Милорадович восстание декабристов. Позабытый герой. Памяти генерала М. А. Милорадовича. «Вот генерал, который достал себе чин штыком!»
13. Восстание декабристов
Около 8 часов утра 14 декабря началась присяга новому императору Николаю I в главнейших учреждениях империи - Синоде, Сенате, департаментах и министерствах, а гвардейские командиры, самолично присягнув в дворцовой церкви, разъехались по полкам и батальонам для приведения к присяге подчиненных.
В течение трех часов предполагалось полностью завершить эту процедуру: «От двора повелено было всем, имеющим право на приезд, собраться во дворец к 11 часам » - сообщил в cвоих записках Николай I и продолжил: «Вскоре засим прибыл ко мне граф Милорадович с новыми уверениями совершенного спокойствия. Засим был я у Матушки, где его снова видал, и воротился к себе. Приехал генерал [А.Ф.]Орлов, командовавший конной гвардией, с известием, что полк принял присягу; поговорив с ним довольно долго, я его отпустил ». Александра Федоровна в дневнике слегка уточняет воспоминания мужа: «Мы пробыли у матушки некоторое время. Она была растрогана и с волнением ожидала известия о том, как прошла у солдат присяга; тут пришел Милорадович и радостно сообщил, что Орлов только что принес ему весть о том, как он сам читал и разъяснял манифест, причем кирасиры ответили ему: Обыи молодцыи [т. е. и Константин, и Николай]! и громко кричали «ура!». Это очень порадовало императрицу »; выделенные слова - в оригинале по-русски (остальное, понятно, по-французски).
Но вот стали появляться тревожные вести. Николай вспоминал: «Вскоре за ним [т. е. Орловым] явился ко мне командовавший гвардейской артиллерией генерал-майор [И.А.]Сухозанет, с известием, что /…/ в гвардейской конной артиллерии офицеры оказали сомнение в справедливости присяги, желая сперьва слышать удостоверение сего от Михаила Павловича, которого щитали удаленным из Петербурга, как будто из несогласия его на мое вступление. /…/ Но почти в сие же время прибыл наконец Михаил Павлович, которого я просил сейчас отправиться в артиллерию для приведения заблудших в порядок ».
Слух, распущенный заговорщиками о том, что Михаил Павлович арестован Николаем и содержится в цепях, произвел сильнейшее впечатление, но оказался в итоге на пользу противоположной стороне, ибо Михаил, как раз только что доехав до столицы, возник как черт из табакерки . Его усилиями было прекращено возмущение в артиллерии, что сыграло немалую роль.
Но вскоре затем пришла весть о возмущении в Московском полку - ее принес в Зимний дворец начальник штаба гвардейского корпуса генерал-майор А.И.Нейдгард (в оригинале все реплики и диалоги начальствующих лиц в день 14 декабря, естественно, по-французски): «Ваше величество! Московский полк в полном восстании; Шеншин и Фредерикс тяжело ранены, и мятежники идут к Сенату; я едва их обогнал, чтобы донести вам об этом. Прикажите пожалуйста, двинуться против них первому батальону Преображенского полка и конной гвардии »!
Возмущение в Московском полку произвели Александр и Михаил Бестужевы, Щепин-Ростовский, В.Ф.Волков и А.А.Броке - все штабс-капитаны, кроме последнего - поручика Броке. Первый их них служил адъютантом герцога А.-Ф.Вюртембергского, а потому был мало знаком солдатам столичного гарнизона. Щеголяя в адъютантской форме (нет адъютанта без аксельбанта - как справедливо констатировал Козьма Прутков!), он выдавал себя за адъютанта Константина Павловича, присланного специально, чтобы предотвратить якобы незаконную новую присягу. Каждый из остальных был ротным командиром Московского полка и давил на солдат, наоборот, своим известным авторитетом; Волков и Броке никогда к заговору не принадлежали, но сами были увлечены обманной агитацией. В сочетании со сверхрешительностью Щепина-Ростовского все это и создало эффект, не получившийся в большинстве других полков.
Щепин-Ростовский рубил саблей всех, оказывавших сопротивление. Он тяжело ранил упоминавшихся командира бригады генерал-майора В.Н.Шеншина и командира полка генерал-майора барона П.А.Фредерикса, а также полковника П.К.Хвощинского (бывшего члена «Союза благоденствия»), одного унтер-офицера и еще одного гренадера, не желавшего отдавать знамя.
К возмутителям примкнуло порядка двух рот (примерно 670 человек); как и 27 февраля 1917 многие солдаты предпочитали попрятаться. Это предопределило существенную особенность последующих событий: более опытные и старшие по возрасту солдаты (служба продолжалась, напомним, 20 лет!) уклонились от участия в мятеже!
До Михаила Павловича также дошла тревожная весть, и он, усмирив конную артиллерию (близ тогдашней восточной окраины города), помчался к казармам Московского полка (на тогдашней южной окраине): все же за годы, прошедшие со времен бунта семеновцев, молодые великие князья кое-чему научились!
Михаил Павлович застал на месте почти четыре роты Московского полка - значительная часть из них отсутствовала при прошедшем мятеже, не успев вернуться с дежурств на городских караулах. Они были построены, но якобы не подчинялись командам. Тут же будто бы в растерянности прогуливались прибывшие генералы Воинов и Бистром: ясно, что ничего предпринимать они просто не собирались!
Из Зимнего дворца к мятежникам Воинова послал сам Николай: «Я строго припомнил ему, что место его не здесь, а там, где войска, ему вверенные, вышли из повиновения » - это оказалось вполне определенной репетицией того, что чуть позднее Николай I проделал с Милорадовичем. Но Воинову не суждено было в этот день встретиться с собственными Каховским и Оболенским!
Солдаты, поверившие в арест и заточение Михаила Павловича, встретили его криками ура ! Великий князь подтвердил отказ от престола Константина Павловича, призвал солдат к порядку, присягнул вместе с ними (сам он, как мы помним, приносил присягу впервые в жизни) и повел оставшихся московцев (большую часть полка!) на помощь к брату-царю.
Последний, тем временем, вызвал на помощь Саперный батальон и 1-й батальон Преображенского полка, за которые их командиры категорически поручились (вопреки прогнозу Константина Павловича, высказанному Евгению Вюртембергскому!). Приведен был в готовность и внутренний дворцовый караул, где дежурили в данный момент подразделения Финляндского полка.
Было послано и за конной гвардией, причем неоднократно. Казармы конногвардейцев были в двух шагах от строившегося Исаакиевского собора, но путь туда из Зимнего дворца шел через Сенатскую площадь, уже занятую мятежными московцами. Их импровизированные командиры сначала развернули часть солдат в цепь, ограждая площадь, а затем построили правильное каре для круговой обороны.
Неизвестно, как доехал верхом один из гонцов к конногвардейцам - рейткнехт Лондырев, но другой - флигель-адъютант полковник В.А.Перовский - лихо проскочил в санях сквозь строй мятежников, хотя у Исаакиевского собора чернь забросала его камнями. Однако привести в боевую готовность конногвардейцев не удавалось: корнет князь А.И.Одоевский, опоздавший к присяге после ночного дежурства во дворце, теперь бегал по конюшням, объявляя, что тревога ложная.
Наконец, из дворца был отправлен туда верхом генерал А.Ф.Орлов, командовавший бригадой, в которую входил конногвардейский полк, и, как сообщалось, руководивший там принятием присяги этим утром. Он также добирался не без приключений: публика и восставшие солдаты приветствовали его издевательскими криками.
Последние похождения Милорадовича мы изложим, опираясь на различные источники, в том числе на воспоминания еще одного его адъютанта - тогда подпоручика А.П.Башуцкого, сына петербургского коменданта генерала П.Я.Башуцкого; в этот день А.П.Башуцкий не расставался с Милорадовичем почти ни на минуту. Рассказ Башуцкого существует в двух вариантах, друг друга дополняющих.
Один был написан им самим и использовался М.А.Корфом при работе над книгой. Николай I, ознакомившись с рукописью, был крайне недоволен - ниже мы это проиллюстрируем. Корф затем произвольным образом скомпилировал текст, отредактировав воспоминания Башуцкого (больше неоткуда было взять определенные подробности!), и использовал другие источники, явно противоречащие данному.
Другой вариант был кем-то записан со слов А.П.Башуцкого и впервые опубликован в 1861 году - уже после смерти императора Николая I, но еще при жизни бывшего адъютанта Милорадовича; в этом тексте Башуцкий упоминается в третьем лице.
Итак, Милорадович заботливо навестил императрицу Марию Федоровну, а затем покинул Зимний дворец еще до появления первых тревожных вестей - и отправился позавтракать. Несомненно, он хотел самостоятельно располагать собой при получении известий, которых ожидал. Ниже станет ясно, как неудачно он распорядился этой свободой.
Башуцкий сообщает, где он оказался: «граф Милорадович был на завтраке у танцовщицы Телешевой, которую он любил платонически и этой платонической привязанности трудно поверить, ежели кто не знавал характера его, исполненного странностей » - отчетливый намек на нестандартную сексуальную ориентацию графа!
Далее: «Во время завтрака он узнает, что Московский полк отказался присягать императору Николаю; он скачет на Сенатскую площадь и начинает увещевать бунтовщиков, которые его отталкивают и даже один из них взял его за воротник. После этого граф спешит к императору, которого застает на Дворцовой площади окруженного народом » - последний, в ожидании подходящих подкреплений, вышел на площадь, был окружен любопытствующей публикой и, обнаружив, что никто ничего толком не знает и не понимает, стал читать собравшимся собственный манифест.
Заметим, что эпизод первого столкновения Милорадовича с восставшими попросту отсутствует и в мемуарах декабристов, и в хрониках Корфа и прочих царских историков, и в описаниях советских авторов! Таинственный маневр явно не втиснулся ни в одну из канонизированных версий. Что касается декабристов, то не известно, кто из них присутствовал при этом начальном эпизоде (еще не все участники собрались на площади), но кто-то все же должен был быть!
Не был ли этот эпизод вообще выдумкой Башуцкого, как пытался внушить Николай I про некоторые другие его свидетельства?
Но в пользу правдивости описанного эпизода свидетельствует простейшее соображение.
Едва ли петербургский генерал-губернатор путешествовал по своему городу пешком. Вот и на Сенатскую площадь он, согласно тексту Башуцкого, прискакал . Опять же, едва ли это было верхом: что за удовольствие в подобном способе перемещения по зимнему городу, если речь идет об обычной обстановке, а не о параде или военных действиях! Да и Милорадович был все же не так юн для подобных удовольствий! К тому же он был не один: его сопровождал адъютант - а это уже вылилось бы в целую кавалькаду!
На чем бы они ни скакали до того, но вот после Сенатской площади оба оказались пешими , как однозначно следует из нижеприведенных текстов!
Значит, их попросту вытряхнули из повозки, в которой они перемещались - вот и весь диалог, происшедший на Сенатской площади! Очень удобно это было сделать, именно схватив за воротник!
Не исключено, что присутствовавшие лидеры восстания этого просто не заметили: мало ли кого мутузят их лихие орлы где-то на перефирии площади! Может быть, кто-то действительно не заметил, но ниже мы выскажем соображения о том, кого из декабристов данный эпизод мог заставить задуматься всерьез и почему этот персонаж имел основания не афишировать собственное отношение к Милорадовичу.
Отсутствие почтительности у молодых солдат, преобладавших среди мятежников, к генерал-губернатору, уже с 1817 года не бывшему непосредственным гвардейским начальником, должно было оказаться совершенно неожиданным для всех ветеранов, продолжавших жить реалиями ушедших времен. Увы, время течет!..
Вот Николай I, увидевший Милорадовича сразу после данного эпизода, немедленно все это сообразил!
Что должен был застать Милорадович на Сенатской площади? Толпу вооруженных людей (в тот момент - едва ли уже хорошо организованных), чрезвычайно возбужденных, но убежденных в высоком смысле своей миссии защиты интересов законного императора.
Первое, что должен был сделать Милорадович - призвать солдат к порядку. Вот это-то и не получилось!
Для Милорадовича, впервые в жизни схваченного за воротник , это должно было послужить решающей проверкой того, может ли что-то значить для этих молодцов сам по себе его авторитет, не подтвержденный законностью его прав: ведь в глазах солдат именно он был в данный момент представителем узурпаторов законной власти, а не они сами!
К обоснованности их убеждений явно сочувственно относился даже сам Михаил Павлович, позже, после гибели Милорадовича, также пытавшийся вести переговоры с восставшими:
«- Можем ли же мы, ваше высочество, /…/ взять это на душу, когда тот государь, которому мы присягнули, еще жив, и мы его не видим? Если уж присягою играть, так что ж после этого остается святого? /…/ - Суждения эти, в самой простоте их, очень трудно было опровергнуть, и великий князь тщетно усиливался уничтожить эти сомнения » - и также едва не схлопотал пулю - хотя, конечно, тоже не от солдат!.. К этому эпизоду мы еще вернемся.
Вести такие переговоры оказалось смерти подобно, но не от Милорадовича, оказывается, зависело решаться или не решаться вторично на столь опаснейший риск!
Внешний вид Милорадовича, представшего перед царем на Дворцовой площади в порванном мундире, с измятой лентой и в совершенно растерянном состоянии духа , отмечался не одним Башуцким, хотя не слышавшие непосредственных объяснений Милорадовича не могли знать истинных причин растрепанного состояния графа: от многочисленных свидетелей на Дворцовой площади пошел слух, что он не успел и штаны застегнуть, покидая Катю Телешеву!..
Мы, со своей стороны, должны напомнить эпизод 1805 года, когда прославленного супермена также потрясла внезапная катастрофа, порожденная неожиданным коварным предательством и его собственным благодушием! Сохрани Милорадович в этот новый критический момент должное хладнокровие - и не стал бы он в такую минуту и в таком виде появляться перед царем, а занялся бы чем-нибудь более полезным: например, сразу бы отправился в конногвардейские казармы или хотя бы привел себя в достойный внешний вид. Вместо этого он сам накликал на себя погибель.
В записках Николая I последняя встреча Милорадовича с царем описана кратко: «В то же время пришел ко мне граф Милорадович и, сказав:
- Дело плохо; они идут к Сенату, но я буду говорить с ними, ушел, - и я более его не видал, как отдавая ему последний долг ».
Корф, при всей его дисциплинированности, не мог смириться со столь явной ложью (о которой много выше мы заранее предупреждали) и заменил ее более подходящей по его мнению. В его описании сцена выглядит следующим образом: «Тут подошел граф Милорадович, которого не было видно с утра. «Дело идет дурно, ваше величество ; они (т. е. мятежники) окружают памятник Петра Великого ; но я пойду туда уговаривать их». У государя не вырвалось ни одного слова в укор ему за все предшедшие уверения в мнимом спокойствии столицы. «Вы, граф, долго командовали Гвардией, - отвечал он, - солдаты вас знают, любят и уважают: уговорите же их, вразумите, что их нарочно вводят в обман; вам же они скорее поверят, чем другим». Милорадович пошел ».
В описании Башуцкого этот диалог звучит совсем по-другому: Милорадович «докладывает, что надобно употребить меры строгости, присовокупив: «Государь, если уж они меня привели в такой вид, то тут остается действовать только силой». На это государь ему сказал: «что он, как генерал-губернатор, должен ему отвечать за спокойствие города и приказывает ему взять конно-гвардейский полк и идти с ним против московцев и лейб-гренадер» ».
Хвостик речи царя в передаче Башуцкого заведомо неточен: лейб-гренадеры еще не успели присоединиться к московцам, но это относится к фактам, к которым Башуцкий прямого отношения не имел. Представляется, что неточность в тексте начинается еще раньше: Башуцкий мог решить (или, сглаживая углы, попытался создать такое впечатление), что последовавшая импровизированная попытка Милорадовича использовать конногвардейцев происходила по приказу царя - ниже мы приведем опровержение такой возможности.
Башуцкий, конечно, не обладал точностью магнитофона (замечены и другие его погрешности), но, разумеется, не указанные мелочи вызвали категорическую резолюцию Николая I: «У г [осподина] Башуцкого, кажется, очень живое воображение. Это все - совершенная выдумка » - и далее снова настояние на приведенной выше собственной версии встречи, якобы безмолвной со стороны царя!
Характерно, что Корф, подготовив книгу к печати, все равно проигнорировал версию, на которой настаивал царь - это и раскрывает отчасти секрет того, почему публичное издание книги, столь лояльной по отношению к Николаю I, могло состояться лишь после смерти последнего. Вранье каждого их них раздражало другого, но не могло привести к откровенному выяснению отношений: ведь причины гибели Милорадовича - это не шуточки!
Смысл сцены предельно понятен: вид Милорадовича и его слова однозначно охарактеризовали перед царем отношение восставших мятежников к генерал-губернатору! Вот и пришел теперь черед последнему расплачиваться за трехнедельные угрозы гвардией! Кому она, как оказывается, угрожала? И начало речи царя в изложении Башуцкого (адаптированное Корфом!) звучит вполне ясно: генерал-губернатор обязан восстановить спокойствие в столице, а иначе он уже - не генерал-губернатор !!!
Получив такой ультиматум, Милорадович приступил к дальнейшим шагам.
Корф излагает: «После рассказанного нами свидания с государем на Дворцовой площади, он спешил, пешком, к месту сборища мятежников. На дороге ему встретился обер-полицмейстер [А.С.]Шульгин. Милорадович, высадив его из саней, помчался в них с /…/ Башуцким /…/ к Сенатской площади /…/. От угла булевара невозможно было пробраться далее, за сплошной массой народа /…/. Милорадович принужден был объехать кругом, через Синий мост, по Мойке, на Поцелуев мост, и оттуда в Конную Гвардию, где встретился с Орловым. «Пойдемте вместе убеждать мятежников», - сказал он последнему с довольно встревоженным видом. «Я только что оттуда, - отвечал Орлов, - и советую вам, граф, туда не ходить. Этим людям необходимо совершить преступление; не доставляйте им к тому случая. Что же касается меня, то я не могу и не должен за вами следовать: мое место при полку, которым командую и который я должен привести, по приказанию, к императору». - «Что это за генерал-губернатор, который не сумеет пролить свою кровь, когда кровь должна быть пролита», - вскричал Милорадович, сел на лошадь, взятую им у адъютанта Орлова, [Н.П.]Бахметева, и поехал на площадь. За ним следовал, пешком, один Башуцкий. Они врезались в толпу и остановились шагах в десяти от бунтующих солдат ».
Разумеется, несколько по-другому это описано у Башуцкого, решившего вообще не приводить подробности столкновения Милорадовича с А.Ф.Орловым: «Проходит? часа, полчаса, наконец более, но кирасиры не выезжают /…/.
Граф Милорадович теряет терпение, требует лошадь, чтобы ехать к бунтовщикам, и говорит окружающим его: «впрочем, я очень рад, что конно-гвардия не поторопилась выезжать; я без них уговорю Московский полк, тут должны быть одни повесы, да и не надо, чтобы кровь пролилась в день вступления на престол государя» ».
Ясно, что изобретательный ум Милорадовича, получившего ультимативный приказ подавить восстание, нашел, казалось бы, очевидный выход: использовать для этого конную гвардию. Но не тут-то было: А.Ф.Орлов имел другой приказ - вести конную гвардию в распоряжение Николая I. Тут-то и выясняется, что царь Милорадовичу о конной гвардии ничего не говорил - иначе Милорадович не имел бы права оставить конногвардейцев в распоряжении Орлова, а самому покинуть их: это было бы невыполнением приказа!
Более получаса думал граф, одновременно безуспешно дожидаясь готовности конногвардейцев, как выпутываться затем из сложившейся коллизии: ведь еще вчера какой-то Орлов не посмел бы ему перечить, но царский приказ - есть царский приказ! К тому же Орлов начинал в этот день (как и Бенкендорф) свою дальнейшую головокружительную карьеру охранника при Николае I - и вполне был склонен фрондировать против генерал-губернатора, которому угрожало, как всему начальству было понятно, весьма вероятное падение!
Понятно также, что и не лично Орлова Милорадович приглашал с собой, как это может показаться из изложения Корфа - стоило бы ради такой крупной подмоги добираться кружным путем до конногвардейских казарм! Тут у Корфа тоже очевидное вранье!
Теперь ясно, что последний постарался и смысл слов Николая, обращенных к Милорадовичу, приписать самому графу, а смысл мыслей графа (как их представлял себе Корф) приписал словам царя, представив, таким образом, вынужденное самоубийство почти добровольным !
Время шло, и никакого иного выхода Милорадович не нашел, кроме как идти, собравшись с духом, на почти верную смерть! Тем не менее, шансы на победу у него еще оставались - и он постарался их использовать!
Между тем, к мятежу присоединилась и часть Лейб-гренадерского полка (всего около 1250 человек). Вот как об этом рассказывается в Докладе Следственной комиссии: «Когда рядовых вывели для присяги, к ним подходил подпоручик Кожевников нетрезвый , как он сам признается, ибо, узнав через Сутгофа, что наступил час, назначенный тайным обществом для мятежа, он хотел ободриться и довел себя до беспамятства крепким напитком ; он спрашивал солдат: «Зачем вы забываете клятву, данную Константину Павловичу?» Потом кричал еще в галерее: «Кому присягаете? Все обман!» Но порядок в полку сим не был нарушен: все присягнули и рядовые сели обедать » - по-видимому, выходки пьяных офицеров были привычны и особого впечатления не производили; нервы у солдат, тем не менее, были напряжены.
Вслед за тем до казармы дошел слух о выступлении Московского полка, и дело пошло по-другому: «Тогда поручик Сутгоф, бывший уже у присяги, вдруг пришел к своей роте с словами: «Братцы! Напрасно мы послушались, другие полки не присягают и собрались на Петровской площади; оденьтесь, зарядите ружья, за мной и не выдавайте. Ваше жалованье у меня в кармане, я раздам его без приказу». Почти вся рота, несмотря на увещания полкового командира [Н.К.]Стюрлера, последовала за Сутгофом, который беспрепятственно повторял: «Вперед! Не выдавайте!» Между тем другой поручик Панов, также присягнувший, бегал из роты в роту, возбуждая рядовых уверениями, что их обманули, что им будет худо от прочих полков и Константина Павловича; когда же командир полка вызвал батальоны и велел заряжать ружья, чтобы вести их против мятежников /…/, бросился в середину колонны и, подав знак возмущения криком «ура!» , повел несколько рот в расстройстве на Сенатскую площадь ».
Здесь решающую роль сыграло почти полное отсутствие в полку других офицеров, среди которых не было заговорщиков: завершив приведение к присяге, Стюрлер не ожидал уже ничего неожиданного, и большинство офицеров последовало на назначенный прием в Зимний дворец.
Триумфально по описанию Башуцкого произошло вторичное в этот день появление Милорадовича перед мятежными солдатами, уже выстроенными в правильный боевой порядок. Обзаведясь верховой лошадью и тем повысив себя, а также придав себе начальственный и совершенно невозмутимый вид, Милорадович обеспечил более достойный прием, чем в прошлый раз, когда его запросто избили где-то в уголке: «Бунтовщики, увидя его, сделали ему на караул и кричали: «ура!» ». Артистичность и самообладание перед лицом смерти - этим Милорадович обладал в полной мере!
Беда в том, что у него с Башуцким оказалась одна лошадь на двоих, и это не позволило последнему выполнить боевую обязанность каждого адъютанта: прикрывать сзади своего командира и остановить саблей или пистолетом (а был ли он у него?) нападавших сбоку. Обидно, но отсутствие еще одной лошади в критический момент свернуло, возможно, историю России с выигрышного пути: не было гвоздя - подкова пропала, пропала подкова - лошадь захромала, лошадь захромала - командир убит, конница разбита, армия бежит …
Вот как передает выступление Милорадовича декабрист барон В.И.Штейнгель: «Увещая солдат с самонадеянностью старого отца-командира , граф говорил, что сам охотно желал, чтобы Константин был императором, но что же делать, если он отказался; уверял их, что он сам видел новое отречение, и уговаривал поверить ему ».
Еще более эффектно эта сцена выглядит в описании Корфа: «Здесь старый воин, герой Лекко, Амштетена, Бородина, Красного, Кульма, Бриенна, Фер-Шампенуаза, был уже на настоящем своем поприще. Бесстрашный, привыкший говорить с русским солдатом, чтимый им, он разразился могучей речью и наконец, в доказательство что не мог бы изменить цесаревичу Константину, выдернул из ножен полученную им в дар от него шпагу, обернул ее эфесом к мятежникам и стал указывать и громко читать надпись: «Другу моему Милорадовичу». Все это, вместе с славным его именем, с отважным видом, с покрытой звездами грудью, оставшейся девственной от ран после пятидесяти сражений, сильно подействовало на солдат: они стояли вытянувшись, держа ружья под приклад, и робко глядели ему в глаза ».
Заметим, что как всякий профессиональный волшебник, Милорадович старался заранее готовить чудеса: появление магической шпаги было заготовлено с раннего утра. Если Милорадович обладал уникальной коллекцией полученных боевых орденов, то и дарственного и наградного оружия у него должны были быть горы - и держал он его наверняка не в доме Кати Телешевой! Значит все, что должно было произойти в этот день, обязано было завершиться запланированным чудом, ради которого Милорадович обзавелся подходящими символами власти: его скипетром и державой были шпага Константина и перстень Марии Федоровны!
Увы, не такой представлял себе заранее развязку предусмотрительный граф: при столь неблагоприятных условиях чуда произойти не могло!
Продолжение рассказа Корфа: «Переодетый отставной поручик Каховский, стоявший в толпе народа за лошадью графа, подкрался к нему и выстрелил почти в упор, из пистолета, в бок, под самый крест надетой на нем Андреевской ленты. Кроме этой, безусловно смертельной раны, Милорадович получил еще другую, довольно глубокую, штыком в спину. По следствию и суду открыто, что сию последнюю нанес, одновременно с выстрелом Каховского, другой офицер, утверждавший, впрочем, что хотел только ранить лошадь, чтобы принудить графа удалиться ».
Странная формулировка - стоял за лошадью графа ; очевидно, имелось в виду, что стоял за лошадью по другую сторону от Башуцкого - единственного свидетеля, бывшего заодно с погибшим графом. Еще раз подчеркивается причина, почему адъютант не смог его защитить! Хотя, возможно, Каховский прятался и от Милорадовича за головой лошади - и лишь в последний миг зашел сбоку, когда граф повернул голову и плечи в другую сторону. В любом варианте - сделано грамотно и исподтишка!
Более протокольная формулировка Доклада Следственной комиссии: «Каховский, как видно из многих показаний, наконец, подтвержденных и его собственным признанием, стрелял из пистолета и смертельно ранил графа Милорадовича, в ту самую минуту, когда он явился один перед рядами несчастных обманутых воинов, чтобы образумить их и возвратить к долгу. Князь Евгений Оболенский также ранил его штыком, хотел, как утверждает, только ударить лошадь, чтобы принудить его удалиться ».
Последний поначалу почти бесцельно слонялся по Дворцовой площади, объясняя публике, что воцаряется на вполне законных основаниях.
Затем он занялся приемом прибывающих подкреплений. Саперный батальон был поставлен во внутреннем дворе Зимнего дворца, а батальон Преображенского полка - у его фасадов.
Добрался до Зимнего дворца окровавленный полковник Хвощинский, раненный, как упоминалось, Щепиным-Ростовским. Николай приказал ему удалиться, чтобы не пугать публику своим видом.
С Сенатской площади донеслась стрельба, а затем принесли вести о тяжелом ранении Милорадовича.
«Террорист» Якубович, несомненно перепуганный тем, что случилось с его старшим другом Милорадовичем, явился к Николаю. Последний так это описал: «он мне дерзко сказал:
- Я был с ними, но услышав, что они за Константина, бросил и явился к вам.
Я взял его за руку и сказал:
- Спасибо, вы ваш долг знаете ».
Посланный в качестве парламентера, Якубович призвал друзей держаться крепко, так как их страшно боятся. Но тут он нарвался на вполне заслуженные оскорбления со стороны Щепина-Ростовского, после чего вообще покинул место действия; на следствии все это выяснилось, и в результате Якубович загремел в Сибирь. Историки высказывали предположения, что он пытался сыграть какую-то сложную посредническую роль. Это вполне возможно, тем более, что Якубович действительно понаслышке мог быть как-то осведомлен о планировавшихся, но сорванных хитроумных маневрах Милорадовича. Но его самого в тот день никто (кроме следователей и судей - и то позднее) не расценил всерьез.
Другой «террорист» - упоминавшийся полковник А.М.Булатов - протолкался целый день возле Николая с двумя пистолетами в карманах, но ни на что не решился.
Все это свидетельствует скорее о глупости молодого императора, чем о его смелости. Одновременно иллюстрируется и полная беспомощность заговорщиков, оказавшихся неспособными организовать покушение, которое разрешило бы все их проблемы - в отличие от убийства Милорадовича!
С удивлением разглядел Николай Павлович и знакомого ему полковника князя С.П.Трубецкого, не явившегося на Сенатскую площадь, а наблюдавшего события, выглядывая из-за угла Главного Штаба - в самом буквальном смысле этих слов.
Чуть позже в этот день с последним случился такой эпизод, рассказанный Герцену в сороковые годы непосредственным свидетелем - позднейшим попечителем Московского учебного округа графом С.Г.Строгановым: Трубецкой «расстроенный прибежал в дом к его [, Строганова, ] отцу и, не зная, что делать, подошел к окну и стал барабанить по стеклу; так прошло некоторое время. Француженка, бывшая гувернанткой в их доме, не выдержала и громко сказала ему: «Постыдитесь! тут ли ваше место, когда кровь ваших друзей льется на площади? так-то вы понимаете ваш долг!» Он схватил шляпу и пошел - куда вы думаете? - спрятаться к австрийскому послу ».
Почти так же поступил и Рылеев: он хотя и пришел на площадь, но, обнаружив, что нет Трубецкого, отправился его искать , и, очевидно, искал не за тем углом и не у того посла. Только Е.П.Оболенский честно и даже с лихвой отбыл свой номер.
А.Ф.Орлов привел, наконец, кружным путем, минуя Сенатскую площадь, конногвардейский полк в распоряжение императора.
К противоположной стороне также подходили подкрепления. Из казарм лейб-гренадеров у Большой Невки А.Н.Сутгов провел свою роту прямо по льду через Неву к Сенатской площади.
Стрельба, возникшая при покушении на Милорадовича, стимулировала присоединение к восставшим еще и Гвардейского флотского экипажа.
С ночи там энергично действовали агитаторы, включая Александра и Николая Бестужевых, Якубовича и Каховского (кроме моряка Николая Бестужева прочие затем переключились на иные объекты). В результате произошли долгие колебания, и экипаж все не приступал к присяге.
Внезапно кто-то закричал: «Ребята, слышите ли стрельбу? Ваших бьют !» - и, как сформулировано в Докладе Следственной комиссии, «экипаж побежал со двора, несмотря на усилия капитана 1-го ранга [П.Ф.]Качалова, который хотел матросов удержать в воротах. За всеми пошли и другие офицеры, дотоле не участвовавшие в беспорядках » - и матросы с офицерами (около 1100 человек) примкнули к каре на Сенатской площади.
Другой отряд лейб-гренадер, под командой Н.А.Панова, перейдя Неву у Петропавловской крепости, двигался затем к Сенатской площади по улицам между Зимним дворцом и Мойкой.
Они шли неорганизованной толпой. Панову, разумеется, не трудно было бы их привести в порядок и построить, но так больше импонировало им самим: как и солдатам 27 февраля 1917 года им хотелось действовать самостоятельно и полной грудью вдыхать воздух свободы - высокая миссия защиты законного императора вдохновляла их ничуть не меньше, чем свержение ига буржуазии Кирпичникова и его коллег.
На этой волне эйфории их понесло прямиком во двор Зимнего дворца (почему? зачем?) - позже сам Николай I, а потом Корф и прочие борзописцы попытались сделать из них зверских террористов, угрожавших всей царской семье, но даже и Следственная комиссия, и суд оставили эту глупость без последствий!
Очутившись перед строем Саперного батальона, Панов несколько очнулся и, с криком «Да это не наши !», вывел свое воинство наружу. Спустя много лет Сутгоф (очевидно - со слов Панова) пояснил, что Панов не разглядел внимательно сквозь ворота Зимнего дворца выстроенных во дворе саперов; приняв их за роту Сутгофа, он и совершил этот нелепый маневр. Данная версия хорошо объясняет реплику, выкрикнутую Пановым.
Фактическое бездействие противостоявших им войск - во главе с комендантом П.Я.Башуцким - так и осталось неразъясненной загадкой.
Тут лейб-гренадеры попались на глаза императору, который тоже уже получил повышение и восседал на лошади, обозревая находившуюся в его власти Дворцовую площадь. Встречая войска, продолжавшие прибывать с командирами, сохранившими подчиненность и порядок, он направлял их дальше к Адмиралтейству, концентрируя силы на подступах к Сенатской площади.
Заметив непорядок, Николай I ринулся на исправление: «уведел я в совершенном беспорядке со знаменами без офицеров Лейб-гренадерский полк, идущий толпой. Подъехав к ним, ничего не подозревая, я хотел остановить людей и выстроить; но на мое - « Стой! » отвечали мне:
- Мы - за Константина!
Я указал им на Сенатскую площадь и сказал:
- Когда так, - то вот вам дорога.
И вся сия толпа прошла мимо меня, сквозь все войска, и присоединилась без препятствия к своим одинако заблужденным товарищам. К счастию, что сие так было, ибо иначе бы началось кровопролитие под окнами дворца, и участь бы наша была более, чем сомнительна. Но подобные рассуждения делаются после ; тогда же один Бог меня наставил на сию мысль ».
Если гибель Милорадовича была трагической кульминацией 14 декабря, то данный эпизод - комической!
К трем часам дня стало ясно, что весь остальной гарнизон был в руках командиров, сохранивших верность новому императору. У Сенатской площади последний располагал порядка 12 тысячами штыков и сабель и, главное, четырьмя легкими орудиями; у мятежников оказалось порядка 3 тысяч штыков и ни одной пушки! Силы были явно не в пользу восставших, хотя у правительственных войск наблюдалось очевидное сочувствие к мятежникам, маскируемое привычным разгильдяйством. Так было вначале с конногвардейцами, так продолжалось и в дальнейшем: «нашел я прибывшею артиллерию, но, к несчастию, без зарядов, хранившихся в лаборатории » - констатировал Николай после эпизода с Пановым и лейб-гренадерами; далее развернулась целая эпопея с доставкой этих зарядов!
Решимость мятежников - с одной стороны, и сочувствие к ним - с другой, нисколько не способствовали силовой разборке. Увы, смертельное ранение Милорадовича оставляло возможность только капитуляции восставших. Это, в свою очередь, делало бесполезными переговоры, т. к. теперь капитуляция гарантировала жесточайшие кары по отношению к лидерам восставших.
Об Оболенском (которого к этому времени избрали Диктатором - ввиду отсутствия Трубецкого и Рылеева) и Каховском и говорить не приходится: для них сдача была почти равноценна самоубийству. Солдаты же ничего не решали, сохраняя верность прежней присяге, а потому и подчиненность импровизированному командованию, на первые роли в котором в этой трагической обстановке наряду с Оболенским выдвинулись братья Бестужевы и штатские А.А.Пущин и В.К.Кюхельбекер.
Единственный человек в столице, который в этой сложнейшей ситуации мог бы отыскать какое-то компромисное решение, умирал в конногвардейских казармах.
Заключительный рассказ А.П.Башуцкого о смерти Милорадовича: «Его хотели отнести в его дом, но он, сказавши, что чувствует, что рана смертельная, велел, чтобы положили его на солдатскую койку в конно-гвар [дейских] казармах. Между тем как несли его мимо конно-гвардейского полка, который был уже выстроен, никто из генералов и офицеров не подошел к раненому герою, которого имя останется украшением наших военных летописей; тут были некоторые лица, называвшиеся его друзьями и бывшие ежедневно в доме его, и те даже не изъявили ни малейшего сочувствия.
Я довершу описание подлостей современников наших, сказавши, что когда, по принесении его в казармы, начали его раздевать, то у него украли часы и кольцо, подаренное ему за несколько дней вдовствующей императрицею.
В скором времени съехались врачи, и на утешения их граф отвечал только, что он знает, что ему должно умереть. Когда вырезывали из его раны пулю, то он, посмотря на нее, сказал: «Я уверен был, что в меня выстрелил не солдат, а какой-нибудь шалун, потому что это пуля не ружейная».
Он не испустил ни одной жалобы и почти во все время сохранял молчание; но когда боль усилилась, то он закусывал себе губы и иногда до крови. Государь часто присылал наведываться о его здоровье с извинением, что сам не может отойти ни на минуту /…/. Под вечер император прислал к нему собственноручное письмо /…/:
«Мой друг, мой любезный Михайло Андреевич, да вознаградит тебя Бог за все, что ты для меня сделал. /…/ Мне тяжел сегодняшний день, но я имел утешение, ни с чем несравненное, ибо видел в тебе, во всех, во всем народе друзей, детей: Да даст мне Бог всещедрый силы им за то воздать, вся жизнь моя на то посвятится. Твой друг искренний, Николай».
Граф Милорадович /…/ продиктовал /…/ просьбу государю, заключающуюся в трех статьях:
1) Письмо сие [т. е. от Николая I] отослать к родным.
2) Крестьян его отпустить на волю.
3) Друга его, Майкова, не забыть.
Часов в 9 он исповедался и приобщился св. Таин, а в полночь начался бред, предвестник кончины. Борение со смертью продолжалось часов до 3-х, и он умер в беспамятстве, говоря, по своему обыкновению, то по-русски, то по-французски ».
Прокомментируем предсмертные распоряжения Милорадовича.
Первое: письмо Николая, при всей скрытности смысла, является как бы клятвой перед умирающим о следовании некоторым целям и идеалам. Но сам Николай довольно цинично написал на рукописи другого варианта рассказа Башуцкого, где рассказывалось о смерти Милорадовича с данным письмом царя, зажатом в руке: «За верность всего этого рассказа я не ручаюсь, по неверности предыдущего ».
Второе - красноречивое отношение к крепостному праву.
Третье: забота о каком-то Майкове занимает то место, какое в завещательных просьбах и распоряжениях уделяется обычно ближайшим членам семьи; интересно, имел ли и могучий дуэт руководителей заговора Милорадовича и Дибича также гомосексуальную основу?
На Сенатской площади и вокруг нее сложилась совершенно тупиковая ситуация. Тщетно ее пытались разрешить многочисленные парламентеры; их суммарное число и последовательность выступления оказывается даже трудно восстановить - некоторых прямо при появлении отгоняли выстрелами.
Полковник Стюрлер, раздосадованный выходом из повиновения собственных подчиненных, проявил особое упрямство, пытаясь на них воздействовать - и разделил участь Милорадовича: «Каховский же, по словам князя Одоевского и собственному признанию, убил и полковника Стюрлера и потом, бросая пистолет, сказал: «Довольно! У меня сего дня двое на душе» . Он же ранил свитского офицера (штабс-капитана [П.А.]Гастефера) кинжалом » - сообщает Доклад Следственной комиссии.
Воинова отогнал пистолетным выстрелом Кюхельбекер; стреляли и солдаты: пули, случайно или намеренно, миновали цель.
Ростовцева, как упоминалось, избили прикладами.
Выступил парламентером и митрополит Серафим. При первой же угрозе он кинулся бежать, вызвав дружный смех высоко задранной рясой.
В описании Александры Федоровны (сделанном, понятно, по рассказам) последний эпизод выглядит так: «Государь велел призвать митрополита; тот приблизился к мятежникам с крестом и сказал им, что он может засвидетельствовать перед Богом, что воля покойного государя и желание самого великого князя Константина состояли в том, чтобы царствовал Николай. Напрасно! - Ответ был:
- Ты из партии Николая, мы тебе не верим; другое дело, если бы это нам сказал Михаил, друг Константина.
Над головой митрополита засверкали сабли, и он должен был вернуться ».
Выступление перед мятежниками было желанием и самого Михаила. Кстати, все происходящее продолжало выглядеть для него недоразумением: только оказавшись свидетелем допроса арестованного Трубецкого ближайшей ночью, он узнал о существовании заговора.
Николай предупреждал его об опасности, но, наконец, разрешил подъехать к мятежникам. Вопреки всякой логике, и его уговоры к успеху не привели - тут-то и происходили диалоги, процитированные выше, и дело едва не завершилось трагически: Михаила Павловича едва не застрелил из пистолета Кюхельбекер - в последний момент его схватили за руку. По официальной версии спасителями были три мятежных матроса, которых затем великий князь наградил. По другой версии за руку Кюхельбекера хватал младший из братьев Бестужевых - Петр; понятно, что затем обе стороны не были заинтересованы пропагандировать этот последний вариант.
Николай I был поставлен в жесткую ситуацию: мятежники настаивали на собственной моральной и юридической правоте - и оказались несдвигаемы с этой позиции.
«Государь, прикажите площадь очистить картечью или откажитесь от престола !» - прямо заявил ему барон К.Ф.Толь, появившийся в Петербурге, как упоминалось, с отставанием на несколько часов от стремительно примчавшегося Михаила Павловича. Интересно, какой вариант предпочитал сам Толь?
Николай был в сложнейшем положении, которое теперь даже трудно представить себе, т. к. тогдашний расклад сил совершенно затушевался безукоризненной подчиненностью его подданных на протяжении последующих тридцати лет царствования.
Ведь 14 декабря Николай прекрасно знал о безусловно неодобрительном отношении к себе почти всего состава Государственного Совета (а не отдельных его членов, имена которых склонялись в показаниях декабристов!): Совет смирился с его воцарением только уступив неотразимости предъявленных юридических аргументов. Едва ли лучше относился и Сенат, поспешивший выступить фактически против него 27 ноября.
Настроения гвардии были немногим лучше, чем предсказывал заранее Милорадович: многочисленнейшие случаи неповиновения в этот день наблюдались во всех полках без исключений - и о многих докладывалось по начальству. Даже высший генералитет посматривал косо и посмеивался втихомолку.
Красочный пример привел Евгений Вюртембергский: «Генерал Бистром, начальник всей гвардейской пехоты, на вопрос мой, полагается ли он на своих подчиненных, отвечал:
- Как на самого себя. Но, - прибавил он с усмешкой, - этим еще не много сказано: будь я проклят, если знаю, о чем идет спор » - и это было не утром, а уже перед самым финишем конфликта!
Как при таких условиях решаться на применение силы? А вдруг команду не выполнят? А что вообще назавтра будет, если сегодня нагромоздить гору трупов?
В почти аналогичной ситуации 21 августа 1991 года пресловутый ГКЧП предпочел сдаться после первой же незначительной попытки применения силы.
Формальное различие ситуаций 14 декабря 1825 и 19–21 августа 1991 заключается в том, что ГКЧП сам был узурпатором власти, и сдался законной власти. Дело тут не в том, кто был прав, а кто - нет, а в том, что у ГКЧП просто нашлось, кому сдаваться!
Кому же мог сдаться Николай I, даже если бы и захотел?
Совершенно было некому! Ведь не Оболенскому же!
Вот на этот-то случай Милорадович и припас передачу трона вдовствующей императрице Марии Федоровне - оставалось только это энергично осуществить в предвечерние часы 14 декабря. Вот тут-то Бистром и все остальные прекрасно бы все поняли - и сыграли бы роль отнюдь не греческого хора!
Но вот конкретно заняться такой ситуацией было некому: Милорадович умирал, а Дибич был далеко! Все остальные никуда не годились, и едва ли полностью были в курсе закулисно оговоренной покупки и продажи трона!
Так что сдаваться Николаю было, повторяем, некому! Оставалось рискнуть на вариант, на который без колебаний пошел Б.Н.Ельцын в октябре 1993!
И тянуть с таким решением больше не было возможности.
Все это происходило на глазах многотысячной толпы, главным образом - простолюдинов, собиравшейся с самого начала событий еще до 11 часов утра. Все прочие дела в этот день были заброшены: магазины, лавки, трактиры и прочее если и успели открыться с утра, то уже к полудню позакрывались. Все тянулись к зрелищной арене, простиравшейся от Дворцовой площади до Сенатской - и оказались в конце концов у последней. Из кого преимущественно состояла эта толпа первоначально - неизвестно, но кто ее составлял под вечер - ясно совершенно точно.
В давке при бегстве с площади от картечных выстрелов по набережной Крюкова канала и на других узких улицах в этот вечер погибло (полные данные о погибших мы приведем ниже) всего 970 гражданских лиц; из них оказалось только 9 женщин и 19 детей (вероятно - мальчишек-подростков). Таким образом, не одно любопытство было силой, стянувшей этих людей к площади: женщины, как известно, любопытством страдают ничуть не меньше мужчин! Вся эта толпа состояла из людей, в большей или меньшей степени готовых вступить в борьбу !
Готовность мятежных солдат стоять на своем была лучшей агитацией, чем тексты любых манифестов - тем более исходящих от человека, которого еще с утра никто не считал царем! Написать-то можно все что угодно - бумага , как говорится, все стерпит !
Из книги История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты автораНоябрь-декабрь 1825 – Междуцарствие и восстание декабристов Исходным толчком драматических событий в Петербурге послужило пришедшее в ноябре 1825 г. известие о смерти в Таганроге Александра I. Царь завещал престол не старшему из своих братьев, Константину, а среднему –
Из книги История. Новый полный справочник школьника для подготовки к ЕГЭ автора Николаев Игорь Михайлович Из книги История. История России. 10 класс. Углублённый уровень. Часть 2 автора Ляшенко Леонид Михайлович§ 64. Общественное движение в первой четверти XIX в. Восстание декабристов Первая четверть столетия была временем зарождения и становления организованного политического движения в империи. Одной из особенностей российской истории являлось то, что борьбу против
Из книги История России [Учебное пособие] автора Коллектив авторов6.6. Движение декабристов После Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии в среде дворянства усилились либерально-оппозиционные настроения. Представители оппозиции считали, что главным тормозом развития страны являются самодержавие и крепостное
Из книги История России. XIX век. 8 класс автора Ляшенко Леонид Михайлович§ 7. ВОССТАНИЕ НА СЕНАТСКОЙ ПЛОЩАДИ. СУДЬБА И ЗНАЧЕНИЕ ДВИЖЕНИЯ ДЕКАБРИСТОВ СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА I. После долгих (их участники не во всем доверяли друг другу) переговоров декабристы выработали план совместного выступления. Оно должно было состояться летом 1826 г. на больших
Из книги Легендарные улицы Санкт-Петербурга автора Ерофеев Алексей Дмитриевич Из книги От Петра I до катастрофы 1917 г. автора Ключник РоманГЛАВА 10. Восстание масонов-«декабристов» Проблема достижения цели масонами-офицерами, в отличие от Ленина, состояла в том, что они не могли додуматься - как поднять против власти «низы», «массы», а совершить очередное цареубийство и дворцовый переворот также не могли, так
Из книги Заговор графа Милорадовича автора Брюханов Владимир Андреевич13. Восстание декабристов Около 8 часов утра 14 декабря началась присяга новому императору Николаю I в главнейших учреждениях империи - Синоде, Сенате, департаментах и министерствах, а гвардейские командиры, самолично присягнув в дворцовой церкви, разъехались по полкам и
Из книги История России автора Мунчаев Шамиль Магомедович§ 1. Движение декабристов В истории общественной мысли России XIX век занимает свое особое место. В этот период быстрыми темпами шло разрушение феодально-крепостнической системы и утверждение капитализма. В стране шел процесс осознания необходимости коренных
Из книги 500 знаменитых исторических событий автора Карнацевич Владислав ЛеонидовичВОССТАНИЕ ДЕКАБРИСТОВ К. Кольман. На Сенатской площади 14 декабря 1825 годаЭпоха просвещенного абсолютизма в России подготовила слой образованных, прогрессивно мыслящих дворян. Тесные контакты с Европой привели к тому, что некоторые представители элиты общества по-иному
Из книги Хронология российской истории. Россия и мир автора Анисимов Евгений Викторович1825, ноябрь-декабрь Междуцарствие и восстание декабристов Исходным толчком драматических событий в Петербурге послужило пришедшее в ноябре 1825 г. известие о смерти в Таганроге Александра I. Царь завещал престол не старшему из своих братьев, Константину а среднему –
Из книги Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России 1725-1825 автора Бойцов М. А.Эпилог «Что-то будет?!» Восстание декабристов 1825 г Если не придавать чрезмерного значения точным календарным датам, восемнадцатое столетие окончилось в России в 1812 году. Нашествие Наполеона, Бородинское поле, московский пожар и лед Березины, наконец, казаки на Монмартре
Из книги Санкт-Петербург. Автобиография автора Королев Кирилл МихайловичВосстание декабристов, 1825 год Иван Якушкин, Николай Бестужев, Владимир Штейнгель, Иван Телешов В 1825 году скончался император Александр I, «царственный мистик», как его стали называть в последние годы жизни. Поскольку обе дочери императора умерли во младенчестве,
Из книги Краткий курс истории России с древнейших времён до начала XXI века автора Керов Валерий Всеволодович4. Восстание декабристов 4.1. Планы заговорщиков. Южное и Северное общества вели переговоры о координации действий и установили контакты с Польским патриотическим обществом и Обществом соединенных славян. Декабристы планировали убить царя на военном смотре, силами
Из книги История автора Плавинский Николай Александрович Из книги Я познаю мир. История русских царей автора Истомин Сергей ВитальевичВосстание декабристов Тайные общества дворян из высшего сословия существовали в России ко времени вступления Николая I на престол уже более 9 лет. Таких обществ было два - Южное и Северное. Члены этих тайных обществ хотели свергнуть самодержавие, добиться отмены
Историю не зря называют «служанкой политики». При изменении идеологического ветра ученые могут с легкостью из негодяя сделать героя, а из героя - негодяя. Конечно, всегда остается надежда, что время всё расставит по местам, однако ждать этого приходится очень долго. В данном случае справедливость восторжествовала только спустя почти двести лет. Впрочем, восторжествовала ли?
Назвав декабристов «лучшими людьми из дворян», Ленин сослужил очень плохую службу изучению истории России первой четверти XIX века. Осененные высокой оценкой гениального вождя мирового пролетариата, декабристы превратились в «рыцарей без страха и упрека». Всё, что они делали, заведомо вызывало восхищение, а все их противники и критики автоматически превращались в отрицательных персонажей.
Привлеченных к суду дворянских революционеров было более сотни. Естественно, в таком большом коллективе встречались самые разные персонажи. Имелись и идеалисты, и глупцы, и герои, и подонки. Однако всех их после Октябрьской революции стали мазать одной и той же красной краской с золотым отливом.
Нимб над головой нацепили даже такому сомнительному персонажу, как Каховский. Пётр Григорьевич родился в 1897 году в семье помещика Смоленской губернии. Достигнув положенного возраста, поступил в Московский благородный пансион. Когда в 1812 году Москву захватили французы, мальчик не покинул город, как другие воспитанники пансиона.
Прекрасно владея французским, он завел дружбу с наполеоновскими солдатами и вместе с ними обчищал оставленные дома. 15-летний Петя активно участвовал в совместных попойках с неприятелем, одна из которых закончилась дракой.
После того, как будущий декабрист разбил бутылку о французскую голову, собутыльники выгнали его взашей. Автор вышедшей в 1965 году книги «Пётр Каховский» И. Подгорный преподносил эту пьяную драку как «проявление свободолюбия будущего декабриста и его нетерпимости к несправедливости».
В 1816 году Каховский поступил в армию в чине юнкера, но уже через несколько месяцев был разжалован в рядовые и сослан на Кавказ. Этот изгиб карьеры вовсе не был вызван, как писали раньше, вольнодумством и нежеланием закрывать глаза на притеснения начальства.
На самом деле, по именному приказу великого князя Михаила Павловича юнкер Каховский был разжалован за «шум и разные неблагопристойности в доме коллежской ассессорши Вангерсгейм, неплатёж денег в кондитерскую лавку и леность к службе».
На Кавказе не без помощи дальнего родственника генерала Ермолова, под началом которого он тянул лямку, Каховский за четыре года дослужился сначала вновь до юнкера, а потом и до поручика. В этом чине в 1821 году он и вышел в отставку.
Штатская жизнь закрутила Петра Григорьевича. За несколько лет он промотал отцовское наследство, распродав 246 крепостных крестьян. Пару раз съездил в Европу, и в 1824 году поселился в столице. По воспоминаниям декабриста Ивана Якушкина, проигравшись и разорившись в пух и прах, он приехал в Петербург в надежде жениться на богатой невесте. Дело это у него не удалось. Софья Салтыкова отвергла ухажера, быстро раскусив, что нравится ему не она, а её приданое.
В начале 1825 года Каховский познакомился с Рылеевым и был принят им в тайное Северное общество. Преданность Петра заговорщикам была абсолютной. Тем более что Рылеев с товарищами, по свидетельству Якушкина, «содержали его в Петербурге на свой счет».
В период междуцарствия Рылеев назначил своего приятеля главным киллером, которому поручалось утром в день восстания проникнуть во дворец и убить императора. Каховский с воодушевлением принял порученную ему миссию. Согласно «Алфавиту декабристов» Боровкова, в ночь перед восстанием Каховский «являлся неистовым и кровожадным, твердил, что священных особ царствующего дома надо истребить всех вдруг».
Однако утром 14 декабря поручение Каховский не выполнил. Что помешало ему проникнуть во дворец - неизвестно. Но ему явно хотелось пролить хоть чью-нибудь кровь. Свой пистолет он зарядил специальной пулей с насечкой, которая разрывала ткани сильнее обычной. Первая такая пуля была выпущена в генерала Милорадовича.
Михаил Андреевич Милорадович - один из самых прославленных полководцев периода войн с Наполеоном. Денис Давыдов писал о нём: «Граф Милорадович был известен нашей армии по своему необыкновенному мужеству и невозмутимому спокойствию во время боя». Солдаты любили командира не только за смелость и простоту в общении, но и за удачливость - во множестве сражений он не получил ни одной раны.
В гарнизоне Петербурга, военным губернатором которого он был, Милорадович пользовался непререкаемым авторитетом. Поэтому, когда боевой генерал при полном параде выехал на Сенатскую площадь и начал убеждать полки присягнуть Николаю, солдаты заколебались.
Разложение революционных войск необходимо было прекратить. И Каховский выстрелил Милорадовичу в спину. Одной жертвы Каховскому показалось мало. И он застрелил командира гренадерского полка, боевого полковника Стюрлера.
Оба военачальника умерли спустя несколько часов в страшных мучениях, но Милорадович успел перед смертью выписать вольную всем своим крестьянам - поступок, которого не сделал почти никто из дворянских революционеров, так пекшихся о счастье народа.
Убийца двух боевых офицеров, дерзко ведший себя на следствии, был приговорен к четвертованию, замененному повешением. По свидетельству начальника кронверка Петропавловской крепости Василия Беркопфа 13 июля 1826 года в день казни четверо декабристов-смертников обнялись в тени виселицы, но Каховскому никто из них даже не подал руки - убийство Милорадовича, совершенное исключительно по собственной инициативе, ему простить не могли.
В советское время боевого генерала Милорадовича ждала незавидная посмертная судьба. В тогдашней черно-белой истории декабрист Каховский просто не мог убить хорошего человека. Сделать из Милорадовича злобного сатрапа и крепостника даже коммунистические борзописцы не решились. Поэтому, его подвиги попросту замалчивались, не упоминались в школьных учебниках истории.
В Большой советской энциклопедии статьи про 56-летнего знаменитого генерала и 28-летнего отставного поручика равны по объему. О сподвижнике Суворова и Кутузова за 70 лет советской власти написано гораздо меньше, чем о его боевых товарищах - Ермолове, Раевском и многих других. Эхо злодейского выстрела Каховского звучало даже спустя полторы сотни лет.
Граф Михаил Андреевич Милорадович. Родился 1 (12) октября 1771 года в Санкт-Петербурге - убит 14 (26) декабря 1825 года в Санкт-Петербурге. Граф. Русский генерал от инфантерии. Герой Отечественной войны 1812 года. Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор и член Государственного совета с 1818 года. Убит декабристами.
Граф Михаил Андреевич Милорадович родился 1 (12 по новому стилю) октября 1771 года в Санкт-Петербурге.
По линии отца происходил из сербского дворянского рода Милорадовичей-Храбреновичей из Герцеговины и приходился правнуком Михаилу Ильичу Милорадовичу, сподвижнику .
Отец - Андрей Степанович, был Черниговским наместником. В детстве был записан в лейб-гвардии Измайловский полк, с семи лет за границей, в Германии и во Франции.
Изучал с двоюродным братом Григорием французский и немецкий языки, арифметику, геометрию, историю, архитектуру, юриспруденцию, рисование, музыку и фехтование, военные науки: фортификацию, артиллерию и военную историю. Четыре года учился в Кенигсбергском университете, два года в Гёттингене, затем для усовершенствования военных знаний отправился в Страсбург и Мец.
4 апреля 1787 года произведён в прапорщики Измайловского лейб-гвардии полка. В чине поручика участвовал в русско-шведской войне 1788-1790 годов.
1 января 1790 произведён в поручики, 1 января 1792 года - в капитан-поручики, 1 января 1796 года - в капитаны, 16 сентября 1797 года - в полковники того же полка.
С 27 июля 1798 года - генерал-майор и шеф Апшеронского мушкетерского полка. Осенью 1798 года со своим полком вошёл в пределы союзной России Австрии, весной следующего года был уже в Италии. Участвовал в Итальянском и Швейцарском походах, всегда шёл в атаку впереди своего полка, и не раз его пример оказывался решающим для исхода боя. 14 апреля 1799 года при селении Лекко последовал кровавый бой, в котором Милорадович обнаружил необычайную находчивость, быстроту и храбрость - отличительные свойства его дарований, развившихся ещё сильнее в школе русского полководца .
Суворов полюбил Милорадовича и назначил его дежурным генералом, иначе сказать - сделал его приближенным к себе человеком, и не упускал случая предоставлять ему возможность отличаться на поле ратном.
По возвращении в Россию Милорадович со своим полком стоял на Волыни.
В 1805 в составе сил антинаполеоновской коалиции возглавил один из отрядов, направленных на помощь австрийцам. За проявленные качества получил чин генерал-лейтенанта и другие награды. Принимал участие в сражении при Аустерлице.
В русско-турецкой войне 1806-1812 - командир корпуса, который 13 декабря 1806 года освободил от турок Бухарест, в 1807 году нанёс поражение туркам в битве при Турбате и битве под Обилешти.
В апреле 1810 назначен Киевским военным губернатором. В сентябре 1810 года уволен в отставку по прошению, но 20 ноября того же года вновь принят на службу и назначен шефом Апшеронского полка, а 12 декабря - Киевским военным губернатором.
Пребывание Милорадовича на посту Киевского военного губернатора было отмечено созданными им максимально комфортными условиями службы подчиненных ему чиновников, а также атмосферой необыкновенной толерантности и доброжелательности относительно киевского общества. Пышные балы, которые Милорадович давал в Мариинском дворце Киева, куда публика нередко являлась в национальных костюмах, долго были городской легендой.
9 июля 1811 года на киевском Подоле начался разрушительный пожар, уничтоживший почти весь нижний город. Основная часть подольских строений была деревянной, поэтому количество жертв и масштаб разрушений, причиненных стихийным бедствием, был огромен. Военный губернатор лично руководил тушением пожара. Вечерами он возвращался домой в шляпе с обгоревшим плюмажем. Через неделю после пожара Киевское губернское правление донесло Милорадовичу об огромных убытках: подольские мещане, ремесленники и купцы остались без крыши над головой и средств к существованию.
22 сентября 1811 года Милорадович отослал императору доскональный план выплат компенсаций погорельцам. Однако предложения Милорадовича не имели успеха у министров и были признаны неудобными к приведению их в действо и «несоответствующими благотворительному намерению государя императора».
Между тем киевляне штурмовали своего губернатора с требованием предоставления им немедленной помощи, собираясь в противном случае писать петицию с описанием их плачевного положения к самому императору. Милорадовичу стоило немалых усилий отговорить их от приведения в исполнение этого намерения. Неоднократные бесплодные попытки Милорадовича ускорить процесс решения в верхах судьбы киевских подолян закончились тем, что он обратился за помощью к частным лицам - киевскому дворянству, которое охотно оказало помощь, и таким образом кризис, возникший после стихийного бедствия, удалось преодолеть.
В июле 1812 года Милорадович получил письмо от , в котором ему поручалась мобилизация полков Левобережной, Слободской Украины и юга России для «расположения оных между Калугою, Волоколамском и Москвою».
Отечественная война 1812 года
С 14 (26) августа 1812 года М. А. Милорадович в кампании против , формирует отряд войск для действующей армии между Калугой и Волоколамском и Москвой, а затем с этим отрядом отправляется на войну.
В Бородинском сражении командовал правым крылом I армии. Затем возглавил арьергард, сдержал войска французов, чем обеспечил отход всей русской армии. Главным качеством, снискавшим уважение среди своих солдат и противника, была храбрость, бесстрашие, граничащее с безрассудством.
Его адъютант, поэт и писатель Фёдор Глинка оставил словесный портрет М. А. во время Бородинского боя: «Вот он, на прекрасной, прыгающей лошади, сидит свободно и весело. Лошадь оседлана богато: чепрак залит золотом, украшен орденскими звёздами. Он сам одет щегольски, в блестящем генеральском мундире; на шее кресты (и сколько крестов!), на груди звезды, на шпаге горит крупный алмаз... Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая, холмистая, черты лица, обличающие происхождение сербское: вот приметы генерала приятной наружности, тогда ещё в средних летах. Довольно большой сербский нос не портил лица его, продолговато-круглого, весёлого, открытого. Русые волосы легко оттеняли чело, слегка подчёркнутое морщинами. Очерк голубых глаз был продолговатый, что придавало им особенную приятность. Улыбка скрашивала губы узкие, даже поджатые. У иных это означает скупость, в нём могло означать какую-то внутреннюю силу, потому что щедрость его доходила до расточительности. Высокий султан волновался на высокой шляпе. Он, казалось, оделся на званый пир! Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти как в своём домашнем парке; заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, ещё спокойнее раскуривал её и дружески разговаривал с солдатами... Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху. Французы называли его русским Баярдом; у нас, за удальство, немного щеголеватое, сравнивали с французским Мюратом. И он не уступал в храбрости обоим».
Именно М. А. Милорадович договорился с Мюратом о временном перемирии при оставлении русскими войсками Москвы. В сражении при Малоярославце не дал французам сразу опрокинуть русские войска. При преследовании наполеоновской армии арьергард генерала Милорадовича превратился в авангард русской армии.
22 октября (3 ноября) 1812 года состоялось сражение под Вязьмой авангарда русской армии под командованием генерала Милорадовича и донского атамана М. И. Платова (25 тыс. чел.) с 4 французскими корпусами (всего 37 тыс. чел.), окончившееся блестящей победой русских войск, и в результате которого французы потеряли 8,5 тыс. чел. убитыми, ранеными и пленными. Урон русских составил около 2 тыс. чел.
Наибольшую известность и славу Милорадович приобрёл как один из самых опытных и умелых авангардных начальников русской армии, который успешно преследовал французов до границ Российской империи, а затем и в заграничном походе. За успешные действия своего корпуса М. А. Милорадович 9 февраля 1813 был пожалован званием генерала, состоящего при Особе Его Величества, и первым получил право носить на эполетах вензель Императора Александра I.
За умелое руководство войсками в заграничном походе именным высочайшим указом, от 1 (13) мая 1813 года, генерал от инфантерии Михаил Андреевич Милорадович возведён, с нисходящим его потомством, в графское Российской империи достоинство. В качестве девиза он избрал слова: «Прямота моя меня поддерживает».
В битве под Лейпцигом в октябре 1813 года он командовал русской и прусской гвардиями. В марте 1814 года участвовал во взятии Парижа.
16 (28) мая 1814 года назначен командующим пешим резервом действующей армии, 16 ноября - командующим гвардейским корпусом.
19 августа 1818 года назначен Санкт-петербургским военным генерал-губернатором , управляющим и гражданской частью, и членом Государственного совета. Чтобы изучить действующее законодательство, нанял профессора юриспруденции Кукольникова. За 8 дней до назначения А. Я. Булгаков писал брату в Москву: «Точно то, что Милорадович сюда военным генерал-губернатором, и он принимает поздравления уже и говорит: Я истреблю воровство, как истреблял Неевы колонны в Красном».
Круг обязанностей военного генерал-губернатора был очень широк, к тому же ему подчинялась и полиция города. Милорадович занялся улучшением состояния городских тюрем и положения заключенных, организовал антиалкогольную кампанию, уменьшив количество кабаков в городе и запретив устраивать в них азартные игры. Вынашивал проект отмены крепостного права, спас русского поэта Пушкина от грозящей ему ссылки, покровительствовал театрам, был в тесной дружбе со многими декабристами. Тяготившийся административной рутиной, он лишь время от времени находил выход своей неукротимой энергии, появляясь на улицах столицы то во главе отряда во время тушения пожара, то спасая тонущих во время наводнения.
Врачом генерала на протяжении многих лет был Василий Михайлович Буташевич-Петрашевский - отец будущего революционера М. В. Петрашевского.
Восстание декабристов
Роковыми для Милорадовича оказались события 14 декабря 1825 года, когда после смерти императора Александра I Россия во время междуцарствия стала перед выбором следующего императора. Не желая, чтобы Николай I занял престол, и сознавая, что «у кого 60 000 штыков в кармане, тот может смело говорить», Милорадович потребовал и добился присяги Константину Павловичу.
Когда последний отказался царствовать, во время восстания декабристов Милорадович в парадном мундире прибыл на Сенатскую площадь убеждать присягнувшие Константину мятежные войска образумиться и дать присягу Николаю. Счастливо избежавший ранений в более чем пятидесяти сражениях, герой Отечественной войны получил в тот день две раны от заговорщиков: пулевую от (выстрелом в спину или слева) и штыковую от Оболенского. Пулевое ранение оказалось смертельным.
Преодолевая боль, Милорадович разрешил врачам извлечь пулю, пробившую ему лёгкое и застрявшую под правым соском. Рассмотрев её и увидев, что она выпущена из пистолета, он воскликнул: «О слава Богу! Это пуля не солдатская! Теперь я совершенно счастлив!». Специальная насечка пули разрывала при прохождении ткани больше обычной. Умирающий Милорадович, собравшись с силами, пошутил: мол, жаль, что после сытного завтрака не смог переварить такого ничтожного катышка.
Перед самой смертью он продиктовал свою последнюю волю. Среди прочего там значилось: «Прошу Государя Императора, если то возможно, отпустить на волю всех моих людей и крестьян». Всего по завещанию Милорадовича были освобождены от крепостной зависимости порядка 1500 душ. Николай I написал об этом в письме брату: «Бедный Милорадович скончался! Его последними словами были распоряжения об отсылке мне шпаги, которую он получил от вас, и об отпуске на волю его крестьян! Я буду оплакивать его во всю свою жизнь; у меня находится пуля; выстрел был сделан почти в упор статским, сзади, и пуля прошла до другой стороны».
Погребён 21 декабря 1825 года в Духовской церкви Александро-Невской Лавры, в 1937 году его прах и надгробие перенесены в Благовещенскую усыпальницу Санкт-Петербурга. Надпись на надгробии гласит: «Здесь покоится прах генерала от инфантерии всех российских орденов и всех европейских держав кавалера графа Михаила Андреевича Милорадовича. Родился 1771-го года октября 1-го дня. Скончался от ран, нанесённых ему пулей и штыком на Исаакиевской площади декабря 14-го дня 1825-го года в Санкт-Петербурге» .
В некоторых источниках значится, что граф М. А. Милорадович «исключен из списков умершим» 25 декабря 1825 года, в то время как он скончался в 3 часа ночи 15 декабря.
В 2012 году Центральным банком Российской Федерации была выпущена монета (2 рубля, сталь с никелевым гальваническим покрытием) из серии «Полководцы и герои Отечественной войны 1812 года» с изображением на реверсе портрета генерала от инфантерии М. А. Милорадовича.
4 декабря 2015 года в Петербурге у Московских ворот был открыт первый в России памятник графу М. А. Милорадовичу. Скульптор - Альберт Чаркин, архитектор - Феликс Романовский.
Генерал Михаил Милорадович
Личная жизнь Михаила Милорадовича:
Официально женат не был.
В зрелом возрасте был увлечен Ольгой Потоцкой, но к браку его ухаживания не привели.
Ольга Потоцкая - любовница Михаила Милорадовича
В последние годы жизни жил гражданским браком с юной балериной Екатериной Телешевой. К этому периоду относится скандальное происшествие, когда Милорадович, покровительствуя Телешевой, вызвал к себе соперничавшую с ней по сцене балерину Анастасию Новицкую, от которой в грубой форме потребовал прекратить претендовать на те же роли, что и Телешева. Вскоре Новицкая умерла, а современники связывали ее кончину с нервным потрясением от разговора с Милорадовичем.
Ю. А. Бахрушин в книге «История русского балета» писал: "Милорадович предложил ей раз и навсегда прекратить борьбу с Телешовой под страхом быть посаженной в смирительный дом. Этот разговор так потряс впечатлительную артистку, что у неё началось тяжелое нервное расстройство. Тем временем слухи об этом происшествии стали распространяться по городу и дошли до царского двора. Милорадовичу было указано на неуместность его поведения. Решив исправить дело, он отправился с визитом к уже поправлявшейся артистке. Услышав о приезде генерал-губернатора и не зная причины его посещения, Новицкая пришла в такой ужас, что у неё случился припадок. Усилия врачей не смогли вернуть здоровья больной, которая вскоре после этого скончалась".
Именно из квартиры Телешевой Милорадович отправился в 1825 году на Сенатскую площадь, где был смертельно ранен.
Екатерина Телешева - гражданская жена Михаила Милорадовича
Награды Михаила Милорадовича:
Российские:
Орден Святой Анны 1-й ст. (14 мая 1799, за отличие при Лекко);
Орден Святого Иоанна Иерусалимского, командорский крест (6 июня 1799, за отличие при Басиньяно);
Алмазные знаки к Ордену Святой Анны 1-й ст. (13 июня 1799, за отличие при Треббии);
Алмазные знаки к Ордену Святого Иоанна Иерусалимского (20 сентября 1799, за отличие при Нови);
Орден Святого Александра Невского (29 октября 1799, за отличие в Швейцарии);
Орден Святого Георгия 3-й ст. (12 января 1806, за отличие в кампанию 1805 года);
Орден Святого Владимира 2-й ст. (16 марта 1807, за отличие против турок);
Золотая шпага с алмазами и надписью «За храбрость и спасение Букарешта» (23 ноября 1807);
Алмазные знаки к Ордену Святого Александра Невского (26 августа 1812, за отличие при Бородино; Высочайший рескрипт 15 октября 1817);
Орден Святого Георгия 2-й ст. (2 декабря 1812, за отличие в кампанию текущего года);
Орден Святого Владимира 1-й ст. (2 декабря 1812, за отличие в кампанию текущего года);
Императорский вензель на эполеты (9 февраля 1813, за занятие Варшавы);
Титул графа Российской империи (1 мая 1813, за отличия в сражениях в апреле - мае);
Золотая шпага с лаврами (1813, за отличие при Кульме);
Орден Святого Андрея Первозванного (8 октября 1813, за отличие под Лейпцигом);
Знак отличия Военного ордена (8 октября 1813, за отличие под Лейпцигом);
Серебряная медаль «В память Отечественной войны 1812 года»;
Бронзовая медаль «В память Отечественной войны 1812 года»;
Алмазные знаки к Ордену Святого Андрея Первозванного (30 августа 1821).
Иностранные:
Орден Святых Маврикия и Лазаря, большой крест (Сардинское королевство, 1799);
Военный орден Марии Терезии, командорский крест (Австрия, 1799);
Австрийский орден Леопольда, большой крест (Австрия, 1813);
Орден Чёрного орла (Пруссия, 1814);
Орден Красного орла 1-й ст. (Пруссия, 1814);
Кульмский крест (Пруссия, 1816);
Военный орден Максимилиана Иосифа, большой крест (Бавария, 1814);
Орден Верности, большой крест (Баден, 1814).
Титулы:
Михаил Милорадович в кино:
1940 - Суворов - в роли Милорадовича актер Николай Арский
1975 - Звезда пленительного счастья - в роли Милорадовича актер Дмитрий Шипко
2006 - Граф Монтенегро - в роли Милорадовича актер
Милорадович
Михаил Андреевич
Сражения и победы
Русский генерал от инфантерии (1809), участник походов Суворова, войны 1812 года, военный губернатор Санкт-Петербурга, человек большого личного мужества, кавалер многих российских и европейских орденов.
Боевой генерал Милорадович навсегда остался примером беззаветного служения России, а его неожиданная смерть от рук декабристов стала горьким упреком россиянам за внутренние распри.
Михаил Андреевич происходил из сербского рода, переселившегося в Россию при Петре I. Его отец был участником русско-турецких войн екатерининской эпохи, и в звании генерал-поручика стал наместником Малороссии. Будущий герой Отечественной войны 1812 г., его сын Михаил получил домашнее образование, а также прослушал некоторые курсы в европейских университетах и военных школах. Еще в детстве Милорадович был зачислен в лейб-гвардии Измайловский полк, в его рядах он участвовал в русско-шведской войне 1788-1790 гг., а в 1796 г. получил звание капитана. Подтянутый, молодцеватый и исполнительный офицер при Павле I быстро выдвинулся и уже в 1798 г. стал генерал-майором и командиром Апшеронского мушкетерского полка.
По храбрости Милорадович не уступал никому из известных полководцев, но по удаче ему не было равных. «Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей, - писал адъютант Ф. Глинка, – он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху».
В становлении Милорадовича как боевого командира немалую роль сыграло участие в Итальянском и Швейцарском походах в 1799 г. Он всегда шел в атаку впереди своего полка, и не раз его пример оказывался решающим для исхода боя. На поле брани Милорадович обнаруживал необычайную находчивость, быстроту и храбрость – отличительные свойства его дарований, развившихся еще сильнее в школе русского полководца Суворова. Суворов полюбил Милорадовича и назначил его дежурным генералом, иначе сказать – сделал его приближенным к себе человеком, и не упускал случая предоставлять ему возможность отличиться.
Всегда щеголеватый и изысканно одетый, Милорадович под пулями мог спокойно закуривать трубку, поправлять амуницию и шутить. Отдаваясь музыке боя, он везде успевал, возбуждал войска личным примером; раньше всех садился на коня и слезал с него последним, когда все были устроены на отдых.
Характеристикой его бесстрашия и отваги может служить эпизод похода через Сен-Готард. При спуске с крутой горы в долину, занятую французами, солдаты Милорадовича вдруг заколебались. Заметив это, Михаил Андреевич воскликнул:
«Посмотрите, как возьмут в плен вашего генерала!» – и покатился на спине с утеса. Солдаты, любившие своего командира, дружно последовали за ним.
За походы 1799 г. он был награжден орденами святой Анны 1-й степени, святого Александра Невского и Мальтийским орденом.
В 1805 г., в период русско-австро-французской войны, командуя бригадой в составе армии М. Кутузова, отличился в боях у Амштеттена и под Кремсом. В последнем ему была поручена фронтальная атака неприятельской позиции. За мужество и доблесть в сражении, продолжавшемся весь день, он был удостоен ордена святого Георгия 3-й степени и чина генерал-лейтенанта.
В 1806 г., с началом русско-турецкой войны, Милорадович во главе корпуса переправился через Днестр и, заняв Бухарест, избавил Валахию от разорения. Продолжая действовать в составе Молдавской армии, снискал себе славу бесстрашного и мудрого командира, был награжден золотой шпагой с надписью: «За храбрость и спасение Бухареста». В 1809 г., проявив лучшие черты полководческого дарования, одержал победу в сражении при Рассевате и был произведен в генералы от инфантерии, став в 38 лет полным генералом. После этого из-за разногласий с главнокомандующим Молдавской армией князем Багратионом он был переведен в Валахию командиром резервного корпуса.
В 1810 г. Милорадович вышел в отставку и некоторое время был киевским генерал-губернатором. Пребывание его на этом посту отмечено небывало комфортными условиями службы чиновников. Пышные балы, которые он давал в Мариинском дворце, и на которые публика нередко являлась в национальных костюмах, до сих пор остаются городской легендой. Атмосфера доброжелательности и толерантности, созданная для всего киевского общества позволила ему успешно преодолеть серьезный кризис: летом 1811 г. разрушительный пожар уничтожил почти весь нижний город. Основная часть строений была деревянной, поэтому количество жертв и масштаб разрушений, причиненных стихийным бедствием, был огромен. Милорадович лично присутствовал при тушении пожаров, зачастую возвращаясь домой в шляпе с обгоревшим плюмажем.
Огромные размеры ущерба, оставшееся без крова над головой и средств к существованию население – все это легло на плечи градоначальника Милорадовича. Он был вынужден обратиться к киевскому дворянству за помощью. Последнее охотно откликнулось на призыв генерал-губернатора. Благодаря инициативе и чувству долга Милорадовичу удалось, в конце концов, наладить нормальную жизнь Киева.
В июле 1812 г. Милорадович получил письмо от Александра І, в котором ему поручалась мобилизация полков Левобережной, Слободской Украины и юга России для расположения их между Калугой, Волоколамском и Москвой. С 18 августа 1812 г. М. А. Милорадович с 15-тысячным подкреплением уже в р-не Гжатска, где вливается в ряды армии, сражающейся с Наполеоном.
Главнокомандующий Кутузов был доволен этим обстоятельством и похвалил генерала:Ты ходишь скорее, чем летают ангелы.
В Бородинском сражении он командовал правым крылом I армии Барклая-де-Толли, успешно отбив все атаки французов. Затем возглавил арьергард и сумел на глазах у Мюрата (руководившего авангардом французских войск) организовать беспрепятственное продвижение русской армии через Москву. На переговорах с французским маршалом он четко заявил: «В противном случае, я буду драться за каждый дом и улицу и оставлю вам Москву в развалинах».
При переходе русских войск на старую Калужскую дорогу арьергард Милорадовича своими энергичными ударами по противнику, неожиданными и хитроумными перемещениями обеспечил скрытное проведение этого стратегического маневра. В горячих боях и стычках он не раз заставлял отступать рвавшиеся вперед французские части.
Его адъютант Федор Глинка оставил следующий портрет М.А. Милорадовича в тех боях:«Одет щегольски, в блестящем генеральском мундире; на шее кресты (и сколько крестов!), на груди звезды, на шпаге горит крупный алмаз... Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая, холмистая, черты лица, обличающие происхождение сербское… Он, казалось, оделся на званый пир! ... Французы называли его русским Баярдом; у нас, за удальство, немного щеголеватое, сравнивали с французским Мюратом. И он не уступал в храбрости обоим.
|
|
|
|
Когда под Малоярославцем корпуса Дохтурова и Раевского перекрыли путь французской армии на Калугу, Милорадович от Тарутино совершил столь стремительный марш к ним на помощь, что Кутузов назвал его «крылатым» и поручил генералу непосредственное преследование противника. В сражении под Вязьмой (28 октября) авангард Милорадовича при поддержке казачьего отряда Платова нанес поражение четырем французским корпусам и занял город. Милорадович атаковал французов без разрешения фельдмаршала. Кутузову вместо диспозиции был прислан в конверте чистый лист бумаги. На плечах французов он овладел Дорогобужем, а затем отличился в сражении под Красным, заставив французские войска повернуть по проселкам к Днепру.
Пленные кричали ему:Да здравствует храбрый генерал Милорадович!
В Вильно Александр I лично вручил отважному генералу алмазные знаки к ордену святого Георгия 2-й степени. По поручению царя Милорадович был направлен для занятия Варшавского герцогства, где он сумел почти бескровно вытеснить австрийцев и овладел Варшавой. Отечественная война 1812 г. сделала имя Милорадовича необыкновенно популярным и известным.
Боевую славу русского генерала Михаил Андреевич подтвердил в заграничных походах русской армии 1813-1814 гг. Сдерживая атаки противника, он молниеносно перестраивал войска и контратаковал. Его действия восхищали самого Александра I, наблюдавшего за сражением при Бауцене. Под командованием Барклая-де-Толли с успехом действовал в сражении под Кульмом В ходе Лейпцигской «битвы народов» ему было доверено командовать русской гвардией. Успешные действия военачальника настолько впечатлили императора, что Милорадович был произведен в графское достоинство, избрав в качестве девиза слова «Прямота моя меня поддерживает», и впоследствии командовал не только русскими, но и прусским гвардейскими и гренадерскими корпусами.
Кроме того, Александр I разрешил ему носить солдатскую георгиевскую награду – серебряный крест на Георгиевской ленте, сказав:Носи его, ты – друг солдат.
После возвращения в Россию граф Милорадович возглавлял цвет армии – гвардию, а в 1818 г. был назначен на пост генерал-губернатора Петербурга. Зная для себя лишь одно достойное занятие - войну, он не имел удовлетворения от должности градоначальника. Но при разного рода происшествиях, особенно в дни наводнений, генерала неизменно видели распорядительным, смелым и энергичным. Михаил Андреевич остался верен своим убеждениям и атмосфера доброжелательности, справедливости и гуманности царила во всех его делах и начинаниях. Открытый и благожелательный, он не раз писал императору: «Убедительно прошу ваше величество не награждать меня... По мне лучше выпрашивать ленты другим, нежели получать их, сидя у камина».
Михаил Андреевич, стараясь избежать кровопролития, отказался во время мятежа декабристов вести конногвардейский полк против восставших, вместо этого он лично поскакал на Сенатскую площадь, где, приподнявшись на стременах и достав золотой клинок, обратился к солдатам:
«Скажите, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?» Тихо стало на площади. «Слава Богу, – воскликнул Милорадович, – здесь нет ни одного русского солдата!»
Возникшее на площади замешательство было прервано одиночным выстрелом Каховского, поставившего точку в жизни этого доблестного и справедливого человека.
Полжизни провел Милорадович в жарких боях и схватках, рисковал часто и помногу, но оставался жив. И смерть в мирное время от руки соотечественника стала укором и уроком для России. Единственным, что утешило Михаила Андреевича перед смертью было то, что пуля, извлеченная из его тела была не ружейная, а значит – не солдатская. Перед самой смертью он продиктовал свою последнюю волю. Среди прочего там значилось: «Прошу Государя Императора, если то возможно, отпустить на волю всех моих людей и крестьян».
Баловень судьбы, сквозь все битвы он прошел без единой царапины, хотя не раз лично возглавлял штыковые атаки и личным примером воздействовал на своих солдат.
Сохранились воспоминания о его поведении в бою при Басиньяно 1799 г., когда генерал разъезжал под пулями и картечью неприятеля:Смерть угрожала собственно ему, когда французский стрелок нацелил по нем в трех шагах из-за куста и неприятельский офицер, наскакав, взмахнул уже саблею, чтобы разрубить ему голову, но Провидение оказало ему в сей день явное покровительство свое. Три лошади убиты под ним, четвертая ранена. В сем-то сражении, видя общее замешательство войск, он схватил знамя и, закричав: «Солдаты! Смотрите, как умрет генерал ваш!» – поскакал вперед...
Войной он жил, и без войны скучал. Имел редкий дар говорить с солдатами и, не щадя себя, делил с ними все невзгоды военного времени. Солдаты очень любили его – за беспредельную храбрость и доброе отношение к подчиненным. Он не был стратегом, но был великолепным тактиком. Вера в своих солдат, в успех и личный героизм зачастую переламывали исход казалось бы предрешенного боя.
Михаил Андреевич имел открытое, веселое лицо, искренний, прямой характер. Вдали от армии франтоватый Милорадович слыл первым танцором, вел крайне расточительную жизнь и славился любовью к женщинам, хоть и погиб убежденным холостяком. «Не понимаю, какой интерес жить без долгов», – шутил генерал. После его смерти проданного имения едва хватило на покрытие долгов.
Суржик Д.В., ИВИ РАН
Литература
Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. М., 1997
Ковалевский Н.Ф. История государства Российского. Жизнеописания знаменитых военных деятелей XVIII - начала XX века. М., 1997 г.
Залесский К.А. Наполеоновские войны 1799-1815. Биографический энциклопедический словарь. М., 2003
Глинка В.М. М.А. Милорадович. Пушкин и Военная галерея Зимнего дворца. Л., 1988
Советская военная энциклопедия. Т. 5. М., 1973
Бондаренко А. Милорадович. М., 2008
Интернет
Беннигсен Леонтий Леонтьевич
Удивительным образом не говоривший по-русски русский генерал, составивший славу русского оружия начала 19-го века.
Внёс значительный вклад в подавление Польского восстания.
Главнокомандующий в Тарутинском сражении.
Внёс значительный вклад в кампанию 1813 г. (Дрезден и Лейпциг).
Юлаев Салават
Полководец Пугачёвской эпохи (1773-1775). Вместе с Пугачёвым организовав восстание, пытался изменить положение крестьян в обществе. Одержал несколько обед над войсками Екатерины II.
Октябрьский Филипп Сергеевич
Адмирал, Герой Советского Союза. В ходе Великой Отечественной войны командующий Черноморским флотом. Один из руководителей Обороны Севастополя в 1941 - 1942 годах, а также Крымской операции 1944 года.В Великую Отечественную войну вице-адмирал Ф. С. Октябрьский - один из руководителей героической обороны Одессы и Севастополя. Будучи командующим Черноморским флотом, одновременно в 1941-1942 годах являлся командующим Севастопольским Оборонительным Районом.
Три ордена Ленина
три ордена Красного Знамени
два ордена Ушакова 1-й степени
Орден Нахимова 1-й степени
Орден Суворова 2-й степени
Орден Красной Звезды
медали
Сталин Иосиф Виссарионович
"Как военного деятеля И. В. Сталина я изучил досконально, так как вместе с ним прошел всю войну. И. В. Сталин владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах...
В руководстве вооруженной борьбой в целом И. В. Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим"
(Жуков Г.К. Воспоминания и размышления.)
Карягин Павел Михайлович
Полковник, шеф 17-го егерского полка. Наиболее ярко проявил себя в Персидской компании 1805 года; когда с отрядом 500 человек, окружённый 20-тысячной персидской армией, он три недели противостоял ей, не только с честью отбивая нападения персов, но сам беря крепости, и наконец с отрядом в 100 человек пробился к Цицианову, шедшему к нему на помощь.
Юденич Николай Николаевич
3 октября 2013 года исполняется 80 лет со дня кончины во французском городе Канны русского военного деятеля, командующего Кавказского фронта, героя Мукдена, Сарыкамыша, Вана, Эрзерума (благодаря полному разгрому 90000-ной турецкой армии России отходил Константинополь и Босфор с Дарданеллами), спасителя армянского народа от полного турецкого геноцида, кавалера трех орденов Георгия и высшего ордена Франции Большого Креста ордена Почетного Легиона генерала Николая Николаевича Юденича.
Сталин Иосиф Виссарионович
Главнокомандующий Красной армии, которая отразила нападение немецко-фашистской Германии, освободила Европпу, автор многих операций, среди которых «Десять сталинских ударов» (1944)
Махно Нестор Иванович
За горами, за долами
жде синів своїх давно
батько мудрий, батько славний,
батько добрий наш - Махно…
(крестьянская песня времен гражданской войны)
Смог создать армию, вёл успешные военные действия против австро-германцев, против Деникина.
И за * тачанки * даже если ему и не присваивали орден Красного знамени то это следует сделать сейчас
М.Д. Скобелев
Почему его называли «белым генералом»? Самое простое объяснение - мундир и белая лошадь. Но ведь не он один носил белую генеральскую военную форму…
Маршал Ф.И. Толбухин
Герой Первой и Второй мировых войн, полководец, который символизирует путь нашей армии от двуглавого орла к красному знамени…
"Я ни разу не взроптал во все время моего заключения,
и за то Дух Святый давно утешил меня! Подивись мой друг:
в сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашей
малюткой, я нахожусь в таком утешительном спокойствии,
что не могу выразить тебе. О мой друг, спасительно быть
христианином!.. Благодарю моего Создателя, что Он
меня просветил, и что я умираю во Христе..."
Кондратий Рылеев
Фрагмент последнего письма к жене
из Петропавловской крепости, ожидая казни.
Некоторые мифы о декабристах разоблачены. Но лишь часть из них. Хотелось бы поговорить на более «широкие темы». Например, есть утверждение, что декабристы «залили бы страну кровью». Но дело в том, что декабристы затеяли верхушечный переворот, это самое бескровное, что может быть. Именно такие перевороты совершались весь 18 век, и никаких рек крови там не наблюдалось.
После смерти Анны Иоанновны гвардейцы отняли трон у немцев и передали его Елизавете, даже Бирон отделался ссылкой. Но монархистам нужно признать, что это был переворот и осудить безнравственную Елизавету.
Потом к власти пришла Екатерина, все это закончилось гибелью ее мужа Петра Ш, но не реками крови. Был убит Павел I, но опять же, все на этом и остановилось.
Но здесь любопытна логика наших патентованных монархистов. Они не любят декабристов, но при этом восхищаются Екатериной, хотя она узурпировала престол, и вполне лояльны к Павлу, хотя Екатерина оставила наследником внука своего Александра, и в этом смысле, Павел был незаконным государем, вполне лояльны к Александру, который дал добро на интернирование своего неадекватного отца, а того убили.
Но проклинают декабристов потому, что они «хотели убить царя». Хотели некоторые из них, и могли убить реально, но ведь и не убили, не смогли, в прямом смысле рука не поднялась, а потому и проиграли, кстати. Не был среди них таких, как братья Орловы, или таких как граф Пален и генерал Бенигсен и братья Зубовы.
Декабристы были патриоты и государственники, но не убийцы. И, тем не менее, проклинают их, а не Елизавету, Екатерину, Павла, Александра.
И главное, что декабристы хотели дать личную свободу крепостным, т.е. прадедам и прабабкам, наверное, большинства их тех, кто поливает сейчас декабристов грязью. Т.е. если Елизавета, Екатерина, Павел, Александр узурпировали власть, совершили преступления, то декабристы даже формально его не совершали, ибо дали присягу Константину, но не Николаю.
Следующий миф, это миф о том, что после прихода к власти декабристов начался бы кровавый передел земли, ибо мужиков сделали бы свободными, не дав им землю.
А кто вам, любезные чудаки, сказал, что мужики хоть что-то узнали бы о сути перемен? И кто сказал, что в России прямо вот сразу была объявлена республика и всеобщие выборы? Декабристам не нужна была поддержка мужиков, им не нужно было их поднимать на бунт и т.д.
Посмотрим, что реально происходил в декабре 1825 года. К этому времени лучшие умы понимали, что Россия архаична, с ее крепостным правом, с неграмотным населением, со слабой промышленностью и т.д. Что как-то все это решать надо понимала Екатерина, понимал Павел и демократ в раннюю свою пору Александр I, понимали, но не делали.
И тут умирает Александр I, приносят присягу его брату Константину, но завещание царь оставил в пользу младшего брата Николая.
Надо понимать, что Константин и Николай, как люди не пользовались любовью, они не имели реальной поддержки в армии. Константин был несколько симпатичнее для многих, он был мерзавец, но не такой ледяной солдафон как Николай, Николая терпеть не могли именно в армии.
В армии же, самыми популярными генералами был Милорадович (из давно обрусевших черногорцев) и командующий кавказской армией Ермолов. И вот как дальше развивались события:
«Смерть Александра I означала автоматический переход высшей власти в стране к Николаю Павловичу. Великий князь Константин Павлович, находившийся в Польше, формально отказался от престола и фактически не выражал претензий на императорский титул, что было известно узкому кругу посвященных и отражено документально в трех экземплярах. Однако в решающий момент перехода власти, в общем-то, формального к Николаю, явилось новое обстоятельство: интересы высшего генералитета и в первую голову графа Михаила Андреевича Милорадовича, бывшего петербургским генерал-губернатором и имевшего в подчинении 60.000 штыков. Военное крыло правящего дворянского сословия, а именно, высшие армейские чины (Милорадович, Потапов, Воинов, Нейгардт) создали патовую ситуацию, которой не преминули воспользоваться члены тайного общества, также принадлежащие к высшему общественному слою, но отдаленные от властных структур. Милорадович принудил Николая Павловича присягнуть Великому князю Константину Павловичу, который не имел намерения брать власть. Это было, по выражению А.Е. Преснякова, "параличное состояние" власти. Граф Милорадович своими действиями практически подошел к тому рубежу (один Великий князь отстранен от власти, другой сам устранился), за которым впору вводить предусмотренное заговорщиками "временное верховное правление" (см. "Русскую Правду" П. И. Пестеля). На практике Милорадович, - боевой генерал, патриот, любимец солдат, - оказался большим "декабристом", чем члены всех тайных обществ вместе взятые. А его гибель на Сенатской площади от выстрела Каховского была для него, пожалуй, наилучшим выходом из того тупика, в который он себя загнал".
Т.е. возник период безвластия в России. Часть генералов фактически устранили Николая от власти. И более того, гсоударственный переворот произошел, но провели его вовсе не декабристы. Милорадовчи заставил Николая отречься от престола, и отречение было принято Сенатом! Т.е. высшие сановники страны совершили этот переворот, ибо Николай у власти был нежелателен практически всем.
Но чтобы довести дело до конца, нужны были «боевики», нужны были те, которые реально устранят Николая, как главную преграду, или уничтожат физически или посадят в каземат, как бабка Николая посадила в каземат деда Николая.
Вот тогда и началось «восстание декабристов», хотя сами декабристы ничего такого и не планировали, но видимо их попросили, аргументы были. Но вот боевики-то и подвели. Возможно, назначенному руководителем восстания Трубецкому не хотелось быть пешкой в чужой игре, возможны другие варианты, но даже при этом Николая спасло только чудо.
Вот что сам царь написал в своих воспоминаниях об этих событиях:
Это про Милорадовича:
«Из петербургских заговорщиков по справке никого не оказалось налицо; все были в отпуску, а именно - Свистунов, Захар Чернышев и Никита Муравьев, что более еще утверждало справедливость подозрений, что они были в отсутствии для съезда, как в показаниях упоминалось. Граф Милорадович должен был верить столь ясным уликам в существовании заговора и в вероятном участии и других лиц, хотя об них не упоминалось; он обещал обратить все внимание полиции, но все осталось тщетным и в прежней беспечности».
«Вскоре засим прибыл ко мне граф Милорадович с новыми уверениями совершенного спокойствия».
И только когда Милорадович понял, что замысел не удался, он выехал к восставшим частям, чтобы уговорить их вернутся в казармы, думается, что если бы они вернулись, то все потом объяснили бы недоразумением с переприсягой, тайное общество было бы запрещено, но дело бы постарались замять.
Но вот тут и раздался выстрел Каховского. Вполне возможно, это была его самодеятельность, а возможно Милорадович получил пулю за двойную игру.
Именно гибель Милорадовича поставила крест на успешности заговора, хотя варианты все равно были.
Вот как Николай описывает чудо, благодаря которому остался на свободе:
«Ежели б саперный батальон опоздал только несколькими минутами, дворец и все наше семейство были б в руках мятежников, тогда как занятый происходившим на Сенатской площади и вовсе безызвестный об угрожавшей с тылу оной важнейшей опасности, я бы лишен был всякой возможности сему воспрепятствовать. Из сего видно самым разительным образом, что ни я, ни кто не могли бы дела благополучно кончить, ежели б самому милосердию Божию не угодно было всем править к лучшему».
А вот Николай называет некоторых вельмож, сомневайся в их участие в заговоре, он бы их не назвал»
«В числе показаний на лица, но без достаточных улик, чтоб приступить было можно даже к допросам, были таковые на сенатора Н.С. Мордвинова, сенатора Сумарокова и даже на М.М. Сперанского. Подобные показания рождали сомнения и недоверчивость, весьма тягостные, и долго не могли совершенно рассеяться. Странным казалось тоже поведение покойного Карла Ивановича Бистрома, и должно признаться, что оно совершенно никогда не объяснилось. Он был начальником пехоты Гвардейского корпуса».
Т.е. в итоге восстания декабристов власть не перешла бы к Пестелю, он, кстати, уже сидел в тюрьме к тому времени, она бы не перешла к другим декабристам. Она бы перешла к армии во главе с Милорадовичем и Ермоловым, она бы перешла к Сенату.
Если понимать, что Россией управляли умнейшие люди, которые смогли сокрушить Наполеона, то уже в этой-то ситуации они справились без проблем.
Никто бы не стал отменять монархию, просто бы назвали царем кого-то из малолетних сыновей Николая. Далее бы пришли к консенсусу среди дворян и ввели бы конституционную монархию, далее, постепенно бы начали решать проблему крепостного права, и нет никаких оснований полагать, что гениальный Сперанский решил бы это хуже, чем бюрократы при Александре II.
Из-за ряда случайностей Россия упустила шанс стать самой свободной и самой великой державой еще к концу 19 века.
Вот вам и декабристы!
