Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Кубинская победа! «Глазомер, быстрота, натиск!» 1962 год, 14 октября. Операция «Анадырь» продолжается уже 2,5 месяца. Разведка США об этом узнаёт лишь 14 октября. У офицеров США лезут на лоб глаза, когда они обнаруживают русские ракетные позиции у своих берегов, 24 пусковых

В статье «Военная доктрина Суворова» под редакцией Савинкова Александра Евгеньевича я обнаружил очень простую и в тоже время очень глубокую мысль. Если бы Военная доктрина Суворова была в России принята и получила развитие, то страшных поражений под Аустерлицем и огромных жертв в Отечественной войне 1812 года не было бы в принципе, равным образом, как и в Крымской войне и в Японской. Можно проводить эту линию и далее.

Когда читаешь статистику Суворовских сражений, не может не поражать минимальность потерь, очень непривычная для статистики последних войн, у Суворова соотношение потерь было на 1 русского солдата - 20-30 турок и 8-10 французов. В I и II Мировую статистика была, как вы помните, совсем другой. А еще как вы наверняка знаете, все войны Суворов вел на чужой территории, ну может быть за исключением боя у Кинбургской косы, где он сбросил турецкий десант в море.

Так что же такого особенного было в Суворовском подходе, что уберегало Россию от бед, и могло бы уберечь еще надолго, если бы Павел I вместе с Аракчеевым не выкорчевали все живое Суворовское заменив, его чуждым прусским, от которого те же прусаки уже отказались, взяв на заметку Суворовское?

Суворов свои принципы определял максимально просто: Глазомер Быстрота Натиск . По мнению ряда исследователей, эта Суворовская триада корнями уходит в Veni Vidi Vici Цезаря. Veni- пришел, так вот Суворов ходил очень быстро. Никто в Суворовские времена не передвигался так быстро как Суворов. Он не только ходил быстро, он очень быстро действовал в бою. И вообще все, все делал очень быстро.

Быстрота передвижения и действий обеспечивалась тренированностью, пониманием каждым своих задач, профессионализмом, самостоятельностью (всяк солдат сам на себя надежен), и, конечно же, тщательной продуманностью наперед всего, что должно произойти. Диву даешься, как быстро подготовил Суворов свои войска к штурму Измаила, а у него времени то на подготовку ушло всего чуть больше недели. И как подготовил: атака проходило с 5 направлений по всему периметру крепости, все поставленные задачи были выполнены в точно поставленное время. Утром начали к вечеру закончили: 40 тысячный турецко-татарский гарнизон не выдержал натиска 30 тысячного русского контингента, потеряв 26 тысяч убитыми. Потери русских составили не более 3000 тысяч человек. С военной точки зрения так не бывает. - Это чудо. Но Суворов доказывает, что бывает и в польскую компанию штурмует подобную неприступную крепость Прагу - предместье Варшавы, с тем же самым результатом, только вот его потери уже составляют не более 150 человек. После докладывает императрице, отдавая дань Цезарю: «Пришел, посмотрел, разбил».

Как же готовил Суворов свои войска к штурму Измаила? Самое главное, он смоделировал профиль главного Измаильского редута и неделю тренировал солдат, преодолевать ров и валы и скалывать противника штыком. При чем, постоянно менял их ролями: обороняющиеся - наступающие. Далее и офицерам и солдатам были продемонстрированы воочию все особенности крепости, там же не месте им ставились боевые задачи. Всем командирам перед штурмом было вменено в обязанность добиться воодушевления солдат. Солдаты выдвигались на позиции за 15 мин. (чтобы «не перегорели»). Чтобы сократить расстояние активной атаки выдвижение солдат было в абсолютной тишине и в темноте, при отвлекающей стрельбе пушек холостыми выстрелами. Словом, учтено было все до последних мелочей. И результат - быстро и эффективно.

Относясь к сегодняшнему моменту, нам как воздух важно перенять этот Суворовский подход: работать быстро и эффективно. Почему? - Потому, что в кризисе ситуация меняется мгновенно. Известная русская поговорка «Куй железо пока горячо» подходит к этому времени как нельзя лучше. Сегодня клиент проявил интерес к вашей продукции, завтра деньги, предназначенные на ваш контракт, уйдут на другие нужды, поэтому контракт нужно подписывать сегодня. Очень часто, на вопрос, почему в тендере вы выбрали именно нас? - я получал ответ: «Потому что вы ответили быстрее всех и именно то, что нужно». Но чтобы реагировать быстро люди должны быть а) обучены, б) приучены к мобильности. Обучены писать коммерческие предложения, знать ТТХ продукции, вести переговоры.

Но работать быстро и эффективно, возможно, только если первоначально будет работать 1-й базовый Суворовский принцип: это глазомер - Vidi (увидел) Цезаря. Глазомер - основа всему. Суворова глазомер никогда не подводил. Почему? - потому, что он не жалел времени и сил на то, чтобы вникнуть в детали и увидеть в конечном итоге целое. Он развивал стратегический глазомер, постоянным изучением передовых источников военной мысли и мониторингом военно-политической ситуации. И развивал тактический глазомер (свой и подчиненных) постоянной практикой, обучением действием с последующим разбором полетов.

В качестве примера можно взять все туже подготовку к штурму Измаила. Не только офицерам, но даже солдатам была устроена экскурсия с подробным осмотром особенностей укреплений, а в ходе тренировки на модельном редуте, уже каждый из них уже умел рассчитать, что и как делать, чтобы не быть убитым, а, наоборот, сразить врага.

Интересно отметить, что Суворов намеренно менял роли нападающих и обороняющихся.

Побывав в шкуре обороняющегося, штурмующий солдат гораздо точнее мог оценить его возможности.

Опять возвращаемся к нашей ситуации глобального кризиса. Правильный глазомер нам сейчас необходим как воздух. Видеть тенденции ситуации, четко распознавать угрозы и улавливать открывающиеся возможности. - Что может быть сейчас важнее, чем хороший глазомер? Что мы сегодня можем в этой связи взять у Суворова? Прежде всего, его усердие при сборе информации и информирование подчиненных. Вот только бы не уподобиться бы нам при этом «прозаседавшимся» Маяковского. «Решаться нужно скоро, даже выбирая не лучшее из средств», - говорил Суворов, и время доказало его правоту.

Ну и последнее, натиск, который соответствует Vici (победил) Цезаря. Чтобы победить, нужна воля. Воли, понятно, Суворову было не занимать. В итальянскую компанию ему как-то доложили: «Русские разбиты» (он тогда командовал сводными русско-австрийскими войсками). «Они все убиты?» - переспросил Суворов. Суворов не допускал даже мысли о том, что русские могут отступить или сдаться в плен. Он тут выезжает к войскам, берет командование на себя и опрокидывает врага. Французский генерал Моро так говорил о Суворове: «нельзя победить генерала, который готов умереть и положить всю армию до последнего солдата, но не сойти с места».

Но не одной только волей брал Суворов. Его натиск был системным и многоэшелоннированным. Сколько не был мал его воинский контингент, он умел постоянно наращивать усилия. В сражении на Кинбургской косе, несмотря на то, что у него было всего 1500 против 5000 турок, поддерживаемых огнем артиллерии с судов, он 3 раза обновляет бой, вводя новые резервы. Кстати, именно Суворов ввел в практику российских войск постоянное использование резервов. Резервы составляли у него от 1/8 до 1/2 личного состава и были на всех уровнях от батальона и выше. Были и специальные общевойсковые мобильные резервы, что-то вроде сил быстрого реагирования. При штыковой атаке у каждой шеренги были свои четко отведенные роли: «Первая рвет, вторая валит, третья довершает». Во время штурма Измаила каждая из штурмующих колон была обеспечена несколькими многоэшелонированнными резервами. И против этого постоянного наращивания усилий суворовских чудо-богатырей фанатичное сопротивление турок оказалось беспомощным.

Чему мы можем поучиться у Суворовского натиска? Опять же только те, у кого крепче воля, т.е. стойкость (в пассиве) и натиск, напор (в активе) выживут в этом кризисе. Есть такая притча про японца и американца. Японец после банкротства делает себе харакири, американец не прошедший 3-4 процедуры банкротство считается недостаточно опытным в бизнесе. Давайте учиться стойкости и упорству у Суворова, а не у американцев. И тогда не нужно будет проходить через банкротство. И еще у Суворова нужно учиться системности в натиске, многоэшелонированность натиска, постоянному наращиванию усилий, это касается работы с новыми брендами, новыми продуктами, переговорами всех уровней.

И самое главное, сочетание этих 3-х: глазомер, быстрота, натиск дают столь мощный синергетический эффект, что устоять этому практически невозможно, что собственно и доказывал в течении 40-лет своей боевой практики Александр Васильевич. Вспомним швейцарский поход Суворова, столь гибельного положения, по его же словам, у него никогда не было. Но верный глазомер: (Чертов мост), быстрая атака со всех сторон: снизу сверху и в лоб. Несокрушимый натиск чудо-богатырей. И нет его больше этого гибельного положения.

«Потомство мое, прошу брать мой пример», - приказывал Александр Васильевич. Будем же нашего великого соотечественника.

Литература:

1. Замостьянов А.А. Суворов Был необъяснимым чудом. - М:.-2006.-400с.
2. Орлов Н.А. Штурм Измаила Суворовым в 1790 г. — СПб., 1890.
3. Суворов А.В. Документы. — М.: 1951. —Т.2. — С. 526—541.
4. «Не числом, а уменьем». Военная система А.В.Суворова. Российский военный сборник, вып.18. - М.:2001. - с.615
5. 5.Михайлов О.Н. Суворов.М.1980

«Русский орел мух не ловит»

(Девиз триумфальной арки, воздвигнутой в честь победителей при Гангуте)

Этот ключевой постулат из знаменитого трактата Александра Васильевича Суворова «Наука побеждать» нашел свое применение в нашей военной истории задолго до появления на свет Божий великого полководца. . . . .

Отцом и предшественником всех побед русского оружия считается Петр Великий. Действительно, надо отдать ему должное. Но счастье боевое не всегда служило ему верою и правдой. Примером тому остается нудно тянувшаяся больше двадцати лет Северная война. Она порядком изнурила и Россию, сражавшуюся, как повелось, в полном одиночестве против сильного врага. Хотя стояла во главе обширной коалиции. И ее врага - Швецию, в те времена в военном отношении самую могущественную державу в Европе.

За плечами Петра оставались, кроме побед, очень громких (пример тому - Полтава), весьма унизительные поражения: афронт и постыдное бегство у стен Нарвы (начальный эпизод Северной войны), сокрушительная неудача Прутского похода, предпринятого через два года после блистательной полтавской виктории.

Тогда Петр во главе своей свиты и сорокатысячной армии, вместе с женою Екатериной (Мартой Скавронской) опрометчиво угодил в «котел», устроенный «пашами», сиречь воеводами турецкого султана.

Прутский поход - вспомогательная операция Северной войны, имевшая целью побудить султана и его диван (нечто вроде совещательного собрания при стамбульском дворе) к выдаче шведского короля Карла Х11, «моего брата Карла», как его именовал русский царь. Вместо того пришлось самим откупаться от постыдного турецкого плена бриллиантами царицы, сдачей обратно султану всех завоеваний на Азовском море, ликвидацией азовской флотилии.

Северная война продолжалась. Антишведская коалиция Дании, Саксонии и России существовала по преимуществу в бумажном регламенте, виртуально. Реальной помощи Россия не получала от союзников. К ним под конец присоединилась Англия, по своему обыкновению впоследствии предавшая союз, после гибели Карла Х11 в Норвегии переметнувшаяся на сторону шведов.

Победу Петру Великому принесла война не на суше, а на море. Русский царь с «потешных» еще времен возлюбил флот. Со всею страстию и навсегда. Которого у него еще не было. Но он его создал. Царь порешил, бояре постановили: «Военному флоту быть!»

Первые петровские корабли были построены не на юге - в Воронеже, а на Белом м. Неподалеку от Архангельска в Соломбале царь приказал основать государеву судоверфь. Двинским воеводою назначили любимца Петра Федора Матвеевича Апраксина. Он-то и стал главным движительным генератором строительства русского флота и организатором батальных побед на море…

Первой победой молодого российского флота, в сколько-нибудь серьезных сражениях до того не участвовавшего, стала виктория при мысе Гангут, на стыке заливов Балтийского моря - Финского и Ботнического. Шведы на Балтике обладали подавляющим превосходством. Адмирал-генерал Апраксин имел менее десятка парусных кораблей и в десять раз числом их более количеством галер (легких - скампавей, вооруженных одной - двумя двухфунтовыми пушками, и тяжелых - собственно галер, имеющих на борту до десятка орудий и около батальона морской пехоты в качестве десанта и сил абордирования)

Шведы располагали флотом, насчитывающим свыше трех десятков многопушечных линейных кораблей Галер, правда, у них было гораздо меньше. Шведы, как и русские, учась у врагов, только, только начинали их строить.

Чтобы принудить шведов к миру, царь решил перенести театр военных действий поближе к шведской метрополии - непосредственно в их владения, то -бишь в Финляндию. Галерный флот Апраксина, маневренный, независимый от капризов штилевой погоды, стал главным средством мобильности солдатских полков. Вот тогда-то и появился в военной практике такой вид вооруженных сил, как морская пехота.

Флот и войска завоевали юго-западное побережье Финляндии, захватили Гельсингфорс (ныне город Хельсинки), Або, вышли к Гангутскому полуострову. Чтоб занять всю Финляндию - житницу Шведского королевства и далее - угрожать самой Швеции и ее столице, надо было занять Аландские острова. Такая задача стояла перед адмиралом-генералом Апраксиным летом 1714 года.

Но на пути к Аландам - серьезная, окрыленная парусами крепостная стена: шведский флот. Адмирал Ватранг (пятнадцать линкоров, два бомбардирских корабля, один прам - легкий фрегат, две шнявы) запирал путь на север вокруг Гангута. Адмирал Лилие, крейсирующий вблизи Ревеля (ныне город Таллин), командовал восемью линкорами и двумя шнявами. Он, фактически, блокировал Финский залив. Количество пушек на шведских кораблях в разы превышало нашу корабельную артиллерию

Правда, русский флот был более маневренным, особенно в шхерах, где шведские линейные корабли не могли совершать эволюций, и штиль его не страшил. О чем мы уже сказали.

Военная предприимчивость, умение быстро схватывать обстановку и принимать, исходя из нее, единственно правильные решения, провоцировать противника на действия, заведомо для него невыгодные, - эти личностные полководческие качества, присущие Петру, блестяще претворились в баталии при Гангуте.

Чтоб пробиться к Аландам, Петр Михайлов (под таким именем, лично присутствуя на театре, царь руководил операцией при Гангуте) приказал построить переволоку в самом узком месте Гангутского перешейка возле местечка Твердемине на восточном берегу, с тем, чтобы иметь возможность перетащить волоком галеры на западный берег полуострова. В этом случае шведский флот оказался бы отрезанным от своих баз в метрополии.

Но… произошла, как сегодня говорят, утечка информации. А, может, русские ее нарочно подстроили. Так или иначе, к Ватрангу явились четыре местных чухонца и рассказали ему о бревенчатой переволоке, построенной на Гангуте. Командующий отреагировал оперативно - выделил на перехват отряд шаутбенахта (чин, соответствующий нынешнему контр-адмиралу) Эреншильда. Один многопушечный прам «Элефант» и все гребные суда, ходившие под шведским флагом - силы и средства внушительные, чтоб надежно нейтрализовать затеянную Петром «авантюру» с волочением кораблей на западный берег Гангута.

В действительности Ватранг только распылил свои возможности, как бы растопырил пальцы, лишившись средств мобильности, когда русские пошли на прорыв.

Петр воспользовался штилем, наступившем на море. Шведский адмирал отошел от берега, намереваясь перехватить русские галеры на открытом рейде. И тут обвисли у него паруса. В образовавшийся проход между шведской эскадрой и берегом ринулись галеры Апраксина, а мористее Ватранга рванулся отряд шаутбенахта Змаевича.

Шведы ничего не могли поделать. Штиль обездвижил их корабли.

Адмирал Лилие также маялся в безветрии на траверзе Ревеля. Попытки буксировать линкоры с помощью спущенных на воду шлюпок ни к чему не привели.

Русские прорвались. Апраксин на север к Аландским островам. Матвею Христофоровичу Змаевичу, хорвату по происхождению, имеющему большой опыт галерных походов на флоте Венецианской республики и поступившему на русскую службу, Петр приказал заблокировать, пленить или уничтожить отряд шаутбенахта Эреншильда, отступивший в Рилакс-Фиорд.

Дальнейшие стало, как говорится, делом техники. Шведы отклонили почетную капитуляцию, которую от имени Змаевича предложил им парламентер Ягужинский. Эреншильд ответил с крайней воинственностью, если не сказать - дерзко и непочтительно.

Он принял ордер в две линии. Поставив «Элефанта», то-бишь, «Слона» в центре авангарда. Слева и справа от прама заняли позиции пушечные галеры, по три единицы с каждой стороны. Тыл на случай, если, просочась, нападут русские гренадеры, прикрыли два пушечных легких шхербота.

Змаевич построил галеры, тяжелые многопушечные, с морской абордажной пехотой, тяготея к центру, легкие скампавеи - по флангам. Ордер в виде выпуклого полумесяца. Количество пушек на шведской стороне значительно превышало огневую мощь наших галер как по количеству стволов, так и по калибру орудий. Преимущество русских - свобода маневра (чего были лишены шведы в узкой акватории Рилакс-Фиорда) и наличие на борту галер двух полков абордажной морской пехоты.

Дважды Змаевич затевал артиллерийскую дуэль, прикрывая сближение со шведами. Противник отвечал с отвагою, не давая хоть на сколько-нибудь, хоть на несколько кабельтов сократить дистанцию. Наконец, на третий раз удалось сцепиться с врагом вплотную. И вот тут-то славно поработали абордажные гренадеры бригадиров М.Я. Волкова и П.Б. Лефорта (сына Франца Лефорта, друга и сподвижника Петра). В течение каких-нибудь полчаса все было кончено. Кого из шведов не успели убить - взяли в плен.

Самого Эреншильда, сделавшего попытку удрать с поля боя на шлюпке, спущенной с «Элефанта», поймал капитан-поручик С.Г.Бакеев. Не дать чтобы шведам, оставшимся в живых, разбежаться по суше, Змаевич успел вывести в тыл Эреншильда четыре галеры - в обход острова Сведьехольм.

Впоследствии шаутбенахт Эреншильд, отпущенный восвояси, отплатил великодушию русских отъявленной на них клеветою. Утверждал в мемориях: дескать, победа русским далась неизмеримо большой ценой, они, дескать, потеряли только убитыми свыше трех тысяч человек.

Наши потери были высоки, ничего не скажешь. Но личного состава в отряде Змаевича: моряков и десантников - насчитывалось не более чем полторы тысячи человек. Получается, по Эреншильду, у русских в числе победителей не осталось ни одного человека. Но кто же тогда привел в Кронштадт захваченные при Гангуте прам «Элефант» и пушечные галеры? Русские потеряли в том бою в три раза меньше людей, чем шведы. Потерь в кораблях не имели. А Эреншильд угодил в русский плен вовсе не раненым, вовсе не в бессознательном состоянии, как утверждает он…

Победа при Гангуте сопоставима с Полтавскою битвой. Но ни та, ни другая не положили предела долгой, кровопролитной для участвующих сторон войны. Она длилась и длилась, подогреваемая со стороны. Англия вмешалась в конфликт сначала против Швеции, когда дела у русских шли плоховато. Потом дела пошли со знаками наоборот: плюс у России, минус у шведов. И англичане переметнулись на сторону Швеции. Пусть убивают побольше друг друга. Мы будем блюсти свои интересы. Давняя англо-саксонская парадигма, образно озвученная Трумэном в начале Великой Отечественной, будущим президентом США…

Понадобилось еще много сражений на суше и на море, чтоб, наконец принудить драчливых шведов к миру. Точку - победную! - поставили русские моряки - апраксинцы в сражении при Гренгаме в 1720 году. Шведы истощили свои силы и сели за стол переговоров в Ништадте. Мир был подписан в 1721 году. Россия закрепила за собой отторгнутые от нее в смутное время владения и вновь завоеванные ею. Швеция вышла из войны на вполне почетных условиях.

Корякин Евгений Федорович , майор погранвойск в отставке, лауреат премии имени Ю.М. Лермонтова, член СВГБ по ДВ региону

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Часть третья
О ведении войны

Глава X
Принципы ведения войны. Глазомер, быстрота, натиск

К бессмертной формулировке Суворова нельзя ничего ни прибавить, ни убавить. Глазомер, быстрота и натиск были, есть и останутся тройным принципом как ведения войны, так и ведения боя.

Эти три элемента всесильны и в политике, и в стратегии с оператикой, и в тактике.

* * *

Первое место Суворов отводит глазомеру.

Глазомер – замысел. Оценка обстановки. Быстрота и натиск – выполнение. Использование обстановки.

Первенство глазомера тем явственнее, чем шире данный элемент войны. Чрезвычайно важный уже в тактике и оператике, он царит самодержавно в стратегии. Что же касается политики, то вся она – не что иное, как глазомер правителя.

Глазомер без быстроты и натиска– сражение вничью. Это– зимняя кампания Беннигсена 201 1807 г. Это– медлительность Потемкина 202 , давшая нам Очаков, но упустившая Царьград. Быстрота и натиск без глазомера – непоправимая катастрофа. Это – безрассудный наскок Гитлера в 1939 г.

Следующий после глазомера элемент – быстрота – приобретает особую ценность в оператике.

Наконец, натиск– добродетель по преимуществу тактическая. В стратегии натиск иногда излишен, ибо может мешать глазомеру. В политике же часто гибелен, затмевая глазомер, как то трагически показывает опыт Гитлера – азартного игрока и мистика – отнюдь не государственного человека.

Глазомер – природная добродетель, развиваемая практикой. Быстрота во многом зависит от технических возможностей (сети дорог и состояния этих последних). Что касается натиска, то это качество – само по себе природное – находится в прямой зависимости от тактики данной армии и данной эпохи. Французская армия, проявившая исключительный натиск в Крыму и Италии, в кампанию 1870 г. держалась пассивно благодаря принятому ею за два года до того уставу.

Гармония между глазомером, быстротой и натиском не всегда удается и военному гению. Бонапарт в Италии, Наполеон в 1805 и 1806 гг. дал классические ее образцы. Тот же Наполеон в кампанию 1813 г. показал полное отсутствие глазомера, раздробив и разбросав свои силы по крепостям Германии и приняв Лейпцигскую битву в исключительно невыгодной обстановке. Подобного рода промахи можно наблюдать и у других мастеров военного дела (причем всегда страдает глазомер). Один только Суворов дал нам непревзойденный образец этой гармонии за все время своего орлиного полета от Столовичей до Муттенской долины.

Глава XI
О коалиционной войне

Основным правилом политика в коалиционной войне должна быть полная свобода действий. Государство должно вести войну, поскольку это требуют его интересы. Оно обязано прекратить военные действия и выйти из состава коалиции, лишь только продолжение войны окажется невыгодным и его интересы не соблюдаются союзниками.

Никогда не следует заключать предварительных соглашений и составлять торжественные декларации о незаключении сепаратного мира. Этим мы связываем себе руки (самая большая ошибка, которую может допустить плохой политик) и лишаем себя драгоценнейшего орудия дипломатического давления – отказываемся от главного козыря и подписываем бланковый вексель, на который недобросовестные соратники могут затем записать все, что им вздумается.

Петр Великий, воюя со Швецией в союзе с Англией, Данией, Пруссией и Польшей и видя, что союзники стремятся загребать жар русскими руками, немедленно выступил из состава коалиции в 1717 г. и стал продолжать войну на свой счет. Он даже предложил Швеции мир и союз (не состоявшийся за смертью Карла XII 203). Это– политика, достойная великого монарха великой страны.

Сазонов закабалил Россию Лондонским протоколом в сентябре 1914 г., связал ей руки и обратил Русскую армию в пушечное мясо для чужестранной выгоды. Нельзя было действовать хуже.

* * *

Стратег, подобно политику, должен хранить за собой полную свободу действий.

Не связывать себе рук предварительными «военными конвенциями». Эти конвенции столь же нежелательны в стратегии, как декларации о незаключении сепаратного мира нежелательны в политике. Никаких цифр, никаких сроков, никаких формальных обязательств.

Обещать немногое. Но все обещанное сдерживать свято.

Представлять счет за каждую оказанную услугу – ив свою очередь платить немедленно за услугу союзника. Если по ходу военных операций нам придется таскать из огня каштаны, то потребовать от союзников огнеупорных перчаток.

Выручая Верден в марте 1916 г., мы положили у неразбитой немецкой проволоки у Нарочи двести тысяч русских офицеров и солдат, надорвали свои силы на весь остаток кампании и не получили от союзников даже простой благодарности – не то что какой-либо компенсации. А итальянский главнокомандующий генерал Кадорна 204 , когда союзники от него в декабре 1916 г. потребовали решительных действий в предстоявшую кампанию, заявил им, что не сдвинется с места, пока они ему не пришлют 400 тяжелых батарей. Этот сильный язык был понят и уважен.

Полководец– полный хозяин своей вооруженной силы и своих решений. Он должен принимать к сведению пожелания своего союзного коллеги и сам при случае доводит до его сведения свои пожелания. Но он ни в коем случае не должен терпеть непрошенных советов и сам обязан воздержаться от подачи таковых.

Два с половиной миллиона павших со славой русских воинов мировой войны диктуют нам эти основные правила коалиционной борьбы.

Часть четвертая
О военном человеке

Глава XII
Качества военного человека

Воинские добродетели можно разделить на две категории: качества вообще необходимые воину, чтоб с честью носить свое звание при всяких обстоятельствах, и качества, необходимые ему при выполнении определенных его обязанностей, как в мирное время, так и на войне. Иными словами – качества основные, общие и качества вытекающие, специальные.

Основных воинских добродетели три: дисциплина, призвание и прямодушие.

Храбрость, которую иные ошибочно полагают главной воинской добродетелью, – только производная этих основных, главных качеств. Она заключена в каждом из них. Часть и люди, сохраняющие дисциплину под огнем, тем самым уже храбрая часть, храбрые люди. Солдат по призванию, твердо и пламенно верящий в это свое призвание, – уже не может быть трусом. Наконец, прямодушие – открытое исповедание своей веры, своих взглядов, своих убеждений – откровенность и прямота – гораздо выше храбрости – уже по той причине, что это – храбрость, возведенная в квадрат. Храбрость «сама по себе», так сказать, «голая храбрость» – малоценна, коль скоро она не соединяется с одной из этих трех основных воинских добродетелей, которые и рассмотрим по порядку.

* * *

«Субординация, экзерциция, дисциплина – победа, слава, слава, слава…» Бессмертные слова бессмертной «Науки побеждать».

Суворов дает пять основных понятий в их гениальной простоте и гениальной последовательности. Сперва субординация – альфа и омега всего воинского естества. Потом – экзерциция – упражнение, развитие, закалка. Это дает нам дисциплину, слагающуюся из элементов субординации и экзерциции– чинопочитания и совместного учения. Дисциплина дает победу. Победа рождает славу.

Мы различаем по форме – дисциплину наружную и дисциплину внутреннюю, по естеству – дисциплину осмысленную. По форме– дисциплина всех организованных армий сходственна, по естеству же – глубоко различна.

По форме – наружная дисциплина заключает в себе внешние признаки чинопочитания, внутренняя – степень прочности этой дисциплины.

Естество дисциплины различно, смотря по армиям, народам и степени духовности этих народов. Мало того, различным историческим эпохам соответствует различная дисциплина.

Русской армии соответствует дисциплина осмысленная по существу, но жестокая по форме. Для сохранения драгоценного содержания стенки сосуда не мешает иметь сколь можно твердыми. Для сохранения качества дисциплины необходима известная доза автоматизма. Отношение автоматизма к осмысленности – то же, что науки к искусству, лигатуры к благородному металлу.

* * *

Что касается второй воинской добродетели – пламенной веры в свое призвание – то в отличие от дисциплины – добродетели благоприобретаемой – она является врожденной.

Пусть молодой человек, колеблющийся в выборе карьеры, посмотрит на растерзанные полотнища знамен. Он сможет разобрать или угадать славянскую вязь: «За отбитие знамен у французских войск на горах Альпийских…» «За подвиг при Шенграбене, в сражении отряда из пяти тысяч с корпусом из тридцати тысяч состоявшим…» «За отличие при поражении и изгнании врага из пределов России в 1812 году…» «За Шипку и двукратный переход через Балканы…» Если эти слова не покажутся ему райской музыкой, если он своим «внутренним оком» не увидит тут же рядом с собой сен-готардских мушкетер, шенграбенских гусар, бородинских егерей, не почувствует себя в их строю – тогда, значит, военного призвания у него нет и в армию ему идти нечего. Если же он увидел кровавый снег Муттенской долины и раскаленные утесы Шипки, если он почувствовал, что это ему Котляревский 205 крикнул: «На пушки, братец, на пушки!»– тогда значит, что священный огонек ярко вспыхнул в его груди. Тогда он – наш.

Любить военное дело мало. Надо быть еще в него влюбленным. Эта любовь– самая бескорыстная. Военная профессия – единственная не приносящая дохода. Она требует все, а дает очень мало. Конечно, в материальном отношении: в моральном это «малое» – огромно.

Но и быть влюбленным в военное дело недостаточно. Надо еще верить в свое призвание, каждую минуту ощущать в тяжелом ранце фельдмаршальский жезл– быть убежденным, что именно тебе, вверенным тебе роте, полку, корпусу надлежит сыграть главную роль, произвести перелом в критическую минуту– уподобиться Дезэ при Маренго, пусть даже и заплатить за это тою же ценой 206 .

* * *

Третья воинская добродетель– прямодушие. Подобно второй – призванию – она природная, и ее можно испортить превратным толкованием первой воинской добродетели – дисциплины. Начальник – деспот, грубо – не по-офицерски – обращающийся с подчиненными, терроризирующий их безмерно строгими взысканиями, может погубить эту добродетель в своих подчиненных.

Угодничанье (в сильной степени – подхалимство) – худший из всех пороков военного человека, единственно непоправимый – тот отрицательный сомножитель, что обращает в отрицательные величины все остальные достоинства и качества.

Казнокрад и трус терпимее подхалима. Те бесчестят лишь самих себя – этот же бесчестит всех окружающих, особенно же того, пред кем пресмыкается. Воровство и трусость не могут быть возведены в систему в сколько-нибудь организованной армии. Подхалимство и его неизбежное следствие – очковтирательство – могут. И тогда – горе армии, горе стране! Не бывало – и не может быть случая, чтобы они смогли опереться на гнущиеся спины.

Мы можем видеть, что если дисциплина имеет корни в воспитании, а призвание вытекает из психики, то прямодушие – вопрос этики.

* * *

Из качеств специальных на первое место поставим личный почин – инициативу.

Качество это – природное, но оно может быть развито – или, наоборот, подавлено – условиями воспитания, быта, духом уставов, характером дисциплины (осмысленной либо автоматической по естеству) данной армии.

«Местный лучше судит, – учил Суворов, – я вправо, нужно влево– меня не слушать». Эти слова касаются наиболее болезненной и наиболее «иррациональной» стороны военного дела, а именно – сознательного нарушения приказания – конфликта инициативы с дисциплиной.

Когда следует идти на этот конфликт и когда не следует? Ведь если «местный лучше судит», то часто «дальний дальше видит».

Всякого рода схематичность и кодификация в данном случае неуместны. Все зависит от обстановки, от средств, имеющихся в распоряжении частного начальника, а главное – от силы духа этого последнего. Это – как раз «божественная часть» военного дела.

На рассвете 22 мая 1854 г. Дунайская армия князя Горчакова готовилась к штурму Силистрии. Минные горны были уже взорваны, турецкая артиллерия приведена к молчанию, войска ожидали условной ракеты – как вдруг фельдъегерь из Ясс привез приказ Паскевича 207 снять осаду и отступить.

Князь Варшавский был преувеличенного мнения о силе турецкой крепости. Горчаков, как «местный», мог бы лучше судить, но не дерзнул ослушаться грозного фельдмаршала. И отступление из-под Силистрии, пагубно повлияв на дух войск, свело на нет всю кампанию, ухудшив положение России и стратегически и политически 208 .

Иначе поступил за полтораста лет до того под Нотебургом князь Михайло Голицын 209 . Три наших штурма были отражены, и войска, прижатые к реке, несли громадный урон. Царь Петр прислал Меншикова 210 с приказанием отступить. «Скажи Государю, – ответил Голицын, – что мы здесь уже не в царской, а в Божьей воле!» И четвертым приступом Нотебург был взят.

В последних числах января 1916 г. генерал Юденич решился на штурм считавшегося неприступным Эрзерума, несмотря на отрицательное отношение великого князя Николая Николаевича 211 (не верившего в возможность овладения турецкой твердыней, да еще в зимнюю пору).

Когда в октябре 1919 г. командовавший 3-й дивизией Северо-Западной Армии генерал Ветренко 212 отказался выполнить приказание идти на Тосну и перерезать сообщения красного Петрограда, – то этим он не проявил инициативу, а совершил преступление. Свернув вместо указанной Тосны на Петроград, генерал Ветренко руководствовался исключительно мотивами личного честолюбия – и этим своим своевольством сорвал всю петроградскую операцию Юденича.

То же мы можем сказать про своеволие генерала Рузского, пошедшего в чаянии дешевых лавров на не имевший значения Львов вопреки приказаниям генерала Иванова и упустившего разгром австро-венгерских армий. Совершенно то же мы наблюдаем и у фон Клука, систематически игнорировавшего директивы Мольтке: прусские генералы 1870 г. – Камеке 213 , фон дер Гольц 214 , Альвенслебен 215 – своей инициативой сослужили фон Клуку плохую службу.

В октябре 1919 г. Московский поход был сорван прорывом Буденного от Воронежа. В это же время I армейский корпус генерала Кутепова 216 разбил под Орлом последние силы красных, прикрывавшие московское направление.

У генерала Кутепова было 11 000 отличных бойцов. Он мог устремиться с ними, очертя голову, на Москву, бросив всю остальную армию, бросив тылы, не обращая внимания на прорвавшегося Буденного. Но он подчинился директиве Главного командования и отступил, «сократив и выровняв фронт». И Кутепов, и его подчиненные были уверены, что это ненадолго, что это – лишь до Курска…

Впоследствии генерал Кутепов сожалел, что не отважился на первое решение – и не пошел от Орла на Москву. Психологический момент в гражданскую войну всесилен, взятие Москвы свело бы на нет все успехи Буденного. Но кто посмеет упрекнуть Кутепова в нерешительности? В его положении один лишь Карл XII, не задумываясь, бросился бы на Москву. Но это – как раз полководец, опрометчивостью погубивший свою армию. Отступить временно на Курск сулило, конечно, большие выгоды, чем прыжок с зажмуренными глазами в пространство. Ведь в случае весьма возможной неудачи гибель была совершенно неизбежной – и погибло бы как раз ядро Добровольческой армии – ее цвет.

Из всех примеров видна вся невозможность провести точную грань между дозволенной инициативой и гибельным своеволием.

Мы можем указать эту грань лишь приблизительно.

Инициатива– явление импровизационного характера. Она уместна и желательна в тактике, с трудом допустима в оператике и совершенно нетерпима в стратегии. Всякая импровизация – враг организации. Она допустима в мелочах, изменяя их к лучшему (в приложении к военному делу – в тактике). Но в сути дела (в военном деле – в оператике и в стратегии) – она вредна. 29-я пехотная дивизия генерала Розеншильд-Паулина 217 и 25-я генерала Булгакова 218 решали под Сталлупененом тактические задания. Частный почин Розеншильда, выручившего соседа, – целиком оправдан, это – блестящее решение. Дивизия же генерала Ветренко под Петроградом решала (в условиях гражданской войны) стратегическую задачу– никакая инициатива там не была терпима. Воспитанный на примерах тактической инициативы лихих бригадных командиров 1866 и 1870 гг. г фон Клук перенес инициативу в область стратегии, что оказалось печальным для германской армии.

Достоинство для тактика, инициатива превращается в порок для стратега.

* * *

Отметим честолюбие и славолюбие. Желание вечно жить в памяти потомства вообще доказывает бессмертие духа. Со всем этим и честолюбие, и славолюбие сами по себе – пороки. Подобно тому как яд в небольшом количестве входит в состав лекарства, так и эти два порока в небольшой дозе могут принести пользу в качестве весьма действительного стимула.

Упомянем еще про храбрость. Мы знаем, что сама по себе (не входя составным элементом в какую-нибудь из трех основных воинских добродетелей) она особенно высокой ценности не представляет.

Суворов это сознал. Он учил: «Солдату – храбрость, офицеру– неустрашимость, генералу – мужество», – предъявляя каждой высшей категории военных людей высшее требование. Это – три концентрических круга. Неустрашимость – есть храбрость, отдающая себе отчет о происходящем, храбрость в сочетании с решимостью и сознанием высокой чести командовать, вести за собой храбрых. Мужество есть неустрашимость в сочетании с чувством ответственности.

В общей своей массе люди– не трусы. Те, кто способны под огнем идти вперед– уже не могут называться трусами, хоть настоящих храбрецов, которым улыбнулся с неба святой Георгий, быть может, пять человек на роту. Остальные – не храбрецы, но и не трусы. Пример неустрашимого командира и храбрых товарищей может сделать из них храбрецов, отсутствие этого примера обращает их в стадо, и тогда гибельный пример открытой трусости может все погубить. При этом следует, однако, отметить, что среди трусов преобладает вполне исправимый тип «шкурника». Настоящие же, неисправимые трусы – явление, к счастью для человечества, редкое.

Глава XIII
Военная этика и воинская этика

Под военной этикой мы разумеем совокупность правил и обычаев – как кодифицированных, так и не кодифицированных, – которыми противники должны руководствоваться на войне. Под воинской этикой – правила и обычаи, которые члены военной семьи соблюдают при сношении друг с другом – и вся военная среда в сношениях с невоенными.

* * *

Конец XVII в. и почти весь XVIII в. – с их «кабинетными войнами», веденными за государственные интересы профессиональными армиями, – были золотым веком человечества. Война велась без ненависти ко врагу – да и «врагов» не было – были только противники, упорные и свирепые в бою, учтивые и обходительные после боя, не терявшие чувства чести в самом жарком деле.

После битвы на Треббии 219 Суворов приказал вернуть шпаги взятой в плен 17-й полубригаде из уважения к двухсотлетней славе и доблести Королевского Овернского полка, из коего она была составлена. За полстолетие до того, при Фонтенуа, шотландцы сблизились на пятьдесят шагов с французской гвардией, продолжавшей безмолвно стоять. Лорд Гоу крикнул французскому полковнику: «Прикажите же стрелять». – «После вас, господа англичане!» – ответил французский командир граф д"Отрош, учтиво отсалютовав шпагой. Залп всем фронтом шотландской бригады положил сотни французов 220 . Это «Apres vous, messieurs les Anglais!» стало нарицательным. Свою роль в истории двух народов эпизод этот сыграл – о нем сто семьдесят лет спустя напомнил Фошу маршал Френч, когда та самая шотландская бригада пожертвовала собой, прикрыв отход французов в критическую минуту под Ипром.

Современная военная этика– лишь бледная тень той, что была выработана поколениями воинов за полтораста лет кабинетной политики и профессиональных армий. Всего того запаса чести, отваги и учтивости хватило и на полчища Первой республики 221 – полчища, предводимые офицерами и унтер-офицерами старой королевской армии, смогшими привить своим подчиненным традиции и дух, в которых сами были воспитаны.

Революция 1789 г. с ее вооруженными «массами» нанесла жестокий ущерб военной этике. Уже столкновения вооруженного французского народа с вооружившимися народами испанским и русским воскресило картины варварских нашествий и религиозных войн.

Профессиональные (и полупрофессиональные) армии сообщали войнам оттенок гуманности, впоследствии совершенно утраченной. Крымская и Итальянская война были последними из больших войн, веденных джентльменами. Уже война 1870 г. и поведение в ней германского вооруженного народа показали всю несовместимость правил морали и воинской этики с интеллектом вооруженных народных масс. О безобразных бойнях 1914 г. – позоре Динана и Лувена 222 , зверствах в Сербии 223 , развале Русской, Германской и Австро-Венгерской армий и отвратительных явлениях, этот развал сопровождавших, – нечего и говорить. Заменив профессиональные «воспитанные» армии свирепыми народными ополчениями, человечество заменило бичи скорпионами, усугубило бедствия войны.

Вместе с тем война неизбежна, как неизбежна болезнь – от нее не избавишься никакими бумажными договорами. Следовательно, человечеству надо устроиться так, чтобы сделать войны легче переносимыми, избавиться от гангрены морального разложения, болезненный процесс которой длится долгие года после самой войны. Народное просвещение не может здесь помочь. Тысяча умственно развитых индивидуумов дадут при соединении невежественную и свирепую толпу. Лувенские поджигатели и динанские палачи принадлежали к самой грамотной нации в мире. Решающий фактор здесь – воспитание. И в этой области (как и во всех других областях военного дела) воспитание господствует над учением. Изжив психоз «вооруженного народа», придав вооруженной силе характер сколь можно более профессиональной и сообщив нашей жизни сколько можно более церковный дух, мы освободимся от петли, наброшенной на нашу шею доктринерами 1789 г. и их последователями. Войне можно будет тогда придать характер «доброкачественной язвы» вместо злокачественного фурункула, и можно будет опять говорить о военной этике.

* * *

Воинская этика – это совокупность правил – писанных, но главным образом неписанных, – которыми члены военной семьи руководствуются при сношении друг с другом.

Полноправными членами военной семьи– так сказать, «достигшими совершеннолетия» – можно считать лишь солдат по призванию – офицерский корпус, сверхсрочных и охотников. Только к ним поэтому надо предъявлять требования воинской этики во всей их строгости.

Отношения младших к старшим, подчиненных к начальникам, в достаточной степени очеркнуты уставами – «писанными» правилами воинской этики. Гораздо менее ясна область отношений старших к младшему.

Каждый начальник, какую бы должность он ни занимал (до Верховного главнокомандующего включительно), должен всегда помнить, что он не просто «командует», а имеет честь командовать. Он это обязан помнить как в мирное время, уважая в подчиненном его воинское достоинство, так – и особенно – на войне, когда с честью вверенной ему роты, корпуса либо армии неразрывно связана и их личная честь, их доброе имя в глазах грядущих поколений.

Общее оскудение народного духа в продолжение второй половины XIX и начала XX в. повело к постепенному, но чрезвычайно ощутимому снижению воинской этики – и мы имели в Мировую войну сдачу командира XIII корпуса генерала Клюева 224 , сдачу командира XX корпуса генерала Булгакова, сдачу в Новогеоргиевске 225 генерала Бобыря 226 , бегство командира VI корпуса генерала Благовещенского 227 , бегство командовавшего Кавказской армией генерала Мышлаевского 228 , бегство коменданта Ковны генерала Григорьева 229 .

Исследуем с точки зрения воинской этики наименее тяжелый из этих случаев – сдачу генерала Клюева.

Генерал Клюев по справедливости считался блестящим офицером Генерального Штаба и выдающимся знатоком германского противника. Его настоящим местом был пост начальника штаба Северо-Западного фронта. В июле 1914 г. он командовал Кавказским корпусом в Карсе и был вызван по телеграфу в Смоленск для принятия XIII корпуса, командир коего, генерал Алексеев 230 , был назначен начальником штаба Юго-Западного фронта. Свой корпус он нашел уже в пути. Ни начальников, ни войск он не знал, управление корпусом обратилось для него в решение уравнения со многими неизвестными.

Сильно распущенный предшественниками генерала Клюева, корпус вообще не пользовался хорошей репутацией. Мобилизация окончательно расстроила его, лишив половины и без того слабых кадров и разбавив на три четверти запасными. По своим качествам это были второочередные войска – невтянутые и неподтянутые. В недельный срок ни Клюев, ни Скобелев не смогли бы их устроить. Вся тяжесть боев 2-й армии легла на превосходный XV корпус генерала Мартоса 231 . XIII корпус, до самой гибели не имевший серьезных столкновений, пришел с начала похода в полное расстройство. Генерал Клюев – только жертва своего предшественника. Он оказался в положении дуэлянта, получающего у самого барьера из рук секундантов уже заряженный ими и совершенно ему незнакомый пистолет. Проверить правильность зарядки он не может, бой пистолета ему совершенно неизвестен… И вот, заряжен он был небрежно, и вместо резкого выстрела получился плевок пулей. Стрелок совершенно невиновен. Но если он затем смалодушничает под наведенным на него пистолетом противника – то пусть пеняет на себя.

А это как раз то, что случилось с генералом Клюевым. Он сдался, совершенно не отдавая себе отчета в том, что он этим самым совершает, в том, как повысится дух противника и понизится наш собственный при вести о сдаче такого важного лица, как командир корпуса. Он знал, что командует корпусом, но никогда не подозревал, что он имеет честь командовать. А командир корпуса – человек, при появлении которого замирают, отказываются от собственного «я» десятки тысяч людей, который может приказать пойти на смерть сорока тысячам – должен эту честь осознать особенно и платить за нее, когда это придется – платить, не дрогнув.

Когда за шестьдесят лет до сдачи генерала Клюева, в сражении на Черной Речке, командир нашего III корпуса генерал Реад 232 увидел, что дело потеряно, что корпус, который он вводил в бой по частям, потерпел поражение – он обнажил саблю, пошел перед Вологодским полком и был поднят зуавами на штыки.

Честь повелевала генералу Клюеву явиться в Невский полк храброго Первушина 233 и пойти с ним – и перед ним – на германские батареи у Кальтенборна. Он мог погибнуть со славой – либо мог быть взят в плен с оружием в руках – как были взяты Осман-паша 234 и Корнилов 235 . Беда заключалась в том, что он слишком отчетливо представлял себе конец своей карьеры без сабли в крепостном каземате и никак не представлял его тут же – на кальтенборнском поле. Подобно Небогатову 236 , он сдался «во избежание напрасного кровопролития», не сознавая, что яд, который он таким образом ввел в организм Армии, гораздо опаснее кровотечения, что это «избежание кровопролития» чревато в будущем кровопролитиями еще большими, что Армии, Флоту и Родине легче перенести гибель в честном бою корпуса либо эскадры, чем их сдачу врагу.

* * *

Мы подошли теперь к вопросу о капитуляции. Лучше всего этот вопрос был разработан французскими уставами после печального опыта 1870 г. За сдачу воинской части в открытом поле – все равно, при каких обстоятельствах и на каких бы условиях она ни состоялась – командир подлежит смертной казни.

Что касается капитуляции крепостей, то у нас есть два примера: безобразная сдача Новогеоргиевска генералом Бобырем и почетная капитуляция генерала Стесселя 237 в Порт-Артуре. Не будем бесчестить этих страниц описанием преступления Бобыря. Рассмотрим лучше сдачу Порт-Артура.

Общественное мнение было чрезвычайно сурово к генералу Стесселю, обвиняя его в преждевременной сдаче крепости со всеми запасами боевого снаряжения. Если бы гарнизон состоял из металлических автоматов, крепость, конечно, могла продержаться еще, до истощения всех запасов, но это были люди – и притом люди, бессменно выдержавшие восемь месяцев блокады и шесть месяцев осады, неслыханной в истории.

В том, что японцам был сдан материал, виноват не Стессель, а Устав, допускающий такую очевидную несообразность, как «почетная капитуляция». Дело в том, что при заключении таковой победитель первым и непременным условием ставит сдачу в полной исправности всей артиллерии и снаряжения и, в обмен на воинские почести – на салют саблей – получает сотни орудий и миллионы патронов.

Мы считаем, что единственным выходом из положения может быть не «капитуляция» – т. е. договор, заключаемый парламентерами, – а просто сдача без всяких условий, но предварительно со взрывом всех верков и приведением в полную негодность всего вооружения. Так поступил в Перемышле генерал Кусманек 238 – благодаря чему наш Юго-Западный фронт не смог воспользоваться богатым перемышльским арсеналом в критическую весну 1915 г. – тогда как немцы долгие недели гвоздили французские позиции на Изере артиллерией Мобежа, а новогеоргиевскими пушками экипировали свой эльзасский фронт… Благородный противник отдает воинские почести и в этом случае. А от неблагородного почестей вообще принимать – не след. Они лишь оскорбили бы нашу честь. Защитники форта Во и крепостцы Лонгви 236 отказались принять свои шпаги из рук динанских убийц.

Наравне с капитуляцией следует вывести из воинского обихода такое издевательство над присягой, как согласие на привилегированное положение в плену за честное слово не бежать. Это придумал сибарит для сибарита, а не офицер для офицера.

* * *

В общем, воинская этика «снизу вверх» – подчиненных в отношении начальников – заключается в соблюдении «писанных» правил. Сверху вниз – от начальников к подчиненным – в соблюдении правил «неписанных». Соблюсти требования этики начальнику труднее, чем подчиненному: с него больше спрашивается, ибо ему и больше дается.

Два качества лучше всего выражают сущность воинской этики: благожелательность к подчиненным – таким же офицерам, как начальник, – и сознание величия «чести командовать».