Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Кто сыграл злую шутку и приписал русскому гению поэту Михаилу Лермонтову плохонькие стишки про "немытую Россию"? Не заезжий иностранец, высосавший из пальца всю историю про "потемкинские деревни", а сочинивший пародию разночинец. Но куда более виновна советская школа, которая упрямо навязывала эту дешевку в качестве строк великого классика.

Эти восемь строчек входили и входят в советские собрания сочинений М. Ю. Лермонтова со скромной припиской "приписывается":

Прощай, немытая Россия,

Страна рабов, страна господ.

И вы, мундиры голубые,

И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа

Сокроюсь от твоих пашей,

От их всевидящего глаза,

От их всеслышащих ушей.

В 1989 году советский писатель, критик и коммунист Владимир Бушин предложил лермонтоведам внимательно перепроверить их авторство. Предоставим слово специалистам.

Академик Н.Н. Скатов в своей статье к 190-летию Михаила Лермонтова подтвердил: "Все это вновь и вновь заставляет возвращаться (в последний раз это сделал М.Д. Эльзон) к одному из самых известных приписываемых Лермонтову стихотворений. Как известно, автографа этого стихотворения нет. Что ж, бывает. Но за тридцать с лишним лет не появилось и никаких свидетельств о какой-либо изустной информации: это о лермонтовском стихотворении такой степени политического радикализма. Нет и ни одного списка, кроме того, на который ссылается П. И.Бартенев, с чьей подачи и стало известно в 1873 году стихотворение, и который тоже якобы утерян. Кстати сказать, речь в стихотворении о желании укрыться за "стеной Кавказа" в то время, как Лермонтов ехал служить на Северный Кавказ, то есть, строго говоря, не доезжая до его стены. Наконец, главное, — это противоречит всей системе взглядов Лермонтова, все более укреплявшегося в своем русофильстве, которого даже называют русоманом и который пишет (вот здесь-то автограф в альбоме Вл. Ф. Одоевского как раз сохранился): "У России нет прошедшего: она вся в настоящем и будущем. Сказывается сказка: Еруслан Лазаревич сидел сиднем 20 лет и спал крепко, но на 21-м году проснулся от тяжкого сна — встал и пошел… и встретил он 37 королей и 70 богатырей и побил их и сел над ними царствовать… Такова Россия…"

В 2005 году опубликована статья кандидата философских наук из Нижнего Новгорода А. А. Кутыревой, которая убедительно доказала настоящее авторство, но сначала небольшое предисловие. Кутырева пишет: "Литературоведы, дорожащие своей репутацией, обычно оговаривают отсутствие автографа и никогда не приписывают произведение автору, не имея хотя бы прижизненных списков. Но только не в этом случае! Обе публикации — П.А. Висковатова, а затем П.И. Бартенева, хотя они не однажды уличались в недобросовестности, были приняты без сомнений и в дальнейшем споры шли лишь по поводу разночтений. А вот тут развернулась полемика, не утихающая до сих пор. Однако аргументы противников авторства Лермонтова в этом споре всерьез в расчет не принимались. Стихотворение стало каноническим и включено в школьные учебники как шедевр политической лирики великого поэта.

Именно из-за первой строки стихотворение стало популярным, а для некоторых сейчас сверхактуальным. Сегодня все, кто говорит и пишет о России пренебрежительно, с издевкой, полным неприятием ее общественного, как дореволюционного, так и революционного строя, всенепременно процитируют знаменитую строчку, беря ее себе в союзники и ссылаясь на авторитет великого национального поэта. Это симптоматично. Более сильный литературный аргумент для опорочивания России, чем ссылка на ее национального поэтического гения, трудно придумать".

Прежде, чем назвать имя автора, обратим внимание на несколько особенностей упомянутого стихотворения. Прежде всего прилагательное "немытая". Обратимся к старшему собрату Лермонтова. В своем сочинении "Путешествие из Москвы в Петербург" (название дано в полемике с сочинением либерала Александра Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву") Александр Сергеевич Пушкин приводит следующий диалог автора с англичанином:

"Я. Что поразило вас более всего в русском крестьянине?

Он. Его опрятность, смышленость и свобода.

Я. Как это?

Он. Ваш крестьянин каждую субботу ходит в баню; умывается каждое утро, сверх того несколько раз в день моет себе руки. О его смышлености говорить нечего. Путешественники ездят из края в край по России, не зная ни одного слова вашего языка, и везде их понимают, исполняют их требования, заключают условия; никогда не встречал я между ими ни то, что соседи наши называют un badoud , никогда не замечал в них ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. Переимчивость их всем известна; проворство и ловкость удивительны…

Я. Справедливо; но свобода? Неужто вы русского крестьянина почитаете свободным?

Он. Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения! Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? Вы не были в Англии?"

Лермонтов был поэтом-бунтарем. В отличие от салонных патриотов, он любил лучшее, что было в России, и глубоко презирал уродство существующего режима. Каждый, кто будет вдумчиво читать стих “Прощай, немытая Россия” Лермонтова Михаила Юрьевича, сможет проникнуться болью и отчаянием поэта.

Стихотворение было создано в 1841 г. Получив шестидесятидневный отпуск, Лермонтов прибывает в Петербург. Он желает выйти в отставку, остаться в столице и посвятить свою жизнь литературе. Но власти отказывают ему в этом. Не получает поэт и награды за свои действия на Кавказе. В течение двух суток ему предписано вернуться к своим обязанностям. Николай I знал, какую силу имеет слово. Он справедливо опасался, что Лермонтов заразит своим революционным духом молодежь, среди которой имелось немало сторонников декабристов. Текст стихотворения Лермонтова “Прощай, немытая Россия”, которое проходят на уроке литературы в 9 классе, пронизан горечью и разочарованием. Лермонтов искренне восхищался героическим прошлым своей Родины. Недоумение и презрение поэта вызывают “господа”, поработившие великую страну. Слова “и вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ” и сегодня кажутся острыми, злободневными. Голубые мундиры во времена Лермонтова носили стражи порядка, подавившие декабристское восстание. Но поэт сетует не только на “всевидящий глаз” и “всеслышащие уши” соглядатаев Николая I. Его удручает слепая народная любовь к “царю-батюшке”. Герой стихотворения стремится укрыться от царской охранки “за стеной Кавказа”. Только там, на нелюбимой службе, он имеет возможность творить.

По мнению некоторых исследователей творчества Лермонтова, поэт стремился приблизить свою кончину. В этом случае, произведение можно назвать пророческим. Скачать его полностью или учить онлайн можно на нашем сайте.

Коментарий к стихотворению:
Впервые опубликовано (с цензурными искажениями) в 1887 г. в «Русской старине» (№ 12, с. 738-739). Автограф не сохранился. Написано, по свидетельству биографов, в апреле 1841 г., перед отъездом из Петербурга на Кавказ.
До нас дошло несколько вариантов текста этого стихотворения в списках, сделанных в разное время П. И. Бартеневым. В 1873 г. Бартенев, посылая стихотворение П. А. Ефремову, писал: «Вот еще стихи Лермонтова, списанные с подлинника». При этом сообщался следующий текст:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, послушный им народ.
Быть может, за хребтом Кавказа
Укроюсь от твоих царей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

В 1890 г. Бартенев опубликовал другую редакцию текста (по которой печатается стихотворение в настоящем издании), сопроводив ее примечанием: «Записано со слов поэта современником».
В 1955 г. опубликован еще один вариант текста - список того же Бартенева из архива Н. В. Путяты. В этом списке стих 4 читается: «И ты, покорный им народ». Остальной текст - как в письме Ефремову.
Ту редакцию, где стих 6 читается «Сокроюсь от твоих пашей», есть основание считать наиболее вероятной по смыслу и по форме. Резко обличительное стихотворение Лермонтова, направленное против самодержавно-бюрократического режима России, распространялось в списках и подвергалось многим искажениям.
«Мундиры голубые» - речь идет об офицерах корпуса жандармов.

«Прощай, немытая Россия» Михаил Лермонтов

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Анализ стихотворения Лермонтова «Прощай, немытая Россия»

В творчестве Михаила Лермонтова есть немало спорных произведений, которые были созданы под воздействием сиюминутного порыва либо душевных переживаний. По воспоминаниям очевидцев, поэт был достаточно неуравновешенным, вспыльчивым и обидчивым человеком, который мог затеять ссору из-за любого пустяка и очень болезненно реагировал на то, как к нему относятся окружающие. Одним из такие произведений, которое отражает, в первую очередь, моральное состояние автора и умышленно представляет мир в мрачных тонах, является стихотворение «Прощай, немытая Россия». Оно было создано зимой 1841 года в Санкт-Петербурге, накануне отъезда поэта на Кавказ. Лермонтов провел в северной российской столице больше месяца, рассчитывая выйти в отставку и поставить жирный крест на военной карьере, которая его тяготила. Однако по настоянию бабушки был вынужден отказаться от этой идеи. Светские рауты не прельщали поэта, вызывая в нем острое чувство раздражения, возвращаться на службу тоже не хотелось. Кроме этого, рассчитывая посвятить свою жизнь литературе, Лермонтов осознавал, что из-за своих резких и обличительных стихов находится в опале, и двери многих знатных домов для него уже закрыты.

Пребывая в столь скверном расположении духа, поэт видел мир исключительно в черных тонах. И если в его раннем творчестве присутствует лирика, то стихи последнего года трудно отнести к категории романтических. «Прощай, немытая Россия» — произведение, которое выворачивает наизнанку всю подноготную страны . Первая его строчка является очень емкой и точной, характеризуя не только общественный уклад, но и образ мыслей людей, «немытый», примитивный и лишенный изящества. Кроме этого, символом России для поэта являются «мундиры голубые», в которых щеголяли стражи правопорядка, подавившие восстание декабристов, а также «преданный народ», даже и не помышляющий о том, что жить можно совсем по-другому.

«Быть может, за стеной Кавказа сокроюсь от твоих пашей» — пишет Михаил Лермонтов, давая понять, что устал от постоянной цензуры и невозможности открыто выражать свои взгляды. При этом поэта не только угнетает двойственность его положения, но и пугает перспектива повторить судьбу тех, кто уже отправлен на каторгу. Поэтому очередное назначение на Кавказ представляется Лермонтову наилучшим выходом из ситуации, хотя очередной виток в армейской службе он воспринимает, как добровольную каторгу . Тем не менее, автор выражает надежду, что именно эта поездка поможет ему скрыться от «всевидящего глаза» и «всевидящих ушей» царской охранки, которая пристально следит за каждым шагом поэта.

Будучи по натуре человеком достаточно свободолюбивым и своенравным, Лермонтов, тем не менее, подавляет в себе желание открыто выступить против существующего режима . У него еще свежи в памяти те нападки и унижения, которым незадолго до гибели подвергся Пушкин. Быть публично осмеянным для Лермонтова равнозначно самоубийству, и пребывание на Кавказе, по его мнению, позволит улечься волнениям, которые неизменно вызывали стихи поэта, изредка появляющиеся в печати.

Однако Лермонтов вряд ли предполагал, что прощается с Россией навсегда. Хотя бытует мнение, что поэт не только предчувствовал свою гибель, но и стремился к смерти. Тем не менее, страна, которую автор так любил и восхищался ее героическим прошлым, осталась в творческом наследии поэта именно такой – немытой, грубой, жестокой, порабощенной и превращенной в одну огромную тюрьму для сильных духом и свободных людей, к которым Лермонтов, несомненно, причислял и себя.

Не знаю, как обстоят дела теперь, а раньше это стихотворение неизменно включалось в списки произведений, рекомендованных и даже обязательных к изучению в средней школе. Здесь оно процитировано по двухтомнику Лермонтова 1988 года издания. А вот как оно звучит согласно 2 тому Полного собрания сочинений под редакцией Б. М. Эйхенбаума (издание 1936 года):

Видавший виды советский читатель едва ли задавал себе вопрос: а почему, собственно, в издании 1936 года народ «послушный», а в издании 1988 года — «преданный»? И почему в 1936 году поэт предполагал «укрыться за хребтом от царей», а в 1988 году — «сокрыться за стеной от пашей»?.. (И почему в комментариях к изданию 1936 года уверенно написано: «Так, очевидно, и надо печатать этот стих», а в комментариях к изданию 1988 года эта уверенность вполне разделяется, но только по отношению не к этому, а уже к «своему» тексту?..)

Если подобные вопросы у советского читателя и возникали, то он легко находил на них ответ: видимо, великий русский поэт М. Ю. Лермонтов написал свои стихи в нескольких вариантах, много над ними работал, совершенствовал их, всякий раз находя всё новые краски для описания своих чувств.

Посмотрим, каким образом происходило совершенствование знаменитых стихов. Впервые их появление зафиксировано спустя 32 года после смерти Лермонтова. Весной 1873 года П. И. Бартенев — пушкинист, основатель, издатель и редактор журнала «Русский архив» — написал П. А. Ефремову, известному и авторитетному издателю сочинений Лермонтова, письмо, в котором он, среди прочего, провёл следующие строки :

Именно этот вариант и был опубликован в издании 1936 года (да ещё и в качестве «самого авторитетного» ) — за одним существенным исключением: с виду небольшие изменения в последних двух строках придают им смысл, ровно противоположный тому, к которому мы привыкли:

Итак, в первом известном нам варианте стихотворения — вместо привычной нам со школьной скамьи темы тотального контроля и слежки со стороны «пашей» правящего режима — выражено отчаяние от того, что «цари» наши слепы и глухи (очевидно, к страданиям народа).

Приведённое в письме стихотворение П. И. Бартенев предварил кратким замечанием: «Стихи Лермонтова, списанные с подлинника» . С какого ещё «подлинника» и кто именно «списал» — так навсегда и осталось загадкой…

Следующим появлением стихотворения о немытой России мы также обязаны П. И. Бартеневу. В его письме Н. В. Путяте (не позднее 1877 года), на отдельном листе, оно приведено уже с «правильными» последними строками:

«Списанные с подлинника» , — отмечал П. И. Бартенев в письме 1873 года. , — уточняет он в письме Н. В. Путяте (где, между прочим, смысл последних двух строк развёрнут, по сравнению с вариантом 1873 года, ровно на 180 градусов).

Если бы не смерть Лермонтова тремя десятками лет ранее, мы вполне могли бы подумать о той необычайной взыскательности, с которой поэт дорабатывает своё произведение…

Несмотря на то, что стихи о немытой России обнаружил в 1873 году П. И. Бартенев, публиковать их — да хотя бы в своём же собственном журнале! — он не торопился. Первую их публикацию, 14 лет спустя, осуществил известный биограф Лермонтова П. А. Висковатов. В одном из номеров журнала «Русская старина» за 1887 год, в конце своей статьи, посвящённой анализу совсем другого стихотворения Лермонтова, он совершенно неожиданно процитировал и стихи о немытой России:

Окончание статьи П. А. Висковатова в журнале «Русская старина» (1887 год)

Как мы видим, вариант П. А. Висковатова несколько отличается от тех двух, которые приведены в письмах П. И. Бартенева. Учитывая, что в тех письмах П. И. Бартенев всякий раз ссылался на некие «подлинники», следует, вероятно, сделать вывод, что и П. А. Висковатов в своей публикации тоже опирался на какой-то неведомый нам «подлинник» — впрочем, он вообще обходит стороной вопрос о происхождении обнародованного им текста.

Только лишь в 1890 году, спустя 17 лет после того самого первого своего письма со стихами П. И. Бартенев посчитал возможным напечатать их в своём журнале «Русский архив», удачно заполнив ими свободное место в конце страницы и предпослав им заголовок, совершенно игнорирующий публикации П. А. Висковатова (а их к тому времени было уже две):

«Неизданное осьмистишие Лермонтова» в журнале «Русский архив» (1890 год)

Получается, что это уже третий вариант стихотворения, известный П. И. Бартеневу. Первые два, по его словам, были (непонятно кем) списаны с «подлинников», причём один из тех «подлинников» был даже «руки Лермонтова». Что же касается третьего варианта, опубликованного им в «Русском архиве», то здесь П. И. Бартенев ни о какой «руке Лермонтова» даже не упоминает, делая осторожную приписку: .

Вот так. Не то чтобы рукописи — никакого даже списка с рукописи у П. И. Бартенева в 1890 году уже нет (а куда же, простите, подевались прежние его «списки с подлинников»?). Кто-то что-то когда-то записал… Какой «современник»? Чей современник? При каких обстоятельствах и когда он записал эти стихи? Да как его хотя бы зовут-то?..

Ответов на эти вопросы нет и по сей день. И вот именно этот текст, третий вариант П. И. Бартенева, нам всем и известен теперь в качестве стихотворения М. Ю. Лермонтова!..

Провожу мысленный эксперимент: надо установить авторство некоторого текста. Правда, рукописи нет, но зато есть несколько документальных свидетельств. Раскладываю их перед собой и начинаю читать:

)	И ты, послушный им народ
«С подлинника руки Лермонтова» )	И ты, покорный им народ
	И ты, им преданный народ
«Записано со слов поэта современником» )	И ты, им преданный народ

Ничего не понимаю… 1873 год — послушный . Примерно в тоже время, но не позднее 1877 года — покорный . 1887 год — преданный . Господи, да ведь на глазах же идёт доработка текста! Но как это может быть, если предполагаемый автор умер в 1841 году?..

П. И. Бартенев, в письме 1873 года («Вот ещё стихи Лермонтова, списанные с подлинника» )
П. И. Бартенев, в письме 1877 года («С подлинника руки Лермонтова» )	Быть может, за хребтом Кавказа Укроюсь от твоих царей
П. А. Висковатов, в статье 1887 года (нет никаких указаний на источник)	Быть может, за хребтом Кавказа Укроюсь от твоих вождей
П. И. Бартенев, журнал 1890 года («Записано со слов поэта современником» )	Быть может, за стеной Кавказа Укроюсь от твоих пашей

Дольше всех держался «хребет» — с 1873 по 1890 год, пока, наконец, его не сменила более благозвучная в данном случае «стена» . Но мучительнее всего шла доработка рифмы к слову «ушей» . Царей?.. Нет. Вождей?.. Тоже не весьма. Пашей?.. Да! Идеально: «Пашей — ушей» (да и вообще, слово «паши» у всех ещё на слуху: совсем недавно, всего-то лет десять назад, полной победой закончилась большая русско-турецкая война — а там ведь и Осман-паша, и Надир-паша, и Мухтар-паша, и много прочих пашей).

Но самой основательной — потому что смысловой — переработке подверглись заключительные две строки:

П. И. Бартенев, в письме 1873 года («Вот ещё стихи Лермонтова, списанные с подлинника» )	От их невидящего глаза, От их неслышащих ушей
П. И. Бартенев, в письме 1877 года («С подлинника руки Лермонтова» )
П. А. Висковатов, в статье 1887 года (нет никаких указаний на источник)	От их всевидящего глаза, От их всеслышащих ушей
П. И. Бартенев, журнал 1890 года («Записано со слов поэта современником» )	От их всевидящего глаза, От их всеслышащих ушей

Переработка основательная и глубокая: от ничего не видящих глаз к глазам, абсолютно всё видящим и подмечающим. От ушей, не слышащих народных стонов, к ушам, которыми напичканы в немытой России буквально все стены — деваться некуда от этих всеслышащих ушей!..

В качестве курьёза. Сохранился сигнальный экземпляр той журнальной публикации 1890 года. В нём отсутствует ссылка на неведомого «современника», но зато доработка последних двух строк видна там во всей красе:

От их невидящего глаза, От их всеслышащих ушей.

Что и говорить: слепота необычайно развивает слух…

Правило 13-го удара: если часы пробили 13 раз, то это не только означает, что 13-й удар был неверным, но и порождает сомнения в верности первых 12-ти…

Положа руку на сердце: можно ли быть уверенным в том, что какой-то из приведённых вариантов является «более правильным» и что хоть какой-то из них принадлежит перу Лермонтова? Какой же из многих?.. Ни рукописей, ни «подлинников», ни «списков», ни даже фамилий неких непонятных «современников», что-то там слышавших, — ничего этого в данном случае нет . Публикаторы виртуозно выходят из положения, при этом вообще не обсуждая само авторство. Так, в комментариях к упомянутому выше двухтомнику 1988 года читаем следующее:

Публикуемая редакция наиболее вероятна по смыслу и по форме.

Интересная мысль: устанавливать авторство по более нам нравящемуся общему смыслу текста. А нравящийся нам смысл, между тем, вполне ведь прозрачен: послушный верхам «народ», вопреки всем усилиям просвещённой «элиты», упорно не желает становиться на путь цивилизации. «Народ» покорен и предан псам самодержавия, а раз так, то отчаявшаяся «элита» умывает руки: чума-де на оба ваши дома, живите как хотите в своей немытой России, а с меня хватит…

Нет, до чего же трудно отделаться от мысли, что опубликованный в 1890 году текст идеально подходит в качестве иллюстрации к ленинской работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» , что как раз поэтому он и находился десятки лет в школьных учебниках, освящённый именем Лермонтова, само авторство которого было одобрено на самом высоком уровне и потому ни в каких серьёзных обоснованиях попросту не нуждалось!

Между тем, стих этот едва ли мог быть написан в 1841 году или, скажем, ранее (называли и 1840 год, и 1837 год, причём всякий раз литературоведы приводили веские соображения в пользу каждой из дат). «Передовые люди» того времени были, по выражению Ленина (а в данном случае его анализу вполне можно доверять), «страшно далеки от народа». Они никак не могли в нём разочароваться и где-то даже и обидеться на него, потому что они вообще не рассматривали «народ» в качестве активной преобразующей силы. В статье «Памяти Герцена» тот же Ленин привёл и вполне конкретную дату:

Герцен принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул Россию в 1847 г., он не видел революционного народа и не мог верить в него. Отсюда его либеральная апелляция к «верхам»…

Выходит, Герцен и в 1847 году не видел и не мог верить, а Лермонтов и видел, и верил в «народ», и даже успел в нём разувериться — уже в 1841 году?..

Конечно же, нет. То безмерное разочарование в «народе», которым буквально пронизаны стихи о немытой России, наступило у нашей просвещённой «элиты» только лишь четверть века спустя. Именно тогда, после трудных реформ Александра II, покончивших с крепостным правом, в среде передовых людей России возникло мощное движение «народничества». В 60-е годы многие образованные люди, одновременно доверчиво и напористо, взялись поднимать «народ» (то есть, многомиллионные крестьянские массы) на борьбу — они полагали тогда, что достаточно им обрядиться в «народные» одежды и на доступном «народу» языке растолковать ему, что-де живёт он нецивилизованно, по-свински, а всё потому-де, что его угнетает самодержавие вкупе с верными своими псами-жандармами. Достаточно раскрыть «народу» глаза, и он сразу всё поймёт, и всё произойдёт само собой: «ярмо деспотизма, ограждённое солдатскими штыками, разлетится в прах» (цитата 1877 года).

Так вот, «народ» не понял и не принял тогда «народников»-либералов: то ли их идеи показались ему несколько преждевременными, то ли что-то не то было в их псевдокрестьянских одеждах… Короче говоря, «народ» в массовом порядке и где-то даже с удовольствием стал вязать прекраснодушных «народников» и передавать их в руки полиции. Как мы помним, стихи о немытой России впервые возникли в 1873 году в письме П. И. Бартенева (который, между прочим, ранее и сам встречался за границей с Герценом). Тогда, в 70-е годы, не только П. И. Бартенев, но и вся передовая русская интеллигенция активно сочувствовала «народникам». Одухотворённое лицо схваченного крестьянами «народника» мы видим, например, на известной картине И. Е. Репина «Арест пропагандиста» (её фрагмент показан в заголовке этой статьи). Впрочем, к теме незавидного финала «хождения в народ» И. Е. Репин неоднократно обращался и ранее, до написания своего знаменитого полотна. Вот, например, его рисунок 1879 года:

И. Е. Репин. «Арест пропагандиста». Один из вариантов 1879 года

Как мы видим, тут вообще нет никаких полицейских чинов: несчастного «друга народа» схватили и связали, ещё до прихода полиции, сами же крестьяне. Тот самый «народ» — и послушный, и покорный, и преданный «голубым мундирам». Есть ведь от чего придти в отчаяние, не правда ли?.. Чума на оба ваши дома:

Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ, И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный им народ…

На смену либеральным народникам, чьё отчаяние столь ярко запечатлено в этих строках, пришли другие люди и другие методы побуждения немытой России к революции. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

В наши дни третий вариант П. И. Бартенева, так полюбившийся вначале русским либералам, а вслед за ними и русским большевикам, тот самый вариант, за которым нет буквально ничего, кроме осторожного примечания П. И. Бартенева, что его-де собственными ушами слышал от Лермонтова кто-то из «современников», и который, как неопровержимо установили в 1953 году советские литературоведы (напрочь позабыв при этом свои соображения, бывшие столь же неопровержимыми в 1936 году), наиболее симпатичен им «по смыслу и по форме» , — именно этот вариант в наши дни стал настоящей находкой для каждого, кому только придёт в голову в очередной раз пнуть «рашку» — с изящной ссылкой на авторитет великого русского поэта…

Трудно сказать, кто на самом деле написал стихотворение о немытой России, приписываемое Лермонтову. Интересно, что П. А. Ефремов, знаменитый издатель сочинений великого поэта, получив в 1873 году от П. И. Бартенева письмо с самым первым известным нам вариантом стихотворения, отреагировал на полученный им текст очень оригинально, набросав карандашом на оборотной стороне письма строки, Лермонтову уж точно принадлежащие:

Люблю я парадоксы ваши, И ха-ха-ха, и хи-хи-хи, Смирновой штучку, фарсу Саши И Ишки Мятлева стихи…

Интересно также, что ни в том же 1873 году, когда П. А. Ефремов как раз готовил к печати новое издание сочинений Лермонтова, ни во все последующие годы, когда он выпустил в свет ещё четыре издания (а последнее из них вышло в 1889 году, уже после публикации П. А. Висковатова), то стихотворение, которое он получил от П. И. Бартенева, — несмотря на соблазнительную приписку «списано с подлинника» — П. А. Ефремов опубликовать так и не решился…

Валентин Антонов, январь 2014 года