Германия ликовала, празднуя освобождения от римского ига. Ариовист стал символом сопротивления завоевателям, был признан племенами королем Западной Германии.Октавиан Август прекратил попытки укрепиться в Германии. Римляне на некоторое время очистили области за Рейном. По легенде, Август в минуты уныния часто восклицал: «Вар, Вар, верни мои легионы! » В страхе перед неминуемым германским вторжением Октавиан объявил принудительный набор воинов в новые легионы. Германские отряды телохранителей императора были отправлены на родину. Октавиан распорядился также выслать из Рима всех галлов. В самой Галлии усилили гарнизоны римских крепостей, опасаясь всеобщего восстания варваров.Значки и орлы уничтоженных легионов были отбиты у германцев только после победоносных кампаний за Рейном римского полководца Германика (в 13 году во время похода к Эльбе). После поражения в Тевтобургском лесу граница Римской империи прочно установилась по Рейну. Римская империя на восточных рубежах Европы перешла к позиционной стратегической обороне.

Рим шумел и бурлил вокруг Публия Квинтилия Вара, когда полдюжины крепких лектиариев несли его паланкин к дому Августа на Палатинском холме. Рабы, облаченные в одинаковые красные туники, шагали по неровной булыжной мостовой умело, плавно и размеренно, не давая Вару ощутить ни малейшего толчка.

Разумеется, Вар мог бы опустить занавески паланкина и тем самым отгородиться от многотысячной уличной толпы, но сегодня он не возражал, чтобы на него смотрели: с первого взгляда было заметно, что несут важную особу.

Путь ему преградила старая повозка, запряженная парой медлительных быков, доверху набитая мешками с зерном; ее несмазанные оси поскрипывали и стонали. Застряв позади такой повозки, человек мог умереть от старости, дожидаясь, пока она проедет.

Рабы Вара не собирались мириться с задержкой. Один из следовавших за носилками педисеквиев (римский аристократ, как избранный, не носил сам свои вещи, за него это делали сопровождающие) тут же выкрикнул с сильным греческим акцентом:

Эй, там, дорогу! Пропустите паланкин Публия Квинтилия Вара!

На узких, извилистых улочках, забитых пешеходами, вьючными ослами и повозками, освободить путь было нелегко. Седовласый человек, управлявший повозкой, даже не попытался это сделать, гаркнув в ответ:

Пропади он пропадом, кем бы он ни был!

Судя по акценту, возница был самнитом или осканцем.

Кем бы он ни был? Да как ты смеешь, деревенщина!

Педисеквий не знал более страшного оскорбления и вознегодовал так, словно возница задел его самого. И неудивительно: если господин был солнцем, то раб луной и светился отраженным светом.

Да будет тебе известно, что Публий Квинтилий Вар двадцать лет назад был консулом! Консулом, говорю тебе! А потом управлял провинцией - Сирией и только что вернулся в Рим. Он женат на внучатой племяннице Августа. Да помогут тебе боги, несчастный, если Вар спросит твое имя!

Возница стегнул быков и прошелся кнутом по двум пожилым женщинам, чтобы те убрались с дороги. Женщины завопили, но посторонились. Повозка откатилась на освободившееся место, дав дорогу носилкам и свите.

Молодец, Аристокл! - похвалил раба Вар.

Педисеквий задрал подбородок, выпятил грудь и двинулся дальше такой походкой, словно был гигантом десяти локтей ростом и восьми локтей в плечах, а не лысеющим, худосочным маленьким греком.

Квинтилий Вар спрятал улыбку. В управлении рабами, как, впрочем, и в управлении любыми другими людьми, имелись свои хитрости, позволяющие добиться максимального послушания и усердия. Разумная похвала, произнесенная в нужный момент, могла принести больше пользы, чем динарий.

По пути к Палатину Аристоклу еще не раз приходилось повышать голос. Что поделать, таков Рим: народу здесь слишком много, а места слишком мало.

Уличные музыканты бренчали на кифарах и играли на флейтах в надежде, что брошенных прохожими монет хватит на еду. Чуть ли не на каждом углу торчали писцы, предлагавшие услуги неграмотным, а торговцы наперебой расхваливали свой товар:

Фиги в меду!

Бусы! Прекрасные стеклянные бусы из Египта!

Хлеб, сыр и масло!

Краска для век, она сделает ваши глаза прекрасными!

Жареные певчие птички! Кто хочет жареных певчих птичек?

Амулеты, они принесут вам удачу!

Вино! Настоящее фалернское!

Вар захохотал. Лектиарии тоже. Педисеквий, старавшиеся сохранять важный вид, лишь покачали головами. Только круглый дурак поверил бы, что тощий уличный торговец с амфорой на плече и впрямь может предложить вино, достойное самого Августа. То, что находилось в этом сосуде, наверняка отдавало уксусом, если не мочой.

Когда носилки наконец добрались до Палатинского холма, уличный поток поредел. На протяжении многих лет Палатинский холм оставался процветающей частью города, и проживали здесь важные люди - истинные римляне. На Палатине не встречались одетые в штаны галлы, смуглые евреи и пылкие нумидийцы, зато остальной Рим кишмя кишел варварами, стекавшимися сюда со всей империи в надежде разбогатеть. До сих пор никто не нашел способа не впустить их сюда или выставить тех, что уже явились.

«А жаль, что не нашел», - подумал Вар.

Роль Палатина, как места для избранных, особенно возросла после того, как на склоне этого холма поселился Август, владыка Римского мира. Август управлял империей более трети века, и, хотя некоторые сенаторы тосковали по Республике, при которой они были самой крупной рыбой в пруду, большинство простых людей уже не помнили той поры. Если кому-то и вспоминалась Республика, то в основном как время почти непрерывных кровавых гражданских войн. Вряд ли кто-нибудь, кроме упомянутых выше сенаторов, променял бы мир и благоденствие эпохи Августа на хаос, царивший до нее.

И уж точно ни на что не променял бы нынешнюю эпоху Квинтилий Вар, неразрывно связанный с новым порядком. Он принадлежал к тем многочисленным личностям, которые вовремя приняли сторону человека, достигшего вершин власти, и возвысились вместе с ним. Вряд ли Вар добился бы большего при Республике. Возможно, и Рим не добился бы большего при Республике, однако Рим значил для Вара меньше, чем значил Вар для Рима.

Его отец, Секст Квинтилий Вар, думал иначе. Он покончил с собой при Филиппах вместе с Брутом и Кассием, потерпев поражение в битве с Антонием и Октавианом, тогда еще не называвшим себя Августом. В ту пору, почти пятьдесят лет назад, Публий был еще мальчиком, и ему очень повезло, что победители не подвергли гонениям семьи побежденных.

Подумав об этом, Вар серьезно кивнул. Да, ему во многом везло.

Резиденцию Августа охраняли воины. Августа можно было упрекнуть в чем угодно, только не в глупости. Он прекрасно знал, что в Риме до сих пор есть люди, которых возмущает его правление, поэтому о безопасности императора заботились три когорты преторианцев, расквартированных в городе, - тысяча пятьсот воинов. Еще шесть когорт были размещены в ближайших городах. По вооруженному караулу перед входом можно было безошибочно отличить дом Августа от всех остальных домов на Палатине.

Некоторые из преторианцев явно были италиками, но другие, рослые и светловолосые, не иначе как галлами или германцами. Такой подбор воинов был разумным: Рим ничего не значил для варваров, зато Август, их наниматель и командующий, значил очень много.

Когда паланкин Вара поравнялся со стражей, самый рослый и самый белокурый из воинов вопросил с гортанным акцентом:

Кто вы такие? Что вам здесь нужно?

За Вара ответил Аристокл:

Мой господин Публий Квинтилий Вар - бывший консул. Сегодня у него назначена встреча с Августом.

Грек благоразумно не стал слишком кичиться важностью своего господина перед германцем, ведь командир стражи при резиденции императора - не какой-то там возница, а человек, охраняющий самую важную особу в Риме. Но с другой стороны, тот, кого пригласили повидаться с Августом, уже благодаря одному этому - значительное лицо… Следовательно, сопровождающий его раб - тоже не пустое место.

Подожди здесь. Мы проверим, - ответил страж и заговорил с остальными воинами на звучном родном языке.

Один из караульных нырнул в дом.

Все будет в порядке, мальчики, - сказал Вар лектиариям. - Можете меня высадить.

Рабы бережно поставили носилки, Вар ступил на землю и потянулся. В отличие от своих рабов он был одет не в одну лишь тунику и расправил складки просторного одеяния так, чтобы говорившая о его ранге пурпурная кайма не осталась незамеченной.

Вернувшийся воин что-то сказал начальнику стражи на языке варваров, и исполненный достоинства командир слегка склонил голову перед Варом.

Когда Цезарь завоевал богатейшую Галлию, покоренные племена просили о защите от воинственных племен за Рейном. И чем больше провинция развивалась и укреплялась, тем более привлекательной становилась она для германцев, каждый из которых был воином. Сама Германия не обладала ни богатыми городами (германцы не были народом с развитыми земледелием и торговлей), ни населением, которое было легко покорить и контролировать, и Рим не видел в ней ценности как источнике доходов. Но подобно тому, как много позже Россия должна была решить проблему Крымского ханства, постоянные набеги которого угрожали русским землям, так римляне стремились покорить зарейнские земли, от которых исходила перманентная опасность для галльских подданных и для римских легионов.

Покорение германцев, несмотря на многие трудности, началось для римлян достаточно успешно. Пасынки Октавиана Августа Друз и Тиберий продвигались, покоряли племена одно за другим и строили опорные пункты для легионов. Фризы, хавки, херуски и другие племена между Рейном и Эльбой стали подданными и союзниками римлян. Герой битвы в Тевтобургском лесу, молодой сын вождя херусков Арминий, германского имени которого мы не знаем, неслучайно получил это — римское. У римлян он успешно служил во вспомогательных войсках. О конкретных заслугах этого херуска до 9 г. н. э. известно только то, что они обеспечили ему немалые для варвара награды — помимо римского гражданства, Арминий был причислен к привилегированному сословию всадников. Его руку украсил их золотой перстень. За несколько лет Арминий отлично узнал римскую армию, ее сильные и слабые стороны и заслужил доверие римских командиров, в том числе Публия Квинтилия Вара, первого римского наместника в Германии.

Бюст молодого германца, предположительно Арминия

Вар был назначен в 7 г., когда империя объявила себя полноправным хозяином зарейнских земель. Позже его винили, что неразумной жестокостью он провоцировал германцев на сопротивление, однако Вар был лишь проводником политики Августа. Опытный политик и чиновник, карьера которого строилась на его талантах (ибо он не происходил из наиболее влиятельных аристократических семей, а отец его и вовсе был республиканцем и врагом сложившейся тогда в Риме авторитарной системы власти), Квинтилий Вар лишь выполнял поставленную ему задачу по романизации германцев. Он вводил противные германским обычаям римские судебные институты, налагал штрафы и налоги и вообще обращался с германцами как с покоренными подданными. В этой практике не было чего-то необычного, как и в ответном гневе германцев. Они были готовы к сопротивлению — тем более что римляне еще не сходились с ними в крупных сражениях и не одерживали побед столь убедительных, чтобы привести свободных и сильных варваров к стабильной покорности.

Октавиан Август

Германцы, служившие Риму, отлично обучались войне и политике

Душой детально продуманного против Вара заговора стал Арминий. Союзник наместника и его опора в регионе, командир вспомогательных войск, Арминий был участником его пиров и человеком, знавшим положение, количество римлян и их планы. Летом 9 г. н. э. войска Вара не были многочисленны и находились в относительной изоляции от остальной империи, занятой подавлением восстания иллирийцев. Вар находился в летнем лагере на р. Везер, где укреплял власть над местными племенами. Он не рисковал оставаться здесь на зимовку, в удалении от баз снабжения, а малое количество пашен и еще не твердая власть не позволяли получать значительные ресурсы от населения. Сложился удачный для осуществления заговора Арминия момент.

Легионы должны были выдвинуться в сентябре в Ализон (совр. Падерборн), постоянный лагерь на 50 км южнее. Зная это, германцы (в союз вошли херуски, марсы, хавки и бруктеры) пошли на хитрости. Для ослабления римлян Арминий просил Вара выделить дополнительные отряды для полицейских функций в округе, что и было сделано. Затем в отдалении от лагеря римлян вспыхнуло как будто совсем незначительное восстание в землях марсов. Чувствуя себя в безопасности, Вар с 3 легионами, 6 когортами вспомогательных войск и 3 алами (эскадронами) конницы двинулся на его подавление. После этой операции планировалось сразу уйти на зимовку. Тесть Арминия Сегест, который ненавидел зятя, не раз предупреждал Квинтилия Вара о готовящемся заговоре, но тот, привыкший к наветам и интригам, доверяя доказавшему свою верность Арминию, отверг эти предостережения.

Современный вид этой местности и Тевтобургский лес на карте Германии

Думая, что он находится в дружественных землях на марше и не планируя возвращаться на Везер, Вар собрал в путь громоздкий обоз и всех обитателей лагеря (как указывает источник, «много детей, женщин и прочей прислуги»). Точное число римлян неизвестно, но, учитывая состав частей, их было от 12 до 18 тыс.; вместе с обозниками их численность доводят иногда и до 30 тыс. В сентябре большая колонна выдвинулась на Ализон. В пути, не ожидая нападения, римляне пришли в беспорядок и растянулись на несколько километров. Легионы двигались по обычной римской военной дороге (не мощеной) в холмистой местности, где открытые участки часто перемежаются нетронутыми густыми лесами. Дождь принуждал римлян обходить топкие места, укреплять и чинить сломанные бурей и германцами мосты. В этой обстановке Арминию и германским отрядам было легко уйти от Вара под каким-либо благовидным предлогом наведения порядка и начать уничтожение римских отрядов, удалившихся от основной части войска.

Наступление германцев из леса на разбросанные части колонны произошло, вероятно, еще в первый день пути (точные даты неизвестны). Крик германцев возвестил атаку. Голова колонны остановилась и начала отражать первый натиск. Германцы прощупывали врага. Отбиваясь, римляне выбрали открытое место и разбили лагерь с валом и рвом, куда подходили отставшие части. Германцы не решались штурмовать лагерь, блокировали его и уничтожили всех за его пределами.

Квинтилий Вар оказался в тяжелейшем положении — без возможности получения помощи, в плохих погодных условиях и сложной местности, с обозом и в окружении врага. Было необходимо пробиваться. Римляне сожгли лишние части обоза, и через какое-то время (от одного до нескольких дней) колонна двинулась дальше, уже гораздо более осторожно и дисциплинированно, но все еще растянутая из-за ландшафта. По пути римляне несли потери. Германцы нападали в удобные моменты со склонов холмов и из леса. В лесах реализовались преимущества германцев в вооружении — почти полностью отсутствовали доспехи, германцы активно использовали дротики, легкость и скорость движения позволяла им внезапно атаковать группы римлян, создавая численное преимущество в местах нападений, а затем быстро уходить, чтобы вскоре появиться в другом месте. В дождь, с обозом и стесненные местностью римляне не могли развернуть полноценные боевые порядки, дать крупный бой и преследовать врагов. Колонна медленно продвигалась, но римлян изматывали и терзали по частям.

«Битва в Тевтобургском лесу», Фридрих Гункель

Германцы при умных командирах и единстве побеждали римлян

Положение римлян было практически безнадежным. Арминий сделал то, что в 52 г. до н. э. не смог вождь галлов Верцингеторикс в войне против . Тот тоже воевал в партизанском стиле и искал удобный момент, когда римляне будут на марше и их можно будет разгромить так, что они едва ли смогут потом установить свою власть в Галлии. Тогда стратегию не реализовали, но спустя 57 лет этот сценарий состоялся. Кульминация сражения произошла у подножия горы Калькризе (недалеко от совр. Оснабрюка). К тому моменту психика легионеров, вероятно, уже надломилась. Римляне шли по дороге, пролегавшей в узком пространстве (ок. 1 км) между горой и болотами. Число германцев не установлено, но у Калькризе они, скорее всего, уже превосходили римлян. На склонах для легионеров подготовили идеальную засаду и возвели небольшие укрепления, из-за которых германцы метали копья и отбивали контратаки.

Реконструкция засадных укреплений германцев

Раскопки этой местности, начатые в 1989 г., показали, что бой шел на участке длиной в 6 км. Германцы блокировали голову колонны и приступили к ее истреблению. Это римское войско, как писал Веллей, было «храбрейшее из всех, первое среди римских воинов по дисциплине, мощи, военному опыту». Сопротивление атакованной пехоты, судя по находкам археологов, было очень упорным (остатки конницы же сумели бежать в Ализон и оттуда на Рейн). Тыловая часть колонны пыталась уйти, другие отступали на север и гибли в болоте. Германцы еще долго преследовали легионеров. Вар и некоторые командиры покончили с собой. По одному из описаний, знаменосец кинулся к воде, чтобы утопить орла своего легиона. 17, 18 и 19 легионы были почти полностью уничтожены, орлы их были захвачены.

Гора Калькризе и предполагаемая по данным раскопок линия марша

Только в 1989 г. было найдено место знаменитой битвы в Тевтобургском лесу

Вар был, прежде всего, чиновником и не был выдающимся полководцем, но не был и бездарным или трусливым. Многие историки винили Вара в поражении вслед за его современниками, лишь Тацит делал акцент на «воле и силе Арминия». Уничтожение римских войск Арминий осуществил блестяще. Германцы показали способность вести организованный бой в рассыпном строю, с умелой тактикой и в едином порыве. Их военная организация создавала тесную сплоченность воинов (отряды были, как правило, составлены из родственников и соседей и управлялись старостами, лидерами и в мирной обстановке). Немало римлян попало в плен, знатные патриции стали рабами — домашними слугами, пастухами и привратниками.

Памятник центуриону Марку Целию, погибшему в битве 9 г. н. э.

Голову Вара Арминий отправил Марободу, королю маркоманов, желая заключить с ним союз, но тот ответил отказом и передал голову римлянам. Октавиан Август, по преданию, был в отчаянии, узнав о поражении трех легионов, бился о косяк и кричал: «Квинтилий Вар, верни легионы!». Квинтилия Вара, прежде ценимого Августом, сделали «козлом отпущения», главным виновником катастрофы. Август переживал произошедшее и даже запретил пленникам германцев возвращаться в Италию и напоминать о позоре империи (пленных выкупали и освобождали в столкновениях с германцами еще не одно десятилетие). Земли между Рейном и Эльбой так и не были покорены римлянами. В регионе установилось равновесие, при котором римляне могли только эффективно оборонять границу на Рейне, но не устранить угрозу.

Желтым обозначена территория, над которой после битвы римляне полностью или частично потеряли контроль

Памятник Арминию, близ Детмольда (Э. фон Бандель, 1875), 53 м. Установлен в эпоху немецкого романтизма

Римской империи так и не удалось покорить Германию

В 15−16 г. Германик Юлий Цезарь Клавдиан, сын погибшего в 9 г. Друза, пытаясь наказать восставших в 9 г. германцев, похоронил павших в Тевтобургском лесу и вернул один из захваченных марсами легионных орлов. Арминий вел борьбу и с ним, но уже менее успешно из-за внутренних распрей германцев. Германик смог захватить Туснельду, жену Арминия, но отомстить самому вождю херусков так и не удалось. В 21 г. Арминий был убит в результате заговора, устроенного отцом Туснельды Сегестом, тем, кто безрезультатно предупреждал Вара.