К берегам древней Иберии - Гесперии - приплыл когда-то Геракл за золотыми яблоками, и именно он, если доверять легенде, основал древнейший город Европы...

Вслед за тройкой в Андалусию...

Древние страны, история которых идет «от первого плача и первого поцелуя», неизбежно подчинены мистике числа три. Расположение большинства языческих святилищ и дольменов задано принципом троичности, христианские памятники несут на себе печать Троицы. Коррида - уникальное искусство Испании, вымерена троичными циклами: три матадора, три «акта» в каждом бою. Тексты канте хондо - глубинного пения андалусских цыган - чаще всего состоят из трех строк. Да и в историях, в них «выпетых» (как и в самой жизни) чаще всего три персонажа: он, она и третий (соперник, смерть, луна или просто тайна). Внимательный путешественник продолжит список и, может быть, вспомнит, играя в казино на курортах Коста дель Соль, о «тройке, семерке и тузе». Мы же взглянем сквозь призму тройки на карту Испании.

Территория Испании невелика - 504 тысячи кв. км (со всеми островами, включая Канарские) - незавидный осколок грандиозной империи, над которой когда-то «не заходило солнце», но по насыщенности ее хватило бы на десятки разных государств. У каждой провинции свое лицо, и каждая претендует на то, что именно это «лицо» и есть Испания, но главных претендентов три: Мадрид, Барселона и Юг - Андалусия, куда мы и держим путь...

Мистическая власть тройки здесь не заканчивается. В самой Андалусии три центра - Севилья, Гранада и Кордова, а в смешении культур, из которого родилась Андалусия, главными были три «струи»: восток, цыгане и христианская культура Иберийского полуострова. К берегам древней Иберии - Гесперии - приплыл когда-то Геракл за золотыми яблоками, и именно он, если доверять легенде, основал древнейший город Европы - Кадис, которому уже 3 тысячи лет. Сейчас это процветающий центр одной из андалусских провинций и крупнейший порт, у которого в Андалусии всего лишь два соперника - Малага и Атъмерия. Тройка остается вездесущей, правда, провинций в Андалусии восемь, хотя и восьмерка - всего лишь две тройки в зеркальной проекции...

В Андалусии сейчас 6 с половиной миллионов жителей на 90 тыс. кв. км (чуть меньше Португалии). В одно целое восемь составляющих ее провинций были объединены лишь в XIX веке после Реконкисты и до сих пор Альмерия, Гранада, Хаэн, Кордова, Малага, Кадис, Севилья и Уэльва (названные именами столиц) оспаривают пальму первенства в исконности и «андалусскости»...

Арабская красавица с цыганской кровью

Так назвал Андалусию один из знаменитых поэтов. Мнение поэтов менее знаменитых вы наверняка услышите, если вам придется посетить эти благодатные места. Дело в том, что в Андалусии каждый второй (если не каждый первый) - поэт.

Вся Испания - смешение кровей и культур, но в Андалусии «замес» самый густой. Это финикийцы, греки, римляне, вандалы, цыгане, мавры... Государство Тартесс, основанное древнейшими поселенцами низовий Гвадалквивира упоминалось уже в Ветхом Завете. До сих пор голоса древних цивилизаций слышатся в названиях андалусских городов: Малага - от древнеиберийского слова «мала-ка» - «холм, покрытый пастбищами»,

Альмерия - арабская Аль Марийа - «зеркало моря»... Древность воспринимается и подается разными странами по-разному, для Андалусии она в порядке вещей. Скажем, Виа Аугуста - дорога, построенная древними римлянами, до последнего времени использовалась просто как качественная мостовая.

Каждый андалусский город отражает в миниатюре историю всей провинции. Выберем наугад... Малага - столица Кос-та дель Соль, курорты которой - от Мар-бельи до Торремолиноса - облюбовали арабские шейхи, голливудские кинозвезды, а также прочие туристы, включая наших соотечественников, притягивала «посетителей» с древнейших времен. Ее основали финикийцы, потом она переходит под власть Рима, а затем - Византии (именно в этих землях добывали мрамор для строительства константинопольской Софии). В 571 ее завоевывает вестот Леовихильдо, а в 711 в Малагу входят войска Тарика - первого мавританского военачальника, переплывшего Гибралтар. Первое арабское войско состояло всего лишь из 9-ти тысяч человек, но за пять лет мавры подчинили себе весь испанский юг (а также некоторые северные территории и даже ненадолго перешли за Пиренеи) и основали мавританское государство Аль Андалус (по-арабски «земля варваров») - будущую Андалусию. Испанцы постоянно рассуждают о Реконкисте - отвоевании Испании у мусульман, завершившемся в 1492 год}", тогда же, когда Колумб открыл Америку, а вот о Конкисте - арабском завоевании, упоминают редко, да и слово это никто не употребляет - слишком спокойно, бескровно и даже «гостеприимно» произошло укоренение арабов в Испании. Испания получила в дар от Востока 8 веков уникальной цивилизации, расцветшей на границе миров и исчезнувшей в XV веке, как в восточной сказке, оставив потомкам лишь памятники и легенды.

Наиболее блестящей для Андалусии была эпоха Кордовского Эмирата, основанного в 756 Абдеррахманом I (последним правителем из разгромленной династии Омеядов). После него сменились 8 эмиров, а затем Абдеррахман III провозгласил себя халифом - «наместником Бога на земле». Кордовские эмиры и халифы мало походили на взбалмошных персонажей восточных сказок - они были учеными и меценатами, поощряли науки и искусства. Кордова считалась в те времена самым просвещенным городом Европы. Но в 1031 году из-за внутренних распрей Халифат распался и наступила эпоха раскола на мелкие княжества - тайфас. Тогда же начинается Реконкиста - в 1085 году Альфонсо VI завоевывает Толедо. Это была первая крупная победа христиан и конец мирного сосуществования религий и культур. С XI века Аль Андалус, страшась натиска с севера, входит в империю альморави-дов, а с XII века - альмохадов. Но продвижение христиан остановить не удается, и в XIII веке последним оплотом арабов остается Гранадский эмират. В 1492 году Реконкиста завершается сдачей Гранады Католическим королям Фердинанду и Изабелле. Последний андалузский эмир Боабдил расплакался, глядя на свою утраченную столицу, и вошел в историю благодаря жестоким словам своей матери - Айши: «Оплакивай теперь как женщина то, что не смог защитить как мужчина»...

«Если есть на земле рай, то он в Андалусии...»

Арабы не зря полюбили Андалусию. Эта земля казалась им земным раем, и они украшали ее памятниками божественной красоты. Через века после изгнания арабов странствующий по Андалусии американский классик Вашингтон Ирвинг скажет: «Если есть на земле рай, то он в Андалусии...» и попытается увековечить ее чары в своих новеллах «Сказания Альгамбры».

В этом «раю» 3 тысячи солнечных часов в году и всего лишь 30 кубических сантиметров осадков. Но райская погода в разгар лета может обернуться адской жарой. Расположенный в 90 км от Севильи городок Эсиха удостоился прозвища «сковородка Андалусии» - летом там можно зажарить яичницу под солнцем. При этом в горах Сьерра Невада даже летом лежит снег, а зимой можно кататься на горных лыжах (и искупаться в море, спустившись с гор).

Дожди в Андалусии - редкость, но недостаток влаги восполняет мифический Гвадалквивир - настоящая полноводная река, а в Испании, где реки летом пересыхают или превращаются в ручейки, это невиданная роскошь. И хотя Гвадалквивиру, несмотря на звучное название, далеко до Амазонки (и даже до Москвы-реки), любовь андалусцев к своей Великой Реке многократно увеличивает ее размеры - а если судить по поэзии, то ей нет в мире равных. Еще в IX веке Ион Сайд писал, что Бетис (он же Гвадалквивир) затмевает славу Нила...

Первые упоминания о плавании по Гвадалквивиру можно найти еще v греческого историка и географа Страбона в трактате «Иберия» (V век до н.э.). Когда-то по Гвадалквивиру поднимались корабли викингов, и арабы, не сильно сведущие в кораблестроении, были вынуждены создать свой речной флот для отражения набегов. В те времена река была, конечно, полноводнее и гораздо чище. В Корни (недалеко от Севильи) еще в прошлом веке была фабрика осетровой икры. Об осетрах и викингах остались лишь воспоминания, но карпы водятся до сих пор, а в плаванье по Гвадалквивиру от Севильи до Санлукара может отправиться любой турист. Корабли отходят от Золотой башни в Севилье (3000 песет туда-обратно за 5-часовую прогулку) с апреля по октябрь.

«Рай - это там, где тепло, журчат ручьи и можно ничего не делать», - утверждал один из героев Киплинга. В последнем андалусцы всегда преуспевали и об их радостном и беспечном отношении к жизни до сих пор ходят легенды. «Здесь два класса людей воспринимают жизнь как бесконечные каникулы: богачи и бедняки, - писал в начале XIX века влюбленный в Андалусию Вашингтон Ирвинг.

Одни, потому что им ничего не надо делать, другие - потому что им нечего делать. Никто не сведущ так, как испанские бедняки в искусстве ничегонеделания. Климат - одна причина, остальное - темперамент... Бедность! Для испанца это отнюдь не горе. Он обходится с ней с той же элегантностью, как и со своим потертым пиджаком. Он остается идальго, даже если одет в лохмотья».

В Андалусии, как нигде в Испании, живуче средиземноморское представление о жизни, все более теснимое европейским ритмом и деловитостью современной цивилизации. Принцип древних греков «otium cum dignitatem» (достойная праздность) здесь чтят как главный завет предков. Никто не убедит андалус-ца, что работа в жизни главное, он свято продолжает верить, что главное в жизни - это жизнь, и пользоваться ею умеет как никто друтой. По подсчетам журнала «Экономист» Испания занимает 3-е место в мире по комплексу показателей качества жизни, сами же испанцы, которые печатному слову не очень доверяют (по потреблению книг и газет им досталось одно из последних мест в Европе), убеждены, что несправедливо обделены пальмой первенства. А произрастать эта «пальма» должна бы, конечно, в Андалусии. Нигде в Европе нет стольких праздников и выходных, как в Испании, а в Андалусии их больше, чем где бы то ни было. Только ресторанов и баров в Испании - 161 тысяча, больше, чем в остальных странах европейского сообщества вместе взятых. На пять миллионов мадрндцев приходится 8000 баров (то есть, по бару на каждые 600 человек), но Андалусия уверенно бьет все рекорды -летом там столько же баров, сколько местных жителей.

Пусть уверяют, что есть после семи вечера вредно, что вставать нужно на заре, а ложиться хотя бы в 12... «Оставьте эти проповеди каталонцам», - скажет истинный андалусец. И даже если он согласится, то жить продолжит по-своему: ночной сон он считает чудачеством, а идею высыпания перед рабочим днем -покушением на истинные приоритеты.

Есть страны, в которых ночная жизнь -особая сфера, не каждому ведомая и доступная. В Испании - это лишь продолжение жизни дневной, обязательное для каждого и начисто лишенное ореола избранности. В других странах ночь принадлежит молодым, богатым, бездельникам или страдающим бессонницей. В Испании она принадлежит всем. «Салир пор ла ноче» - выйти часов в 11 вечера что-то выпить, перекусить и поболтать с друзьями, бесконечно переходя из одного «предпоследнего» бара в следующий «предпоследний» - самое обыденное времяпровождение для истинного ценителя жизни. И если «северные» города (типа Барселоны или Мадрида) иногда изменяют этому закону в течение недели, чтобы восполнить недогулянное в выходные, Андалусия неизменно бурлит по ночам, вне зависимости от того, понедельник сегодня или суббота.

В последнее время андалусцы все чаще сетуют об утрате национального колорита. Это проявляется не только в том, что фламенко и канте хондо все больше перерождаются на потребу туристам, но и в том, что андалусцы... начали работать. Когда в 1992 году в Севилье должна была состояться всемирная выставка, вся Испания ожидала, что ее наверняка не успеют открыть вовремя, будет сплошная неразбериха, а в последний момент окажется, что забыли подвести электричество. Но за исключением одного сгоревшего павильона, все работало, как часы. Андалусия еще раз подтверждает загадочный парадокс испанского бытия: никто не работает, но всё при этом каким-то образом работает и совсем неплохо...

В последнее время (может и оттого, что нынешний президент Испании Фе-липе Гонсалес андалусец?) все чаще заходит речь о том, чтобы превратить Андалусию из «бедной богатой страны» в испанскую Калифорнию - тоже рай, но в понимании несколько отличном от кип-линговского. Первые плоды - налицо. На юге провинции Ачьмерия (в районе местечка Далиас) возник «огород Европы» - гигантское тепличное хозяйство - 12 тысяч гектаров, укрытых пленкой (удерживать приходится, естественно, не жару, которой предостаточно, а влагу)- Эта идея некоего каталонца (которую он, как говорят, перенял в Израиле) за несколько лет превратила пустынный и бедный район Андалусии в место с рекордным для Испании доходом на душу населения, где произрастает все: от кабачков и редиски до киви и бананов. Чем не райский сад?..

От фиесты до сиесты

Испанские слова «фиеста» - праздник и «сиеста» - послеобеденный отдых (чаще всего от фиесты) известны каждом)", и каждый может убедиться в том, что «фиеста» в Испании не просто звучное слово, но одна из самых распространенных реалий. В каком бы месте Испании вы ни оказались, можем заверить: праздник вы увидите обязательно: если не в вашем городке, так в соседнем, если не самый знаменитый, так уж исконней некуда, а местные жители убедят вас, что их «мавры и христиане» или «огненные бычки» шгчем не хуже венецианского карнавала.

Святая неделя в Севилье или карнавал в Кадисе знамениты не меньше Сан Фермина в Памплоне. куда стекаются паломники со всего мира. Но особо гордятся андалусцы местными торжествами, где святость, ярмарка и карнавал сливаются воедино, где Богоматерь в карнавальных одеяниях проплывает по улицам среди арабских скакунов и танцоров фламенко, где рядом со скульптурами святых, разукрашенных, как ярмарочные зазывалы, бойко продаются пирожки с «волосиками ангела» или тянучки - «монашкины вздохи».

Любое религиозное торжество или процессия, к которым у испанцев особая страсть, в Андалусии превращается в карнавал. В городке Далиас есть чудотворная скульптура Христа - «Иисус огней». Когда наступает засуха и молитвы и подношения святым не помогают, ее проносят ночью по улицам (в третье воскресенье сентября) в кромешной тьме, освещая разноцветными бенгальскими огнями (пиротехников из Дална-са приглашали даже в Голливуд). В Фуэн-хироле (недалеко от Марбельи) 15 июля для скульптуры Богоматери устраивают катание на лодке, потом моряки проносят ее на руках по воде во главе грандиозного морского парада. В Баэне - на полпути от Кордовы до Гранады - в СВЯТУЮ неделю происходят процессии «чернохвостых» и «белохвостых» иудеев (хвосты расположены на головах - как у гренадеров). «Чернохвостые» и «белохвостые» шествуют по улицам с барабанами, каждый по своем)1 маршруту, и при встрече начинают барабанить - кто кого заглушит. А увековеченная Лопе де Вегой Фуэнте Овехуна сохраняет до сих пор уникальный и несколько шокирующий обычай - в Пасхальное воскресенье там на центральной площади расстреливают за предательство... Иуду (в виде куклы, естественно).

Но никаким пасхальным экстрава-гантностям не затмить славу Святой Недели в Севилье. Торжества эти длятся от Вербного Воскресенья до Пасхи: службы во всех соборах роскошные и многолюдные как никогда, театрализованные представления на темы священной истории, обеты и благодарения за исполненные просьбы и услышанные молитвы. В часовнях развешивают «эксвотос» - подношения по обетам: восковые руки, ноги - за исцеления, иногда фотографии или цветы или что-то совсем невообразимое, что прихожанин посчитал достойным подарком святом}" - в одной из часовен рядом с восковой рукой красовалась пачка Мальборо и погремушка в виде коня. Но апогей торжеств наступает с заходом солнца - по запруженным людьми улицам движется ночная процессия, плывут фигуры святых, почти зловеще гудят барабаны и трубы. Богоматерь Макарена, вся в цветах и сотнях свечей, медленно движется к Собору на плечах прихожан. Кто-то из толпы, не выдержав напряжения, начинает петь -а, точнее, «выстреливает» в небеса стрелой - «саэтой» - выкриком о страсти, боли и любви, о крестной муке, пережитой Спасителем. «Я читал Библию множество раз, - писал Вашингтон Ирвинг, - но пережить ее смог только в Севилье».

Вскоре после Святой недели Севилья (повинуясь закону единства и борьбы противоположностей) погружается в суету Апрельской ярмарки (с 18 по 23 апреля, а если совпадает с Пасхой, тогда на неделю позже) - на смену торжеству духа приходит разгул плоти, и торговцы, когда-то изгнанные из храма, заполняют город. На ярмарке объединяются все испанские топики: вино, коррида, лошади и фламенко. Открывает ее парад арабских скакунов, с которыми по элегантности могут соперничать только их всадники (и, прежде всего, всадницы). На лугу Св.Себастьяна, где когда-то инквизиция расправлялась со своими жертвами (рядом с бывшей табачной фабрикой, увековеченной Кармен), вырастает городок палаток и павильонов, толпа гуляет, бурлит и танцует... А началось все это (еще в 1848 году) с обычной ярмарки скота, постепенно переросло в Ярмарку с большой буквы, а сейчас это просто праздник, на котором Севилья празднует... себя.

Фламенко - вслед за Дуэнде от кабаре до цыганских пещер

Как ни банальна хемингуэевская цитата, фламенко в Испании - это тот праздник, который всегда с тобой. Эту завораживающую стихию народного танца и музыки, уникальную, поскольку главное в ней - трагедия и скорбь, любовь в ореоле смерти, тоска, пронзающая душу, - давно уже приручили на потребу туристам и в каждом испанском городе вы найдете «табладо фламенко», где с большим или меньшим мастерством вам станцуют и споют то, что когда-то было святыней святых, рождалось не на заказ, а из глубин сердца. «Когда пою от души, во рту у меня привкус кровн», -говорила знаменитая певица Аника ла Пириньяка. Так она ощущала то, что испанцы назвали «дуэнде» - демоном творчества, стихией того самого «настоящего», невыразимого словами. Недаром в «канте хондо» - «глубинном пении» так мало слов и там много протяжных звуков, пауз, гитарных переборов и чистого ритма, отбиваемого ладонями. «Идет она пленницей ритма, который постичь невозможно...», - писал Гарсия Лорка о цыганской сигирийи; так же невозможно до конца постичь фламенко. Иностранцы - слушатели и зрители - начинают похлопывать в ладоши, поводить плечами и горделиво запрокидывать голову - но с лиц их не исчезает изумленно-растерянное выражение. Танцы и песни других народов открыты - пускайся в пляс, води хоровод. Фламенко держит величавую дистанцию. Обычно народные танцы - коллективное действо, большинство же танцев фламенко - сольные, а если танцует пара, то «байла-оры» почти не прикасаются друг к другу. Дуэнде не терпит панибратства, не затягивает в толпу, но манит и тревожит, и никто не знает, где предстоит с ним встреча - то ли в табладо фламенко, порой слишком напоминающем кабаре, то ли в баре, где собираются кан-таоры, или в легендарных пещерах Сакромонте в Гранаде, где цыгане сохраняют (или делают вид?) фламенко в свом исконном виде.

Адреса «Табладо фламенко» можно найти в любом путеводителе, а вот дуэнде в них отыскать трудно, зато японцев -превеликое изобилие. Они дружно хлопают, кричат «оле» (этот возглас, ставший для многих символом Испании, не что иное, как трансформированный «аллах») и дружно фотографируются на фоне юбок с воланами. Дуэнде, чаще всего, остается за кадром. В Севилье охоту на него можно начать с бара «Карбонерия», расположенного в бывшем угольном складе на улочке Levies древнего еврейского квартала. В его двух залах и патио собираются кантаоры (певцы фламенко), и, если повезет, можно застать настоящую «хуэргу» (дословный перевод «гульба»), когда один кантаор запевает, подхватывает другой, их перепевает третий, ладони отбивают ритм на деревянных столах, и вот уже кто-то танцует, а туристы завистливо следят за игрой дуэнде...

Фламенко ассоциируется, прежде всего, с цыганами, но родилось это искусство из слияния традиций арабской, еврейской, византийской и индийской музыки (именно из Индии перекочевали в Европу цыгане). Но главное - что оно не только «родилось», но и продолжает рождаться заново каждый раз - мастерство кантаоров передается изустно и профессионалы сразу слышат, когда кто-то, даже очень хороший гитарист, пытается играть фламенко по нотам.

Как само фламенко, загадочно и его название. Прежде всего, «фламенко» по-испански означает: житель Фландрии и все, что имеет отношение к этой стране. По одной из версий искусство фламенко было занесено в Испанию цыганами, пришедшими из Фландрии. По другой версии, кастильцы, пораженные грубыми манерами фламандской свиты Карла V, воцарившегося в Испании в 1517 году, стали использовать это слово для обозначения не слишком рафинированного поведения. А может, Фландрия тут не при чем и слово это происходит от арабского felag mengu, что значит «беглый крестьянин» -почти синоним «цыган», вечных изгоев. Одновременно изысканные жесты и костюмы танцев фламенко напоминают птицу фламинго, а страстный и огненный характер этого танца - пламя (от латинского «flamma»). Есть даже гипотеза, что фламенко восходит к культу огня и сначала было ритуальным.

Каким бы ни было происхождение слова «фламенко», очевидно, что термин сначала определял тип поведения, а лишь потом закрепился за танцем п музыкой. До сих пор о человеке можно сказать «un flamenco», даже если он не танцует и не поет. «Фламенко» - это отношение к жизни, а музыка - лишь его выражение.

Сидя как-то раз в прибрежном баре «Малагенья», недалеко от Торремолиноса, я наблюдала за многолюдным андалузским семейством, которое убеждало в чем-то самого младшего сына со всем напором цыганского темперамента, и постоянно слышалось: «Ты же фламенко!» Разобрать причину конфликта в хоре голосов мне не удавалось. То ли, думала я, они хотят его заставить станцевать прямо здесь, то ли он не хочет заниматься танцами, то ли не соглашается примерить костюм байла-ора (толстая мамаша все время пыталась всучить ему пакет с какой-то одеждой). Через 10 минут все разрешилось - сынок гордо встряхнул кудрями, оттолкнул мамин пакет (в котором, как потом выяснилось, был спасательный жилет) и пошел... кататься на виндсерфинге. Он, оказывается, боялся выйти в море при сильном ветре, а родные его всего лишь подбадривали: «Оле!»

Федерико Гарсиа Лорка: «Канте хондо - это андалусское пение, чьим исконным и совершенным образцом можно считать цыганскую сигирийю и все песни, восходящие к ней и еще живущие в народе...

Цыганская сигирийя начинается отчаянным воплем, рассекающим надвое мир. Это предсмертный крик угасших поколений, жгучий плач по ушедшим векам и высокая память любви под иной луной на ином ветру.

Затем мелодия, входя в таинство звуков, ищет жемчужину плача, звонкую слезу в голосовом русле. Но ни один андалусец не может без содрогания слышать этот крик, ни у одной испанской песни нет такой поэтической мощи, и редко, крайне редко человеческий дух творил с такой стихийностью.

В 1400 году нашей эры стотысячное войско Тамерлана вытеснило цыганские племена из Индии. Уже через двадцать лет цыгане кочевали по Европе, а в Испанию они приплыли из Аравии и Египта вместе с сарацинами, грабившими время от времени наше южное побережье. Цыгане, обосновавшись в Андалусии, восприняли древнюю местную музыкальную традицию и, обогатив ее своей архаикой, дали окончательный облик пению, которое мы и называем теперь канте хондо.

От снежных вершин Сьерра-Невады до истерзанных жаждой олив Кордовы, от гор Касорлы до солнечных низовий Гвадалквивира кочуют эти песни, связуя воедино нашу пеструю и неповторимую Андалусию. В 1947 году Михаил Иванович Глинка приехал в Гранаду из Берлина... Здесь он подружился со знаменитым гитаристом того времени Франсиско Родригесом Мурсиа-но. Глинка часами слушал наши песни и вариации на их темы в исполнении Мурси-ано, и, может быть, именно тогда, под мерный рокот гранадских фонтанов, он утвердился в намерении создать национальную школу русской музыки... Возвратившись на родину, Глинка порадовал друзей благой вестью и рассказал им о наших песнях, которые он изучил и даже ввел в свои сочинения. Его друзья и ученики также обратились к народной музыке, причем не только русской; в основу некоторых их произведений легла музыка южной Испании. Так угрюмый восточный колорит и тоскливые модуляции наших песен отозвались в далекой Москве, печаль их вплелась в таинственный перезвон кремлевских колоколов».

Пляжи, воды и фламинго

Ветер для настоящих любителей виндсерфинга (которых среди летних гостей Андалусии не меньше, чем любителей фламенко) не помеха, а мечта. Благостное Средиземное море редко дает этой мечте исполниться, но Андалусии опять повезло. Самая южная точка Испании - городок Тарифа, отделенный от Африки всего лишь 14-ю километрами моря, славится своими ветрами на всю Европу. Традиционные чемпионаты по серфингу привлекают в Тарифу спортсменов и болельщиков со всего мира и превращают этот маленький городок в подобие узорчатого арабского ковра или многоцветной мозаики. Те, кому удалось попасть на парад серфингов в Тарифе, утверждают, что он ничуть не уступает Кадисскому карнавалу. «А что, паруса - вместо костюмов», - убеждал меня хозяин ресторана в тарифском порту, подавая на десерт мороженое «парус»: смесь ванильного, клубничного , мятного, апельсинового и шоколадного.

Для тех, кто уже побывал на Коста Брава или Коста дель Соль, нет смысла описывать прелести испанских пляжей. Все хорошие пляжи одинаково прекрасны, но каждый - хорош по-своему. Трудно лишь поверить, что в курортной, запруженной туристами Испании еще остались дикие пляжи, тем более не в северной Астурии или Галисии, где дожди могут зарядить даже в августе, а океан иногда штормит неделями, а в Андалусии, рядом с супермодными курортами - стоит лишь свернуть с нахоженных путей.

В районе Уэльвы (недалеко от границы с Португалией) в Маталасканьяс заканчивается дорога и 32 километра диких пляжей тянутся до самого устья Гвадалквивира. По мнению знатоков, это лучшее место Коста де Лус. Пляжи Мон-сул и Генуэзский известны далеко за пределами Андалусии, хотя попасть туда можно только пешком или на лодке. На Кабо де Гата («гата» восходит к «агату» -во времена финикийцев на берегу можно было запросто отыскать драгоценные камни) до сих пор встречаются целые колонии розовых фламинго.

Если ваш путь пролегает через Альмерию, воспользуйтесь давним сказочным принципом: «налево пойдешь - в глуши пропадешь, направо пойдешь -войско найдешь». От Альмерии налево по побережью (в сторону Аликанте) раскинулись дикие пляжи (их, впрочем, правильно назвать полудикими - на некоторых есть даже души с пресной водой). Самые знаменитые натуристские пляжи расположены вокруг местечка Вера, которое также славится своими пышными процессиями Святой Недели -быть может, местные жители заранее отмаливают грехи перед курортным сезоном. Если же свернуть направо, в сторону Малаги и Марбельи, «войско» отдыхающих сразу же дает о себе знать. Местечки, когда-то известные лишь своими рыбачьими промыслами, стали столицами тусовок. «Как поэтичны названия рыбачьих деревушек в Андалусии, - писал Антонио Мачадо, - в них покой и тихий прибой волны: Агуадульсе, Рокетас де Map...». В Агуадульсе сейчас крупнейший спортивный порт, соперничающий даже с портом Банус в Марбелье, а Рокетас де Map превратилась в одну из дискотечных столиц побережья.

Средняя годовая температура на Ко-ста дель Соль - 25 градусов - даже небеса гарантируют туристам прекрасный отдых, об остальном позаботились анда-лусцы. Для тех, ком)" вдруг надоест море, открыты гидропарки в Торремолиносе и Фуэнхироле (с 10 до 18, цены от 1500 до 1700 песет) - бассейны с волнами, пещеры водных ужасов, горки, по которым мчишься с водным потоком, водопады -массажеры. Если вы мечтаете не просто отдохнуть, но и поправить здоровье, вас ждет центр «Таласотерапии» («талас» -море по-гречески) в гостинице «Мелиа Коста дель Соль» в Торремолиносе. Там лечат все: от ревматизма и астмы - до стрессов и депрессии, новых болезней цивилизации, а все процедуры и препараты созданы на базе даров моря.

Если вы не очень доверяете новомодным веяниям медицины, можно отправиться на воды - это лечение проверено веками. На курорте с серными водами Эдионда (между Малагой и Кади-сом) когда-то сам Юлий Цезарь лечился от чесотки. Серные ванны местечка Карратрака (50 км от Малаги) также известны с эпохи римлян. В местном остале «Принц» останавливались лорд Байрон, Флобер, Александр Дюма и «принимали» местные воды и виды на живописнейшую равнину.

Если вас больше привлекает второе, то стоит посетить заповедник и даже поохотиться, получив лицензию. Самый знаменитый природный парк в Андалусии - Доньяна, в устье Гвадалквивира. Там во дворце Доньяна обычно отдыхает испанский президент Фелипе Гонсалес с семейством и гостями. Если вам не повезло и Фелипе вас не пригласил на охоту - не расстраивайтесь. Ничуть не хуже общедоступный парк Алькорнока-лес (недалеко от Медина Сидония) - это один из немногих остатков исчезнувшей иберийской сельвы (170 гектаров), где растут пробковые дубы, бродят дикие звери (а не только охотники) и скачут белки, которые в древности могли бы добраться до самых Пиренеев, перескакивая с ветки на ветку...

ТРИ ЖЕМЧУЖИНЫ АНДАЛУСИИ

Севилья: от Хиральды до бара Берии...

Четвертый город Испании по величине, столица Андалусии Sevilla чаще всего рифмуется со словом «maravilla» - чудо.

Мусульманский историк Ачь Сакунди писал: «Если возжелаешь в этом городе птичьего молока - тебе дадут». Даже святая Тереса была так очарована красотой и статью города и его жителей, что призналась: «Если кто-то сумеет не согрешить в Севилье, значит он многого стоит». Недаром этот город - родина Дон Жуана и Кармен.

«Меня построил Геракл, Цезарь окружил стеною, а Святой король завоевал...», - это краткое изложение истории города красуется на воротах Херес. Сама же история была куда насыщенней. Эпоха наибольшего расцвета Севильи при-|шлась на арабское владычество, и пиком ее был XII век, эпоха альмохадов, построивших Хиральду (минарет, превращенный в колокольню) - символ Севильи и Андалусии. В XVI веке открытие Америки снова выносит Севилью на гребeнь успеха и превращает в важнейший порт и торговый центр. Лицо города - его памятники. На лице Севильи три главные «отметины»: Собор, Хиральда и Алькасар, не говоря о Гвадалквивире. Все строения в Андалусии гуманных размеров, за исключением севильского Собора, По величине (116 метров в длину, 76 в ширину, купол - 56 метров) это третий храм христианского мира (после Св. Петра в Риме и Св. Павла в Лондоне), а среди готических соборов - первый. Его 5 нефов построены в XV веке на месте мечети, а золотой крест отлит из первого золота, привезенного из Аме-

»рики Колумбом. В Соборе покоятся и останки Первооткрывателя, который после смерти путешествовал не меньше, кчем при жизни. В 1507 году его тело доставили в Севилью и похоронили в одной из церквей цыганского района Триада, в 1542 останки Колумба перевезли на Гаити, в 1796 - в Гавану, откуда они вернулись в Севилью в 1899. Впрочем, зная страсть испанцев к мощам - не только святых праведников, но и канонизированных путешественников - остается лишь надеяться на то, что захороненное в соборе когда-то принадлежало Колумбу. Мудрее поступил решивший увековечить себя великий конкистадор Писарро - он принес в дар Собору серебряные подсвечники ровно своего роста. Желающих познакомиться с прочими историями времен покорения Америки ждут в Архиве Индий - там с 1785 насобирали более 36-ти тысяч папок с документами.

Отдохнуть после паломничества в собор можно в Апельсиновом Дворике -напоминании о мусульманском прошлом - в тени апельсиновых деревьев среди фонтанов, в которых арабы когда-то совершали ритуальные омовения...

18 июня 1885 года навеки останется в памяти севильцев как день, когда молния «подправила» Хиральду. Молния снесла балконы с южной стороны башни, пристроенные архитекторами XVI века. От вмешательства природы Хиральда только похорошела - открылись старинные арки и окна, ранее загороженные баллюстрадой. С тех пор тянется бесконечная дискуссия городских авторитетов: разбирать ли оставшиеся балконы? Ждать решения явно придется до следующей молнии - за век успели лишь поставить громоотвод.

Построить минарет мечети, который потом станет Хиральдой, приказал султан Абу Якуб Юсуф, но место выбрал с песчаной и водянистой почвой. Чтобы башня не накренилась, был необходим крепкий фундамент, и в дело пошли камни от вестготских базилик и римских храмов. Роль «камней» исполняли даже статуи: арабы, противники изображений, крушили их без сожаления. Хираль-да выросла на поверженном богатстве множества веков. Когда в 1248 году Севилья была отвоевана, мечеть превращают в колокольню, и Хиральда получает прозвище - «мавританка с христианским гребнем».

Но надстроить «гребень» - колокольню - собрались лишь после землетрясения 1355 года, когда снесло три золотых шара - завершение мечети. Природа снова претендовала на титул главного архитектора. Тогда же установили флюгер - Хиральдильо (от глагола «хи-рар» - крутиться), котором)7 башня обязана своим названием. Эта 4-метровая дама - аллегория Веры, хотя севильцы считают ее святой Хуаной. Изваял флюгер в 1568 кордовский архитектор Эрнан Руне, а образцом ему служила... классическая Минерва. Круг замкнулся - ради Хп-ральды были повержены римские статуи, но венчает ее подобие одной из них.

Алькасар - арабский дворец в стиле мудехар, построенный в XIV веке, ныне музей, служил 7 веков резиденцией испанских королей. Из них, как водится в истории, наиболее прославился самый аморальный - Педро Жестокий, убивший своего брата Фадрике и гостя - Абу Сайда, одного из Гранадских правителей. Над дверью его спальни до сих пор красуются черепа. Но этот мрачный колорит сразу же исчезает, стоит лишь заглянуть в зал послов или во двор Дев -их изыски не уступают самой Альгамбре.

«Памятники прекрасны, но еще прекрасней Севилья», - поется в народной песне, и строку эту выкрикивают кучера, призывающие туристов прокатиться по городу в экипаже. В этом путешествии можно полюбоваться на Золотую Башню и на крупнейшую в Испании площадь для боя быков, побывать в цыганском районе Триала, доехать до Площади Испании, оставшейся от Всемирной Выставки 1929 года, где мозаикой выложены символы и гербы всех испанских провинций. Но есть в Севилье место, куда нужно идти пешком - и лучше всего вечером. Это район Санта Крус - бывший еврейский квартал, где обязательно заблудишься в узких улочках, вдруг выйдешь на миниатюрную площадь с фонтаном и крестом посередине, услышишь музыку и забредешь в бар. из которого слышатся переборы гитары. Когда заходит солнце и дорогу освещают лишь редкие фонари, все обволакивает предощущение тайны и самые невероятные вещи кажутся возможными. Однажды мы бродили по севильскому лабиринту вместе с туной - студенческим ансамблем в средневековых одеяниях и плащах, украшенных лентами с именами покоренных дам - и встретили... двух Дедов Морозов (август, жара под сорок). Точнее, это были Санта Клаусы, поскольку разговаривали они на каком-то северном языке (то ли датском, то ли шведском), причем один учил другого танцевать фламенко и поводил подолом своей красной шубы, как танцовщица - юбкой. А на соседней улице мы натолкнутись на вывеску «Бар Берия» - панкам и не такое может прийти в голову, но все же... Я заглянула на «родной огонек» и обнаружила, что посетители столь экстравагантного заведения сидят... в парикмахерских креслах и все прояснилось: по-испански парикмахерская - это «Барбе-рия», и молодой хозяин, унаследовав у деда заведение перепрофилировал его, а в названии просто раздвинул буквы. В русской истории он был не сведущ...

Кордова: от мраморного леса до цветочных крестов

Кордова - олтанша, укрытая покрывалом тайны, затаившаяся в себе. Каждый камень этого города хранит легенды, и даже если сюжет неведом, присутствие их ощутимо. Новое и старое в Кор дове четко разделено арабской стеной - именно она организует город, а не Гвадалквивир, мост через который впечатляет гораздо больше, чем сама река - в этом Севилья и Кордова антиподы.

Сложно представить тот блеск, которым Кордова могла похвастаться когда-то. Уже при Августе «Патрицианская Колония» была самым большим городом Испании. Абдеррахман I провозглашает Кордову «жемчужиной» Халифата и столицей государства Аль Андалус. На 1 миллион ее жителей приходилось 3 тысячи мечетей и 300 бань - это тоже признак цивилизованности, а не только Университет, открытый уже в X веке. Даже Багдад с трудом соперничал с Кордовой.

Кордовская мечеть - восьмое чудо света - мгновенно переносит нас в сказочный мир 1000 и 1-ой ночи. Она была столь велика и прекрасна, что жители города освобождались от необходимости совершать паломничество в Мекку. Ее построили на месте вестготской базилики всего лишь за год - в 785-ом, но достраивали два века. Не мудрено: «мраморный лес» (так называл мечеть французский романтик Теофиль Готье) из 850-ти колонн в среднем по 4 метра с бело-красными арками на поле 174 на 137 метра «вырастить» не так просто. Еще сложнее было предугадать ее судьбу - стать единственным в мире зримым сращением непримиримых религий. После Реконкисты в мечети открыли часовню, а в 1523 архитектор Кабильдо строит посреди мечети... Собор. Именно так - не перестраивает мечеть, а встраивает в ее середину храм - смешение готики, платере-ско и барокко - за век строительства стили успели меняться. Путь к Собору сквозь «мраморный лес» украсили барельефы из священной истории, вмонтированные прямо в мусульманские арки, предвосхищая главный принцип сюрреализма - сочетание несочетаемого.

По тому же принципу существует старый город. Сложно представить, глядя на монотонные стены домов центрального квартала, какое буйство красок таится в их двориках - патио. Дома Кордовы, как арабские женщины, скрывают свою красоту от чужих глаз, но, в отличие от них, всегда готовы выставить ее напоказ. Если дверь приоткрыта - можно войти и увидеть... 1500 горшков с цветами, как в доме 6 по улице Albucasis. Именно этот дом чаще всего побеждает на майском конкурсе дворов, проверяющем готовность Кордовы к туристическому сезону. Не меньше знамениты дома 4, 14, 23 по улице Armas, 12 и 31 по улице Montero - в их дворах (как и во множестве других) не только произрастают тысячи цветов, но и специально к празднику возводятся цветочные кресты. Кордова верна себе - многоцветье арабской мозаики, изысканность восточных узоров сливаются в цветочном орнаменте на христианском кресте...

Гранада: от Альгамбры до садов Хенералифе...

Гранада, как многие великие города, лежит на холмах, правда их не семь, а три: Альгамбра, Альбайсин и Сакромон-те. Холмы и снежные горы на горизонте придают ей особое обаяние, неведомое равнинным Севилье и Кордове. Ее сестры были знамениты уже при римлянах, Гранада расцветает лишь во времена кордовского халифата, но сдают ее арабы последней. По мере того, как христиане отвоевывали земли Аль Андалус, в Гранаде скапливались беженцы - лучшие умы и руки арабского мира. В 1609 году после изгнания мавров и евреев город надолго лишился силы.

Главное творение гранадских мастеров - дворец Альгамбра («красный холм») - символ Андалусии, восточная сказка, исполненная в камне. Никто не оценит точнее ее невыразимую красоту, чем слова слепого нищего, выбитые у ворот Альгамбры, где он когда-то просил милостыню: «Подайте мне, Бога ради, ведь нет ничего ужасней, чем быть слепым в Гранаде...»

По количеству гостей Альгамбра летом перегоняет Прадо и встречает их с истинно восточным гостеприимством. Дорога сквозь ворота Эспланады ведет к трем мавританским дворцам. На воротах высечены рука и ключ - по легенде Альгамбра будет стоять до тех пор, пока рука не дотянется до ключа. Руке это вряд ли удастся, а вот сама Альгамбра находит ключ к сердцу каждого. Влюбленные пары до сих пор, следуя древнему поверью, бьют в колокол на одной из дворцовых башен - клятвы любви, произнесенные в Альгамбре под колокольный звон, нерушимы. Но и тот, кто бродит в одиночку по кипарисовым лабиринтам, слушает пение воды в садах Хе-нералифе, склоняется над фонтаном, стоящим на 12-ти львах, проходит вдоль бассейна по Миртовому Двору к Посольскому Залу и замирает, ступая на изразцовые плиты, вглядываясь в резной потолок из кедрового дерева... чувствует себя влюбленным.

Как невозможно разглядеть все 5 тысяч ювелирно выточенных ячеек купола Зала Двух Сестер, так и чудеса Гранады не опишешь словами. Она вдохновляла лучших поэтов и лучших музыкантов. Можно спорить, но удач было больше у последних. Каждый год с 15 июня по 15 июля в садах Хенералифе проходит Международный фестиваль музыки и танца. Не знаю, есть ли у этого фестиваля девиз, но единственно возможный: «Божественная музыка в райском саду»...

Альгамбра вызывала не только любовь, но и ревность. Карл V, как и другие испанские короли, часто останавливался в Альгамбре и опрометчиво решил вызвать архитекторов древности на дуэль. По его приказу часть дворца была разрушена и на ее месте возведен Дворец Карла V. Этот шрам не смог повредить Альгамбре, но раз и навсегда доказал, что соперничество тщетно.

Увидеть всю Альгамбру, как на ладони, можно с холма Альбайсин. В этом древнейшем районе Гранады с узкими улочками, карабкающимися по склону, сохранились последние мавританские дома (на calle del Agua) и колодцы с прозрачной и ледяной водой. Один из них недалеко от смотровой площадки святого Николая, откуда мы и взглянем в последний раз на Альгамбру...

Калейдоскоп Андалусии

Когда рассказ подходит к концу, все недосказанное толпится в памяти и выкрикивает: «А как же я!?» Балконы Хи-ральды... А в Нерхе (недалеко от Малаги) со времен арабов над морем возвышается башня - «балкон Европы» - откуда в ясные дни виден берег Африки... А в деревушке Берха (на юге Атьмерии) у особняка Молино делв Перрильо столько же дверей и окон, украшенных коваными решетками, сколько дней в ГОДУ...

Севильская площадь для боя быков, самая большая и знаменитая... а в Ронде - самая древняя. Там сражался легендарный Педро Ромеро, «отец» тавромахии, посмотреть на которого приходили бандиты с гор, рискую собственной жизнью, а не менее легендарный Курро Гильен, раненый на площади, похоронен прямо под ареной.

Цыганские пещеры Сакромонте... А в городке Гуадикс (41 км от Гранады) в квартале Сантьяго 1300 пещер-квартир (трубы и телевизионные антенны торчат из земли), и в этих пещерах, где живут самые обыкновенные семьи, температура в 18 градусов держится круглый год - можно обойтись без отопления и без кондиционера. В последнее время пещеры в моде, и их скупают богачи.

Музеи Севильи и Гранады полны уникальных экспонатов... а в Ароче (140 км от Уэльвы, почти на границе с Португалией) обыкновенный горожанин Паули-но основал единственный в мире музей четок. 1300 четок, принадлежавших римским папам, баскетболистам, политикам, артистам... он собирал 30 лет и попал в книгу Гиннеса.

Собор в кордовской мечети, цыганские саэты на процессиях Святой Недели, смешение культур... А на вокзале в Вальверде до сих пор можно прочитать: «поезда не ходят по воскресеньям и в день рождения королевы Виктории» - в начале века права на экспорт угля принадлежали англичанам, и целый район жил по английским законам... А местечко Табернас (30 км от Альмерии) в 60-е годы было преобразовано в Дикий Запад: 8 городков, салуны, ранчо, тюрьмы... там снимали ковбойские фильмы (в том числе несколько сцен из знаменитых «Лоуренса Аравийского» и «Индианы Джонса»), поскольку загорелое местное население прекрасно заменяло индейцев. Сейчас андалусский «Голливуд» переквалифицировался в «Диснейленд» и ублажает туристов концертами и шоу.

Роскошные севильские экипажи... А в Михасе (25 км от Малаги) самый популярный вид транспорта - «такси-ослы», на лбах у них табличка с номером - чем осел хуже автомобиля... А в Херес де ла Фронтера во дворце Recreo de las Cardenas, где обосновалась Королевская школа конного спорта, каждый четверг в 12 часов происходит парад великолепных лошадей арабских и берберских кровей, сохранением и улучшением расы которых с XV века занимались монахи-картезианцы.

Лабиринты арабских улочек... А недалеко от Малаги находится горный лабиринт Торкаль - по легенде это город, окаменевший по воле разгневанного Бога. На протяжении столетий от гнева людского там скрывались и мавры, и наполеоновские солдаты, и просто бандиты. Сейчас лабиринт (30 километров) открыт для туристов и во избежание гнева заблудившихся, маршруты указаны стрелками: зеленые - полчаса, желтые -полтора, красные - три...

В андалусском местечке Торрокс прекрасное вино, но оно теряет свой вкус, если его увезти с родины, - так и Андалусия в самых подробных пересказах никогда не будет такой же терпкой и пьянящей, как наяву. Вывод ясен и комментарии излишни.

Архитектор, построивший мост над рекой Тахо в Ронде, хотел увековечить дату завершения грандиозного труда, но сорвался в пропасть. До сих пор на каменной арке можно прочитать: «В году...». На этом многоточии прервем рассказ об Андалусии.

Фото: И.Гаврилова, К. Кокошкина, А. Каменева

ИСТОРИЯ ЗАВОЕВАНИЯ АНДАЛУСИИ

Большое место занимали в средневековой арабской прозе, в том числе в андалусской прозаической литературе, книги историко-биографического характера, повествующие об «именитых мужахр - халифах, эмирах и полководцах, о их походах и завоеваниях, о посольствах и различных памятных событиях. Среди таких сочинений есть и исторические хроники, в которых по годам перечисляются все, даже самые незначительные события. Есть и труды, которые трудно назвать настоящими хрониками, потому что в них автор, отказываясь от беспристрастного тона «летописца», обращает внимание преимущественно на те события, которые ему особенно близки и интересны.

Первым в Андалусии автором «аль-ахбар» (букв.: «хроника») был Абу Бакр Мухаммад ибн Абд аль-Азиз, по прозвищу Ибп аль-Кутыйя, потомок готской принцессы, внучки готского короля Витицы (в арабской графике Гитицы). Ибн аль-Кутыйя родился в Кордове, учился у наиболее известных историков, филологов и законоведов Кордовы и Севильи. Особенной известностью пользуется его сочинение «История завоевания Андалусии». В этой книге явственно чувствуется гордость автора славным прошлым своего рода, он превозносит доблесть Сары - готянки, и государственный ум Артабаса - потомка последнего короля готов. Ибн аль-Кутыйя - представитель сложившейся в средневековой арабской Испании своеобразной народности, он и не араб, и не бербер, но и не гот, он - истинный андалусец, с одинаковым уважением относящийся и к своим мусульманским, и к христианским предкам. (Перевод сделан Б. Шидфар и В. Микушевичем по изданию: Ибн аль-Кутыйя. Тарих иф-титах аль-Андалус. Бейрут, 1957. )

Во имя Аллаха, милостивого, милосердного, да благословит и охранит Аллах господина нашего Мухаммада, со всем родом его и сподвижниками.

Рассказывают, что у готов последним царем в Андалусии был Гитица 1 , который скончался, оставив троих сыновей. Старшего из них звали Оломонд, среднего - Ромуло, а младшего - Артабас. Когда Гитица умер, сыновья были еще малыми детьми, и царством правила их мать. Столицей государства готов был город Толедо.

Однако Родерик, военачальник покойного правителя, восстал против царицы и вместе с верными ему людьми захватил столицу, изгнав оттуда сыновой Гитицы.

Когда же у берегов появились арабы и Тарик ибн Зияд - военачальник халифа из рода Омайядов, аль-Валида ибн Абд аль-Малика,- ступил на землю Андалусии, Родерик послал гонцов к сыновьям Гитицы, которые к тому времени возмужали и стали доблестными рыцарями, и в своих посланиях призывал их встать на защиту царства готов, дабы ударить по врагу всем вместе, одним кулаком. Сыновья Гитицы откликнулись на этот призыв, собрали войска и явились к Родерику, но, не доверившись ему, со своими войсками остановились в Секунде, недалеко от Кордовы.

Родерик вышел к ним навстречу, а затем они все вместе выступили на сражение с Тариком. Но когда войска арабов и готов встали друг против друга, изготовившись для боя, Оломонд и его братья сговорились предать Родерика. Они тайно послали ночью гонца к Тарику, сообщив ему, что Родерик был одним из псов царя Гитицы, их отца, и послушно служил ему, но потом захватил власть и овладел троном отца. Они предлагали Тарику заключить с ними мир, обещали утром перейти со своими войсками на его сторону при условии, что он вернет им отцовские земли в Андалусии, все имения его, которых было около трех тысяч. Потом эти имения стали называться “королевскими” владениями.

Тарик принял их условие, и утром сыновья Гитицы со своими войсками перешли на сторону арабов, и это было причиной завоевания Андалусии. Явившись к Тарику, сыновья Гитицы спросили его: “Ты сам по себе эмир или над тобой есть еще эмир?” Тарик ответил: “Надо мною - эмир, а над ним - еще эмир”. Затем Тарик разрешил им встретиться с правителем Магриба Мусой ибн Нусайром, которому был подвластен, а Муса в то время находился в Ифрикийи 2 , что неподалеку от страны берберов.

Оломонд просил Тарика подтвердить грамотой их договоренность, чтобы в ней содержались те условия, на которых они заключили мир с Тариком. Полководец apaбов сделал то, что они просили, и они направились к Мусе. Они нашли его, когда он собирался уже переправляться в Андалусию, и вручили ему грамоту от Тарика, где было записано, что они согласны повиноваться apабам на таких-то условиях. Но Муса отправил их к халифу аль-Валиду ибн Абд аль-Малику в Дамаск. Там они встретились с халифом, и тот подтвердил грамоту Тарика и велел составить подобную грамоту для каждого из сыновей Гитицы, и в ней было записано, что им даруется право не вставать, когда кто-нибудь входит к ним или выходит от них, и это было сделано из почтения к их царскому сану.

Потом они вернулись в Андалусию и жили там, окруженные почетом и уважением. Оломонд скончался, оставив дочь, это и есть Сара аль-Кутыйя 3 Готская, и е двух сыновей, бывших в год смерти отца малыми Один из них стал потом епископом Севильи, а второй, имя которому Аббас 4 , скончался в Галисии.

Но младший, Артабас, вознамерился расширить владения, решив захватить имения своих братьев, и слуилось это в начале правления халифа Хишама ибн Абд аль-Малика. Оломонд всегда предпочитал Севилью, где у него была тысяча селений; расположенных на западе Андалусии. Артабас постоянно жил в Кордове, и у него тоже была тысяча селений, только в центре Андалусии. К потомкам Артабаса принадлежит комес 5 Абу Саид... Что же касается Ромуло, то он был также владельцем тысячи селений на востоке Андалусии и постоянно жил в Толедо. Из его потомков можно назвать Хафса ибн аль-Барра, кади местных мусульман-неарабов 6 .

Когда Артабас начал притеснять братьев, Сара, дочь Оломонда, приказала построить в Севилье корабль и, когда он был готов, взяла с собой малолетних братьев и отплыла на этом корабле в Сирию. Высадившись в Аскалоне, Сара держала дальше путь по пустыне и, прибыв в Дамаск, припала к вратам халифа Хишама ибн Абд аль-Малика, напомнила ему о себе и о договоре, который ее отец заключил с халифом аль-Валидом, и пожаловалась Хишаму на своего дядю Артабаса, прося восстановить справедливость.

Халиф Хишам допустил Сару до себя, и, войдя к нему, она увидела Абд ар-Рахмана ибн Муавию 7 , будущего эмира Андалусии, который был тогда еще юношей. Абд ар-Рахман запомнил это, и, когда позже Сара приезжала в Кордову, он принимал ее у себя в присутствии своих детей, чтобы почтить ее и показать свое расположение.

Халиф приказал составить для Сары грамоту и отправил ее к Ханзале ибн Сафвану, эмиру Ифрикийи, наказав проследить за исполнением договора, заключенного аль-Валидом.

Халиф Хишам выдал Сару замуж за Ису ибн аль-Музахима, и они вместе отбыли в Андалусию, где им вернули их владения. Этот Иса ибн аль-Музахим положил начало роду Ибн аль-Кутыйя. Иса умер в тот год, когда эмиром Андалусии стал Абд ар-Рахман ибн Муавия, а руки Сары стали добиваться Хамза ибн Муламис аль-Мазхаджи и Умайр ибн Сайд. Эмир Абд ар-Рахман решил их спор в пользу Умайра, и потомки их были самыми знатными людьми в Севилье...

А теперь вернемся к тем временам, когда встретились на поле боя Тарик с Родериком, и было это в долине около города Сидона, и Аллах обратил в бегство Родерика и его войско. И бежал, отягощенный своим оружием, Родерик, спасаясь от мусульман, и бросился в протекавшую поблизости глубокую реку, и больше никто его не видел, и тело его не было найдено.

А вот что еще рассказывают о причинах поражения Родерика. Говорят, что у царей готов в Толедо был замок, где хранился деревянный ларец, и в нем лежали четыре Евангелия. И готы так почитали этот замок, что никогда не отпирали его врата. И если кто-нибудь из правителей готов умирал, то на стене замка писали его имя.

Когда же власть захватил Родерик, то стал носить царский венец, чем вызвал недовольство своих подданных, а потом решил открыть двери того замка и достать ларец с Евангелиями. Он так и сделал, хотя приближенные предостерегали его. И, открыв двери замка, Родерик вошел вовнутрь и увидел на стенах изображения всадников, видом похожих на арабов, вооруженных луками и копьями, и на голове каждого была чалма. А под изображениями была начертана такая надпись: “Если будет открыт этот замок и перед глазами людей предстанут эти изображения, то придут в Андалусию воины, подобные тем, что нарисованы здесь, и захватят страну”.

Тарик вступил на землю Андалусии в девяносто втором году, в месяце рамадане 8 . А случилось это, как рассказывают предания, вот по какой причине: некий купец из Андалусии по имени Юлиан вел торговлю с магрибинской стороной и часто ездил в город Танжер, жители которого были христианами. Родерик давал ему нередко поручения, и Юлиан привозил ему от берберов чистокровных коней и охотничьих соколов. А потом жена Юлиана скончалась, оставив на руках его дочь, которая отличалась удивительной красотой. Как раз в это время Родерик приказал Юлиану отправиться на берберский берег и доставить ему разные товары, но купец стал отказываться, говоря, что у него умерла жена и ему не на кого оставить дочь. Тогда Родерик повелел Юлиану оставить дочь в] царском дворце, и купец повиновался.

Однажды царь увидел девушку, и она понравилась ему. Ночью он проник к пей и обесчестил, а когда отец вернулся, девушка обо всем рассказала ему, и тогда Юлиан отправился к царю и сказал ему: “Я видел на том стороне таких коней и соколов, какие тебе и не снились, но оставил их, потому что у меня не хватило денег. Родерик, дав ему в достатке денег, велел купцу вернуться па магрибинский берег и купить тех коней и соколов. По Юлиан отправился к Тарику ибн Зияду и стал склонять его к тому, чтобы напасть на Андалусию, описывая красоту и плодородие ее земель, говоря о слабости ее жителей, мирных нравом и не отличающихся доблестью. Тарик тут же написал Мусе ибн Нусайру, испрашивая разрешения на поход, и Муса приказал ему переправиться на андалусский берег и напасть на Родерика.

Тарик собрал свои войска и, сев на корабль, отправился в путь, чтобы высадиться на андалусский берег. И тут его одолел сон, и ему приснился пророк Мухаммад - да благословит и да приветствует его Аллах! - а вокруг него стояли его сподвижники из мухаджиров 9 и ансаров, и у каждого на поясе висел острый меч, а за плечами - арабский лук. Пророк подошел к Тарику и сказал ему: “Вперед! Выполняй свое дело!” И всякий раз, когда Тарик закрывал глаза, побежденный дремотой, ему грезился тот же сон. Когда же мусульмане прибыли к андалусскому берегу, Тарик обрадовался и поздравил своих спутников.

Высадившись в Андалусии с войсками, Тарик двинулся вдоль берега, и первым городом, который завоевали мусульмане, стал Картахена в округе Альхесирас. Дабы устрашить врагов и напугать их, Тарик приказал своим воинам умертвить некоторых пленных, их тела разрубить на части и сварить в больших котлах, а остальных пленных велел отпустить. Они разбежались, не веря в свое спасение, и рассказывали всем встречным о том, что сделал Тарик со своими врагами, так что сердца жителей Андалусии наполнились ужасом. Потом Тарик встретился с войсками Родерика и сразился с ними и разбил их, как уже говорилось.

После этого Тарик двинулся к городу Эсиха, а потом к Кордове и Толедо, пройдя ущелье, которое с тех пор называется “ущелье Тарика”. Пройдя Галисию, Тарик дошел до Асторги.

Когда Муса ибн Нусайр узнал о победах, одержанных Тариком, он позавидовал ему и поспешил с огромным войском прибыть в Андалусию. Переправившись, Муса ие пошел тем путем, которым следовал Тарик ибн Зияд, а направился к месту, которое прозвали “гавань Мусы”, и затем двигался вдоль берега до Сидоны и далее к Севилье, которую он захватил, а от Севильи пошел на Аликанте и остановился у самых границ провинции Аликанте в месте, которое получило с тех пор название “ущелье Мусы”. Оттуда его путь лежал на Мериду.

Некоторые знатоки истории говорят, что жители Аликанте не стали сражаться с мусульманами, а сдались на милость победителей. После этого ибн Нусайр, миновав ущелье Мусы, направился вслед за Тариком ибн Зиядом через Галисию и догнал Тарика у Асторги.

Едва Муса расположился лагерем, как в Aсторгу прибыл приказ халифа аль-Валида ибн Абд аль-Малика, который повелел войскам вернуться, и они вновь повернули на юг, но меж ними не было согласия. Муса ибн Нусайр приказал построить крепости по всей Андалусии и назначил эмиром своего сына Абд аль-Азиза, которому велел оставаться в Севилье и посылать войска на запад и на восток, довершая завоевание андалусских городов, на которые еще не распространилась власть мусульман. Потом Муса ибн Нусайр направился в Сирию в сопровождении четырехсот юношей, сыновей знатных людей и царей Андалусии. У каждого из них на голове был золотой венец, и были они опоясаны золотыми перевязями. Когда Муса приближался уже к Дамаску, халиф аль-Валид опасно занемог. Брат аль-Валида Сулайман, который должен был наследовать его престол, послал гонца к Мусе, повелев ему задержаться до того времени, пока халиф аль-Валид умрет, чтобы торжественное шествие вступило в Дамаск уже тогда, когда править будет Сулайман. Но Муса был упрям, кроме того, он помнил благодеяния, оказанные ему аль-Валидом, потому ответил гонцу: “Клянусь Аллахом, я не сделаю этого. Достаточно, если я, не торопясь, продолжу свой путь, а если Аллах захочет, чтобы я прибыл после смерти своего благодетеля, то сбудется воля всевышнего, а не желание человека”. И служилось так, что Муса прибыл в Дамаск еще при жизни адь-Валида, и Сулайман затаил против него зло. Когда же он стал халифом, то приказал Мусе оставаться в Дамаске, а затем заточил его, подвергнув взысканию 10 . Он приказал также убить сына Мусы, Абд аль-Азиза, которого тот оставил вместо себя в Андалусии. Среди тех, кто получил приказ халифа, были Хабиб ибн Абу Убайда адь-Фахри и Зняд ибн Набига ат-Тамими. И они сговорились совершить это дело и отправились в мечеть, где Абд аль-Азиз должен был читать пятничную проповедь. И как только Абд аль-Азиз, войдя в мечеть, подошел к михрабу и прочел суры “аль-Фатиха” и “аль-Вакиа”, загозорщики во главе с Хабибом и Зиядом набросились на него и, подняв мечи, убили его, отрубили ему голову и отправили ее халифу Сулайману в Сирию. Это произошло в мечети Рубайны, что выходит на луга, окружающие Севилью, и где раньше была часовня Рубайны. И кровь Абд аль-Азиза еще долго была видна потом после его убиения...

Когда Сулайману принесли голову Абд аль-Азиза, оп велел привести Мусу и показал ему на голову его сына, которая лежала в тазу. И Муса, увидев ее, воскликнул: “Клянусь Аллахом, ты убил его в то время, когда он произносил молитву!” И власть Сулаймана была недолгой. И рассказывают, что был он тщеславен и гордился своей внешностью, и утверждают, что, отправляясь в мечеть, чтобы прочитать пятничную проповедь, он без конца останавливался, подолгу любуясь собою в зеркале. А войдя в мечеть, начинал проповедь зычным, громким голосом, но постепенно голос его ослабевал, и под конец проповеди слова его были едва слышны - и болезнь вошла в него, и вскоре он умер...

Разгневавшись на Мусу, халиф Сулайман заточил его, как уже упоминалось, а затем казнил, и было это в конце девяносто восьмого года 11 . Вместо Мусы он назначил правителем Магриба и заморских владений, то есть Андалусии, Абдаллаха ибн Язида. Абдаллах же назначил наместником Андалусии аль-Харра ибн Абд ар-Рахмана ас-Сакафи, ибо в те времена халиф не назначал правителей Андалусии, поручая это правителю Ифрикийи или Магриба...

Когда же халифом стал Омар ибн Абд аль-Азиз, да помилует его Аллах, он отправил в Андалусию ас-Самаха ибн Малика аль-Хаулани, приказав ему увести из Апдалусии все мусульманские войска и всех мусульман из жалости к ним, ибо опасался, что враги одолеют их и всех перебьют. Но ас-Самах известил халифа, что сила ислама в этой стране велика, города многочисленны и крепости, захваченные арабами, неприступны. Тогда Омар послал своего маула Джабира для сбора хумса 12 с Андалусии, и тот остановился в Кордове. Джабир находился там некоторое время, пока не пришло известие о кончине Омара, и маула приостановил сбор хумса, а на собранные ранее деньги приказал построить акведук через долину близ Кордовы, напротив водохранилища.

В сто десятом году 13 правителем Андалусии стал Укба ибн аль-Хаджадж ас-Салули, который был у власти вплоть до мятежа берберов в Танжере, который возглавил некий Майсара, прозванный “Майсара-бедняк”,- а был он продавцом воды на рынке в Кайруане. Восставшие берберы убили наместника Магриба Омара ибн Абдаллаха аль-Муради. Когда жители Андалусии узнали о мятеже берберов, они тоже взбунтовались против своего правителя Укбы и свергли его, посадив вместо него Абд аль-Малика аль-Фихри...

Затем из Сирии прибыл Балдж ибн Бишр, дабы покарать берберов, и остановился в городе Танжере, который еще называют Зеленым городом. Он отправил гонца к Абд аль-Малику аль-Фихри, приказывая ему направить суда с войском для сражения с восставшими. Абд аль-Малик стал советоваться со своими доверенными людьми, и те сказали ему: “Если ты предоставишь суда этому сирийцу, он переправится в Андалусию, нападет на тебя и сместит с твоего поста”. И Абд аль-Малик решил не давать судов Балджу, отослав гонца ни с чем.

Когда Ибн Бишр подавил восстание Майсары-бедняка, не получив помощи от Абд аль-Малика, он приказал построить лодки, нагрузить их оружием и снаряжением, верховыми и вьючными конями и на этих лодках переправился на андалусский берег. Узнав об этом, Абд аль-Малик аль-Фихри собрал войска и встретил Ибн Бишра у Альхесираса, где между ними произошло крупное сражение, и аль-Фихри был в нем разбит. Балдж гнал Абд аль-Малика до самой Кордовы, и между ними произошли восемнадцать сражений, и все они кончались для аль-Фихри неудачей, так что в конце концов Балдж вошел в Кордову и, взяв аль-Фихри в плен, повелел распять его у входа на мост через долину Кордовы, где позже была построена мечеть...

А в это время Абд ар-Рахман ибн Алькама аль-Лахми, которого Абд аль-Малик назначил наместником Арагона, узнав о постигшей аль-Фихри участи, собрал войска и двинулся против Балджа, чтобы отомстить за смерть аль-Фихри. Его поддержало множество андалусских арабов и берберов, и все они отправились на Кордову. Балдж вышел против них во главе десяти тысяч сирийцев и людей из рода Бану Умайя, а у Абд ар-Рахмана ибн Алькамы было сорок тысяч. Между ними произошло кровопролитное сражение близ селения Аква-Портора в округе Уэльвы. На закате бой кончился, и обнаружилось, что из людей Ибн Алькамы убито десять тысяч, а из воинов Балджа - всего тысяча. Тогда Ибн Алькама сказал: “Покажите мне этого Балджа”. А надо сказать, что Ибн Алькама был одним из самых метких стрелков своего времени. Когда на следующее утро снова началось сражение, ему показали Балджа, и он выпустил в него стрелу, которая, попав в рукав кольчуги, пригвоздила руку Балджа к телу, и Ибн Алькама воскликнул: “Ну вот я и попал в этого Балджа”. К вечеру бой стих и Валдж умер от этой раны. .Однако сирийцы не покинули Кордову,- их предводителем стал Салаба ибн Салама аль-Амили, а Ибн Алькаме пришлось вернуться на границу.

Между тем арабы и берберы Андалусии не переставали воевать с пришельцами, сирийцами и Омайядами, говоря им: “Нам самим мало места в этой стране, уходите отсюда!” Узнав о смуте, раздирающей Андалусию, халиф Хишам ибн Абд аль-Малик, посоветовавшись с верными людьми, решил прибегнуть к помощи людей из Бану Мудар и назначил правителем Андалусии Абу-ль-Хаттара аль-Кальби, вручив ему грамоту на правление и знамя. Прибыв в Андалусию, он надел платье, пожалованное ему халифом, приказал привязать знамя к острию копья и направился к Кордове, где постоянно происходили стычки и бои между местными арабами и пришельцами. Подъехав к долине, он остановился на возвышенном месте, с которого было видно поле боя. Тут сражающиеся заметили его и, увидев знамя халифа, прекратили битву и поспешили к Абу-ль-Хаттару. Он спросил их: “Вы будете слушать и повиноваться мне?” Они ответили: “Да”. Тогда Абу-ль-Хаттар сказал: “Вот грамота повелителя правоверных, которая назначает меня вашим правителем”.

Жители Кордовы, арабы и берберы, сказали: “Слушаем и повинуемся, но пусть пришельцы-сирийцы уйдут отсюда, здесь нет места для них”. Абу-ль-Хаттар ответил: “Дайте мне войти в город и отдохнуть, а нотом я исполню ваше пожелание. Мне пришла в голову мысль, которая разрешит ваши споры, если пожелает Аллах”.

Когда Абу-ль-Хаттар обосновался в Кордове, оп велел позвать к себе вождей сирийцев, среди которых был Салаба ибн Салама аль-Амили, аль-Ваккас ибн Абд аль-Азиз аль-Кинани и другие сторонники Балджа, взял их под стражу и сказал: “Повелителю правоверных стало ясно, что смута в Андалусии происходит из-за вас. Отправляйтесь в Танжер и не возвращайтесь сюда”.

Выслав зачинщиков смуты, Абу-ль-Хаттар занялся расселением сирийцев по разным областям Андалусии, чтобы удалить их из Кордовы, где не было им места и не хватало еды. Жителей Дамаска он поселил в Эльвире, жителей Палестины - в Сидоне, жителей Хомса - в Севилье, жителей Киннасрина - в Хаэне, а тех египтян, которые были с ними,- в округе города Беха, и велел кормить их местным жителям-неарабам из зиммиев 14 . А местные арабы и берберы сохранили свое имущество, и никто из них не пострадал...

После смерти Абу-ль-Хаттара правителем Андалусии стал Юсуф ибн Абд ар-Рахман ибн Хабиб ибн Абу Убайда, сын Укбы ибн Нафи аль-Фихри. И он оставался на этом посту два года, а Сумайль ибн Хатим был его вазиром и правил всеми делами, не ища его совета.

Но потом пришла весть, что в Андалусию прибыл Бадр, вольноотпущенник Абд ар-Рахмана ибн Муавии. Этот Бадр прибыл в Андалусию по приказанию своего господина, который бежал из Сирии и скрывался у людей из рода Бану Вансус, омайядских вольноотпущенников в стране берберов. Бану Вансус послали весть об этом Абу Усману, который был тогда шейхом и главой вольноотпущенников, и Бадр остановился у него в селении Торос. Абу Усман начал рассылать во все стороны гонцов, сообщая о прибытии Бадра и о том, что Абд ар-Рахман скрывается в землях берберов.

А в это время правитель Андалусии Юсуф аль-Фихри готовился к походу против христиан. Абу Усман и его доверенные люди, придя к Бадру, сказали: “Подожди возвращения наших друзей из похода, мы встретимся с ними, тогда и займемся, не отлагая, этим делом”. Что же касается Юсуфа аль-Фихри, то он благоволил к вольноотпущенникам Омайядов, называя их “наши мавали”, и в его войске было множество воинов из этих вольноотпущенников.

Когда Юсуф аль-Фихри вернулся, одержав победу и захватив богатую добычу, Бадр и его друзья встретились с Абу Сабб.ахом аль-Яхсуби, шейхом арабов, проживающих на западе Андалусии, в селении Мора, принадлежащем к округу Севильи, и с другими знатными арабами, среди которых были и соглашавшиеся признать власть Аббасидов, и отказывавшиеся сделать это, открыто неповиновавшиеся новым халифам, сменившим Омайядов. Еще до окончания похода и возвращения всех воинов недовольные просили Абу Аббада Хассана ибн Малика, который жил в Севилье, войти в доверие к Абу Саббаху и напомнить ему о тех благодеяниях, которые оказали ему Омайяды, особенно Хишам ибн Абд аль-Малик. Абу Саббах, не забывший благодеяний прежнего халифа, согласился помочь потомку Омайядов, а потом они вместе отправились к Алькаме аль-Лахми и известному своей доблестью Абу Илафе аль-Джузами и его родичам, предводителям сирийцев в Сидоне, и те также присоединились к ним. На их призыв откликнулись также и кахтаниты в Зльвире и Хаэне, а также в Кадиксе...

Затем заговорщики сказали Бадру: “Теперь отправляйся к своему господину”. Но когда он прибыл к Абд ар-Рахману, тот сказал ему: “Нет, так будет опасно, если я высажусь в Андалусию без них”. Бадр вернулся в Андалусию и передал ответ Абд ар-Рахмана. В это время Юсуф аль-Фихри собирался в поход против Сарагосы, где против него восстал Амир аль-Кураши, именем которого по сей день зовутся ворота в этом городе. Абу Усман, шейх вольноотпущенников Омайядов, и его зять, с которыми вел переговоры Бадр, отправились в Кордову, чтобы своими глазами убедиться, что Юсуф аль-Фихри выходит из городских ворот, ибо опасались, как бы тот не проведал про их планы. Увидев, что Юсуф аль-Фихри вместе со своими войсками покинул город, они вошли к вазиру Сумайлю ибн Хатиму и попросили разрешения поговорить с ним наедине. И они напомнили Сумайлю о всех благодеяниях, которые оказали ему Омайяды, и о предпочтении, которое они отдавали его предкам перед иными, и сказали, что Абд ар-Рахман ибн Муавия спасся от преследования и бежал в земли берберов, скрываясь там и опасаясь за свою жизнь. Они признались в том, что к ним прибыл вольноотпущенник Абд ар-Рахмана, прося от его имени о заступничестве и помощи, и добавили: “Он обращается к тебе с просьбой, которая тебе известна и которую ты наверняка помнишь”. И Сумайль сказал: “Да, я выполню его просьбу, клянусь честью, и мы вовлечем в дело этого Юсуфа, отдав его дочь в жены Абд ар-Рахману, так что он станет родичем правителя. Если же он откажется, я сам ударю мечом по его лысине”.

Порешив на этом, заговорщики вышли от Сумайля и встретились в Кордове в тот же ень со своими сторонниками из вольноотпущенников. Договорившись с ними обо всем, они вернулись к Сумайлю, чтобы проститься с ним, и Сумайль сказал им: “Я долго думал о том, что вы мне предложили, и вспомнил о том, что Абд ар-Рахман - потомок тех людей, которым все под силу: стоит одному из них помочиться, и все мы захлебнемся. Аллах избрал вас для доброго дела, выполняйте же его, а мне следует хранить в тайне то, что вы мне доверили, и не препятствовать вам”.

Они ушли от Сумайля и встретились с Тамамом, сыном Адькамы, и, взяв его с собой, они отправились к Абу Фариа, известному своим искусством в мореходстве и управлении судами, и встретились у него с другими сирийскими вольноотпущенниками, примкнувшими к ним. Договорившись обо всем, они отправили Бадра в сопровождении Тамама ибн Алькамы к Абд ар-Рахману на африканский берег на корабле, которым управлял Абу Фариа.

Когда они пересекли море и встретились с Абд ар-Рахманом, тот спросил: “Скажи, Бадр, кто этот человек и кто его отец?” Бадр ответил: “Это твой вольноотпущенник Тамам, а кормщик - Абу Фариа”. И Абд ар-Рахман воскликнул: “Его зовут Тамам, что значит “Завершение”, стало быть, наше дело завершится успехом, а Фариа означает “Девица”, и это говорит о том, что мы возьмем в жены эту страну, словно прекрасную девицу, если того пожелает Аллах” 15 .

Затем они отправились в Андалусию. Переплыв море, они высадились в гавани аль-Мунаккиб, где их встретили Абу Усман и Абдаллах ибн Халид и проводили в селение Торос в дом Усмана.

Наместником в этой области был Джидар ибн Амр аяь-Кайси, которого известили о прибытии Абд ар-Рахмана, и он сказал: “Приведите его ко мне в праздник жертвоприношения на площадь, и увидите, что будет, если Аллах пожелает”. Когда настал день праздника, Абд ар-Рахман явился, сопровождаемый Усманом и Абдалла-хом, и, когда проповедник собрался начать проповедь, Джидар встал и возгласил: “Я свергаю Юсуфа аль-Фихри в отказываюсь признать его власть, а эмиром над нами назначаю Абд ар-Рахмана ибн Муавию, сына халифа Хишама, он наш эмир и сын нашего эмира. Что скажете, люди?” И все собравшиеся крикнули: “Мы скажем то же, что и ты!” И после окончания молитвы все как один присягнули Абд ар-Рахману, поклявшись соблюдать ему верность.

Затем к Абд ар-Рахману присоединились сирийцы Сидоны и местные арабы и со стороны Севильи подошел Абу Саббах, так что у него собралось многочисленное войско. Остановившись в Севилье, он стал принимать присягу от всех арабов, что стекались к нему из разных областей Андалусии.

Известие об этом дошло до Юсуфа аль-Фихри, когда он возвращался из похода на Сарагосу, разгромив восставшего против него аль-Кураши и захватив его в плен. Он тотчас же направился к Севилье, но Абд ар-Рахман, узнав о его приближении, пошел на Кордову, так что их разделил Гвадалквивир. Увидев, что Абд ар-Рахман решительно устремился к Кордове, аль-Фихри повернул в столицу, а Абд ар-Рахман остановился в селении Балья в округе Севильи. Тут шейхи арабов стали говорить: “Что это за эмир, у которого нет знамени? Это может быть истолковано ошибочно”,- и решили поднять знамя Абд ар-Рахмана, и стали искать по всему войску достаточно длинное копье, чтобы к его древку привязать знамя. Такое копье нашлось только у Абу Саббаха, и к нему привязали знамя, и его освятил Фаркад ас-Саракости, которого почитали самым праведным человеком в Андалусии.

Абд ар-Рахман спросил: “Какой сегодня день?” Ему ответили: “Сегодня четверг, день стояния на Арафате” 16 . Тогда Абд ар-Рахман промолвил: “Сегодня день Арафата, а завтра пятница, день праздника жертвоприношения. И я надеюсь, что завтра между мною и аль-Фихри произойдет то, что случилось между кайситами и моими предками в день Мардж-Рахит”. А надо сказать, что день Мардж-Рахит 17 - это день сражения, которое произошло в местности, носящей такое название, близ Дамаска. В этот день сразились Марван ибн аль-Хакам из рода Омайядов и ад-Даххак ибн Кайс аль-Фихри, полководец Абдаллаха ибн аз-Зубайра. Тогда тоже была пятница и праздник жертвоприношения, и счастье повернулось к Рарвану, отвратившись от аль-Фихри, так что в тот день было убито семьдесят тысяч воинов из племени Кайс и других североарабских племен.

Об этом говорит Абд ар-Рахмаи ибн аль-Хакам:

Видно, племени Кайс счастья не суждено.

Было при Мардж-Рахит племя побеждено.

Потом Абд ар-Рахман ибн Муавия приказал своим людям собраться в путь и идти всю ночь, чтобы наутро оказаться у ворот Кордовы. Обратившись к воинам, он сказал: “Нашим пешим воинам будет трудно поспеть за конниками, поэтому каждый из конных пусть посадит позади себя пешего воина”. Оглянувшись, он увидел молодого араба и спросил его: “Кто ты будешь, молодец, и как твое имя?” Тот ответил: “Мое имя Сабик ибн Малик ибн Язид, что значит “Опережающий, сын владеющего, сына увеличивающего”. И Абд ар-Рахман воскликнул: “Твое имя означает, что мы опередим, овладеем и увеличимся в числе! Садись со мной на коня, дай мне руку”. Этот юноша уцелел, и его потомков стали называть “Бану Сабик ар-Радиф”, а слово “радиф” означает пешего, которого конный взял с собой в седло, посадив позади себя.

И войска выступили, и шли всю ночь, и наутро очутились в окрестностях Кордовы. И когда войска аль-Фихри и войска Абд ар-Рахмана выступили на сражение, то их разделяла река на расстоянии мили. Полководцы приказали остановиться у водоема, что ниже нории, как называют арабы оросительное колесо. Первым, кто направил своего коня в реку из воинов Абд ар-Рахмана, был Асим аль-Урьян, а за ним двинулись уже и пешие, и конные бросились в воды и перешли реку, и аль-Фихри не смог остановить их. Сражение произошло на ближнем к Кордове берегу, а лотом Юсуф аль-Фихри обратился в бегство и не смог скрыться в своей крепости. Абд ар-Рахман, оттеснив врагов и продвигаясь вперед, захватил крепость, вошел в нее и первым делом направился к кухням, приказывая накормить его людей. К нему вышли жена и две дочери аль-Фихри, которые сказали: “О родич, соверши доброе дело и окажи благодеяние, подобно тому, как Аллах оказал благодеяние тебе!” Абд ар-Рахман ответил: “Я сделаю это, прикажи привести вашего имама”. Когда тот явился, Абд ар-Рахман приказал ему совершить молитву вместе с его воинами, а потом велел отвести женщин к себе домой, а сам остановился на эту ночь в крепости. Дочь аль-Фихри подарила ему невольницу по имени Хулаль, которая стала матерью эмира Хишама, да помилует его Аллах... 18

На следующее утро Абд ар-Рахман отправился в мечеть, где собрались все жителя Кордовы, и произнес пятничную проповедь 19 , обещая всяческие блага мусульманам. А Юсуф аль-Фихри, бежав с поля боя, направился в Гранаду, чтобы укрепить ее против врагов. Абд ар-Рахман покинул Кордову, преследуя Юсуфа, но, когда он находился уже далеко, ему стало известно, что сын Юсуфа, обитавший в Мериде, узнав о том, что случилось с его отцом, тайно отправился в Кордову и в отсутствие Абд ар-Рахмана проник в крепость. Абд ар-Рахман поспешно возвратился, и сын Юсуфа, узнав о его приближении, бежал в Толедо. Тогда Абд ар-Рахман, оставив надежного человека в крепости Кордовы, вернулся в Гранаду и осадил ее. А тем временем аль-Фихри прибыл в Толедо и был там убит одним из своих прежних сторонников. Так Абд ар-Рахман стал правителем всей Андалусии, и ему покорились все области...

После эмиров Абд ар-Рахмана, Хишама и аль-Хакама власть перешла к эмиру Абд ар-Рахману II, сыну аль-Хакама, да будет доволен ими Аллах! Он правил наилучшим образом и проявлял постоянную благосклонность к ученым людям, сочинителям и поэтам, так что наука и образованность процветали в дни его правления. И он жил, творя добро, и подданные отвечали ему благочестием и достойным поведением. Он совершал множество походов в земли неверных, то сам, то посылая туда войска под главенством своих военачальников.

Абд ар-Рахман был осторожен в выборе людей, которые исполняли обязанности кади. Он назначил на этот пост аль-Кураши, но потом сместил его. А произошло это из-за слов, которые произнесла какая-то женщина: обращаясь к Кураши, она сказала ему: “О сын халифов, посмотри на меня и будь справедлив, как Аллах справедлив к тебе”. И кади аль-Кураши не возразил ей и не поправил ее, сочтя слова ее неподобающими его сану. И Муса ибн Джудайр, старший казначей Абд ар-Рахмана, донес халифу, сказав, что произошло у кади с той женщиной, и добавив: “Тот, кто не препятствует, чтобы его называли “сыном халифов”, пытается умалить твою власть, о повелитель правоверных!”

Одним из самых приближенных людей к Абд ар-Рахману был литератор и поэт Убайдаллах ибн Карломан, сын Бадра-пришельца. Однажды поэт Зирьяб, о котором сложено много преданий, спел в присутствии Убайдал-лаха стихи Аббаса ибн аль-Ахнафа:

Абд ар-Рахман сказал: “Первые строки не связаны с последующими, между ними обязательно должны быть такие слова, которые бы сделали смысл более ясным”. Тогда Убайдаллах ибн Карломан сказал:

Зулум-обидчица спросила между делом:

“Скажи мне, почему так исхудал ты телом?”

Как жемчуг с нитки, слезы крупные роняя,

Ответил я в моем томлении несмелом:

“О ты, пронзившая без промаха мне сердце,

В кого еще попасть жестоким этим стрелам?”

И Абд ар-Рахман обрадовался этому дополнению и богато одарил Убайдаллаха.

Абд ар-Рахман ибн аль-Хакам первым из правителей Андалусии принял сан халифа, он же первым ввел обычай, чтобы вазиры являлись в его дворец и высказывали свое мнение по различным вопросам, и потому у него были такие вазиры, которых не было ни у одного халифа ни до, ни после него, как, например: Абд аль-Карим ибн Мугис, Иса ибн Шухайд, Юсуф ибн Бахт и многие другие.

Абд ар-Рахман ибн аль-Хакам приказал расширить кордовскую мечеть, и постройка эта почти завершилась при его жизни, кроме незначительных доделок, которые были сделаны уже при эмире Мухаммаде. Абд ар-Рахман построил также мечеть в Севилье и обнес стеной Кордову, когда столице стали угрожать набеги северных язычников в двести тридцатом году. Это первое упоминание о них, когда они напали на Андалусию, и испуганные жители халифата покинули в страхе Севилью и искали убежища в Кармоне и в горах, окружающих Севилью, и никто из жителей запада Андалусии не осмелился сражаться с северными язычниками...

Мировые новости

В начале рамадана 91 года хиджры (июль 710 года) около сотни мусульманских всадников и четыре сотни пехотинцев под командованием бербера Абу Зара Тарифа ибн Малика, вольноотпущенника наместника Африки Мусы ибн Нусайра, высаживаются на небольшом Зеленом острове в Гибралтарском проливе. Позднее этот участок суши будет переименован в честь выдающегося исламского полководца, который первым ступил на него, и станет называться островом Тариф. Эта экспедиция положила начало великой эпохе — завоеванию Испании.

Краткая предыстория военной экспедиции

В 78 году хиджры (697 год) халиф Абдул-Малик ибн Марван назначает Мусу ибн Нусайра правителем Ифрикии (часть Северной Африки). Новый наместник стал первым самостоятельным наместником Ифрикии, независимым от правителей Египта. После ряда походов 87-90 гг по хиджре (706-709 гг.) ему удалось подчинить власти халифа большую часть берберских племен Ифрикии и Магриба и упрочить власть халифа на завоёванных землях. Несмотря на дипломатичную политику в отношении берберских племен Муса ибн Нусайр активно добивался распространения среди них ислама. В результате его усилий многие берберы приняли ислам и вошли в состав мусульманской армии. Самые талантливые и отважные берберы становились предводителями отрядов мусульман. Среди них были и два выдающихся бербера, которыми до Судного Дня будет гордиться вся исламская умма — Тариф ибн Малик и Тарик ибн Зияд, первые покорители Испании. Их имена не только сохранены в сердцах мусульман, но и увековечены в географических названиях (остров и город Тариф названы в честь Тарифа ибн Малика, а Гибралтарский пролив — в честь Тарика ибн Зияда).

Завершив необходимые приготовления в Магрибе, Муса ибн Нусайр направил халифу аль-Валиду послание, прося позволить ему начать завоевание Андалусии. Ответ халифа содержал следующее: “Пусть страна сначала будет разведана отрядами легкой кавалерии! Надо исследовать её и добыть для тебя сведения о том, что в ней есть! Будь благоразумен и не позволяй мусульманам потеряться в океане опасностей и смут!” На это Муса ответил: “Это не океан, а всего лишь узкий канал, берега которого видны невооруженным глазом”. “Тем не менее - ответил ему аль-Валид - даже если так, пусть страна сначала будет разведана.” Поэтому Муса ибн Нусайр послал своего талантливого полководца Тарифа с четырьмя сотнями пехотинцев и сотней всадников с наказом разведать предполагаемое место высадки мусульманских войск в Андалусии.

Военная экспедиция

Тариф и его маленькая армия погрузились на четыре судна и высадились на острове, расположенном вблизи Андалусии и известного под названием Зеленый остров. На этом острове, который ныне называется остров Тарифа, в память о его высадке, предводитель берберов оставался целый день, пока все его люди не вернулись к нему с разведданными. Затем он двинулся дальше и совершил несколько удачных вылазок на материк. Мусульманам удалось захватить несколько пленников и богатые трофеи, после чего они благополучно возвратились обратно. Увидев исламских воинов в целости и сохранности, Муса ибн Нусайр возблагодарил Аллаха за победу, дарованную Его рабам, а когда доставленные пленники рассказали о плодородии и богатстве своей земли, он еще больше укрепился в своем решении вторгнуться в Испанию. Поэтому он призвал своего освобожденного раба, которому доверял важные посты в армии, и назначил командовать другой экспедицией против Андалусии. Его звали Тарик ибн Зияд. Приготовления заняли целый год, и уже в рамадане 92 года хиджры Тарик ибн Зияд высаживается с семью тысячами воинов на побережье Испании. Примечательно, что спустя еще год (и снова в месяце рамадан!) с основными силами мусульман уже вторгается в Андалусию сам Муса ибн Нусайр.

Наступила великая эпоха завоевания Испании, начало которой было положено в знойный летний день месяца рамадан 91 года хиджры…

2 рамадана 702 года хиджры (20 апреля 1303 г.) началась трехдневная битва при Мардж аль-Саффаре (также же известная как битва на равнине Шакхаб) между монгольской армией Газан-хана и мамлюкским войском египетского султана Насира Мухаммада ибн Калавуна. Блестящая победа мусульман в этой знаменитой битве положила конец опустошительным вторжениям монгольских орд в Шам, продолжавшихся шестьдесят лет, и отвела угрозу их вторжения в Египет. Но помимо важнейшей победы мусульман эта битва вошла в историю и по другому поводу. Накануне судьбоносного сражения выдающийся богослов, шейх аль-Ислам Ибн Теймийя, вышедший вместе с войском навстречу врагу, вынес свою знаменитую фетву, в которой он призвал исламских воинов прервать пост рамадана. Впрочем, расскажем обо всем по порядку…

Предыстория

В 1299 году произошло пятое крупное вторжение монгольских орд в Шам, повторявшееся каждое десятилетие, начиная с 1244 года. Напомним, что после разорения монголами Багдада (1258 г.) перестал существовать Аббасидский халифат, что означало конец так называемого Исламского Золотого Века. Падение столицы халифата оказало столь удручающее воздействие на мусульман, что два года спустя монголы без труда захватили Алеппо и Дамаск. Лишь победа мусульман в битве при Айн Джалуте (1260 г.) смогла временно остановить наступление захватчиков, которые затем неоднократно вторгались в Шам, предавая все огню и мечу. Вот и в 1299 году 60-тысячная монгольская армия Газан-хана пересекла Евфрат и захватила Алеппо, а затем соединилась с отрядами армянского царя Хетума II и грузинских князей. Султан Египта встретил армию Газана на северо-востоке от Хомса в местности Вади аль-Хазнадар, где 22 декабря 1299 года произошло генеральное сражение. Войско мусульман, составлявшее ок. 25 тысяч человек, потерпело сокрушительное поражение от 100-тысячного объединенного монголо-христианского войска. Потери мусульман составили почти половину армии, при чем многие из них были убиты лучниками из числа маронитов и друзов. После этого монголы со своими союзниками двинулись на беззащитный Дамаск. В этот критический момент шейх аль-Ислам Ибн Теймийа возглавил делегацию ученых и знати, отправившись на переговоры в ставку Газан-хана в Набаке (рядом с Дамаском). Оговорив условия сдачи города, Ибн Теймийи удалось добиться главного: получить гарантии неприкосновенности жизни мусульман.

В том же году из-за нападения Чагатаидов на Керман и Фарс монгольский хан с основным войском возвратился в Иран, и мамлюки вновь заняли Дамаск. Покончив с Чагатаидами, в 1303 г. Газан-хан решил возвратиться в Сирию, окончательно покорить Шам и подготовить плацдарм для вторжения в Египет. Эту задачу должно было выполнить 80-тысячное монгольское войско под командованием Кутлуга. Как только вести о наступлении монгол достигли жителей Хамы и Алеппо, они бежали вместе со своими правителями в Дамаск. Для защиты города из Египта прибыл отряд под командованием заместителя султана — Бейбарса аль-Джашнакира.

Роль Ибн Теймийи в призыве на джихад против монгол

Ситуация в Дамаске, наполненном беженцами, становилась все более критической: город не мог в одиночку выстоять против монгол. В Дамаске началась паника и жители хотели бежать из него, однако им было строго запрещено покидать город под угрозой смертной казни и конфискации имущества.

Понимая серьезность положения, Бейбарс немедленно отправил послание 18-летнему султану Египта Насиру Мухаммаду Калавуну с просьбой о помощи. Необходимо было убедить главу последнего оплота исламского мира того времени выступить в поход. Для этой миссии жители Шама выбрали шейх аль-Ислама Ибн Теймийу.

Прибыв ко двору султана, шейх вручил тому послание. Однако помня о тяжелом поражении трехлетней давности, Насир Мухаммад колебался. Промедление было смерти подобно, поэтому когда Ибн Теймийя заметил нерешительность султана, он ему сказал свои знаменитые слова: «Если ты повернешься спиной к Шаму, то мы назначим там своего султана, который сможет защитить его жителей и властвовать в мирные дни». Эти слова шейха побудили Насира Мухаммада незамедлительно выступить в поход.

В этот год наступление священного месяца рамадан совпало с пятницей. Все жители Дамаска собрались в соборной мечети и ее окрестностях для проведения молитвы-таравих и обращения к Аллаху с мольбами о помощи. И Всеслышащий Аллах ответил на их мольбу.

В субботу 2 рамадана мамлюкское войско прибыло к Дамаску. Жители города ликовали, а его правители тут же поспешили поприветствовать султана. Но не успели они встретиться, как правителю Египта доставили срочное послание о приближении монгол, которые находились всего лишь в 40 км от города. Султан вместе с другими военачальниками принял решение немедленно двинуться навстречу монголам, не дожидаясь, пока те дойдут до стен Дамаска. Не успев отдохнуть после изнурительного похода, постящиеся воины тут же снова облачились в доспехи. И здесь произошло знаменательное событие. Опасаясь, что в случае соблюдения поста во время битвы исламская армия будет обессилена и не сможет противостоять полчищам монгол, шейх аль-Ислам вынес фетву, которая гласила о необходимости прервать пост. Он сослался в своей фетве на пример из жизни пророка Мухаммада, мир ему и благословения Аллаха, который также приказал своим сподвижникам прервать пост во время похода для освобождения Мекки от язычников в 630 году. Авторитет Ибн Теймийи среди мусульманского войска был чрезвычайно высок, и все они во главе с султаном безоговорочно приняли эту фетву.

В сопровождении чтецов Корана и ученых, воодушевлявших воинов на джихад, султан двинулся в путь. В этот момент аббасидский халиф аль-Мустакфи би-Ллях, находившийся в гуще солдат рядом с султаном, воскликнул: «О борцы за веру! Не обращайте внимание на то, что может произойти с султаном! Сражайтесь за ваших жен и за религию вашего пророка, мир ему и благословения Аллаха!» Здесь следует отметить, что вместе с мамлюками на битву вышли все жители Дамаска, которые могли держать оружие, включая женщин и подростков. На равнине Мардж аль-Саффар должна была состояться решающая битва. Весь исламский мир, затаив дыхание, ждал исхода этого сражения.

VIII век. Иберийский полуостров, населённый племенами вестготов, ведет непрекращающиеся междоусобные войны. Знать воюет, а простой люд умирает от голода, холода и болезней. Как и остальная Европа, Испания вязнет в грехе, совершаемом «во имя Христово». Христианство является основной религией, после следует Иудаизм. Евреи подвергаются жестоким притеснениям и живут в постоянном страхе насильственного обращения в Христианство. Похоже, что хваленая европейская цивилизация не коснулась этого уголка земли. В то же самое время в другой части света новая религия истины со скоростью света распространяется среди племён и народов. Ислам не просто религия, а цивилизация, поэтому и завоёванные земли преображаются в чудесные города и сады, жемчужины своего времени.

К началу VIII века практически все арабские и берберские племена северной Африки приняли Ислам и являются частью мощного Халифата под управлением династии Омейядов.

29 апреля 711-го года армия берберов-мусульман, насчитывающая 7000 солдат, под предводительством Тарика бин Зияда переплывает пролив, разделяющий два континента, и высаживаются в местечке под названием «Рока де Кальке», в наше время известная под названием «мыс Гибралтар» (от араб. Джабаль ат-Тарик – «гора Тарика»).

Из истории известно, что, высадившись на берегах Испании, Тарик бин Зияд приказал сжечь корабли и обратился к своему войску с речью, в заключение которой сказал: «Смотрите, о воины Аллаха! Позади вас – океан. Впереди – враги Аллаха! Выбор за вами – позор поражения или сладость победы!»

Завоевание

Армия Тарика без проблем заняла Картею, город феодального графа Санчо, племянника короля вестготов Родриго , и войско мусульман начало покорение Иберийского полуострова.

По воле Аллаха завоевание проходило быстро и зачастую без применения силы, поскольку местное население, доведённое до отчаянной бедности своими феодалами, добровольно переходило под власть мусульман. Предводитель армии мусульман Тарик ибн Зияд был встречен как освободитель. Веротерпимость мусульман обеспечила им полную поддержку христиан и особенно иудеев, со дня на день ожидавших насильственного обращения в Христианство, после чего они лишились бы прав на владение собственностью. Вот как пишет об этом Лион Фейхтвангер : «Многочисленным евреям, бесправным при христианах-вестготах, мусульмане дали гражданские права. Да, под властью Ислама испанским евреям жилось так привольно и хорошо, как не жилось никогда после крушения собственного царства».

В каждое селение были посланы гонцы, которые зачитывали требования мусульманской стороны и обязанности, которые мусульмане брали на себя в случае добровольной сдачи города. Таким образом,мусульманская власть брала на себя обязательство улучшить условия жизни для бедных, открыть учебные учреждения для всех слоёв населения и обещала свободу вероисповедания для всех, кто откажетсядобровольно принять Ислам.

Таким образом, огромное количество селений добровольно сдавали ключи от городских ворот мусульманским полководцам. Помогли и вассалы феодальной знати, с поразительной лёгкостью предававшие своих королей.

К 714-му году была завоёвана большая часть Иберийского полуострова.

Мусульмане прозвали свои новые владения «аль-Андалус» – «земля вандалов», ссылаясь на дикие обычаи и нравы вестготов.

«Ад-Дахиль»

Аль-Андалус распростёрся по всей территории Иберийского полуострова, хотя арабы и берберы жили в основном на юге, а севером управляли вестготские феодалы, платившие мусульманским правителям налог.

Новое государство являлось частью Омейядского халифата, и все эмиры аль-Андалуса подчинялись халифу, чья резиденция находилась в Дамаске.

В 750-м году в результате государственного переворота власть над Халифатом перешла к Аббасидам. Представители династии Омейядов были убиты, спастись удалось только некоторым, среди которых был внук халифа Хишама, Абд ар-Рахман . Ему удалось скрыться в северной Африке, откуда была родом его мать.

В 755-м году Абд ар-Рахман прибыл в североафриканский город Сеута, откуда послал своего доверенного в аль-Андалус. Его целью было найти в Иберийском халифате сторонников династии Омейядов. Официально аль-Андалус считался частью Аббасидского халифата, но не все поддерживали наместника – эмира Юсуфа , поэтому весть о чудом выжившем законном наследнике была принята с радостью. В сентябре 755-го года Абд ар-Рахман высадился на берег Альмуньекара, провинции аль-Андалуса, где его уже ожидали сторонники.

Небольшая армия Абд ар-Рахмана без труда заняла провинции Эльвира, Сидона и Реййо. Его армия, в основном состоявшая из сирийцев, берберов и йеменцев, дошла до реки Гуадалькивир («аль-вади аль-Кабир») и разбила лагерь. Эмир Юсуф, будучи неумелым полководцем, предложил Абд ар-Рахману деньги, земли и свою дочь в жёны в обмен на договор о мире. Видя своё войско усталым, Абд ар-Рахман посоветовался со своими воинами, предложив им выбор: принять мир или продолжить войну; солдаты выбрали второе.

Стоит отметить, что обладавший живым умом молодой человек (Абд ар-Рахману тогда было не более 20 лет) ещё до этого заметил, что из-за засухи уровень реки Гуадалькивир заметно снизился, что и сыграло решающую роль. Абд ар-Рахман послал гонца к эмиру Юсуфу, сказав, что принимает предложение мира. В ответ на это Юсуф отослал в лагерь врага провизию. Этой же ночью войско Абд ар-Рахмана без труда пересекло реку и, застав армию Юсуфа врасплох, начало бой и одержало победу.

16 марта 756-го года Абд ар-Рахман бин Му’авия бин Хишам бин Абд аль-Малик бин Марван Умаййя , прозванный народом аль-Андалуса «ад-Дахиль» («вошедший», «чужестранец»), провозгласил основание Кордовского эмирата (Имарат Къуртуба) – независимой от Аббасидского халифата территории, а себя – эмиром Абд ар-Рахманом I. Абд ар-Рахман I правил Кордовским халифатом 32 года, создав сильнейшее и самое развитое мусульманское государство своего времени, основой правления избрав Коран и Сунну Пророка (да благословит его Аллах и приветствует).

Ещё один интересный факт, достойный упоминания, – то, что за всю историю своего правления Абд ар-Рахман не проиграл ни одной битвы.

Расцвет. От Кордовы до «таифов»

Время шло, Кордовский эмират процветал, и сравниться с ним мог разве что Багдад. Роскошные дворцы, сады и фонтаны, библиотеки и широкие улицы главных городов государства привлекали и поражали своей красотой всех современников. Столица эмирата – Кордова (Къуртуба) – была третьим по величине городом мира после Багдада и Константинополя. Она имела 600 красивейших мечетей, 900 общественных бань и 50 больниц. Великолепный полумиллионный город с мощёными улицами, тысячами домов, прекрасными дворцами и мечетями, мостами и водопроводом, общественными банями и садами соперничал с Константинополем, Дамаском, Багдадом. Филипп Итти в «Истории арабов» пишет, что Кордова имела мили мощёных дорог, освещённых ночью, так что люди ходили в безопасности, в то время как в Лондоне и Париже любой, вышедший в дождливую ночь, утопал до лодыжек в грязи – и делал это в течение семи столетий после того, как Кордова была вымощена! Оксфордские учёные тогда считали купание идолопоклоннической практикой, а студенты в Кордове наслаждались роскошными общественными банями!

Искусно построенная система образования с широкой сетью школ давала каждому возможность получить знания. Первое, что делали мусульмане в

покорённых городах, – это строили мечети и университеты, что привело к появлению величественных учебных заведений в огромном числе городов. В прекрасную Кордову, получившую гордое название «обиталище наук», приезжали учиться из Франции, Германии, Англии. Кордова имела крупные университеты с лабораториями, обсерваториями, богатейшими библиотеками. Библиофильство стало подлинной страстью в мусульманской Испании. Спрос на книги оказался настолько велик, что в Кордове множество людей жило перепиской редких и ценных рукописей.

В Андалусии было 70 публичных библиотек. Библиотека аль-Хакима II в Кордове содержала 600 тысяч томов. В Испании ежегодно публиковалось от 70 до 80 тысяч томов. Когда через четыре столетия в XVI веке Карл Справедливый основал парижскую Национальную библиотеку, он смог собрать всего 900 томов, и это после больших усилий, причём треть из них составляли книги по религии.

Но, к сожалению, расцвет этот имел и обратную сторону – жители эмирата всё более отдалялись от своей религии. Летописи того времени рассказывают о том, что вместо поминания Аллаха  во дворцах мусульман всё чаще стала слышаться музыка и смех, а вино стало незаменимым напитком на столах знати.

Иудеи и христиане стали почитаемыми друзьями, эмиры брали их в друзья, а те, пользуясь случаем, сеяли смуту и вражду между мусульманами.

Кордовский эмират раздробился на мелкие княжества – «таифы», а если точнее, на двадцать восемь, между которыми шла непрерывная война. Мусульмане воевали друг против друга и стали прибегать к помощи христиан и иудеев, вследствие чего зачастую сами оказывались обманутыми и преданными. Тем временем католические феодалы, пользуясь раздробленностью мусульман, стали завоёвывать андалусские земли. В конечном итоге к 14-му веку почти все территории мусульман перешли во владение католических королей, за исключением Гранады.

Падение. Гранада и прощальный вздох мавра

Как гласит история, эмир Гранады Абу аль-Хасан Али ибн Саад , более известный под именем, данным ему христианами – Мулей Хассан , одержав очередную победу над католическими королями, взял в плен девушку, дочь одного из полководцев.

Девушку звали Изабель де Солис . Пленённый её красотой король предложил ей стать его женой, она согласилась и приняла Ислам, взяв новое имя – Сурайя .

У короля была старшая жена, Айша бинт Мухаммад бин аль-Ахмар «аль-Хурра» . Их сын, Абу абд-Аллах – Мухаммад XII , прозванный христианами «Боабдил» (так им слышалась его кунья), по праву считался законным наследником Гранады. Вскоре у короля появились сыновья и от Сурайи, которая всячески пыталась именно их сделать наследниками трона. Она убедила короля, что Боабдил готовит заговор против отца. Король ей охотно поверил и заточил законного наследника в тюрьму. Но мать Боабдила, Айша, была слишком умна, чтобы дать своему ребёнку пропасть. Она заключила договор с врагами своего мужа и его брата (унаследовавшего трон после Мулея Хассана) – и в 1482 году Мухаммад XII стал эмиром Гранады.

Правил он недолго, и в том же году, сражаясь с войском своего дяди, попал в плен к «королям-католикам» Фернандо II Арагонскому и Изабелле I Кастильской , «помогавшим» его врагам отвоевать Гранаду.

2 января 1492 года Боабдил вручил ключи от Гранады «королям-католикам» в обмен на свободу для себя и своей семьи.

Уезжая в изгнание по дороге, ведущей в Альпухаррас, он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Гранаду, и не смог сдержать слёз. Его мать Айша, заметив это, упрекнула его: «Плачь, плачь как женщина над тем, что ты не смог уберечь как мужчина». Правда или нет, но то место с тех пор носит название «El suspiro del moro» – «Вздох мавра».

Стоит заметить, что Сурайа, любимая жена Мулея Хассана, снова обратилась в христианскую веру вместе со своими детьми, после чего им был дан титул графов Гранады, а потомки одного из них всё же стали королями Испании.

Последующие века стали огромным испытанием для мусульман Испании. Их унижали, убивали, не щадя даже детей и стариков. С целью более продуктивной борьбы с Исламом королями-католиками была создана организация, впоследствии названная инквизицией.

Жертвами святой инквизиции стали около 3 млн мусульман и евреев. Преследования мусульман, длившиеся больше века, закончились изгнанием в 1610 году всех мусульман в Африку. Из более чем миллиона человек, по свидетельству доминиканца Бледа, более трёх четвертей было убито по дороге.

Всё, что имело отношение к Исламу, было уничтожено – сожжены величайшие книги исламских учёных, рукописи по медицине, физике и философии. Преследовалось всё, что могло напомнить о присутствии Ислама на Иберийском полуострове – от одежды и имён до еды (в Испании запрещалось добавлять в еду специи, нарушивший запрет обвинялся в ереси и переходил в руки инквизиции). Это было великим испытанием от Аллаха.

Тем не менее, избавиться от мусульманского наследия полностью испанцам не удалось. Посещаемое место Испании – дворец аль-Амбра де Гранада. По статистике, его посещают 600 человек каждые полчаса. Всех восхищают мраморные стены с арабской вязью. При входе в главный зал красуется арабская надпись: «Побеждает только Аллах ».

Андалусия-Мусульманская Испания

В VIII веке мусульмане завоевали Испанию. Слово «завоевание» режет слух. Перед глазами встают страшные картины: пожары, убийства мирных жителей, грабежи и разбои, насилие и вандализм, бесконтрольный вывоз материальных и природных богатств покоренной страны, порабощение местных жителей, подавление национальной культуры и образования, повальное обнищание и деградация.

История человечества свидетельствует о неизбежности таких последствий для покоренных народов, но она же свидетельствует и о том, что исламские завоевания в корне отличались от завоеваний не мусульман.

При распространении Ислама население видело в арабах, как писал советский востоковед И. Беляев, «избавителей от тяжелого ига своих правителей. К тому же арабы предлагали более сносные условия существования в случае подчинения их господству». Известно, что жители сасанидской столицы Ктесифона (Мадаин) открыли арабам городские ворота после бегства Йездигерда. Для сирийцев, как пишет профессор Парижского университета, известный французский востоковед А. Массэ, «было счастьем сбросить византийское иго». Он также отмечал: «Мы видели, что арабов встречали, чуть ли не как освободителей египетские копты...». А известный русский востоковед-арабист О. Г. Большаков отмечал: «Завоевание арабами происходило сравнительно мирно. Быть может, сообщения историков о том, что жители некоторых городов встречали арабов с музыкой, несколько приукрашены, но нельзя не признать, что большинство городов Сирии, Египта и Месопотамии избежали жестокостей штурма, заключив с арабами договоры на очень благоприятных условиях».

Христианские историки, вспоминая эту пору, отмечают справедливое правление и соблюдение завоевателями законности. Михаил Сириец писал: «Мы благодарим Бога за то, что он посредством арабов избавил нас от византийского ига». И одним из ярких примеров сказанного служит покорение мусульманами Испании.

Не прошло и ста лет после смерти Пророка Мухаммада (мир ему и благословение Аллаха), как основанная им в Медине исламская община превратилась в мировую сверхдержаву, которая протянулась от Индии через Азию и Африку до Атлантического океана.

А 710 году мусульмане в своем победоносном шествии переправились через Гибралтар и завоевали Испанию. Слово «завоевали» нужно взять в кавычки, поскольку местное население, доведенное до отчаянной бедности своими феодалами, добровольно переходило под власть мусульман. Предводитель армии мусульман Тарик ибн Зийад был встречен как освободитель. Веротерпимость мусульман обеспечила им полную поддержку христиан и особенно иудеев, со дня на день ожидавших насильственного обращения в христианство, после чего они лишились бы прав на владение собственностью. Как пишет Лион Фейхтвангер: «Многочисленным евреям, бесправным при христианах-вестготах, мусульмане дали гражданские права. Да, под властью Ислама испанским евреям жилось так привольно и хорошо, как не жилось никогда после крушения собственного царства».

Мусульмане принесли с собой высокую культуру и превратили Испанию в самую прекрасную, благоустроенную и населенную страну Европы.

Менее чем за один век они распахали невозделанные поля. Создав мудрую систему орошения, добились небывалых урожаев. Как пишет французский историк Симон де Сисмонди: «Сельское хозяйство изучалось мусульманами с таким совершенным знанием климата, почвы, развития растений и животных, которое могло происходить только из длительной научной практики».

Мусульмане первыми в Испании ввели культуры риса, тутового, бананового, фисташкового деревьев, пальмы, сахарного тростника, незнакомых цветов и фруктов, которые позже распространились по всему материку.

Горное дело, прекращенное с римских времен, было возрождено и усовершенствовано с применением высокопроизводительной техники.

По планам опытных зодчих и дальновидного строительного ведомства создавались большие великолепные города, каких Европа не знала со времен римлян. В Андалусии насчитывалось 90 больших городов. Кордова, Севилья, Гранада, Толедо, Мурсия, Альмерия, Валенсия славились своими ремеслами: производством шерстяных, шелковых и парчовых тканей, дорогих сортов кожи с тиснением и позолотой — в этом ремесле мастерские Кордовы не знали соперников, стеклянной и бронзовой посуды с рисунками и эмалью. Прекрасной керамики, изделий из слоновой кожи и оружия — доспехов и сабель с тончайшей резной отделкой эфеса и ножен.

Кордова, резиденция испанского халифа, была признанной столицей западного мира. Она имела 600 красивейших мечетей, 900 общественных бань и 50 больниц. Великолепный, полумиллионный город с мощеными улицами, тысячами домов, прекрасными дворцами и мечетями, мостами и водопроводом, общественными банями и садами соперничал с Константинополем, Дамаском, Багдадом. Филипп Итти в «Истории арабов» пишет, что Кордова имела мили мощеных дорог, освещенных ночью, так что люди ходили в безопасности. В то время как в Лондоне и Париже любой, вышедший в дождливую ночь, утопал до лодыжек в грязи — и делал это в течение семи столетий после того, как Кордова была вымощена! Оксфордские ученые тогда считали купание идолопоклоннической практикой, а студенты в Кордове наслаждались роскошными общественными банями!

Корабли испанских мусульман под управлением искусных математиков и астрономов ходили быстро и уверенно, что позволяло вести широкую торговлю и насыщать рынки товарами мировой исламской державы.

Искусство, наука и промышленность никогда не знали такого расцвета под небом Испании. Искусно построенная система образования с широкой сетью школ давала каждому возможность получить знания. Первое, что делали мусульмане в покоренных городах, — это строили мечети и университеты, что привело к появлению величественных учебных заведений в огромном числе городов. В прекрасную Кордову, получившую гордое название «обиталище наук», приезжали учиться из Франции, Германии, Англии. Кордова имела крупные университеты с лабораториями, обсерваториями, богатейшими библиотеками. Библиофильство стало подлинной страстью в мусульманской Испании. Спрос на книги оказался настолько велик, что в Кордове множество людей жило перепиской редких и ценных рукописей.

В Андалусии было 70 публичных библиотек. Библиотека аль-Хакима II в Кордове содержала 600 тысяч томов. В Испании ежегодно публиковалось от 70 до 80 тысяч томов. Когда через четыре столетия в XVI веке Карл Справедливый основал парижскую Национальную библиотеку, он смог собрать всего 900 томов, и это после больших усилий, причем треть из них составляли книги по религии.

Университеты Испании приветствовали христианских и еврейских студентов, получавших в них образование, которого они не могли получить больше нигде.

Величайшим исламским хирургом XI века был испанец Абу-ль-Касим, изобретатель многих хирургических инструментов и автор книг, которые были переведены и многократно переиздавались, причем последнее такое издание увидело свет в 1816 году.

Образование ни в коем случае не было привилегией богатых. «Почти каждый в Испании в те дни мог читать и писать, в то время как в остальной христианской Европе, не считая монахов, никто, включая самую высшую знать, не считал, что стоит терять свое время даже на попытку овладеть основными навыками чтения», — пишет Неру в своей книге «Взгляд на мировую историю».

Под мудрым и долгим правлением мусульман Испания познала период стабильности и внутреннего мира. Она являлась в этот период самым процветающим и цивилизованным государством Запада. Кордова — самая блистательная и многолюдная столица в Европе. Как пишет Гюстав ле Бон: «Багдад и Кордова были очагами культуры, освещавшими мир своим сиянием».

Эта интеллектуальная, творческая, созидательная деятельность не прекращалась вплоть до окончательного вытеснения мусульман из Испании. «Когда Кордова вновь вступила на путь христианства, после долгого периода свободы (в течение восьми веков), — пишет Леви-Провансаль, — для нее это было началом длительного периода упадка».

В 1236 г. после шестимесячной осады Кордову завоевали войска Фердинанда III Святого. Часть жителей была взята в плен, часть выселена.

Жертвами святой инквизиции стали около 3 млн. мусульман и евреев. Преследования мусульман, длившиеся больше века, закончились изгнанием в 1610 году всех мусульман в Африку. Из более чем миллиона человек, по свидетельству доминиканца Бледа, более трех четвертей было убито по дороге.

Этот процесс был губительным для Испании. Она потеряла почти всю свою художественную и промышленную элиту. В течение нескольких веков страна чувствовала последствия этого шага. Все золото, которое конкистадоры добывали для метрополии, не заполнило пустоту, образовавшуюся вследствие этого насильственного ухода. Кордова погрузилась в забытье, стала тихим провинциальным городом. Цветущие поля высохли и остались необработанными, города обезлюдели, искусства и ремесла пришли в упадок. В стране, стоящей во главе всех наций, начался долгий период глубокой депрессии и деградации.