Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Генерал-майор (по некоторым данным, генерал-лейтенант) Главного разведывательного управления (ГРУ) Министерства обороны СССР Дмитрий Поляков 25 лет работал на ЦРУ и фактически парализовал работу советской разведки на американском направлении. Поляков выдал 19 советских разведчиков-нелегалов, более 150 агентов из числа иностранных граждан, раскрыл принадлежность к ГРУ и КГБ около 1500 действующих офицеров разведки. Бывший глава ЦРУ Джеймс Вулси (James Woolsey) признавал, что «из всех секретных агентов США, завербованных в годы холодной войны, Поляков был драгоценным камнем в короне».

В мае 1988 года в Москве Михаил Горбачёв и президент США Рональд Рейган (Ronald Reagan) подписали договор о ликвидации ракет средней и малой дальности в Европе, который покончил с ядерным противостоянием и возвестил начало новой эпохи. Лидеры двух стран находились в приподнятом настроении, и вдруг Рейган обратился к Горбачёву с неожиданным предложением – помиловать или обменять на одного из арестованных советских агентов бывшего генерала ГРУ Дмитрия Полякова. Однако его просьба несколько запоздала, к тому времени генерала-предателя уже расстреляли. Кто же был этот человек, вопрос о котором решался на уровне руководителей двух великих держав?

Фронтовик, разведчик… предатель

Дмитрий Фёдорович Поляков родился в 1921 году на Украине в семье сельского библиотекаря. После окончания школы он поступил в Киевское артиллерийское училище. Во время Великой Отечественной войны командовал взводом, был командиром батареи, офицером артиллерийской разведки. Воевал на Западном и Карельском фронтах, был ранен. Награждён орденами Отечественной войны и Красной Звезды. После окончания войны Поляков окончил разведфакультет Академии им. Фрунзе, курсы Генерального штаба и был направлен на работу в ГРУ.

В начале пятидесятых годов Поляков был командирован в Нью-Йорк под прикрытием должности сотрудника советской миссии ООН. Ему поручили ответственную задачу – агентурное обеспечение разведчиков-нелегалов. Работа энергичного офицера оказалась успешной, но в его личной жизни произошло трагическое событие. Тяжёлый грипп дал осложнение на сердце его трёхлетнему сыну. Была проведена сложная операция, однако на повторную денег в дипмиссии не оказалось, и ребёнок умер. Поляков находился в отчаянии. Видимо, это событие и послужило основанием для ФБР проявить к нему интерес.

В то время спецслужбы США проводили операцию «Кортшип» – «Сватовство», направленную против советских граждан, работающих в Америке. Они создали свою формулу вербовки – MICE. Её название образовано первыми буквами слов Money, Ideology, Compromise, Ego, которые на русском звучат так: деньги, идейные соображения, компромат, самомнение. Это была изощрённая система, однако завербовать Полякова было делом непростым. Он не пил, не изменял жене, не проявлял особого интереса к деньгам. Казалось, найти подход к нему невозможно. Но в 1961 году, во время его второй командировки в США, произошло совершенно неожиданное событие – Поляков сам предложил свои услуги ФБР.

Тогда он уже был полковником и представлял СССР в комитете начальников штабов при ООН, являясь одновременно заместителем резидента по нелегальной разведке. Американцы устроили проверку инициативнику (так в разведке называют людей, идущих на вербовку без дополнительного давления). А он, чтобы завоевать доверие новых хозяев, выдал трёх известных ему сотрудников советской военной разведки, работавших в США. С супругами Соколовыми ГРУ связывало большие надежды. Они прошли длительный процесс легализации, но были арестованы, даже не успев приступить к работе.

Чтобы отвести подозрение от Полякова, по обвинению в шпионаже были арестованы два советских сотрудника секретариата ООН. А затем ФБР заявило, что они выдали Соколовых. И только через много лет правда восторжествовала. Роковую роль сыграл Поляков в жизни разведчицы Марии Добровой. Эта красивая, элегантная женщина содержала модный косметический салон в Нью-Йорке. Её клиентами были жёны многих высокопоставленных лиц, в том числе и моряков подводного атомного флота. Заслуга Добровой в предотвращении (а именно это являлось основной задачей военной разведки) внезапного ядерного удара по Советскому Союзу несомненна. Когда фэбээровцы пришли её арестовать, Мария покончила жизнь самоубийством, выбросившись из окна высотного здания. Через некоторое время Поляков сообщил в центр, что Доброва завербована американцами, которые надёжно укрыли её. Многие годы отважную разведчицу считали перебежчицей.

Времена холодной войны разительно отличаются от наших дней. Это теперь раскрытый агент российских спецслужб Анна Чапман, действовавшая в Америке вместе с ещё девятью своими коллегами, была обменена на четырёх российских граждан, обвинённых в шпионаже, и стала героиней глянцевых журналов и телевизионных передач. А тогда судьба многих разведчиков, выданных Поляковым, оказалась трагичной. Некоторые из них погибли или получили большие тюремные сроки, некоторые были перевербованы.

Исключительно ценными агентами советской разведки, работающими в ЮАР, были супруги Дитер Герхардт и Рут Йор (Dieter Felix Gerhardt, Ruth Johr), которые дружили с семьёй президента страны Питера Боты (Pieter Willem Botha). Дитеру, морскому офицеру ВМФ ЮАР, должны были присвоить звание контр-адмирала, он имел доступ к суперсекретной военно-морской базе НАТО, осуществляющей контроль над советскими кораблями и самолётами. Когда ЦРУ по наводке Полякова арестовало Герхардта и предъявило данные его московского досье, он сознался в шпионаже. Разведчика приговорили к пожизненному заключению и выпустили только в 1992 году по личной просьбе Б. Н. Ельцина. Впоследствии, будучи начальником разведфакультета Военно-дипломатической академии, Поляков передаст списки его слушателей американцам. Уже находясь на пенсии, «Бурбон» – этот псевдоним ему присвоили в ЦРУ – оставался работать в ГРУ в качестве секретаря парткома управления. По сложившейся практике, разведчики-нелегалы оставались на партучёте по месту работы. По их учётным карточкам генерал и вычислял внедряемых разведчиков. Испытывал ли он сожаления, выдавая своих бывших коллег? Вряд ли, шпионаж и мораль – вещи несовместимые.

Но мы забежали несколько вперёд, на счету Полякова было ещё немало «подвигов».

Генеральские погоны и бесценная информация для ЦРУ

В 1966 году Поляков был направлен в Бирму начальником центра радиоперехвата в Рангуне. По возвращении в СССР его назначили начальником китайского отдела, а в 1970 году он был командирован в Индию военным атташе и резидентом ГРУ. Находясь за границей, он почти открыто встречается с американцами как кандидатами на вербовку. Объем передаваемой Поляковым информации был настолько велик, что в ЦРУ создали специальный отдел для её обработки. Он выдал имена четырёх американских офицеров, завербованных советской разведкой, передал данные о личном составе ГРУ в странах Юго-Восточной Азии и методах их подготовки, сведения о новейших ракетных системах. Полякову удалось сделать фотокопии документов, свидетельствующих о глубоком расхождении позиций Китая и СССР. Эта информация позволила США наладить отношения с Китаем в 1972 году.

Поляков делал всё возможное, чтобы убедить руководство ГРУ в своих исключительных способностях. Для этого ЦРУ регулярно передавало «Бурбону» некоторые секретные материалы, а также подставило двух американцев, которых он якобы завербовал. Поляков слыл хорошим товарищем, он раздавал коллегам различные безделушки, привезённые из-за границы, а начальнику отдела кадров ГРУ генерал-лейтенанту Изотову презентовал серебряный сервиз. Кадровик и не подозревал, что это подарок от американской разведки.

Усилия Полякова не пропали даром, в 1974 году он получает звание генерал-майора. Его работа на американскую разведку становится ещё более эффективной. «Бурбон» передаёт американским спецслужбам список военных технологий, которые закупались или добывались на Западе разведкой, переправляет им более ста выпусков военно-теоретического журнала «Военная мысль», сообщает сведения о новом вооружении СССР, в частности о противотанковых ракетах. Это помогло американцам уничтожить проданные Советским Союзом Ираку экземпляры военной техники во время войны в Персидском заливе. Информация, переданная Поляковым, была бесценна, а ущерб, нанесённый Советскому Союзу, исчислялся многими миллиардами долларов.

Мотивы предательства Полякова до конца выяснить не удалось. Деньги не являлись основной причиной. За время работы на ЦРУ «Бурбон» получил менее 100 тыс. долларов – смешная сумма для суперагента. Американцы считали, что он разочаровался в советском режиме. Ударом для Полякова стало развенчание культа Сталина, которого он боготворил. Сам же о себе Поляков сказал на следствии следующее: «В основе моего предательства лежало как моё стремление где-нибудь открыто высказывать свои взгляды и сомнения, так и качества моего характера – постоянное стремление к работе за гранью риска. И чем больше становилась опасность, тем интереснее становилась моя жизнь… Я привык ходить по острию ножа и не мыслил себе другой жизни».

Сколько верёвочке ни виться…

Возникает закономерный вопрос, как Полякову удавалось четверть века работать на ЦРУ и оставаться неразоблачённым? Многочисленные провалы нелегалов за рубежом активизировали деятельность контрразведки КГБ. Были арестованы, а затем расстреляны полковник О. Пеньковский, полковник П. Попов, выдавший ЦРУ советских нелегалов в западноевропейских странах, офицер ГРУ А. Филатов. Поляков оказался умнее, он был досконально осведомлён о методах и приёмах, используемых КГБ по выявлению агентуры противника, и долгое время находился вне подозрений. В Москве для поддержки связи с американцами он использовал только бесконтактные способы – специальные контейнеры, изготовленные в виде куска кирпича, которые оставлял в заранее определённых местах. Чтобы дать сигнал о закладке тайника, Поляков, проезжая на троллейбусе мимо посольства США в Москве, приводил в действие миниатюрный передатчик, спрятанный в кармане. Эта техническая новинка, на Западе её называли «Брест», в одно мгновение выбрасывала огромный объем информации, которая поступала в американскую резидентуру. Служба радиоперехвата КГБ засекла эти радиосигналы, однако расшифровать их не удалось.

Между тем, круг заподозренных в предательстве сотрудников ГРУ постепенно сужался. Самому тщательному анализу была подвергнута работа всех арестованных американцами разведчиков и агентов. В конце концов стало ясно, что только один человек, генерал-майор Поляков, мог знать и предать их. Возможно, что в разоблачении Полякова свою роль сыграли работавшие на КГБ высокопоставленный сотрудник ЦРУ Олдридж Эймс, и Роберт Ханссен – аналитик советского отдела ФБР. Кстати, оба впоследствии были приговорены в США к пожизненному заключению.

В конце 1986 года Полякова арестовали. Во время обыска на его московской квартире были обнаружены средства тайнописи, шифроблокноты и другое шпионское оборудование. «Бурбон» не отпирался, он пошёл на сотрудничество со следствием, надеясь на снисхождение. Жена и взрослые сыновья Полякова проходили в качестве свидетелей, так как они не знали и не догадывались о его шпионской деятельности. В ГРУ в это время градом сыпались звёзды с погон сотрудников, чьей халатностью и болтливостью умело пользовался «Бурбон». Многих отправили в отставку или уволили. В начале 1988 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Полякова Д. Ф. за измену родине и шпионаж к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор был приведён в исполнение 15 марта 1988 года. Так закончился жизненный путь одного из самых крупных предателей в истории советской разведки.

Генерал-майор (по некоторым данным, генерал-лейтенант) Главного разведывательного управления (ГРУ) Министерства обороны СССР Дмитрий Поляков 25 лет работал на ЦРУ и фактически парализовал работу советской разведки на американском направлении. Поляков выдал 19 советских разведчиков-нелегалов, более 150 агентов из числа иностранных граждан, раскрыл принадлежность к ГРУ и КГБ около 1500 действующих офицеров разведки. Бывший глава ЦРУ Джеймс Вулси (James Woolsey) признавал, что «из всех секретных агентов США, завербованных в годы холодной войны, Поляков был драгоценным камнем в короне».

В мае 1988 года в Москве Михаил Горбачёв и президент США Рональд Рейган (Ronald Reagan) подписали договор о ликвидации ракет средней и малой дальности в Европе, который покончил с ядерным противостоянием и возвестил начало новой эпохи. Лидеры двух стран находились в приподнятом настроении, и вдруг Рейган обратился к Горбачёву с неожиданным предложением – помиловать или обменять на одного из арестованных советских агентов бывшего генерала ГРУ Дмитрия Полякова. Однако его просьба несколько запоздала, к тому времени генерала-предателя уже расстреляли. Кто же был этот человек, вопрос о котором решался на уровне руководителей двух великих держав?

Фронтовик, разведчик… предатель

Дмитрий Фёдорович Поляков родился в 1921 году на Украине в семье сельского библиотекаря. После окончания школы он поступил в Киевское артиллерийское училище. Во время Великой Отечественной войны командовал взводом, был командиром батареи, офицером артиллерийской разведки. Воевал на Западном и Карельском фронтах, был ранен. Награждён орденами Отечественной войны и Красной Звезды. После окончания войны Поляков окончил разведфакультет Академии им. Фрунзе, курсы Генерального штаба и был направлен на работу в ГРУ.

В начале пятидесятых годов Поляков был командирован в Нью-Йорк под прикрытием должности сотрудника советской миссии ООН. Ему поручили ответственную задачу – агентурное обеспечение разведчиков-нелегалов. Работа энергичного офицера оказалась успешной, но в его личной жизни произошло трагическое событие. Тяжёлый грипп дал осложнение на сердце его трёхлетнему сыну. Была проведена сложная операция, однако на повторную денег в дипмиссии не оказалось, и ребёнок умер. Поляков находился в отчаянии. Видимо, это событие и послужило основанием для ФБР проявить к нему интерес.

В то время спецслужбы США проводили операцию «Кортшип» – «Сватовство», направленную против советских граждан, работающих в Америке. Они создали свою формулу вербовки – MICE. Её название образовано первыми буквами слов Money, Ideology, Compromise, Ego, которые на русском звучат так: деньги, идейные соображения, компромат, самомнение. Это была изощрённая система, однако завербовать Полякова было делом непростым. Он не пил, не изменял жене, не проявлял особого интереса к деньгам. Казалось, найти подход к нему невозможно. Но в 1961 году, во время его второй командировки в США, произошло совершенно неожиданное событие – Поляков сам предложил свои услуги ФБР.

Тогда он уже был полковником и представлял СССР в комитете начальников штабов при ООН, являясь одновременно заместителем резидента по нелегальной разведке. Американцы устроили проверку инициативнику (так в разведке называют людей, идущих на вербовку без дополнительного давления). А он, чтобы завоевать доверие новых хозяев, выдал трёх известных ему сотрудников советской военной разведки, работавших в США. С супругами Соколовыми ГРУ связывало большие надежды. Они прошли длительный процесс легализации, но были арестованы, даже не успев приступить к работе.

Чтобы отвести подозрение от Полякова, по обвинению в шпионаже были арестованы два советских сотрудника секретариата ООН. А затем ФБР заявило, что они выдали Соколовых. И только через много лет правда восторжествовала. Роковую роль сыграл Поляков в жизни разведчицы Марии Добровой. Эта красивая, элегантная женщина содержала модный косметический салон в Нью-Йорке. Её клиентами были жёны многих высокопоставленных лиц, в том числе и моряков подводного атомного флота. Заслуга Добровой в предотвращении (а именно это являлось основной задачей военной разведки) внезапного ядерного удара по Советскому Союзу несомненна. Когда фэбээровцы пришли её арестовать, Мария покончила жизнь самоубийством, выбросившись из окна высотного здания. Через некоторое время Поляков сообщил в центр, что Доброва завербована американцами, которые надёжно укрыли её. Многие годы отважную разведчицу считали перебежчицей.

Времена холодной войны разительно отличаются от наших дней. Это теперь раскрытый агент российских спецслужб Анна Чапман, действовавшая в Америке вместе с ещё девятью своими коллегами, была обменена на четырёх российских граждан, обвинённых в шпионаже, и стала героиней глянцевых журналов и телевизионных передач. А тогда судьба многих разведчиков, выданных Поляковым, оказалась трагичной. Некоторые из них погибли или получили большие тюремные сроки, некоторые были перевербованы.

Исключительно ценными агентами советской разведки, работающими в ЮАР, были супруги Дитер Герхардт и Рут Йор (Dieter Felix Gerhardt, Ruth Johr), которые дружили с семьёй президента страны Питера Боты (Pieter Willem Botha). Дитеру, морскому офицеру ВМФ ЮАР, должны были присвоить звание контр-адмирала, он имел доступ к суперсекретной военно-морской базе НАТО, осуществляющей контроль над советскими кораблями и самолётами. Когда ЦРУ по наводке Полякова арестовало Герхардта и предъявило данные его московского досье, он сознался в шпионаже. Разведчика приговорили к пожизненному заключению и выпустили только в 1992 году по личной просьбе Б. Н. Ельцина. Впоследствии, будучи начальником разведфакультета Военно-дипломатической академии, Поляков передаст списки его слушателей американцам. Уже находясь на пенсии, «Бурбон» – этот псевдоним ему присвоили в ЦРУ – оставался работать в ГРУ в качестве секретаря парткома управления. По сложившейся практике, разведчики-нелегалы оставались на партучёте по месту работы. По их учётным карточкам генерал и вычислял внедряемых разведчиков. Испытывал ли он сожаления, выдавая своих бывших коллег? Вряд ли, шпионаж и мораль – вещи несовместимые.

Но мы забежали несколько вперёд, на счету Полякова было ещё немало «подвигов».

Генеральские погоны и бесценная информация для ЦРУ

В 1966 году Поляков был направлен в Бирму начальником центра радиоперехвата в Рангуне. По возвращении в СССР его назначили начальником китайского отдела, а в 1970 году он был командирован в Индию военным атташе и резидентом ГРУ. Находясь за границей, он почти открыто встречается с американцами как кандидатами на вербовку. Объем передаваемой Поляковым информации был настолько велик, что в ЦРУ создали специальный отдел для её обработки. Он выдал имена четырёх американских офицеров, завербованных советской разведкой, передал данные о личном составе ГРУ в странах Юго-Восточной Азии и методах их подготовки, сведения о новейших ракетных системах. Полякову удалось сделать фотокопии документов, свидетельствующих о глубоком расхождении позиций Китая и СССР. Эта информация позволила США наладить отношения с Китаем в 1972 году.

Поляков делал всё возможное, чтобы убедить руководство ГРУ в своих исключительных способностях. Для этого ЦРУ регулярно передавало «Бурбону» некоторые секретные материалы, а также подставило двух американцев, которых он якобы завербовал. Поляков слыл хорошим товарищем, он раздавал коллегам различные безделушки, привезённые из-за границы, а начальнику отдела кадров ГРУ генерал-лейтенанту Изотову презентовал серебряный сервиз. Кадровик и не подозревал, что это подарок от американской разведки.

Усилия Полякова не пропали даром, в 1974 году он получает звание генерал-майора. Его работа на американскую разведку становится ещё более эффективной. «Бурбон» передаёт американским спецслужбам список военных технологий, которые закупались или добывались на Западе разведкой, переправляет им более ста выпусков военно-теоретического журнала «Военная мысль», сообщает сведения о новом вооружении СССР, в частности о противотанковых ракетах. Это помогло американцам уничтожить проданные Советским Союзом Ираку экземпляры военной техники во время войны в Персидском заливе. Информация, переданная Поляковым, была бесценна, а ущерб, нанесённый Советскому Союзу, исчислялся многими миллиардами долларов.

Мотивы предательства Полякова до конца выяснить не удалось. Деньги не являлись основной причиной. За время работы на ЦРУ «Бурбон» получил менее 100 тыс. долларов – смешная сумма для суперагента. Американцы считали, что он разочаровался в советском режиме. Ударом для Полякова стало развенчание культа Сталина, которого он боготворил. Сам же о себе Поляков сказал на следствии следующее: «В основе моего предательства лежало как моё стремление где-нибудь открыто высказывать свои взгляды и сомнения, так и качества моего характера – постоянное стремление к работе за гранью риска. И чем больше становилась опасность, тем интереснее становилась моя жизнь… Я привык ходить по острию ножа и не мыслил себе другой жизни».

Сколько верёвочке ни виться…

Возникает закономерный вопрос, как Полякову удавалось четверть века работать на ЦРУ и оставаться неразоблачённым? Многочисленные провалы нелегалов за рубежом активизировали деятельность контрразведки КГБ. Были арестованы, а затем расстреляны полковник О. Пеньковский, полковник П. Попов, выдавший ЦРУ советских нелегалов в западноевропейских странах, офицер ГРУ А. Филатов. Поляков оказался умнее, он был досконально осведомлён о методах и приёмах, используемых КГБ по выявлению агентуры противника, и долгое время находился вне подозрений. В Москве для поддержки связи с американцами он использовал только бесконтактные способы – специальные контейнеры, изготовленные в виде куска кирпича, которые оставлял в заранее определённых местах. Чтобы дать сигнал о закладке тайника, Поляков, проезжая на троллейбусе мимо посольства США в Москве, приводил в действие миниатюрный передатчик, спрятанный в кармане. Эта техническая новинка, на Западе её называли «Брест», в одно мгновение выбрасывала огромный объем информации, которая поступала в американскую резидентуру. Служба радиоперехвата КГБ засекла эти радиосигналы, однако расшифровать их не удалось.

Между тем, круг заподозренных в предательстве сотрудников ГРУ постепенно сужался. Самому тщательному анализу была подвергнута работа всех арестованных американцами разведчиков и агентов. В конце концов стало ясно, что только один человек, генерал-майор Поляков, мог знать и предать их. Возможно, что в разоблачении Полякова свою роль сыграли работавшие на КГБ высокопоставленный сотрудник ЦРУ Олдридж Эймс, и Роберт Ханссен – аналитик советского отдела ФБР. Кстати, оба впоследствии были приговорены в США к пожизненному заключению.

В конце 1986 года Полякова арестовали. Во время обыска на его московской квартире были обнаружены средства тайнописи, шифроблокноты и другое шпионское оборудование. «Бурбон» не отпирался, он пошёл на сотрудничество со следствием, надеясь на снисхождение. Жена и взрослые сыновья Полякова проходили в качестве свидетелей, так как они не знали и не догадывались о его шпионской деятельности. В ГРУ в это время градом сыпались звёзды с погон сотрудников, чьей халатностью и болтливостью умело пользовался «Бурбон». Многих отправили в отставку или уволили. В начале 1988 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Полякова Д. Ф. за измену родине и шпионаж к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор был приведён в исполнение 15 марта 1988 года. Так закончился жизненный путь одного из самых крупных предателей в истории советской разведки.

Агентов он был драгоценным алмазом в короне. 25 лет Поляков снабжал Вашингтон ценнейшей информацией, и это практически парализовало работу советских спецслужб. [С-BLOCK]

Он передавал в США секретные штабные документы, научные наработки, данные о вооружении, стратегические планы СССР и даже журналы «Военная мысль». Его усилиями в США арестовали два десятка советских разведчиков и более 140 завербованных агентов.

Поляков был выше среднего роста крепкий и суровый человек. Отличался спокойствием и сдержанностью. Важной чертой его характера была скрытность, которая проявлялась как в работе, так и частной жизни. Генерал увлекался охотой и столярным делом. Собственными руками построил дачу и сделал к ней мебель, в которой устроил множество тайников.

Дмитрий Поляков был резидентом в США, Индии и на Бирме . После получения звания генерал-майора направлен в Москву , где возглавлял разведывательный факультет Военно-дипломатической академии, а позже факультет Военной академии Советской Армии. Выйдя в отставку, работал в управлении кадров ГРУ и имел прямой доступ к личным делам сотрудников.

Мотивы предательства и вербовка Полякова

На допросе Поляков сказал, что пошел на сотрудничество с потенциальным врагом из-за желания помочь демократии остановить натиск хрущевской военной доктрины. Фактический толчок - выступление Хрущева во Франции и США, в котором он сказал, что советский народ делает ракеты, как сосиски на конвейере и готов «закопать Америку».

Однако исследователи уверены, что настоящим поводом стала смерть новорожденного сына Дмитрия Федоровича.

Во время службы Полякова в США его трехмесячный сын заболел трудноизлечимой болезнью. На лечение требовалось 400 тысяч долларов, которых у советского гражданина не было. Запрос в Центр о помощи остался без ответа, и ребенок умер. Родина оказалась глуха к тому, кто жертвует жизнью ради нее, и Поляков решил, что больше ничего ей не должен.

Во время второй командировки в США через свои каналы в американской военной миссии Поляков вышел на генерала О’Нейли, который свел его с агентами ФБР.

Хитрый лис на службе ЦРУ ФБР и ЦРУ дали своему шпиону много прозвищ - Бурбон, Топхэт, Дональд, Спектр, однако наиболее подходящим для него именем стало бы Хитрый Лис. Ловкость, ум, профессиональное чутье, фотографическая память помогали Полякову много лет быть вне подозрений. Особенно поражала американцев крепкая выдержка шпиона, на его лице нельзя было прочитать волнения. То же отмечали и советские следователи. Поляков сам уничтожал улики и устанавливал места московских тайников.

Своего лучшего шпиона американцы снабжали техникой не хуже киношного Джеймса Бонда . Для передачи информации использовалось миниатюрное устройство «Брест». [С-BLOCK]

На прибор загружались секретные данные, и после его активации, всего за 2,6 секунд информация передавалась на ближайший приемник. Операция проводилась Поляковым во время его поездки на троллейбусе мимо посольства США. Однажды передачу засекли советские радисты, но выяснить, откуда поступил сигнал, они не смогли.

Образцы конспиративных текстов, адреса в США, шифры, почтовые связи хранились в рукояти спиннинга, подаренного шпиону первым секретарем посольства США. Когда Поляков пребывал в Штатах, для связи с ним использовались зашифрованные сообщения в газете «Нью-Йорк таймс» Для фотографирования документов использовались маленькие замаскированные камеры.

Сами американцы относились к своему шпиону с глубоким уважением и считали его учителем. Агенты прислушивались к рекомендациям Полякова, который считал, что ЦРУ и ФБР часто действую шаблонно, а значит, предсказуемо для советских спецов.

Арест и следствие по делу предателя

Выйти на след Полякова удалось благодаря утечке со стороны США. Информацию об «алмазе в короне» добыли шпионы КГБ Олдрич Эймс и Роберт Ханссен. После сбора доказательств контрразведчики вышли на «крота» и были поражены тем, кем он оказался. В это время заслуженный генерал уволился по возрасту и стал настоящей легендой ГРУ.

Профессиональное чутье не подвело Полякова, и он залег на дно, прикатив контакты с американцами. Чекистам через липовую информацию удалось спровоцировать предателя, и он выдал себя, связавшись с ФБР. [С-BLOCK]

7 июля 1986 года Дмитрия Полякова арестовали на встрече ветеранов-разведчиков. Шпион активно сотрудничал со следствием и рассчитывал, что его обменяют, однако суд приговорил предателя к расстрелу.

В мае того же года на встрече президентов СССР и США Рональд Рейган попросил Горбачева помиловать Полякова. Михаил Сергеевич хотел уважить заокеанского коллегу и ожидаемо согласился, однако было поздно. 15 марта 1988 года генерала ГРУ Дмитрия Полякова и американского разведчика расстреляли.

О генерале Дмитрии Полякове директор ЦРУ Джеймс Вулен сказал, что из всех завербованных США агентов он был драгоценным алмазом в короне. 25 лет Поляков снабжал Вашингтон ценнейшей информацией, и это практически парализовало работу советских спецслужб.

Он передавал в США секретные штабные документы, научные наработки, данные о вооружении, стратегические планы СССР и даже журналы «Военная мысль». Его усилиями в США арестовали два десятка советских разведчиков и более 140 завербованных агентов.

ФБР завербовала Дмитрия Полякова осенью 1961 года, впоследствии бюро передало его в ведомство ЦРУ, где он числился до 1987 года.

Биография

Родился будущий предатель на Украине, воевал добровольцем на фронте и был вознагражден орденами Отечественной войны и Красной Звезды. В 1943 году перевелся в войсковую разведку. После войны закончил Академию Фрунзе и был направлен на службу в ГРУ.

Поляков был выше среднего роста крепкий и суровый человек. Отличался спокойствием и сдержанностью. Важной чертой его характера была скрытность, которая проявлялась как в работе, так и частной жизни. Генерал увлекался охотой и столярным делом. Собственными руками построил дачу и сделал к ней мебель, в которой устроил множество тайников.

Дмитрий Поляков был резидентом в США, Индии и на Бирме. После получения звания генерал-майора направлен в Москву, где возглавлял разведывательный факультет Военно-дипломатической академии, а позже факультет Военной академии Советской Армии. Выйдя в отставку, работал в управлении кадров ГРУ и имел прямой доступ к личным делам сотрудников.

Мотивы предательства и вербовка Полякова

На допросе Поляков сказал, что пошел на сотрудничество с потенциальным врагом из-за желания помочь демократии остановить натиск хрущевской военной доктрины. Фактический толчок – выступление Хрущева во Франции и США, в котором он сказал, что советский народ делает ракеты, как сосиски на конвейере и готов «закопать Америку».

Однако исследователи уверены, что настоящим поводом стала смерть новорожденного сына Дмитрия Федоровича.

Во время службы Полякова в США его трехмесячный сын заболел трудноизлечимой болезнью. На лечение требовалось 400 тысяч долларов, которых у советского гражданина не было. Запрос в Центр о помощи остался без ответа, и ребенок умер. Родина оказалась глуха к тому, кто жертвует жизнью ради нее, и Поляков решил, что больше ничего ей не должен.

Во время второй командировки в США через свои каналы в американской военной миссии Поляков вышел на генерала О’Нейли, который свел его с агентами ФБР.

Хитрый лис на службе ЦРУ

ФБР и ЦРУ дали своему шпиону много прозвищ - Бурбон, Топхэт, Дональд, Спектр, однако наиболее подходящим для него именем стало бы Хитрый Лис. Ловкость, ум, профессиональное чутье, фотографическая память помогали Полякову много лет быть вне подозрений. Особенно поражала американцев крепкая выдержка шпиона, на его лице нельзя было прочитать волнения. То же отмечали и советские следователи. Поляков сам уничтожал улики и устанавливал места московских тайников.

Своего лучшего шпиона американцы снабжали техникой не хуже киношного Джеймса Бонда. Для передачи информации использовалось миниатюрное устройство «Брест».

На прибор загружались секретные данные, и после его активации, всего за 2,6 секунд информация передавалась на ближайший приемник. Операция проводилась Поляковым во время его поездки на троллейбусе мимо посольства США. Однажды передачу засекли советские радисты, но выяснить, откуда поступил сигнал, они не смогли.

Образцы конспиративных текстов, адреса в США, шифры, почтовые связи хранились в рукояти спиннинга, подаренного шпиону первым секретарем посольства США. Когда Поляков пребывал в Штатах, для связи с ним использовались зашифрованные сообщения в газете «Нью-Йорк таймс» Для фотографирования документов использовались маленькие замаскированные камеры.

Сами американцы относились к своему шпиону с глубоким уважением и считали его учителем. Агенты прислушивались к рекомендациям Полякова, который считал, что ЦРУ и ФБР часто действую шаблонно, а значит, предсказуемо для советских спецов.

Арест и следствие по делу предателя

Выйти на след Полякова удалось благодаря утечке со стороны США. Информацию об «алмазе в короне» добыли шпионы КГБ Олдрич Эймс и Роберт Ханссен. После сбора доказательств контрразведчики вышли на «крота» и были поражены тем, кем он оказался. В это время заслуженный генерал уволился по возрасту и стал настоящей легендой ГРУ.

Профессиональное чутье не подвело Полякова, и он залег на дно, прикатив контакты с американцами. Чекистам через липовую информацию удалось спровоцировать предателя, и он выдал себя, связавшись с ФБР.

7 июля 1986 года Дмитрия Полякова арестовали на встрече ветеранов-разведчиков. Шпион активно сотрудничал со следствием и рассчитывал, что его обменяют, однако суд приговорил предателя к расстрелу.

В мае того же года на встрече президентов СССР и США Рональд Рейган попросил Горбачева помиловать Полякова. Михаил Сергеевич хотел уважить заокеанского коллегу и ожидаемо согласился, однако было поздно. 15 марта 1988 года генерала ГРУ Дмитрия Полякова и американского разведчика расстреляли.

, СССР

Дми́трий Фёдорович Поляко́в (1921-1988) - советский разведчик и военный педагог. Генерал-майор (по другим данным генерал-лейтенант ) ГРУ . На протяжении более 20 лет являлся тайным агентом американской разведки. Расстрелян 15 марта 1988 года.

Биография

Вскоре по возвращении в Москву был назначен на должность старшего офицера третьего управления ГРУ . Ему поручили с позиций Центра курировать деятельность разведаппаратов ГРУ в Нью-Йорке и Вашингтоне . Планировался в третью командировку в США на должность старшего помощника военного атташе при посольстве СССР в Вашингтоне. Провёл в Москве несколько тайниковых операций, передавая ЦРУ секретную информацию (в частности, переснял и передал телефонные справочники Генерального штаба Вооружённых Сил СССР и ГРУ).

После упоминания фамилии Полякова в газете «Лос-Анджелес таймс » в отчёте о судебном процессе над выданными им нелегалами Саниными, руководством ГРУ было признано невозможным дальнейшее использование Полякова по американской линии. Поляков был переведён в управление ГРУ, которое занималось разведкой в странах Азии, Африки и Ближнего Востока. В 1965 году был назначен на должность военного атташе при посольстве СССР (резидента ГРУ) в Бирме . В августе 1969 года вернулся в Москву, где в декабре был назначен исполняющим обязанности начальника направления, которое занималось организацией разведработы в КНР и подготовкой нелегалов для заброски в эту страну. Затем стал начальником этого направления.

На неоднократные предложения переехать в США Поляков отвечал отказом: «Не ждите меня. Я никогда не приеду в США. Я делаю это не для вас. Я делаю это для своей страны. Я родился русским и умру русским».

По основной версии, причиной разоблачения Полякова стала информация тогдашних сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса или сотрудника ФБР Роберта Ханссена , сотрудничавших с КГБ СССР .

По имеющейся в открытых источниках информации за время сотрудничества передал ЦРУ информацию о девятнадцати советских разведчиках-нелегалах, действовавших в западных странах, о ста пятидесяти иностранцах, сотрудничавших с разведслужбами СССР и о примерно 1500 действующих сотрудников разведслужб СССР. В сумме - 25 ящиков секретных документов в период с 1961 по 1986 год .

В искусстве

• Биография Дмитрия Полякова использована в романе Фредерика Форсайта (1996).
• В сериале «С чего начинается Родина » (2014) выведен под именем Дмитрий Федорович Дмитриев, генерал ГРУ в отставке, которого сыграл Тараторкин, Георгий Георгиевич .

См. также

Напишите отзыв о статье "Поляков, Дмитрий Фёдорович"

Литература

• Дегтярёв К. «СМЕРШ». - М .: Яуза, Эксмо, 2009. - С. 630-632. - 736 с. - (Энциклопедия спецслужб). - 4000 экз. - ISBN 978-5-699-36775-7 .
• Лемехов О. И., Прохоров Д. П. Перебежчики. Заочно расстреляны. - М.: Вече, АРИА-АиФ, 2001. - (Особый архив). - 464 с. - ISBN 5-7838-0838-5 («Вече»), ISBN 5-93229-120-6 (ЗАО «АРИА-АиФ»).

Примечания

Ссылки

• (рус.)
• (англ.)
• (англ.)

• pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie21663277/

Отрывок, характеризующий Поляков, Дмитрий Фёдорович

Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.

Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d"affaires et que ce n"est que par pure charite, que je m"occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.