Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

У нас в подъезде живет баба как бы эзотерик К ней на прием ходят какие то люди Нут прием это громко сказано-она пересказыввает невеждам пару тройку эзотерических брошюрок)))
Не спорю эзотерика много объясняет тем кто хочет знать объяснение мистических событий в их личной жизни-эзотерика это сборник объяснений а не наука-как справочное бюро или википедия для невежд
Но на самом деле зачем объяснять себе да еще у чужой бабы за деньги-каждый миг своей жизни и судьбы не умеешь жить? не живи тогда Жизнь тут надо по моему просто ЖИТЬ а не объяснять ее себе каждый шаг ее.
Это как в анекдоте-не нужно объяснять зайчику как происходит дыхание а то он дышать и прекратит))надо просто дышать не думая о том как происходит процесс дахания

Рецензии

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

«Из двух мужчин в тёмном вот он – библиотекарь, а я – просто журналист», – сказал на встрече Константин Мильчин. Российский издатель и публицист, программный директор Международного московского открытого книжного фестиваля, член экспертного совета Международной ярмарки интеллектуальной литературы «Non/fiction», один из соучредителей московского книжного магазина «Фаланстер» Борис Куприянов и представитель известной династии книгоиздателей, редактор отдела культуры журнала «Русский репортёр» Константин Мильчин приехали в Иркутск в рамках социального проекта «Пространство Библио». Встречи были организованы в рамках Года литературы фондом Олега Дерипаски «Вольное дело», компанией Еn+ при поддержке группы компаний «ЕвроСибЭнерго» и ОАО «Иркутскэнерго», а также редколлегии социального проекта «Библиотека «Добрый свет».

Издательство «Востсибкнига» в этом проекте организует встречи со специалистами в области книгоиздания и библиотечного дела. Борис Куприянов и Константин Мильчин провели в Иркутске несколько дней, выступили перед студентами и преподавателями ИГУ, в Гуманитарном центре-библиотеке имени семьи Полевых и «Молчановке». «Это одна из лучших библиотек страны, поверьте мне, я уж их видел много», – сказал Борис Куприянов после экскурсии по «Молчановке». Он с сожалением отметил, что ни одна библиотека из Иркутской области не сумела победить в конкурсе «Пространство Библио» фонда «Вольное дело» Олега Дерипаски. «Это нас серьёзно расстроило, потому что нам кажется, что именно в Иркутске есть потенциал», – сказал Куприянов.

«Чтение всё-таки не элитарная вещь»

У человека, читающего мало, нет никаких особых симптомов, это не болезнь. Действительно, месяц и год без книги, наверное, не скажутся на доходах, и дети не станут любить меньше ничего не читающих родителей. И знакомые скорее отметят ваши пыльные ботинки, чем изумятся, что вы не прочитали последнего победителя «Букера». Тогда зачем действительно это нужно?

– Зачем нужна книга?

Борис Куприянов: Есть масса красивых слов, что такое чтение. Я скажу самое главное. Зачем человек должен читать? Медленное чтение, взаимодействие с книгой, работа над книгой – это единственный способ научения аналитическому мышлению, критическому мышлению. Это единственный способ научения анализу жизни. Другого нет. Можно жить вообще без анализа, чистой рефлексией, как инфузория: её колют, она отскакивает. В современных СМИ нет уже аналитики. Там есть только вспышка-событие, реакция на неё, которая тоже является событием. Упал «Боинг» – событие, хоп-хоп-хоп, через три недели это уже не событие, теперь у нас землетрясение… Если человек хочет быть полноценным участником жизни, развиваться и интеллектуально совершенствоваться, он должен обладать некоторыми аналитическими и критическими способностями. Лучшего способа, чем чтение, нет. Можно долго сидеть перед рекой и анализировать, как плывёт рыба. Но чтение быстрее, и проще, и выше уровнем. А так – вэлком, есть телевизор, есть рэп… Вопрос в том, где человек в дальнейшем хочет оказаться.

– Верно утверждение, что традиция вдумчивого чтения закладывается в семье?

– Конечно. Я читал детям рассказы, читаю и сейчас. У меня большая линейка детей, старшей 23 года, младшей 2,5 года, ещё сын посередине. Но есть такая стандартная кривая чтения. Если в семье активно работают с чтением, то дети очень серьёзно читают в возрасте до 9-10 лет. После этого, что называется, «сносятся с катушек» и перестают читать вовсе. Это во всём мире так. Если заложен какой-то потенциал, они начинают читать самостоятельно с 13-14 лет. Я очень жестоко отношусь к своему сыну, заставляю его читать по часу в день, отбираю у него все гаджеты, запираю его в комнату фактически. Меня скоро к Астахову поведут. Ну, вот пока он читает через силу. Но на самом деле надо привить навык, дать понять, зачем это нужно, и на следующем этапе человек начинает читать сам. Конечно, семейная ситуация очень важна. Но не всегда мы можем гарантировать, что те вещи, которые заложены в детстве, на 100% аукнутся. Многое зависит от самого человека. Самое главное, что во многих поколениях в семьях не закладывались эти вещи. А чтение всё-таки не элитарная вещь, а всеобщая.

Константин Мильчин: Есть такое американское исследование: специалисты пытались понять, почему в малообеспеченных семьях обычно поколение за поколением сохраняется статус нищеты. А в богатых семьях часто и успех, и богатство сохраняются за наследниками в нескольких поколениях. В 1970-х годах грешили на генетику, потом выяснили, что с генетикой ничего не связано. Оказалось, что в семьях, где есть возможность с детьми постоянно заниматься, читать с раннего детства, у ребёнка больше шансов дальше жить достойно. Понимаете, в чём дело: у меня никогда не было варианта – читать или не читать. Я всю жизнь жил в мире книг. Я просто думаю, что маленькому человеку, ребёнку нужно найти такую книжку, которая бы ему понравилась. Нужно потратить на это время. Мне кажется, если человек не читает, это значит, что не потрудились найти ему такую книгу в детстве, с которой бы он начал. В основе приучения к книге лежит поиск той самой книги, которая создана именно для этого читателя.

Борис Куприянов: Тут ещё такой аспект. У меня бабушка старорежимная, очень традиционная, она работала библиотекарем. И она считала, что в детстве в 10-11 лет я должен был читать Диккенса. Я его тогда возненавидел. Начал открывать его только сейчас и понимаю, какую ценность я утратил, потому что по долгу службы я часто бываю в Лондоне и хожу по этим улицам, которые просто пропитаны духом Диккенса. Это с одной стороны, а с другой – я несколько лет назад искал способ, как рассказать ребёнку о войне. Полтора года назад он прочёл «Мальчика в полосатой пижаме». Это сняло с меня большую работу по объяснению, что такое война. Это я к тому, что чтение иногда сильно упрощает жизнь родителей.

Константин Мильчин: Мне мама на ночь читала «Мастера и Маргариту», «Мёртвые души», включая второй том, «Москва-Петушки», «Записки Пиквикского клуба». С тех пор я вырос такой (смеётся).

«Стокгольмский синдром» библиотекаря

Споры о современной библиотеке – это увлекательно… и наскучило. С одной стороны – толпы креативщиков, которые готовы расписать библиотеку под офис Гугла и заставить всех кататься на роликах, читая по ролям «Колобка». С другой – чопорные библиотекарши, жрицы этого «святого» места, рядом с которыми хочется стать чуть ниже, на полтона убавить голос и выйти вон… на пиратские библиотеки в Интернете. Библиотека мечты – где-то посередине. И её нигде пока нет. Несколько тезисов на эту тему от Бориса Куприянова позволяют глубже взглянуть на проблему.

В библиотеке человек должен знакомиться с чтением как с интеллектуальной аналитической практикой, считает Борис Куприянов. «Мы говорим о медленном чтении, – сказал он. – Не просто о досуговом чтении, а о том чтении, которое является интеллектуальной работой. Хотя досуговая составляющая остаётся в библиотечных уставах, основных законах, и никто её, конечно, не отменял».

– Сейчас всё сложнее и сложнее рассказывать людям о книгах, всё сложнее объяснять, зачем они нужны, – говорит он. – К сожалению, в России эта ситуация ещё более яркая, чем в ближайшем, да и не в ближайшем зарубежье. Понятно, что Китае, где каждый год строится столько библиотек, сколько не строится во всём остальном мире, никому в голову не приходит задаваться вопросом, нужна ли библиотека, имеет ли смысл чтение на бумажных носителях и так далее. К несчастью, в России мы сталкиваемся со странным мнением. Мы как-то говорили с Александром Ивановичем Вислым, директором Ленинской библиотеки. Он высказал тезис, что постоянно нужно спорить с людьми, которые говорят, что в Интернете всё есть, которые приходят домой и читают книги в электронном виде. Я озвучил мнение, что, приходя домой, как раз эти люди, скорее всего, не читают вовсе. Дело в том, что дихотомия «электронные-бумажные» давно уже в мире пережита, никто на эту тему особенно не спорит. Мы говорим о практике чтения, о его видах. Самое главное – чтобы человек читал, а на чём он читает – на глиняных табличках, на айпаде или бумаге – не так принципиально.

По мнению Бориса Куприянова, библиотека призвана сохранять не каталоги, а «ту великую практику, которая сопровождает человечество на протяжении семи тысяч лет» – чтение. А как раз с этим сложно. «В Москве был очень интересный эксперимент: один из самых известных хед-хантеров страны Алёна Владимирская проводила опрос среди библиотекарей и выясняла, что бывает с людьми, которые попадают в библиотеку, – рассказал издатель. – Результат был просто страшный, мы старались его нигде не печатать и не публиковать. Молодой человек, попадая в библиотеку, чаще всего приходит туда с миссией, с целью изменения мира – приближения культуры к людям. С благими, очень романтическими часто намерениями. Через год от этого не остаётся и следа. 70% людей, дауншифтеры, которые пришли в библиотеки часто с более качественной работы, чтобы делать культурные проекты для людей, уходят. Из 30% остающихся процентов пять выбирают карьерную историю и тоже забывают о своей миссии. Остальные 25% обменивают свою миссию на традиционность и становятся ещё большими консерваторами, чем те, кто работал там всегда. Это фактически «стокгольмский синдром». По мнению Куприянова, библиотекам пора воспринимать читателя как партнёра. Библиотека должна стать тем местом, где производится экспертиза, качественный анализ литературы, поскольку в стране тяжело с критикой.

– Самый главный критерий проф-пригодности библиотекаря… (сейчас скажу вещь, и вы меня все возненавидите, но я быстро бегаю, если что), – сказал Куприянов. – Самый главный критерий – это не умение делать качественные библиографические сборники, а общая культура, любовь к книгам и знание литературы. Если человек назубок знает библиотечное дело, но не любит книги и читателей – он профнепригоден. Это принципиально важно. Будете ли вы доверять пилоту, который терпеть не может летать? Библиотека должна выходить из себя в прямом и переносном смысле. Выходить из своих стен, предлагать новые практики, новые отношения. Простите меня, я нарушаю все уставы – библиотека не является досуговым учреждением. Это место просвещения. Если на пути просвещения вы сталкиваетесь с театром, музыкой, балетом, кино, социальным сообществом – ничто не мешает работать с ними. Если вы сталкиваетесь со всем тем же самым, но это не служит идее просвещения, то, наверное, этим стоит заниматься другим учреждениям культуры.

Как составлять свою карту

Сегодня мы находимся в литературном океане, где каждый движется так, как ему хватает умения и знаний. Литературная критика как жанр находится в упадке, а мощный советский стимул «прочитать запретное» исчез как факт. Читать можно всё, и в этом главная беда. Что выбрать? Вопрос тяжёлый. Основные точки поиска обрисовал Константин Мильчин. Конечно, он обращался в первую очередь к библиотекарям, которых призывал стать экспертами на рынке книжных новинок для читателей. Но что-то подсказывает, что за свою «литературную карту» каждому придётся отвечать самому.

– Ещё в 90-х годах, как ни странно, пресса давала довольно объективную картину книжных новинок, – рассказал Мильчин. – Сейчас в СМИ есть какие-то книжные рецензии, но это «правила пацанского приличия» требуют, чтобы было. Вместе с действительно читаемыми жанрами надо ещё поставить «про книжки». Рецензии становятся всё короче и короче, причём это касается как больших рецензий в толстых журналах неакадемического литературоведения, так и рецензий в ежедневных и еженедельных журналах. В 1990-е годы в газете «Сегодня» Андрей Семёнович Немзер писал рецензии как минимум на половину газетного листа. Сегодня в толстых журналах – пара страниц, а в периодике если уж есть что-то про книжки, то максимум на три тысячи знаков. Значит, скоро толстые журналы перейдут на формат твита, а периодика – на формат смайлика. Это будет очень информативная рецензия, тем более что смайлов всё больше и больше.

Где брать информацию о книжных новинках? Константин Мильчин предложил просматривать сразу несколько уровней. Самый первый уровень – это собственно издательства и писатели. У всех есть сайты, блоги. «Есть такой американский писатель Кристофер Мур, в Фейсбуке он выложил обложку своего последнего романа, переведённого на русский язык, – рассказал Мильчин. – И было очень забавно читать, как его американские друзья и поклонники комментируют эту обложку словами: «Kharasho, drug!», идёт безумная дискуссия. Кто-то заявил, что по-русски «Мур» – это «Мир», ему возражают: «МУР» – это «Moscow police department», нет – «мур» говорят русские кошки. Будете давать читателям книжку Кристофера Мура, расскажете эту историю, всем станет веселее». Мильчин советует просматривать сайты и блоги издательств, как крупных, так и помельче, чтобы быть в курсе книжных новинок. По возможности, и зарубежных. Понятно, что группа «АСТ», которая в лучшие годы выпускала 800 наименований в месяц, включая книжки о шитье варежек, сканворды и судоку, в продвижение выдаст ограниченное количество книг. И даже просматривая рассылки и сайты, читатель рискует не увидеть книги, которые не отмечены магическим словом «продвижение», но со склада в магазин отгружены. Но в курсе быть всё равно полезно. Полезно просматривать раз в две недели, раз в месяц сайты крупнейших московских книжных магазинов, таких как «Москва», «Библио-глобус», «Московский дом книги», а также интернет-магазины.

– Можно составить список важнейших для вас авторов, заглядывать в их аккаунты, включить их в список своих друзей в соцсетях, – говорит Мильчин. – Если этот автор не автор российских женских детективов и не Стивен Кинг, то у него книжки выходят не раз в месяц, а раз в год примерно. Но авторы выкладывают свои интервью, это тоже интересно. Кто-то, как Захар Прилепин, пишет рецензии на своих коллег и друганов. Это очень интересно – составить свою литературную карту отношения к писателю.

Не советует обходить вниманием Мильчин и рейтинги продаж, к примеру на «Амазоне». Причём стоит просматривать списки продаж американского, немецкого, французского «Амазона». «Это безумно интересно, – делится опытом Мильчин. – Помню, как-то по заказу «Большого города» я составил рейтинг 30 стран мира – что где читают. Больше всего меня поразил венесуэльский книжный рынок, я переводил с помощью гугл-транслейтера с незнакомого мне испанского. В тексте дословно говорилось: как странно, что на этой неделе самой продаваемой книгой в Венесуэле не стала «Сто лет одиночества». Книга вышла 30 лет назад, но по-прежнему каждый день у них это вечный бестселлер. Но в ту несчастную неделю лидером стала книга про танцы!» Добросовестный читатель знакомится с рецензиями на книги в журналах, газетах, по радио и телевизору, в Интернете, хотя большинство из них мало чем радуют. «Есть и довольно странное движение литературных блогеров, с точки зрения профессионального критика это штрейкбрехеры, – смеётся Мильчин. – То, что у нас профессия, у них, видите ли, хобби».

Константин Мильчин: «У меня никогда не было варианта – читать или не читать.
Я всю жизнь жил в мире книг»

Особенно тщательно сотрудник «Русского репортёра» Мильчин посоветовал относиться к книжным премиям. «Первое, что надо понять про книжные премии, – следить нужно не столько за победителями, сколько за шорт-листами, иногда – за лонг-листами. «Победитель Букеровской премии – это, конечно, важно. Но шорт-лист интереснее», – считает эксперт.

– Каков механизм литературной премии? – рассуждает он. – Как обратить внимание на литературное произведение? Есть три вещи, на которые люди реагируют: секс, деньги и смерть. Убивать писателя всякий раз, когда у него вышла книжка, негуманно, а главное – одноразово. Но понятно, что, когда писатель умирает, все его неудачные книжки становятся удачными, а проклятия в его адрес стираются. С сексом тоже не получается, потому что писатель в России – это асексуальный пожилой мужчина. Красавчиков вроде Прилепина крайне мало, хотя они появляются. Остаются деньги. Вот этот акт разовой передачи неизвестно кому неизвестно за что денег сразу привлекает внимание, потому что возникает вопрос: «Почему не мне?!» Поэтому Нобелевская премия всегда будет великой, сумма-то с шестью нулями, а если в шведских кронах – то с семью нулями! Ну почему не мне? И каждый год, когда вручается Нобелевская премия, все говорят: «Ну это же не за литературные достоинства вручили, это же за что-нибудь другое… Это потому, что он преследуемый, или потому, что он вообще женщина, а не он. Он – это она!» Первая литературная премия, о которой сохранилось письменное свидетельство, – это, видимо, никогда не имевший место, но описанный поединок между Гомером и Гесиодом. Они выступали перед древнегреческими пастухами и были так прекрасны, что пастухи, умнейшие люди мира, не могли понять, кто лучше. Но победил в итоге Гесиод, потому что он воспевал мирный труд, а Гомер – войну. Ещё 2800 лет назад премии вручали не за литературные достоинства, а за борьбу за мир!

По мнению Константина Мильчина, Нобелевская премия необъективна, но в этом и заключается её объективность. «Она вручается не за конкретное произведение конкретного автора, она, пользуясь славой людей, раздающих миллионы, обращает наше внимание на тенденцию, тренд, литературную стратегию, на страну, – говорит он. – Три года назад была вручена, к примеру, премия китайскому писателю Мо Яню. Это замечательный писатель, но когда ему вручают премию, то обращают внимание на целую китайскую литературу, которую мы мало знаем. Элис Монро, получившая премию в позапрошлом году, пишет только про женщин Онтарио. Она верна на протяжении всей своей жизни теме, жанру и местности. Посмотрите на это! Может быть, если вы всю жизнь будете писать про свой город, регион в своём жанре, то вам дадут миллион. Это очень важная история для России. Российская литературная карта похожа на контурную – она вся белая, и на ней есть только несколько пятен. Все пишут про Москву, питерские пишут про Питер, есть Алексей Иванов, который пишет про Пермь, есть Вася Авченко, который пишет про Владивосток. Иркутска на литературной карте не так много, а хотелось бы больше. У нас все бросаются писать про Москву или про какую-то условную провинцию».

«Когда вы используете премии как источник информации о новинках, нужно помнить об особенностях каждой из премий», – заметил Мильчин. Большая пятёрка национальных премий – «Букер», «Большая книга», питерский «Национальный бестселлер», «Нос» фонда Прохорова и довольно консервативная премия «Ясная поляна», вручаемая музеем в Ясной Поляне, – все они очень разные. И у всех свои задачи. «Чего России, как мне кажется, не хватает, так это отраслевых премий, жанровых, – сказал Мильчин. – Есть детская премия, есть очень узкоспециальные фантастические премии, но у нас нет детективной премии, премии за юмористическую литературу… Дело в том, что специальная премия может создать литературу. Когда появилась премия «Просветитель» фонда «Династия», у нас ещё не было литературы нон-фикшн. За те 5-6 лет, что существует премия, сам жанр русского нон-фикшн появился вместе с премией. И это стоит развивать».

Там на все вопросы ответ простой: наряд вне очереди. Ну тем не менее, мир не стоит на месте, армия давно уже не такая! Снова меня эта тема настигла. И что самое парадоксальное, неожиданным образом. Открываю утром Фейсбук, и вижу там:

Ну вы же у меня умные, всё поняли, да?

Получается, город Москва расписалась в своей беспомощности и неспособности справиться с тем, с чем нормально и без криков справляются в остальных регионах, и решили по старинке, как в милых душам некоторых деятелей, тридцатых годах. Всех построить, обязать и принудить. Спасибо расстрел за отказ от диспансеризации не вводят, а то с них станется;)

Из материала с удивлением узнал, что «Москва решила выбрать собственный путь!»

Знаете, мне вся эта история дико напомнила картину 15-летней давности, когда у меня на глазах, веснушчатого бОтана, родители запалили на прогулах, несмотря на то, что он приносил домой одни пятерки.

Насколько вы понимаете, крайним этот парень признал ни себя и ни кого-то из друзей, а родителей! Думаю, разъяснять в чем была аргументация не стоит. У каждого рядом есть человек, который использует формулу: «Лучшая защита, это нападение». Вот примерно так и тут случилось. в итоге Москва назначила крайними простых людей. Ну, во всяком случае, пока активно пытается.

Для тех, кому откровенно лень переходить по ссылке и разбираться что к чему, я расскажу: Минздрав запалил Москву на приписках по диспансеризации! Просто кто-то в Москве, решил как-то вдруг, приписать людям, которые не получали обслуживания, дорогостоящие процедуры! Зачем? А для Статистики!

Знаете ли, приятно на каком-то симпозиуме похвастать красивой статистикой, что в городе на целых 10 процентов больше чем у соседей, обслужено человек. А значит, и система работает лучше. А если система работает не лучше? Правильно! Припишем;) Вот примерно за этим самым занятием, удивленные москвичи и застали служителей административных кабинетов, о чем и написали в Минздрав, который в свою очередь инициировал проверку. Вот вам еще ссылочка .

Сама по себе диспансеризация штука крайне полезная и важная, сам только совсем недавно её полность прошел. Не зря во многих странах она так распространена. Она, безусловно, повышает шансы среднестатистического россиянина, дожить до 80 лет примерно вдвое! А до 90-95 втрое. Не нужно быть статистом или читать умные книги, чтоб поговорить с бабушками во дворе и узнать, что многие из них очень страдают от хронических заболеваний. Заболеваний, которые можно было излечить на ранних стадиях, но уже не спустя 20 лет после начала болезни.

Вот и возникает вопрос: а почему бы московским властям, вместо репрессивной системы здравоохранения не взять курс просвещения и поступить как советует тот самый Минздрав? Толк будет очень быстро, вот увидите! А заставить человека ради полиса проходить диспансеризацию - не вариант, да и не выйдет. Те, кто годами не лечатся и так не станут туда ходить ради подливания. Накручивать же себе показатели за счет бюджетников, пенсионеров и детей, просто низко!

А вы то сами, когда последний раз проходили полное обследование или хотя бы обычную диспансеризацию?

Добавляйтесь, чтобы не пропустить очередной обзор.

Для того чтобы создать экономику знаний, недостаточно построить демократические институты, справедливые суды и свободную конкуренцию, считает профессор НИУ ВШЭ Михаил Мошиашвили. В интервью «Теориям и практикам» он рассказал, насколько развитие общества зависит от географии, почему индустриальная эпоха себя исчерпала и как это позволит России перескочить из феодализма в посткапитализм.

Михаил Мошиашвили

Работал в нескольких банках, руководил казначейством ЮКОСа сразу после приватизации, был топ-менеджером компаний «Илим Палп», “Deutsche Bank Россия” и «Росавиа», а также исполнительным директором инновационного центра «Сколково». Сейчас занимается консалтингом и ведет курс «Создание точек роста в пострентной экономике: отраслевые, социальные и личностные стратегии» в Высшей школе экономики.

Почему вы стали заниматься теоретическими вопросами экономики? Вы же начинали с практики?

У меня управленческий бэкграунд. Все, что я когда-либо делал, связано с переходом из состояния А в состояние B. Смысл курса - выявить опорные точки роста в ситуации, когда доход от природно-географических ресурсов перестает существовать или перестает содержать в себе премиальную рентную составляющую. Прикладная часть предваряется большим академическим введением, цель которого - показать экономико-антропологическую эволюцию: каким образом в экономике появляется тот тип человека, который в состоянии создавать стоимость экономики знаний.

Какие страны совершили успешный переход от сырья к знаниям?

Ни одна.

Но это не мешает надеяться?

Да, нужно погружаться глубже уровня дискуссий в духе «создайте институты, хорошие суды, свободную конкуренцию». Если вы внимательно посмотрите на карту, то обнаружите, что успешной не является ни одна экономика, которая не имеет морского побережья, сопоставимого с протяженностью территории.

А как же половина Европы, хотя бы Австрия?

Побережья морей или круглогодично судоходных рек. Две трети ВВП в мире создается в 100 милях от прибрежной зоны, а если добавите сюда бассейны круглогодично судоходных рек, то это уже около 90% ВВП.

Там, где есть вода, все хорошо?

Да. И когда люди сводят это к институциональным эффектам, они путают причину со следствием. Хорошие институты там, где исторически для элиты лучшим способом заработать была свобода торговли: купцы плавали по морям или рекам, источников дохода было так много, что создавать хорошие институты было очень выгодно. Вопреки утверждениям институциональных экономистов, эти хорошие институты появились не 100 лет назад. Они были уже в : коллегиальный принцип принятия решений, принцип представительства (хотя и сословного) и справедливые суды. Не случайно там появилось право, к которому мы апеллируем и сейчас. Круг стран, которые мы считаем успешными, кардинально не поменялся. Разве что к ним достаточно недавно присоединилась Юго-Восточная Азия. И это не исключение - вся успешная Азия омывается морями.

Плохо там, где степи, пустыни, горы, пересеченная местность и очень далеко до моря. Либо как в Латинской Америке: моря вокруг, но местность внутри пересечена горами, и реки находятся в густых тропических зарослях, то есть они нерентабельны. Там, где складывается оживленная водная торговля, образуется высокая плотность населения и глубокий внутренний рынок. А там, где людей много, у них есть мотив генерировать стоимость разными способами. Важно, чтобы не просто было много стоимости, а чтобы было много типов ее генерации. Вот в Саудовской Аравии стоимости много, но тип ее один, и он примитивен, поэтому возникает высокая силовая токсичность среды.

Что это значит?

Стоимость не создается, а присваивается по праву сильного. Если ваше хозяйство примитивно, не надо надеяться на хорошие институты, ведь основной ресурс легче всего взять силой: человек локализован, он велик, но один. На языке исторической эволюции это называется феодальным строем. Его основной признак - отсутствие разницы между субъектностью физлица и юрлица. Когда говорят, что Путин - это Россия, это правильная и искренняя постановка вопроса. В Саудовской Аравии честно говорят, что нет государства и его интересов отдельно от королевской семьи. Во Франции тоже когда-то не было гражданства, было подданство короля, собственность короля, его отношения с вассалами. Тот, у кого есть сила, и является носителем двуединой субъектности - физлицо Людовик XIV и юрлицо «государство». «Государство - это я» не литературное преувеличение, а научный факт. У предпринимателя тоже нет субъектности как у юрлица или физлица. Он не может сказать, что долги не у него, а у его компании. Он пойдет в рабство, если не сможет расплатиться по долгам. У феодального строя нет принципа ограниченной ответственности - это уже признак индустриального общества. Феодальное общество сословно, и по отношению к нижним сословиям у вас неограниченные права, а по отношению к верхним - неограниченные обязательства.

Сила - ключевой фактор экономического развития и антропологии в целом. Человек, у которого формула успеха «быть сильнее», и тот, у кого формула «быть умнее», - противоположные архетипы. Первый - это степные кочевники, второй - городской архетип. У морского кочевника, промежуточного типа, формула успеха - «быть богаче».

«Если ваше хозяйство примитивно, не надо надеяться на хорошие институты, ведь основной ресурс легче всего взять силой. На языке исторической эволюции это называется феодальным строем»

Объясните подробнее, как возникают и взаимодействуют эти архетипы.

Наиболее успешные цивилизации представляют собой союз морского и городского архетипов. Вы наверняка встречали людей, которые мало интересуются тем, что у соседа, а хотят погрузиться в собственную профессию и знать о ней все на свете. Если им сказать, что сосед добился больших результатов, он даже не отреагирует. Его основной маркер - сделал ли он сам максимум. Он соревнуется сам с собой, его основной мотиватор - не деньги, а любопытство. Это инженеры, ученые. Это может быть и слесарь, который о своем деле знает все, как если бы это было искусством. Это городской архетип.

Морской архетип - конкурентно-предпринимательский. Предпринимательство начиналось с морской торговли. Купец сам выбирает порт для захода. Поэтому в портах всегда были хорошие институты. Помните «Венецианского купца» Шекспира? Там это доведено до гротеска. Суд всерьез рассматривает, отрезать ли кусок мяса на груди у купца, потому что он в купчей написал, что закладывает этот кусок мяса под свои вексельные обязательства. И суд готов вырезать кусок. Все плачут, но в Венеции верховенство права, и если кто-то из купцов вдруг узнает, что в Венеции верховенство договора, то суд лишится источника дохода. И только когда находится девушка, переодетая стряпчим, и находит правовые аргументы, чтобы не выполнять требования этого договора, все вздыхают с облегчением.

Когда есть и морской, и городской архетипы, то пока один зарабатывает, второй учится, учит и придумывает. Так рождаются феноменального масштаба цивилизации. У всех бывших ренессансных республик есть своя идентичность. Итальянцы до сих пор флорентийцы, венецианцы, римляне. Соединение морского архетипа с городским настолько сильно, что рождает самодостаточную цивилизацию. Поэтому мы до сих пор не понимаем, кто такие одесситы. Это феномен, который нельзя классифицировать.

Ганс Гольбейн Младший, «Портрет купца Георга Гиссе», фрагмент. 1532 год

Ренессансные города - это связка морского архетипа с городским. Ренессанс прошел в городах-республиках. Нет такого понятия, как протяженное ренессансное государство. Точка на карте - источник модерна, а протяженное пространство тяготеет к архаике. Протогосударство Ренессанса - это полис, университетский город. появился не со Стивом Джобсом. Именно в Ренессанс сломалась концепция человека как пищевого конкурента и возник человек как источник стоимости. Ранее человек рассматривался как сосуд греха. В Ренессансе возникла (не секулярная, строго в лоне религии) идея, что человек - вершина творения, а все остальное сотворено ради него, и он несет ответственность за все для него сотворенное. Обратите внимание, что цивилизации настолько успешны, насколько они напрямую восприняли Ренессанс. Русская интеллигенция архетипически наследует Ренессансу потому, что тип бытования знания в доиндустриальную эпоху - это знание отвлеченное, предназначенное для Просвещения. Оно не предназначено для производственного освоения - знание становится прикладным только в индустриальном производстве. Там инженер встречается с рабочим.

Вы имеете в виду не инженерную интеллигенцию, а какую-то более аристократичную и старую?

Инженерная интеллигенция - это неустойчивое понятие. Один из моих основных постулатов - в том, что индустриальное производство случается только там, где есть морской архетип. Потому что конкурентоспособного массового производства вдали от моря быть не может.

Первая причина - низкая плотность населения: степной кочевник перемещается в поисках корма, и все степные цивилизации накочевывают гигантские просторы. Я поступал в вуз, когда география еще была профилирующим предметом для экономистов. В начале 90-х годов стандарты пересматривали наспех и ее отменили, потому что ни в Штатах, ни в Европе география не является центральным предметом. Только они не подумали, почему география так важна для нас. В Америке плотность населения сравнительно низкая, но система судоходных рек в Штатах длиннее всех остальных судоходных рек в мире, вместе взятых. Они могут позволить себе низкую плотность населения. Одно из самых больших заблуждений экономистов состоит в том, что глубина российского рынка отождествляется с численностью населения. Рынок - это пространство, в пределах которого доставка товара остается рентабельной. Если вы что-то производите в Штутгарте, граница вашего рынка - во Франции и Швейцарии. Плотность населения высокая, а логистическое плечо крохотное. В России фрагментация рынков очень глубока. Имеет смысл говорить о рынке Центральной России как о самом плотном - это примерно 32 млн человек населения. Есть еще рынков пять емкостью до 10 млн человек, даже 7 млн. Это очаг вокруг Петербурга, очаг на Северном Поволжье, очаг на Южном Поволжье. 50–60% населения живет в регионах с емкостью рынка в районе сотен тысяч человек. Эти населенные пункты настолько удалены от других, что если там что-то произведешь, то это никуда невозможно доставить. В Европе у города в 5 тысяч человек не может быть емкости рынка меньше десятков миллионов человек. В России, если в городе живут 100 тысяч человек, с высокой вероятностью это и есть его предельная емкость рынка. Это фактически существование в условиях натурального хозяйства. Поэтому у нас проблема и с себестоимостью, и с качеством. Большую часть русской истории производство формируется нулевой ценой труда - крепостное право, ГУЛАГ. Доходная часть тоже формируется искусственно - госзаказом. Несырьевое производство в России всегда сводилось к оборонке, сталелитейной промышленности и инфраструктурным проектам. Это все, что нельзя заменить импортом. Была Транссибирская магистраль, теперь мосты, стадионы, Сочи. Модель петровской индустриализации совпадает со сталинской по трем факторам: крепостной труд, западные технологии и госзаказ.

У Европы три дочки: североамериканская, латиноамериканская и в широком смысле слова русская цивилизация. При этом настоящие степные кочевники в ней - только ордынская Россия, Московия. Я не признаю адекватности национальных политических границ как легитимных единиц для научного анализа. Я считаю, что север России до сих пор обладает признаками морского архетипа и похож на ренессансные республики, еще с новгородских времен. А Урал, Сибирь и Дальний Восток с их старообрядческой наследственностью - общности европейского типа. Несмотря на удаленное географическое положение, там горизонтальная солидарность индивидов сильнее, чем их лояльность вертикали. А то, что мы привыкли называть Россией в узком смысле слова, это только ордынская Московия, у которой очень причудливые отношения с югом. Центр и юг - основа авторитарно-тоталитарных практик. Юг был хазарским каганатом, был половцами, печенегами, потом Ордой. И сперва Орда подчинила себе Московию, а потом наоборот. Симбиоз центра и юга дает очень высокую плотность населения, но поскольку оттуда же исходит силовая токсичность, он и подавляет все остальные начала в России. Но это не значит, что их нет.

По оценкам многих русских этнографов XIX века, старообрядческое население составляло треть населения России. Попробуйте вычесть национальные меньшинства - и получите русских, включая малороссов, белорусов, казаков. Вычтите треть оттуда и дайте припуск процентов пять на население Севера. И вы увидите, что архаика и модерн в России существуют примерно в равных пропорциях. И до сих пор любой опрос общественного мнения показывает, что устойчивых либеральных взглядов придерживается около трети населения. Конечно, накладывается то, что не все готовы признаться в этом, но любое глубокое исследование дает примерно один результат. Ответы на вопросы о частной собственности, главенстве права - это маркер либеральных взглядов трети населения. В этом плане показательны первые выборы в Госдуму в 90-х годах. Если просуммировать голоса за «Выбор России», «Яблоко», Демпартию Травкина, партию Шахрая (это плюс-минус все демократические партии), получится 40% в общей сложности. Конечно, было другое информационное поле. Но при относительно свободном выборе получаете такой расклад.

«Зазор между запросом городского архетипа и социальной реальностью кочевника вызывает к жизни феномен офисного планктона, который оформляет феодальные отношения так, будто они капиталистические»

Перевешивает все равно архаика?

Нельзя сразу перескочить в конец истории. На этом уровне вы видите 30–40% модернистского сообщества, во всяком случае с запросом на модерн. В России и Латинской Америке кочевник соединился с городским архетипом, есть интеллигенция и все, что вокруг нее. А кочевник при этом воспроизводит феодальные социальные отношения.

Капиталистический строй наступает, когда есть массовое индустриальное производство, которого у нас по определению быть не может. Нет такой силы, которая бы учредила в России капитализм. А городской архетип хочет жить в Европе, и все институты должны быть европейскими. Феодальные отношения должны выглядеть как отношения между независимыми хозяйствующими субъектами, право должно быть как в Европе, а при этом суть правоотношений - абсолютно как в Саудовской Аравии. Вы не можете без одобрения королевской семьи начать ни один бизнес. Только там вам это говорят открыто, а у нас нет. Зазор между запросом городского архетипа и социальной реальностью кочевника вызывает к жизни феномен офисного планктона. Он оформляет феодальные отношения так, будто они капиталистические. бытует как институциональная культура, не как реальность, потому что его хотела бы видеть интеллигенция. Но наши представления не равны реальности, поэтому двоемыслие является нормой и у нас, и в Латинской Америке. Отсюда класс аудиторов, юристов, независимых директоров из лучших домов Лондона, потому что мы хотим относиться к себе как к лучшим домам Лондона.

А как с точки зрения географии объяснить упадок Средиземноморья?

Средиземноморье - слишком хорошее место, все туда хотят. По картам завоеваний всех империй за последние 2 тысячи лет видно, что основная цель - заключить Средиземное море внутрь своих владений. Так было у Римской империи, и четыре исламских халифата воевали за одно. И те, кто стоят не на Средиземном море, пытались закрыть туда входы. Вот почему Гибралтар - британская территория.

Это объясняет, почему христианская цивилизация в целом успешна, а исламская - нет. Они топтались на одном пятачке, и исламская цивилизация была значительно более прогрессивна. Но европейской цивилизации было куда отступать от Средиземного моря: север благоприятен, там моря, глубоководные реки, плодородные земли. А куда отступать исламской цивилизации? Или в Африку, в пустыни и плоскогорья, где нечего есть, или, что более разумно, стремиться к на восток, там хотя бы Тигр и Евфрат. Исламская цивилизация архаизировалась и образовала страшные идеологические формы. Случись такой же процесс с христианской цивилизацией, там бы полыхали костры инквизиции и ИГИЛ был бы христианским. Дело в условиях бытования. В идентичных условиях с христианами ислам никому не мешает развиваться. Индонезия и Малайзия больше похожи на Тайвань, чем на Афганистан, а это мусульманские страны.

А почему Китай стал успешным совсем недавно?

Казалось бы, в Китае должен быть морской архетип, но он там не везде, потому что запад Китая - типичнейший степной кочевник: глубина побережья узкая, а страна уходит глубоко в материк. Основной экономический рост приходится на полосу побережья. Почему это случилось после войны? Исторически над морями в Азии главенствовала Япония, в том числе и над восточным берегом Китая. Япония создавала силовую токсичность и пыталась всех подавлять. До Второй мировой Япония была самой воюющей страной, она чувствовала себя Англией Азии. А ее ограничивали то англичане, то голландцы, потом американцы. Как только фактор силы Японии был передан под американское управление, силовая токсичность пропала и регион разморозился.

В случае с Китаем я разбираю еще и когнитивные особенности. Вся имеет гигантские архетипические последствия на протяжении тысячелетий. Рис требует простого монотонного и массового труда многих миллионов, что обеспечивает высокую рождаемость и огромный перекос в сторону мужчин: девочек выбраковывали. Это предопределило когнитивные особенности архетипа: человеку, который трудится много и примитивно, недоступно знание. Он может массовый продукт производить с максимальной синхронностью. Самые успешные азиатские страны полностью переходят на английский язык: Сингапур, где большинство китайцев, Гонконг, Тайвань, Корея. В компании Samsung запрещено говорить на корейском. Языковой фактор переключает рисовую наследственность. А вот в Японии очень тяжело с распространением знаний. Все их технологии - бесконечное улучшение свойств изделия. Почему они создают искусственный интеллект? Его несложно описать, там не нужны нейробиологические исследования. Сымитировать мозг европейского человека очень сложно, потому что он воспроизводит новые понятия с невероятной скоростью. А иероглифический мозг легко поддается описанию, его можно . Японские технологии совершенны на первый взгляд, но они практически никуда не тиражируются.

Император Цзяцзин на барже. 1538 год / Wikimedia Commons

Чем обусловлен успех ОАЭ в исламском мире? Дело в положении?

Это я называю осевшим степным кочевником. Количество корма по сравнению с едоками очень велико. Когда элита наедается и понимает, что корма ей всегда хватит, она начинает реинвестировать. В Эмиратах растут примитивные активы, строительство, финансовый сектор. Это не ренессансные отрасли: они не создают отличительную ценность, которую можно монетизировать, они не совершенствуют навыки человека, не усложняют его компетенции. Если городского архетипа изначально не было, он и не появится. Вот Эмираты попробовали создать свое «Сколково» - Масдар. Всем американским профессорам предлагали тупо умножить их зарплату на величину X и подписать трехлетний контракт. И через три года почти все они уехали обратно. Нужна экосистема, и даже самый выдающийся ученый не может себе позволить быть надолго вырванным из среды распространения знаний. Ценность импорта человеческого капитала в том, чтобы соединить его с местным капиталом, а в Эмиратах такого нет. Они воспринимают ученых как товар, который можно купить или продать.

При этом неправильно считать, что есть более глупые или умные архетипы. Да, не эволюционировавший степной кочевник - очень примитивное существо. Есть спокойный архетип - городской, потому что он возник в хороших кормовых местах. Остальные архетипы проходят эволюцию, и чем эволюция дольше, тем он сильнее, эффективнее и плодотворнее. Если степной кочевник достиг уровня, когда для него знания становятся основной ценностью, он становится сильнее всех, но ему пройти эту эволюцию сложнее.

В Штатах доминирует морской архетип, рынок хорошо связан реками. Лучший способ заработать - предпринимательство. Поэтому все классические экономические теории - о Штатах. Они даже применительно к континентальной Европе работают ограниченно. Там другие маркеры успешности, другой тип роста человека. Морской кочевник хорошо умеет продавать. Когнитивная особенность его в том, что он меняет впечатления постоянно и служит межкультурным коммуникатором, через него происходит трансфер культур. Даже в Силиконовой долине он будет возглавлять междисциплинарный центр.

Степной кочевник - это совсем другая сущность. Он всегда наблюдает, потому что на новом месте может тоже оказаться мало корма. У него самые сильные когнитивные способности, но он никогда не сможет произвести качественный товар. Он многостаночник: должен и роды уметь принять, и коня подковать. В любой крупной высокотехнологичной корпорации вам скажут, что если нужно сделать что-то уникальное, прорывное и в одном экземпляре, то это стоит поручить русскому, если серийное - кому угодно, только не русскому. Для экономики знаний нет более сильного архетипа, чем степной кочевник, но институты у них очень плохие, потому что там не было капитализма, не было индустриального производства и не будет. С помощью науки и образования степному кочевнику нужно сразу из феодализма перейти в экономику знаний.

Как практически применить то, что вы преподаете своим студентам?

Есть постулаты экономической теории, которые экономика знаний полностью отменяет. Например, концепция «риск-доходность». В знании ошибка создает дополнительную ценность, а в бизнесе - наоборот. Бизнесмену не легче от того, что он внес вклад в прогресс. В экономике знаний побеждает взгляд ученого, потому что индустриальная эпоха себя исчерпала. Индустриальная эпоха отличается высокой капиталоемкостью, создать производство - это самое узкое место. Экономика знаний некапиталоемкая. Гаджет, который сегодня стоит $300, умеет больше, чем гаджеты стоимостью $10 000 15 лет назад. Именно поэтому прекратили свое существование компании, которые казались вечными: Nokia, Sony Ericsson, Motorola. В экономике знаний нет гарантий, что соседний мозг не придумает что-нибудь получше. Ни один бренд нельзя рассматривать как данность. Физлицо важнее, чем юрлицо: важнее человек, а не место его работы. Поэтому подход ученого к технологической ошибке побеждает: инвестиция в знание - это не форма зарабатывания доходности, а форма создания общественного блага. В экономике знаний стоимость может падать, а ценность - расти, то есть можно за меньшие деньги получать большую ценность. Экономическая теория индустриального общества плывет, потому что в ней плывут фундаментальные категории.

Как выработать формулу успеха той или иной страны? Не институты создают рост, а тип роста создает институты. Когда знание растет, растет и его ценность, а фактор силы теряет привлекательность. Единственный тип прорывных реформ в России - в сфере образования, университетских технологических экосистем и роли городов. Соотношение архаики и модерна в России никак не хуже, чем в Штатах, что и показали последние выборы. и Клинтон - это две архаики, а модерн в лице Сандерса быстро сошел с гонки. Не потому, что он в меньшинстве, а потому, что у него все хорошо. А сражались финансовый капитал (Клинтон) и массовое производство, у которых все плохо. Оставалось только выяснить, у кого хуже.

«Когда есть и морской, и городской архетипы, то пока один зарабатывает, второй учится, учит и придумывает. Так рождаются феноменального масштаба цивилизации»

России нужен инструмент перехода в постиндустриальное состояние. Институты появятся тогда, когда основная стоимость переместится в университетские экосистемы. А они появляются в городах-полисах. Университет должен стать основным градообразующим предприятием. Экономика знаний позволяет монетизировать интеллектуальный продукт напрямую, без производства и доставки. В экономике знаний зарабатывает не тот, кто продукт производит, а тот, кто его придумывает и разрабатывает. Производство можно и в Азии заказать, это недорого. Но перескочить из феодализма сразу в посткапитализм можно, только если у тебя есть городской архетип. То есть на Ближнем Востоке это невозможно (во всяком случае, в обозримом будущем) за отсутствием опорного архетипа, а в России - да.

Более того, каждый может определить свой архетип и выбирать личный путь к успеху. Если вы любите копаться в одном предмете и узнавать все его детали, то вы городской архетип, углубляйтесь в профессию. Вы морской кочевник, если умеете хорошо продать, если можете из любого изобретения или предмета сделать продукт, который будет хорошо выглядеть, если можете собрать команду, полагаясь на ее компетенции и не подавляя их. Занимайтесь предпринимательством. А степных кочевников у нас подавляющее большинство. Когда вам интересно все и ничего конкретного, когда вы не можете сосредоточиться, когда возникают идеи по преобразованию чего-то глобального, а на следующий день не можете вспомнить, что придумали, - вы чего-нибудь добьетесь, только если смените ряд занятий. Степному кочевнику нужно иметь возможность сопоставлять несколько предметов - тогда он понимает все обо всем.

Как быстро летит время… Четверть века назад режиссёр Карен Шахназаров снял один такой замечательный фильм — «Зимний вечер в Гаграх» он называется. Фильму не повезло. Ровесник перестройки, ускорения и гласности, он вначале словно бы остался в их густой тени, а потом — потом в стране закрутились такие дела, что всем нам стало уже не до фильмов.

Сюжет фильма в чём-то перекликается с сюжетом чаплинских «Огней рампы». Популярный в 50-е годы артист-чечёточник, познавший некогда успех и даже славу, тихо доживает свой век на фоне новых эстрадных «звёзд», всеми позабытый и чуть ли даже не заочно похороненный — как позабыто и уже старомодно само то искусство, которому он отдал всю свою жизнь…

Главную роль в фильме сыграл великий Евгений Евстигнеев. Всякому, кто видел «Зимний вечер в Гаграх», наверняка запомнился тот трогательный и немного печальный эпизод, где Естигнеев вспоминает одну из знаменитых и любимых в 50-е годы песен. Послушаем?..

«— Алексей Иванович, но только не это!.. Только не эту пошлость… Зачем нам это нужно?.. — Да ты что, отличная песня! Ты сам ей играл… — Ну, мало ли я играл… Когда было это… — А мне тоже песня нравилась! Отличная песня!..»

Ах, эти наивные, «пошлые» и бесхитростные песни наших 50-х годов! Как нужны оказались они именно тогда, как востребованы! Страна медленно оживала после страшных военных лет, и люди хотели смеяться, любить, дурачиться — инстинктивная реакция на недавние слёзы, смерти и ужас. Интересное это было время, вторая половина 50-х годов, уникальное! Незримо, но вполне ощутимо схлестнулись что-то радостное, что-то живое и человеческое — и что-то неправильное, что-то мертвящее, что-то противоестественное.

Там, наверху, ожесточённо делили сталинское наследство. Жить, как жили прежде, было уже невозможно — это чувствовали, наверное, все. Выжигать «заразу» революционным калёным железом стало уже, по многим причинам, неприлично. Да и как её выжигать, если лезла она изо всех щелей, словно зелёненькая трава сквозь трещины в старом асфальте.

А люди, обычные советские наши люди — они постепенно сбрасывали с себя оцепенение, ощущая себя людьми, а не винтиками, с упоением погружаясь в радость простых человеческих чувств. Им нестерпимо хотелось верить в то, что «человек человеку — друг, товарищ и брат». Они смеялись и верили в лучшее…

Эстраду заполонили тогда куплетисты. Для незабвенного Аркадия Велюрова из кинофильма Михаила Козакова «Покровские ворота» — а ведь там показаны те самые 50-е годы! — это было поистине золотое время. «За гуманизм и дело мира бесстрашно борется сатира» , — безо всякого страха распевал Аркадий Велюров свои куплеты на слова поэта Соева:

Аркадий Велюров — персонаж, конечно, вымышленный. А вот, скажем, куплетисты Павел Рудаков и Вениамин Нечаев, дуэт которых был очень популярен в те годы, существовали на самом деле. Их у нас в стране прекрасно знали, и их бесстрашная сатира неизменно поднимала настроение и вызывала смех. Обычно Вениамин Нечаев начинал куплет, а Павел Рудаков ставил в нём бескомпромиссную и остроумную точку. Вот как это было, послушаем:

Да, было время… «Сто мильонов тонн тротила» — это ведь знаменитая «Кузькина мать», или «Царь-бомба», одним из ведущих создателей которой был Андрей Дмитриевич Сахаров…

Между нами: прослушал я сейчас куплеты «с Пал Василичем вдвоём» и подумал, что ведь и теперь ещё многие у нас их помнят и даже, быть может, считают их классикой жанра. В самом деле, послушайте хотя бы кусочек современного, совсем недавнего исполнения:

Да… Рудаков и Нечаев пришли на эстраду из армейской самодеятельности. Демобилизация застала их на Дальнем Востоке, и первые послевоенные годы они выступали далеко-далеко от столичных площадок — исполняли свои сатирические куплеты, участвовали в разного рода сценках, объявляли выступления других артистов. А в 1948 году они уже стали выступать в Ленинграде, где и началась всесоюзная известность этих популярных куплетистов.

Когда я впервые услышал, что одну из самых популярных песен 50-х годов — «Мишку» — написал (на слова журналиста Георгия Титова) куплетист Вениамин Нечаев, а исполнял песню его напарник по бесстрашному сатирическому дуэту Пал Василич Рудаков… что ж, я не поверил своим ушам. Дело в том, что Рудаков и Нечаев пели в своих куплетах о чём угодно, но вот лирических песен в их репертуаре никогда не было. Что-то тут не то, подумал я…

Считается, что песня «Мишка» была написана в марте 1947 года: спустя полвека это стало поводом отметить её юбилей, на который «собрались почти все сколько-нибудь известные в отечестве Миши» . А журнал «Огонёк» посвятил тогда этому знаменательному событию даже специальную заметку, в которой, в частности, говорилось следующее:

В начале марта исполнилось 50 лет песне «Мишка, Мишка, где твоя улыбка?» В 47-м премьера этой песни провалилась. Не спасло её от эпитета «пошлость» даже обаяние первых исполнителей Вениамина Нечаева и Павла Рудакова…

«Юбилей песни случайно совпал с днём рождения Михаила Горбачёва» , — меланхолично замечает далее журнал «Огонёк» (именинник там тоже присутствовал — очевидно, в качестве «сколько-нибудь известного в отечестве Миши»).

В юбилейной торжественной речи джазмен Козлов [он, правда, Алексей, а не Миша — В. А. ] торжественно охарактеризовал юбиляршу как «предел жлобства в совке» .

Да что ж такое… Пошлость, и ещё раз пошлость, и совок, и жлобство… Заинтригованные, срочно слушаем «предел жлобства в совке»!.. Павел Рудаков, классическая запись 1956 года:

Картинка справа представляет собой одну из многочисленных неофициальных открыток, наводнивших страну в те годы. Господи, да ведь я и сам смутно помню подобную же открытку: очень взрослая тётя, плотный на вид дядя, голубки там тоже, кажется, были… и, кажется, был там и паровоз со звездой. Надпись на той открытке врезалась мне в память навсегда: «Друг мой дорогой, не грусти обо мне, я вернусь к тебе!» … Впрочем, мы ведь говорим сегодня о песнях?..

Ну вот и пожмём же плечами, и скажем о «Мишке» — песня как песня, ничего особенно страшного в ней нет. Если «в совке» это было «пределом жлобства», то не в совке, сейчас то есть, каждая первая песня — это вообще беспредел …

Немного озадачивает лишь то, что Пал Василич Рудаков выступает здесь в женской роли: «Я с тобой неловко пошутила» , — поёт он, не моргнув глазом. Впрочем… если слегка покопаться в интернете, то легко можно выяснить: песня эта исполнялась Рудаковым и Нечаевым в рамках некоего эстрадного спектакля — а тогда ведь и «женская роль» вполне объяснима.

А так… Мишка как Мишка: ходит он «дутый» , потому что ужасно «злопамятный» , но всё равно ведь он вполне «милый» и даже «любимый» . Легкомысленная и капризная девушка явно сожалеет о своей неловкой шутке и призывает обидчивого Мишку вернуться, но при этом она слегка надувает губки и топает ножкой: что-де я могу поделать, коли ты такой злопамятный…

Вдова Георгия (Юрия) Титова в феврале 2001 года поведала журналистам газеты «Труд» такую историю о том, как её муж написал текст знаменитой песни:

… Слушая эту песню, все полагали, что Мишка — мужчина. Но это не так. Мишкой была женщина по имени Микаэла, которую во времена их близости Титов называл «Мишкой». Чтобы рассказать об этой популярнейшей песне, придётся заглянуть в «добрачную» биографию моего дорогого мужа. А дело было так…

Час от часу не легче!.. «Корнет, вы — женщина?!.» Мы уж было смирились с тем, что Павел Рудаков — быть может, вынужденно — произносил слова от лица некоей игривой девушки… в конце концов, он ведь артист. Но вот теперь оказывается, что и та легкомысленная девица признавалась в любви вовсе… вовсе даже и не молодому человеку Мишке, а певице Микаэле?..

Час от часу не легче… С интересом читаем далее:

… Когда отгремела война, он не сразу вернулся в Москву, а остался на Дальнем Востоке, где некоторое время работал в ансамбле. Там и написал свою знаменитую песню. Он посвятил её, в момент очередной размолвки с Микаэлой, ей — певице ансамбля, которая и была первой её исполнительницей.

Песня быстро обрела популярность. И когда её услышали гости из Москвы — известный в те годы дуэт Бунчиков и Нечаев, они записали её и затем, уже в Москве, стали исполнять. И пошло-поехало…

Вот теперь всё разъяснилось. Первый абзац воспоминаний напрочь опровергнут: певица Микаэла — это та самая игривая девушка и есть. А Мишка — это всё-таки не женщина, а мужчина, который лишь взял себе в качестве имени ласковое прозвище дорогой ему Микаэлы… Что ж, версия принимается (заметим, однако, что упомянутый выше Владимир Нечаев, певший в дуэте с Владимиром Бунчиковым — это вовсе не Вениамин Нечаев, вместе с которым Павел Рудаков и «Мишку» исполнял, и распевал сатирические куплеты; но это так, в скобках)…

В том, что Пал Василич Рудаков пел текст от лица девушки, никто, в общем-то, никогда не усматривал никакого криминала: он ведь этого и не скрывал. Скорее, это даже придавало песне нужный иронический оттенок: в сущности, Рудаков и Нечаев и здесь исполняли сатирические куплеты — о женском легкомыслии. Да и теперь ведь текст «Мишки» никак не адаптируется по гендерному признаку: нетрудно найти современные записи и Маргариты Суворовой, и Евгения Дятлова, и многих других исполнителей — неизменно с одним и тем же текстом.

Так?.. Нет, не так. Сейчас мы убедимся в том, что мы с вами наивные люди и у нас нет опыта. И убедит нас в этом, разумеется, Сева Новгородцев, который, как нам хорошо известно , «иногда ошибается, но никогда не врёт». Правда, «Мишка» стал у него примером не столько «голубизны» (это уж само собой), сколько общей совковой «невинности нравов» тех лет — скажем, в Англии начала 60-х подобную «голубизну» тамошнее многоопытное общество с гневом бы отвергло. Слушаем фрагмент из радиопередачи «Рок-посевы» (январь 1994 года). Последний куплет «Мишки» прозвучит в исполнении Севы Новгородцева:

Фрагмент из радиопередачи Би-Би-Си «Рок-посевы» (14.01.1994).
«Мишка» звучит в исполнении (а капелла) Севы Новгородцева

Несомненно, Пал Василич Рудаков, доживи он до 1994 года, был бы весьма польщён тем, что заграничный музыкальный авторитет назвал его «известным эстрадным тенором» — само слово тенор предполагает, что Павел Рудаков был певцом , а вот певцом он всё-таки не был. Не исключено, впрочем, что и Сева Новгородцев тоже спутал Рудакова с Бунчиковым. Бывает…

Видимо, этот пресловутый «Мишка» глубоко запал в сердце верноподданного английской королевы («я на Библии поклялся, что буду верен королеве, и буду верен») . Через 15 лет, отвечая на вопросы представителя литовского издания «Delfi.lt» Константина Амелюшкина, Сева Новгородцев вновь вспомнил «Мишку» и поделился с читателями следующими мыслями:

Я помню историю, как после войны, в начале 50-х годов, когда всем заправляли советские интеллигенты, которые красноречиво рассказывали об освободительной роли оперы Бетховена «Фиделио» и тому подобных вещах, однажды в этой советской стене образовалась брешь. Появилась песня «Мишка, Мишка, где твоя улыбка».

Интеллигенция была в полном ужасе от этой пошлости, но народ её пел с упоением. Наконец-то он дорвался до чего-то своего, родного, а не навязанного сверху. И эта «мишкинская» культура пошла, потому как выяснилось, что народ подспудно существовал, но не имел права никакого голоса…

В полном своём ужасе от пошлости «Мишки» страдающая наша интеллигенция оказалась в приятной компании официальной советской пропаганды. «Способные конферансье П. Рудаков и В. Нечаев, творя абсолютно бесконтрольно, дошли до пошлой песенки «Мишка» и куплетов весьма дурного вкуса» , — эта фраза из журнала «Нева» датирована 1958 годом.

А поскольку, как мы теперь знаем от Севы Новгородцева, интеллигенты всем у нас тогда и заправляли, то подобные «Мишке» пошлые песенки записывались и выпускались отнюдь не в Москве и, скорее, по недосмотру главных наших интеллигентов. Основной поток пластинок с такой «родной» для нашего народа «пошлостью» шёл из Ленинграда, где цензурные ограничения со стороны интеллигентов были не такими строгими. Выпускала эти пластинки, в полукустарных условиях, ленинградская артель инвалидов, которая в разные годы имела различные названия и которую мы теперь условно называем «артель «Пластмасс».

Руководители артели, грубо говоря, делали деньги — попутно удовлетворяя огромный спрос советских людей на «пошлость». И Шульженко, и Бунчиков с Нечаевым, и Бернес, и Изабелла Юрьева, и Глеб Романов, и Тарапунька со Штепселем, и даже Аркадий Райкин и Леонид Утёсов — все они прошли через скромную студию артели «Пластмасс». Здесь записывались такие позабытые ныне эстрадные исполнители, как Александра Коваленко, Николай Никитский, Капитолина Лазаренко, Тамара Кравцова. Здесь становились популярными и такие широко известные теперь исполнители, как, например, Эдита Пьеха.

Спрос был огромный, тиражи пластинок тоже были огромными: пластинки с матриц артели «Пластмасс» штамповались не только в Ленинграде, но и во Львове или, например, в Каунасе — однако, спрос на них всё равно превышал артельные возможности. И тогда грамзаписи популярных песен — уже просто в кустарных условиях — переписывались на так называемые «рёбра»: на старые рентгеновские снимки и на бракованную фотоплёнку. Получались очень недолговечные гибкие пластинки, которые затем продавались, как говорится, из-под полы и втридорога. Ниже вы видите фрагмент одной из таких кустарных пластинок — как раз с песней «Мишка» в исполнении Павла Рудакова, переписанной с артельной грампластинки.

Да, заправлявшие всем у нас интеллигенты следили за «невинностью нравов» весьма строго. Сейчас в это трудно поверить, но даже знаменитые на весь мир «Подмосковные вечера» далеко ведь не сразу нашли свою дорогу к слушателям: в тексте песни были обнаружены и несуразности, и мещанство такого рода, что популярный Марк Бернес петь эту песню попросту отказался. Василий Соловьёв-Седой и Михаил Матусовский, авторы «Подмосковных вечеров», совершенно искренне стали было считать эту песню своей творческой неудачей.

Третьим автором песни с полным правом можно считать молодого тогда артиста и певца Владимира Трошина. Именно ему удалось исполнить «Подмосковные вечера» так, что песня моментально стала шлягером. Нет, шлягер — это ещё слабо сказано. «Подмосковные вечера» в исполнении Трошина стали настоящим символом второй половины 50-х годов. Трудно тогда было найти у нас человека, который бы ни разу не слышал этой песни, который бы ни разу не подпевал вполголоса Трошину:

Не слышны в саду даже шорохи, Всё здесь замерло до утра. Если б знали вы, как мне дороги Подмосковные вечера. Речка движется и не движется, Вся из лунного серебра. Песня слышится и не слышится В эти тихие вечера…

Фотография, которую вы видите, была сделана летом 1957 года. Влюблённая пара у зубцов Кремлёвской стены… Впервые за долгие-долгие годы Кремль был открыт: открыт не только для советских людей, но даже и для иностранцев. Тогда, летом 57-го, в Москве происходило совершенно немыслимое прежде мероприятие: Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. В Москву приехали десятки тысяч молодых людей со всего мира и две тысячи журналистов. Две недели в Москве, ещё помнившей времена Сталина, происходило абсолютно бесконтрольное и массовое общение советских людей с иностранцами. Песни, танцы, смех, споры и просто разговоры — днём и ночью, где придётся и о чём придётся. Знакомились и узнавали их и не узнавали — самих себя . И ведь что удивительно: многие люди, самых различных убеждений, тогдашние правоверные коммунисты и будущие диссиденты, вспоминают теперь, что в той сумасшедшей обстановке они впервые ощутили настоящую гордость за свою огромную страну, за её великую культуру и за её народ — открытый для добра, искренний и великодушный…

Кинофильмов в те годы выпускалось у нас не так уж и много, и каждый новый фильм смотрели всей страной, словно бы все вместе. Огромной популярностью пользовался фильм «Карнавальная ночь»: в одном только лишь 1956 году его посмотрели пятьдесят миллионов зрителей. Незатейливые песенки из «Карнавальной ночи» звучали повсюду: «…Без пяти?.. Без пяти. Но ведь пять минут — немного!..») — сколь многозначительными казались эти слова. И «Пять минут», и «Хорошее настроение», и песенку о влюблённом пареньке — их в кинофильме пела никому ещё не известная студентка ВГИК Людмила Гурченко, вмиг ставшая «звездой»:

Если кто-то дpугом был в несчастьи бpошен, И поступок этот в сеpдце вам пpоник — Вспомните, как много есть людей хоpоших: Их у нас гоpаздо больше, вспомните пpо них! И улыбка, без сомненья, Вдpуг коснётся ваших глаз. И хоpошее настpоение Не покинет больше вас!..

Песенка «Хорошее настроение» из кинофильма «Карнавальная ночь».
В фильме эту песню исполняет совсем ещё юная Людмила Гурченко

В Людмилу Гурченко моментально влюбились все, её «осиная» талия вызывала и зависть, и восхищение. И мало кто обращал внимание на фамилию режиссёра «Карнавальной ночи» — какой-то там Эльдар Рязанов. «Гусарская баллада», «Берегись автомобиля», «Ирония судьбы», «Служебный роман», «Гараж», «Вокзал для двоих» и «Жестокий романс» — ничего этого ещё не было. Всё это было ещё впереди…

Неповторимую атмосферу того удивительного времени — конца 50-х — создавали не только «Подмосковные вечера», «Пять минут» и «Хорошее настроение», не только официальный «Гимн демократической молодёжи» («Дети разных народов, мы мечтою о мире живём…») или, например, популярнейшая тогда песня «Если бы парни всей Земли…». Не только «Назначай поскорее свидание», «Называют меня некрасивою», «Одинокая гармонь» («Снова замерло всё до рассвета…») и множество других прекрасных отечественных песен — вовсе нет. Ведь ещё до фестиваля страну захлестнул невиданный ранее поток зарубежных мелодий, которые — с русскими текстами и в исполнении популярных певцов — очень быстро становились широко известными и любимыми.

Хоть далека земля твоя И языка не знаю я, Но ты гостил в моей стране И эту песнь оставил мне. Я слышу: Хэй, мамбо!..

Вот так. Жили трудно, бедно жили: подумать только — всего лишь десять-двенадцать лет прошло, как закончилась страшная война. Плакали и смеялись до слёз, любили и делали мелкие пакости, теряли друзей и находили врагов, детей растили, тяжело работали — всё, как у всех. Не жаловались. Верили в себя, в свою страну. В лучшее будущее верили. Верили — и это, пожалуй, самая счастливая и самая примечательная черта конца 50-х годов.

С распростёртыми объятиями, с распахнутыми сердцами принимали у себя представителей «прогрессивного человечества». Открывали для себя французское кино — Жерар Филипп, Рене Клер, Симона Синьоре… Не смогли устоять, да и не пытались устоять, перед свехчеловеческим обаянием Ива Монтана — киноактёра, шансонье, общественного деятеля и, как все говорили, большого друга нашей страны.

Популярность Монтана была у нас столь велика, что она даже нашла своё отражение в песне Бориса Мокроусова «Когда поёт далёкий друг», задушевно исполненной Марком Бернесом:

Задумчивый голос Монтана Звучит на короткой волне, И ветки каштанов, парижских каштанов В окно заглянули ко мне. Когда поёт далёкий друг, Теплей и радостней становится вокруг, И сокращаются большие расстояния, Когда поёт хороший друг!..

Вы прослушали сейчас замечательную перекличку двух обаятельных голосов. Песня, которую Ив Монтан поёт здесь в самом начале, написана на мелодию «Одинокой гармони» Бориса Мокроусова — но на этом, однако, всё её сходство с «Одинокой гармонью» и заканчивается. Французский текст, «Le joli mai», вовсе не является переводом с русского… впрочем, как и текст другой песни, «Ami Lointain», — это вовсе не ответ Монтана его «далёкому другу» Бернесу.

Но никто у нас ни в какие французские тексты не вслушивался — достаточно было того, что звучит наша мелодия, и казалось, что все поют об одном и том же и что нас любят так же, как любим мы сами. Билеты на концерты «Ивана Монтана» невозможно было достать, и до сих пор ещё многим помнится шуточная песенка тех лет, которую пели на мотив «Далёкого друга»:

Задумчивый голос Монтана Звучит во Дворце в Лужниках. И папа, и мама увидеть Монтана Хотят, но не могут никак. Когда поёт в Москве Монтан, Пустым становится студенческий карман, И сокращаются расходы на питание, Когда поёт Иван Монтан!..

Надо сказать, что в те годы, конец 50-х и самое начало 60-х, не только советские люди с изумлением, с любовью и надеждой открывали для себя закрытый прежде наглухо «остальной мир», но и они , «люди доброй воли», испытывали к Советскому Союзу искреннюю симпатию, с не меньшим изумлением открывая для себя «русское чудо». Многим тогда казалось: вот она, реальная альтернатива мертвящей бездуховности мира потребления!.. Казалось…

Послушаем ещё одну «иностранную» песенку тех лет. Александра Коваленко (кстати говоря, мать народной артистки России Алины Покровской) в середине 50-х была солисткой оркестра Утёсова. Незаметно отлучаясь в Ленинград, она записала на студии артели «Пластмасс» немалое количество пластинок — около полусотни. В её исполнении с пластинок звучали, например, такие шлягеры тех лет, как «Назначай поскорее свидание», «Пять минут» и «Хорошее настроение» (из кинофильма «Карнавальная ночь»). В конце концов, Утёсову надоела столь активная побочная деятельность солистки его оркестра, и в 1958 году он её уволил.

Джонни, ты меня не знаешь, Ты мне встреч не назначаешь, Сколько раз меня встречал, Но в толпе не замечал, Не был ты со мною дружен. В целом мире я одна Знаю, как тебе нужна, Потому что ты мне нужен!..

Модная песня «Джонни» звучит в исполнении Александры Коваленко.
Грампластинка 1542 ленинградской артели «Пластмасс» (1956 год)

А вот артельных грампластинок Капитолины Лазаренко, «нашей Капы», — их практически нет, хотя имя её было в своё время чрезвычайно известным. В 1953 году Леонид Утёсов, которому пришлось тогда искать замену своей дочери Эдит (разумеется, только лишь в качестве солистки), лично пригласил Капитолину в свой оркестр. Много позже, в одном из интервью, Капитолина Лазаренко вспоминала :

Помню, выступала в ЦДРИ, и на концерте присутствовал Леонид Осипович Утёсов. Я пришла расстроенная за кулисы оттого, что плохо пела. И вдруг слышу голос с сипотцой: «Где же здесь Капочка Лазаренко?» — «Вон там она, за ширмой сидит». А я просто плачу — так ужасно расстроена. Он подошёл и ласково тронул за плечо: «Деточка, как вы хорошо пели. Идите ко мне работать»…

Судьба у этой певицы была удивительная. Её хорошо знали и ценили на самом-самом верху — и при Сталине, и при Хрущёве. По её же собственным словам, при Хрущёве она «объездила весь мир». Её, как никакую другую нашу эстрадную певицу, хорошо знали за океаном — больше месяца продолжались её успешные выступления в Нью-Йорке.

Давайте сейчас послушаем в её исполнении один из шлягеров 50-х годов — песенку Эдди Рознера «Может быть». У этой песни есть даже своя легенда. Говорят, что в 1956 году, когда Капитолина Лазаренко гастролировала в Польше, задорная эта песенка настолько понравилась полякам, что именно в её честь назвали они свои духи «Być może», ставшие популярными и в нашей стране (а в Польше, кажется, эти духи пользуются спросом до сих пор).

Может быть, он некрасивый — может быть! Может, слишком молчаливый — может быть. Говорят, не те манеры — может быть, может быть… Есть получше кавалеры — может быть. А люблю я вот такого, и не вижу в том плохого — Полюбила! Полюбила, и не надо мне другого!..

«Может быть» (в исполнении Ольги Кравченко) — это матрица 1572 артели «Пластмасс», «Мишка» Рудакова и Нечаева (не то лирическая песня, не то сатирические куплеты) — матрица 1571, «Сатирические частушки» Рудакова и Нечаева — матрица 1570, «О ручках» Рудакова и Нечаева — матрица 1569, «Всякое бывает» Рудакова и Нечаева — матрица 1568:

Мама на работе, а с сынишкой Папу попросила погулять. То ли взято, соски и штанишки, Он проверил раз примерно пять. И наконец — вот молодец! — В саду с коляскою гуляет наш отец. А сын не спит, кричит навзрыд, Поскольку папою он дома позабыт!..

Ну, сплошная ведь пошлость, ещё раз пошлость, совок и жлобство…

«Интеллигенция была в полном ужасе от этой пошлости, но народ её пел с упоением… И эта «мишкинская» культура пошла, потому как выяснилось, что народ подспудно существовал, но не имел права никакого голоса»…

И пошла, и пошла эта пошлая культура, и поехала!.. Дорвался-таки бедный наш народ до чего-то своего, исконного, родного, пошленького!.. Одно слово — «мишкинская» культура!..

Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка, Полная червонцев и рублей? Самая нелепая ошибка, Мишка, — То, что ты уходишь вместе с ней!..

Кстати уж, о песенке «Мишка». Взглянув на приведённый выше список и сравнив номера, вы, наверное, подумали, что «Мишка» на той артельной пластинке идёт в паре с песней «Может быть»?.. Коли так, то вы ошиблись. На другой стороне пластинки, в исполнении всё тех же «известных эстрадных теноров» Рудакова и Нечаева, звучала вот такая их песенка:

Поллитра некто заказал И осушил у стойки, Потом домой он зашагал Походкою нестойкой… Коль некто к дому подошёл И лбом упёрся в ручку — Это значит, он дошёл, Как говорят, до ручки!..

Быть может, достаточно было перевернуть ту пластинку и посмотреть, что у неё с обратной стороны — и тогда многие претензии к «Мишке» отпали бы сами собой?.. О том, что иногда полезно бывает взглянуть на вещи «с обратной стороны», пели и Рудаков с Нечаевым. Сколько уже лет прошло, а я ведь и теперь ещё помню эту фирменную рудаковскую невозмутимость:

«…Он оказался дамой — с обратной стороны!» . Эх!.. Увлёкся…

… Несколько месяцев назад в почту журнала «Солнечный ветер» пришло письмо от нашей читательницы по имени Александра, живущей в далёком забайкальском городе:

Если Вы рассказываете о песнях нашего времени, то, может, Вас заинтересуют мои размышления о песнях, с которыми мы жили. Разыскивая по сети «Несколько синих строк», прослушала столько до боли знакомых песен, каждая из которых — шажок жизненного пути. И пришла к выводу, что наше поколение 50-х — самое счастливое в песенном отношении. Мы родились под военные песни, когда майскими короткими ночами в тесных печурках бился огонь, и этот же тёплый огонёк светился не только в окошках, но и в людских сердцах. Примерив на себя синий платочек, мы неумело топтались под случайный вальс, а мальчишки, взгромоздясь на табуретки (как Гек), вдохновенно пели, какие они парни бравые…

Мы росли под изумительные лирические песни 50-х. Мы все тогда жили по соседству, гуляли в городском саду, где играл духовой оркестр, сидели на крылечке в те тихие вечера и, согретые оренбургским пуховым платком, мечтали, как на Марсе будут цвести посаженные нами яблони, и объяснялись в любви… Кубе. И всех нас вела тропинка школьная моя, в школьные годы чудесные, где незабвенная учительница первая моя — с седыми прядками над нашими тетрадками…

Мы заканчивали школу, написав друг дружке прощальные несколько синих строк и твёрдо веря, что море зовёт нас в туманную даль и что где-то на белом свете девчонки из геологоразведки ждут нас в нехоженой тайге. И Марчук так призывно играл нам на гитаре, и кто из нас не представлял себя скалолазками под аккорды Визбора и Высоцкого!.. В тихих улочках Риги мы вдоль спящих домов проходили, веря свято, что надо ждать солдата и что любовь на свете сильнее всех разлук…

Ну, согласитесь: разве мы не счастливое поколение?..

Долго и безуспешно разыскивала Александра старую песню своей юности: и текст её — десятками лет, ещё с выпускного вечера! — бережно хранился у неё на тетрадном листке, и авторов её — Модеста Табачникова и Михаила Танича — она знала, а вот хоть какой-нибудь записи этой песни — она уже так нигде и не нашла…

…Басню эту я вам пропел, Каждый понял, как сам сумел. Так зачем объяснять вам вновь, Что такое любовь.

Вглядитесь в эти лица, в эти глаза. В них и усталость, и, быть может, настороженность. Но в них и любовь, в них вера, в них надежда. Все ещё живы, и всё у них ещё впереди. Это — мы…

«Так зачем объяснять вам вновь, что такое любовь»…

Валентин Антонов, март-апрель 2011 года

Советский Союз в 50-е годы: снимки