Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Чтобы лучше понять, как Александр Блок связан с символизмом, нужно разобраться в самом понятии «символизм».

Русский символизм – явление сложное. На разных этапах становления и в творчестве разных поэтов и писателей символизм выявляется по-разному. Первые символисты во главе с Ж. Мореасом появились во Франции в 1880-х-1890-х годах. Первые шаги для утверждения символизма в России сделал Брюсов. Все русские символисты были разные. Ещё одним человеком, повлиявшим на мировоззрения символистов, был Владимир Соловьев. Именно его влияние сказывалось на творчестве Блока, Белого, Иванова. Их в дальнейшем так и называли – «соловьевцами». У Соловьева впервые появляются такие термины, как «Красота», «Вечная женственность», которые в дальнейшем мы встретим в стихотворениях А.Блока. Вообще у символистов «Красота»- единственная сила, способная спасти мир, она единственное, что может противостоять хаосу. «Красота» превыше всего: этики, долга, чести.

Все эти термины Владимир Соловьев позаимствовал у немецких романтиков, которые всё земное рассматривали через его отношение к небесному, вечному, бесконечному. Ещё одной важной чертой «соловьевского» мировоззрения была идея платоновского «двоемирия», то есть существование иных миров. Также важной чертой символизма был «мифологизм» - восприятие мира как мифа. Интересно и то, что символисты, описывая явления земного мира. Одновременно подразумевали и все то, что соответствует этому явлению в иных мирах. И земная действительность, и иные миры находятся в полной гармонии друг с другом.

В России используется деление символистов на «старших» («декадантов») и «младших» (мистиков – «соловьевцев»). «Старшие» символисты дебютировали в 1890-е годы, к ним относятся Брюсов, Бальмонт, Мережковский, Гиппиус, Сологуб. В 1900-е годы в символизм влились новые силы, это «младосимволисты», к ним относятся Блок, Белый, Иванов и другие.

«Старших» и «младших» символистов разделял не только возраст, но и разница мировоззрений и направленности творчества. В становлении русского символизма можно выделить три этапа (периода). Первый этап – 1890-е годы. С этим этапом А.А.Блок не связан. С конца 1890-х начала 1900-х годов Блок начинает интересоваться «новым искусством». Второй этап в развитии символизма – 1900-е – 1907-е годы. Третий этап 1908-е -1910-е годы, - «кризис символизма». «Кризис» проявляется в том, что у многих символистов происходит отторжение от «нового искусства». С середины 1910-х годов о символизме можно было говорить в прошедшем времени.

Александр Александрович Блок родился в 1880-м году. Имя поэта очень многое значит для русской литературы. Своим творчеством он завершил поэтические искания всего XIX века и открыл поэзию XX века, соединив русскую классику и «новое искусство».

Как известно, на дальнейшую жизнь любого человека влияет его семья и воспитание. Блок не был исключением. На него очень сильно повлияла «бекетовская» культура. Многие родственники поэта напрямую были связаны с литературой. Прабабушка Александра Александровича вращалась в кругах известных поэтов-декабристов, тётя и мама занимались переводами, а также сами писали стихотворения. Сам Блок начал писать очень рано, ещё в пятилетнем возрасте. Первые свои стихотворения Александр Блок показывал только матери и тетке. Серьёзное обращение к литературному творчеству приходится на годы окончания гимназии и поступления в университет в 1898 году.

Александру Александровичу с детства начали прививать любовь не к «новому искусству», а к классической литературе. В «бекетовской семье» господствовали, в общем, старинные понятия о литературных ценностях и идеалах. Семья не воспринимала и не хотела воспринимать «новое искусство». Из-за этого первоначальное отношение поэта к «новому искусству» было негативным. Но, не смотря на это, Александр часто отрицал «бекетовские» традиции и одновременно возвращался к этим традициям.

Первыми стихотворениями поэта были лирические стихотворения, и ко времени выхода первой книги «Стихи о Прекрасной Даме» их накопилось до 800. В первую книгу вошли лишь 100 стихотворений. До поступления в университет Александр Александрович не знал, что такое символизм и «новое искусство». Первыми, кто прочитал Блоковские стихотворения из посторонних, были Михаил Сергеевич и Ольга Михайловна Соловьевы. Блоку не нужно было мучиться над сочинением стихотворений. В день он мог написать от трёх до пяти стихотворений, однажды он написал двадцать шесть стихотворений – это был почти весь сборник «Снежная маска» .

Первые стихотворения Александра Блока (1897-1900 года), впоследствии объединенные в цикл « Ante Lucem », не предвещали конфликта с «бекетовской» культурой. Эти стихотворения свидетельствуют о том, что поэт во многом учится у русских романтиков (у Пушкина, Лермонтова) и лириков середины века (у Фета, Тютчева). Хотя и тогда у него создаётся стиль, во многом тяготеющий к символизму. В 1898-1900 года Блок ещё не был представителем «нового искусства». В цикл « Ante Lucem » входят стихотворения: «Пусть светит месяц - ночь темна…», «Есть в дикой роще, у оврага…», «Каждый вечер, лишь только погаснет заря…» и другие.

Следующий этап в творчестве Александра Александровича – это время создания сборника «Стихи о Прекрасной Даме» (1901 год). Воздействие «бекетовских» традиций сменилось глубоким чувством к Л.Д.Менделеевой, предреволюционными настроениями народа и впечатлениями от мистической лирики Владимира Соловьева. Все это резко изменило мир Александра Блока.

Начало 1900-х годов сразу определило место Блока как младшего символиста. В 1900-1901 годах Александр Александрович не связан ни с «декадентами», ни с «соловьевцами». Только в 1902 году Александр Александрович знакомится с Мережковским, а через семью Соловьёвых сближается с А.Белым. Уже с начала века поэт внутренне противостоит влиянию «бекетовской» культуры.

«Стихи о Прекрасной Даме» - одно из самых глубоких явлений символистического искусства в России и вместе с тем произведение удивительно самобытное, уникальное. В своём сборнике поэт сумел создать реальное поэтическое единство различных символов. В стихотворениях видно сочетание двух, противопоставляемых друг другу миров: «мистического» и «реального». С одной стороны, «Стихи о Прекрасной Даме» являются художественным описанием вполне земных переживаний и любовных мук самого поэта, но с другой стороны, в них раскрывается символистское ощущение мира, его понимание и пути развития вселенной.

Работая над своим сборником стихотворений, поэт обращается к поэзии и философии Владимира Соловьёва. Именно из его произведений Александр Александрович позаимствовал идею о близящейся мировой катастрофе и учение о Мировой Душе или Вечной Женственности, призванной обновить мир. Стихотворения являются своеобразным лирическим дневником интимных, любовных переживаний самого поэта. Сборник стихотворений полностью автобиографичен, реальная основа событий тщательно зашифрована и переведена на особый мистический язык.

Главной героиней стихотворений является Любовь Дмитриевна Менделеева – дочь знаменитого химика Д.И.Менделеева. С Менделеевой поэт познакомился в имении Шахматово, она ему сразу понравилась. Блок пытался ухаживать за ней, но долгое время она была для него неприступной и не уделяла ему большого внимания. Александр Блок писал «Стихи о Прекрасной Даме» до тех пор, пока он не объяснился Менделеевой в любви и не сделал ей предложение. Последнее стихотворение цикла было написано 5 ноября 1902 года. Как и другие представители символизма придумывали в стихотворениях свой идеал любимой женщины, так и А.Блок придумал свой идеал женщины, и этим идеалом была Любовь Дмитриевна Менделеева.

У Александра Александровича смысл одних стихотворений проникает в тексты других. В результате любовные, психологические, пейзажные, мистические планы повествования неразрывно связаны. Многие стихотворения относятся и к мистическим, и к реальным переживаниям. Иногда в стихотворениях изображения земных чувств оттесняет мистику на задний план. Одной из существенных особенностей цикла является то, что «Стихи о Прекрасной Даме» ведут нас не в мир мистических утопий символистов, а в мир уединенный, райский сад первой любви, где живут только двое: лирический герой и объект его высокой любви. Читатель ощущает все чувства и переживания героев. Во всех стихотворениях Прекрасная Дама предстаёт перед нами как воплощение чего-то божественного, неизведанного, волшебного. Поэт ни в одном из стихотворений не дает нам чёткого портрета Прекрасной Дамы, её образ неясный, туманный. Как Александр Александрович Блок описывает Прекрасную Даму и свои чувства к ней, что в цикле стихотворений является символистическим, всё это можно понять, проанализировав одно из стихотворений из этого цикла.

Проанализируем стихотворение «Вхожу я в темные храмы…», написанное 25 октября 1902 года.

* * *

Вхожу я в темные храмы,

Совершаю бедный обряд.

Там жду я Прекрасной Дамы

В мерцаньи красных лампад.

В тени у высокой колонны

Дрожу от скрипа дверей.

А в лицо мне глядит, озаренный.

Только образ, лишь сон о Ней.

О, я привык к этим ризам

Величавой Вечной Жены!

Высоко бегут по карнизам

Улыбки, сказки и сны.

О, Святая, как ласковы свечи,

Как отрадны Твои черты!

Мне не слышны ни вздохи, ни речи,

Но я верю: Милая - Ты.

Стихотворение полностью пронизано таинственной, волшебной, загадочной атмосферой. Главным героем этого стихотворения является сам Александр Александрович Блок. Автор пишет о том, что он стоит в каком-то храме и ждёт свою возлюбленную. Герой очень сильно любит её, в ожидании её он испытывает тревогу, он волнуется. Герой почти неподвижен, он напряжён. Волнение героя мы видим в этих строчках – «…В тени у высокой колонны // Дрожу от скрипа дверей…». Невесту, любимую девушку, поэт изобразил в стихотворении как земное воплощение Вечной Женственности. Образ Прекрасной Дамы – один из ключевых в поэзии Александра Александровича. Она для него являлась идеалом духовной красоты, божество, символ гармонии и света. Блок не даёт её портрета, Прекрасная Дама предстаёт перед нами как видение, сон. Образ девушки нераскрытый, недосказанный, неопределенный, озарённый, божественный, святой и неясный. Портрет главной героини лишен всех человеческих черт, её образ существует лишь в воображении и мечтах поэта. Александр Блок не даёт одного имени возлюбленной, поэт даёт ей множество имён: Прекрасная Дама, Владычица Вселенной, Вечная Женственность. А. Блок ожидает какого-то чуда, это чудо – появление Менделеевой. Александр Александрович, стоя в храме, мечтает о том, чтобы Дама стала его женой. Стихотворение Блока очень напевное, это получается в связи с использованием трёхдольника.

Ещё одним стихотворением, вошедшим в сборник «Стихи о Прекрасной Даме», является стихотворение «Я, отрок, зажигаю свечи…».

Я, отрок, зажигаю свечи…

Имеющий невесту есть жених;
а друг жениха, стоящий и
внимающий ему, радостью
радуется, слыша голос жениха.
От Иоанна, III, 29

Я, отрок, зажигаю свечи,
Огонь кадильный берегу.
Она без мысли и без речи
На том смеется берегу.

Люблю вечернее моленье
У Белой церкви над рекой,
Передзакатное селенье
И сумрак мутно-голубой.

Покорный ласковому взгляду,
Любуюсь тайной красоты,
И за церковную ограду
Бросаю белые цветы.

Падет туманная завеса.
Жених сойдет из алтаря.
И от вершин зубчатых леса
Забрежжит брачная заря.

Герой в этом стихотворении посвятил себя ожиданию Прекрасной Дамы. Опять, как и в прошлом стихотворении, перед нами нет четкого портрета героини, её образ неясный, неизведанный. В стихотворении присутствует цвет-символ – этот цвет белый, в прошлом стихотворении использовался красный цвет – символ.

Многие поэты использовали в своих произведениях цветовую символику. С помощью цветов-символов символисты выражали свои мысли и чувства. Александр Александрович тоже использовал в своих стихотворениях цветовую символику. Цветами – символами являются красный, белый, голубой и оттенки этих цветов. Белый цвет подчеркивает душевную красоту, чистоту, невинность образа Прекрасной Дамы, её божественное происхождение. Белый цвет – символ неизведанности, неопознанности, открытости, божественной мудрости. Красный цвет является цветом милосердия, Божественной любви. Оттенком красного цвета является розовый, он является цветом воскрешения человека, поднятия его на ступень выше в духовном и нравственном смыслах, цветом плоти, то есть чего-то осязаемого, реально существуемого. Голубой цвет – цвет неба, означает воздух, Святой Дух и вечную Божественную истину. Слово «синий» происходит от слова «сияние», но в отличие от белого он означает что-то темное, непрозрачное мрачное свечение. Также синий цвет символизирует набожность, искренность, благоразумие. Синий цвет ассоциируется с чем-то неприятным, близким к земной жизни.

Все вышеперечисленные цвета-символы – это мистические цвета, которые сопутствуют появлению Прекрасной Дамы. Реже всего в стихотворениях Александра Александровича читатель может встретить черный цвет. Чёрный цвет употребляется по контрасту с белым, обозначает земную жизнь. Желтый цвет в «Стихах о Прекрасной Даме» не является цветом-символом, он используется в прямом значении. Желтый цвет – цвет природы, осени. Иногда Блок использует в стихотворениях контрасты цветов, например, белый и черный, желтый и красный. В последних стихотворениях поэта идёт борьба двух цветов, это борьба чёрного и белого, борьба смерти и чего-то всевышнего.

А.Блок в «Стихах о Прекрасной Даме» ещё находится под сильным влиянием Владимира Соловьёва. В цикле отобразились идеалы воплощенной Красоты. Но всё же в создании цикла большую роль сыграли и прочные связи Блока с русской культурой XIX века, которые возникли задолго до обращения Блока к «новому искусству».

Следующий этап становления А.А.Блока и новый этап его отношения к символизму – 1903-1906 года. С одной стороны, именно теперь, в годы написания стихотворений, позднее образовавших цикл «Распутья», формирование текстов второго сборника Блока - «Нечаянная радость» (1907год), создание трилогии лирических драм, начинается действительный отход поэта от мистических утопий – первый шаг к будущей попытке разрыва с символизмом. С другой стороны, для поэта заканчивается время «одиноких восторгов». Его вводят в свой круг «метры» символизма: весной 1902года он становится посетителем религиозно- философских собраний; он сближается с Вячеславом Ивановым, испытывает увлечение идеями «мистического анархизма». В 1904 году, после поездки в Москву, Александр Александрович сближается с московскими символистами: с Брюсовым и особенно с кружком молодых московских поэтов-символистов (А.Белый, С.Соловьёв и другие). Таким образом, Блок был восторженным последователем «нового искусства» в годы, когда имя его оставалось почти неизвестным в символистических кругах и среди читателей, а время затухания мистических зорь совпало с тем, что все большее число людей стало воспринимать поэта как яркого и подающего надежды поэта-символиста.

Просыпающийся интерес к революционной современности, к людям и социальным проблемам настоятельно ставил вопрос о соотношении действительности и поэтического идеала Блока.

Университетские волнения, впечатления от одиноких прогулок по дьявольскому, но одновременно манящему Петербургу – всё это определило принадлежность А.А.Блока. Определенную роль сыграли и новые литературные впечатления – прежде всего от сборника Брюсова « Urbite et orbi ». Брюсов указал Александру Александровичу новый поэтический путь к изображению реальности современных городских будней современного человека.

В это время поэт критикует «соловьевство» и «петербургскую мистику» Мережковского. Однако в эти годы поэт критикует «декаданство» как в русском символизме, так и в самом себе. Но в 1903-1906 годах в отличии от последующих этапов эволюции Блока, отрицание «декаданства» зачастую означает попытку вернуться к утопии о спасающей мир Красоте.

Такие же противоречия обнаруживаются и в творчестве Блока: Блок в цикле «Распутья» неуклонно отходит от веры в «Прекрасную Даму».

1903-1906 года – один из самых динамичных периодов блоковской эволюции.

Александр Блок начинает путь пламенным приверженцем символизма, испытывает и преодолевает воздействия «петербургских мистиков» , затем обращается к тем символистским произведениям, которые наиболее отчётливо связаны с настроениями предреволюционных лет. К концу периода Александр Александрович как бы завершает круг исканий внутри символизма. Его искания теперь связываются с устремлением от символизма – к Достоевскому, Л.Н.Толстому – и в конце концов – К Пушкину. На этом пути и формируется новый Блок-художник, выявивший все лучшие творческие задатки символизма, выведшие его на новые дороги русской культуры, и в то же время отказавшийся от всего, что мешало другим символистам выйти на эти дороги.

Такие стихотворения как «Фабрика»(1903год), «Пузыри земли» (1904 год), «Город»(1904 год), «Ночь. Город угомонился….»(1906год) вошли в период творчества А.А.Блока, который продолжался с 1903 по 1906 год.

Стихотворение «Фабрика» (1903 год).

Фабрика

В соседнем доме окна жолты.

По вечерам – по вечерам

Скрипят задумчивые болты,

Подходят люди к воротам.

И глухо заперты ворота,

А на стене – а на стене

Недвижный кто-то, черный кто-то

Людей считает в тишине.

Я слышу всё с моей вершины:

Согнуть измученные спины

Внизу собравшийся народ.

Они войдут и разбредутся,

Навалят на спины кули.

И в жолтых окнах засмеются,

Что этих нищих провели.

Это стихотворение написано на тему социальной несправедливости и социального неравенства. Реальные события даны автором условно, образы размыты, неопределенны. Поэт рисует в стихотворении фигуру некого чудовища с «медным» голосом, читатель видит согнутые спины рабочих, желтые окна фабрики, в которых мы можем увидеть людей, смеющихся над обманутыми рабочими.

В стихотворении рассказывается о фабрике, на которую приходят рабочие, читатель может представить такую картину: фабрика как страшное здание, проглатывающее походящих рабочих. Фабрика является символом мистического зла. В стихотворении присутствует желтый цвет, это цвет-символ, символизирующий зло, злые силы, также этот цвет ассоциируется с болезненностью, нездоровой лихорадкой. Кроме желтого цвета, читателю может повстречаться черный цвет – это символ трагедии.

Из стихотворения «Город» (1904 год), читатель может узнать о небольшом кусочке жизни города. Поэт описывает вечернее время, время заката.

Блок описывает то, что творится в городе в этот момент. На улице мы можем повстречать и дворника, и идущих с фабрики рабочих. Город в этом стихотворении – это царство хаотического и злого.

Следующий шаг в эволюции Блока, резко изменивший его отношение к символизму, - 1907год – начало 1909 года, время создания статей о народе и интеллигенции, циклов «Вольные мысли» (1907год), «Фаина» (1906-1908 года), драмы «Песня Судьбы» (1908год). В это время реализм прошлого становится для Блока той внешней по отношению к символизму точкой зрения, с которой он оценивает «новое искусство». В это время Александр Александрович пишет статью «Интеллигенция и революция».

Сейчас позиция Александра Александровича Блока сложна, и он сам это чувствует. Культура XIX века для него родная, «бекетовская» культура, культура дедов. Но Александр Александрович постоянно ощущает также своё родство с символистской культурой, можно сказать, что он чувствует свою «зараженность» ею.

Больше всего в культуре XIX века Александра Блока привлекал образ человека. В 1906 году многие писатели и поэты начали вглядываться в образ «маленького человека». Образ «маленького человека» в литературе XIX века включал для Блока две тенденции, символизму в целом чуждые: интерес к социальным проблемам и представление о «человеке прекрасном».

В 1908 году поэт объявляет, что подлинное искусство – искусство для народа. Теперь поэт отвергает не только отдельные тенденции «нового искусства», но и весь символизм в целом. Блок начинает критиковать себя и своё прошлое. Интересно и то, что религиозно-мистические направления символизма, в основном связанные с традициями Соловьёва, теперь не удовлетворяют поэта. Александр Александрович упрекает символизм в мистическом рационализме.

Александр Александрович Блок в 1907-1908 годах, несмотря на крайнюю резкость критики символизма, остаётся символистом. Символизм даёт А.Блоку способы соединения разнородных идей в единое целое. Он удивительно тонко выделяет то общее, что объективно присуще культуре позднего романтизма, реализму и «новому искусству» - представление об искусстве как отображение неличностных ценностей и идеалов.

Александр Блок надеялся на одно из очень характерных явлений нашей эпохи, на встречу реалистов и символистов. Первые же мечты о движении символизма к реализму встретили отпор символистской критики, особенно Белого.

В статьях 1908 года видно полное разочарование поэта в символизме. Блок считает, что символизм не интересен читателю, он не несёт для читателя ничего ни интересного, ни поучительного. В 1908 году А.А.Блок оказывается почти в полной изоляции от символизма. На это оказала влияние критика В.Иванова. Единственное, что связывало поэта с «новым искусством», - это дружеские взаимоотношения с Брюсовым и Мережковским.

1909 -1911 годы редко выделяются как особый этап эволюции Блока. Однако в этот период отношения поэта с символистами и его оценка символизма вновь изменяются.

Весной 1909 года испытанные поэтом в 1907-1908 годах подъём, вера в близость революции, стремление к общественной деятельности сменяются апатией, чувством безнадёжности борьбы.

Идеи А.Блока 1909-1911 годов существенно отличаются то прошлых идей. Теперь поэт говорит не о красоте мистической, небесной («Стихи о Прекрасной Даме»), а о земной красоте: природы, искусства, любви. Мир для Блока не просто прекрасен, он подобен искусству.

Стихотворения «Какая дивная картина» (март 1909 года), «Поздней осенью из гавани….» (14 ноября 1909 года), «Седые сумерки легли» (11 февраля 1910 года) входят в период творчества поэта, который продолжался с 1909 года по 1911 год. К этому периоду также относятся стихотворения о России. С появлением темы Родины и России у поэта появляются образы дороги и степи. Эти образы выступают как символ России, ее пути во времени, ее бескрайних просторов и неисчерпаемой красоты и силы. Стихотворения, вошедшие в цикл «На поле Куликовом», написаны на тему Родины, России. Одно из стихотворений, вошедших в цикл «На поле Куликовом», - «Река раскинулась….»

Река раскинулась…

Река раскинулась. Течет, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь - стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.

Наш путь - степной, наш путь - в тоске безбрежной -
В твоей тоске, о, Русь!
И даже мглы - ночной и зарубежной -
Я не боюсь.

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
И ханской сабли сталь...

И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...

И нет конца! Мелькают версты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь...
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!

Блок нам пишет о разлуке с Родиной, родной стороной. Поэт рассказывает нам о ночи в чужом краю. Александр Александрович показывает нам Россию как великую и могучую страну. В стихотворении образ России представлен не как образ матери, а как образ жены. Одной из тем стихотворения является тема любви к Родине. Александр Александрович охвачен тревогой за судьбу России, все стихотворения пронизаны верой в будущее России. Блок относится к Родине как муж к жене. В стихах, посвященных Родине, нет ни грамма фантастики. При написании этих стихотворений поэт обращается к прошлому России, но создает произведение о современности.

Стихотворение « Какая дивная картина» (март 1909 года).

* * *

Какая дивная картина

Твоя, о, север мой, твоя!

Всегда бесплодная равнина,

Пустая, как мечта моя!

Здесь дух мой, злобный и упорный,

Тревожит смехом тишину;

И, откликаясь, ворон черный

Качает мертвую сосну;

Внизу клокочут водопады,

Точа гранит и корни древ;

И на камнях поют наяды

Бесполый гимн безмужних дев;

И в этом гуле вод холодных,

В постылом крике воронья,

Под рыбьим взором дев бесплодных

Тихонько тлеет жизнь моя!

Это стихотворение написано на тему природы. В стихотворении рассказывается о земной красоте природы, в стихотворении нет ни капли мистики. Блок пишет о равнине, которую сравнивает с мечтой (…бесплодная равнина, Пустая, как мечта моя!), о сосне, о водопадах. Блок, описывая природу, говорит о своей жизни, о том, как проходит его жизнь (И в этом гуле вод холодных, В постылом крике воронья, Под рыбьим взором дев бесплодных Тихонько тлеет жизнь моя!).

Наиболее совершенное орудие познания мира, самый точный отзвук мировой музыки - искусство: для проникновения в сущность бытия иных средств, кроме искусства, пока нет.

Такое осмысление природы и задач искусства глубоко символистическое. Блок перекликается с ранним Андреем Белым, со всеми «младшими символистами», особенно с В.Ивановым и Брюсовым.

Блок в 1909-1911 годах, как и в ранней молодости, наиболее значительным из направлений современного искусства объявляет символизм, противопоставляя его наивному реализму.

Символизм для А.А.Блока – опять школа, хотя всего год или два назад он утверждал, что никакой школы нет и не было. Теперь поэт вновь говорит об изначальной пророческой миссии символизма.

При сопоставлении А.А.Блока 1909-1911 годов и периода статей об интеллигенции выявляется любопытная закономерность. Общее понимание природы мира, отношение действительности и искусства у Блока остаётся почти неизменным.

Меняются представления о теме искусства, о способах постижения иных миров и земного воплощения идеала. В 1909-1911 годах понимание темы символизма у Блока одновременно сужается и частично расширяется. Также мы видим, что Блок вновь вернулся к символизму, правда, оценив его по-новому, с другой точки зрения.

К концу 1911 года взгляды Александра Александровича Блока существенно изменяются. Ощущение начавшегося общественного подъёма возрождает уверенность в близости неслыханных перемен.

1 декабря 1912 года поэт начал работу над драмой «Роза и Крест». Как говорил сам поэт, тема драмы не «роза и крест», а судьба человеческая. События в драме идут как в жизни. Можно сделать вывод о том, что А.А.Блок снова отходит от мистических символов и склонен оценивать действительность с точки зрения реализма.

В 1918 году наступает новый этап творчества Блока и год испытаний для России.

Эти годы были очень сложные для России, это годы революции.

Многие символисты в это время в своих произведениях обращаются к теме революции. А.А.Блок 28 ноября 1918 года написал поэму «Двенадцать». Александру Александровичу в этой поэме удалось запечатлеть переломный этап в истории России. При написании этой поэмы поэт использовал привычный для себя язык символов для того, чтобы передать всю значимость событий, которые происходили в стране в момент революции. В этой поэме соединен и символизм, и реализм. Поэма состоит из 12 глав. Главными героями являются 12 красноармейцев. Из поэмы читатель может узнать о событиях, которые происходили в России во время революции, об убийствах, разрухе. Революция заставила людей позабыть о своей личной жизни. Вся поэма построена на контрасте двух цветов, белого и красного. Белый цвет означает что-то святое, благородное, чистое, также этот цвет обозначает свет, красный – цвет революции, кровопролития.

После выхода поэмы отношения с символистами окончательно разрываются. Резко оборвались отношения с Мережковским, с Вяч. Пястом, одним из самых близких друзей поэта.

В середине 1900-х годов Блок разочаровался в поэзии Брюсова и перестаёт с ним общаться.

После разрыва с символистами Блок меняет свои взгляды на символизм. А.А.Блок сознаёт, что русский символизм не исполнил задуманного. В эти годы символисты разошлись между собой во взглядах и мировоззрениях. Это известная ситуация, названная «кризисом символизма».

Блок ещё некоторое время после разрыва с символистами и символизмом продолжал писать статьи и рецензии о символизме.

Блок Александр Александрович (1880-1921) - поэт, один из самых выдающихся представителей русского символизма.

Творчество Александра Блока, гениального поэта, “трагического тенора эпохи”, как звала его А. Ахматова, во многом определилось эстетикой одного из модернистских литературных течений того времени -- символизма. Именно с ним связаны основные темы, идеи и образы блоковской лирики, ее художественные средства и приемы. Для того чтобы проследить наличие символистских мотивов в творчестве поэта, необходимо остановиться на основных положениях эстетики и поэтики данного течения.

Символизм как направление в искусстве возник во Франции в 70--80-е годы XIX века. Именно в творчестве великих французских поэтов того времени черпали свое вдохновение и русские поэты. Символизм принято считать проявлением декаданса.

Для символистов символ перестает быть лишь средством художественной образности, условно выражающим суть какого-либо явления. Отныне он призван отразить глубинные, доступные только взору поэта связи вещей. Он принципиально многозначен, и эта многозначность достигается за счет неясности, неопределенности, размытости образа. Основной принцип изображения -- никаких красок, только оттенки.

Формирование, развитие и творческий рост Блока связаны с воздействием на его эстетические взгляды идей символизма. Особенно велико было влияние русского философа и поэта Вл. Соловьева. Именно из его произведений Блок позаимствовал идею о близящейся мировой катастрофе и учение о Мировой Душе, или Вечной Женственности, призванной обновить мир. Это влияние и в биографическом плане любовь к Л.Д. Менделеевой и определили во многом мистико-элегическую направленность стихов Блока, их индивидуализм и отрешенность от мира.

В наибольшей степени это относится к циклу стихов о Прекрасной Даме. Хотя цикл этот в целом автобиографичен, но реальная основа событий тщательно зашифрована, переведена на особый, мистический язык. Так, ожидание невесты и встреча с ней преобразуются в следующие строки:

Ты в белой вьюге, снежном стоне

Опять волшебницей всплыла,

И в вечном свете, вечном звоне

Церквей смешались купола.

Невесту, любимую девушку поэт изобразил в стихах как земное воплощение Вечной Женственности. Образ Прекрасной Дамы -- один из ключевых в поэзии Блока. Она для него -- идеал духовной красоты, божество, символ гармонии и света. Поэт не дает ее портрета -- ведь она почти бесплотна, как всякое видение, греза, сон. К тому же описать -- значит определить, а определить -- значит ограничить. И образ Прекрасной Дамы остается в блоковском творчестве нераскрытым, недосказанным, неопределенным. Он явлен нам только во множестве имен: Прекрасная Дама, Вечная Женственность, Владычица Вселенной:

О, Святая, как ласковы свечи.

Как отрадны Твои черты!

Мне не слышны ни вздохи, ни речи,

Но я верю: Милая -- Ты.

Лирический герой цикла предстает несомненным индивидуалистом, человеком не только одиноким, но и жаждущим одиночества, живущим своей внутренней жизнью, которая чужда общественным интересам:

Что буря жизни, если розы

Твои цветут мне и горят!

Что человеческие слезы.

Когда румянится закат!

Пейзажи стихов Блока полны отвлеченных и усложненных образов, призванных передать символическое соответствие внешнего мира, мира природы, и мира внутреннего:

Я встал и трижды поднял руки.

Ко мне по воздуху неслись

Зари торжественные звуки,

Багрянцем одевая высь.

Когда позднее в творчестве Блока появляются социальные мотивы, основной формой их изложения по-прежнему остается символическая форма. Образы размыты, характеры неопределенны.

В стихотворении “Фабрика” поэт рисует нам фигуру некоего чудовища, согнутые спины рабочих, желтые окна, в которых смеются над обманутыми:

В соседнем доме окна желты.

По вечерам -- по вечерам

Скрипят задумчивые болты,

Подходят люди к воротам.

И глухо заперты ворота,

А на стене -- а на стене

Недвижный кто-то, черный кто-то

Людей считает в тишине.

В кругу символистов Блок занимает особое место. Разделяя во многом их эстетические убеждения, он не был сторонником крайнего индивидуализма и пессимизма, проповедником искусства для искусства, экспериментатором, отрицающим предыдущую традицию. Используя и трансформируя идеи символизма, его методы, поэт сумел выразить не только свой внутренний мир, но и жизнь эпохи, жизнь России, чтобы навсегда остаться одним из лучших ее поэтов.

Содержание

• ВВЕДЕНИЕ
• 1. Символизм и поэты серебряного века
• 2. Иисус Христос как символ лирики А.Блока
• 3. Символика произведений А.Блока
• Заключение

ВВЕДЕНИЕ

Александр Александрович Блок (1880 - 1921) оставил солидное поэтическое наследие, привлекающее неизменное внимание читателей. Даже в последние десятилетия, веянием которых стало обращение к авторам малоизученным или по каким-либо причинам непризнанным ранее, появилось немало сочинений, где исследуется его творчество. Проблемы текстологии, генезиса и поэтики, особенности художественно-речевой образности лирики, соотношение творческих индивидуальностей А.А. Блока и таких поэтов, как В. Я. Брюсов, А. А. Ахматова, И. А. Бунин - вот основные направления, разрабатываемые современными филологами.

Анализируя контуры духовного пути поэта, правомерно вести речь о так называемом "бессознательном христианстве". А. А. Блок, не причислявший себя к "добрым христианам", не был, тем не менее, лишен религиозного восприятия: будучи человеком необрядовым, в своем духовном мироощущении он все же мало отличался от людей, скрупулезно исполняющих обряды. Особенности мировосприятия поэта во многом близки христианском идеалу, что отразилось в многочисленных лирических произведениях.

Цель данной работы - рассмотреть творчество А.А.Блока и символизм.

Изучить символизм и поэтов серебряного века как представителей символизма;

Рассмотреть образ Прекрасной Дамы и Иисуса Христа как основных символов творчества А.А. Блока;

Рассмотреть символику произведений А.А.Бока.

1. Символизм и поэты серебряного века

Серебряный век русской литературы -- это эпоха, которая простирается между временем царствования Александра III и семнадцатым годом, то есть примерно 25 лет. Отрезок времени, равный зрелости поэта.

Мы связываем с серебряным веком имена таких замечательных поэтов, как Блок, Анненский, Георгий Иванов, Бальмонт, Маяковский, Есенин, Мандельштам, Ахматова, Гумилев, Волошин, Пастернак, Северянин, Брюсов, Цветаева, Белый и др.

Сами участники этого российского ренессанса сознавали, что живут в пору духовного возрождения. В статьях того периода часто встречались выражения -- "новый трепет", "новая литература", "новое искусство" и даже -- "новый человек".

В. Брюсов писал: "Бальмонт, прежде всего -- "новый человек", к "новой поэзии он пришел не через сознательный выбор... Он поставил себе задачу быть выразителем определенной эстетики". Именно в этом ключе понимал свою эпоху начинающий Георгий Иванов. Для Анненского главным феноменом этого времени была литература, а ядром в ней -- новая поэзия.

Вообще-то термин "новая поэзия" весьма спорный. Но в целом все же поэты серебряного века своей эстетикой отличались кое в чем от своих предшественников. Прежде всего, формой, духовной и лексической свободой.

Авторитетные литературоведы утверждают, что все кончилось после 1917 года, с началом гражданской войны. Никакого серебряного века после этого уже не было. В двадцатые годы еще продолжалась инерция прежней раскрепощенности поэзии. Действовали некоторые литературные объединения, например Дом искусств, Дом литераторов, "Всемирная литература" в Петрограде, но и эти отголоски серебряного века заглушил выстрел, оборвавший жизнь Гумилева.

Серебряный век эмигрировал -- в Берлин, в Константинополь, в Прагу, Софию, Белград, Рим, Харбин, Париж. Но в русской диаспоре, несмотря на полную творческую свободу и обилие талантов, серебряный век не мог возродиться. Видимо, в человеческой культуре есть закон, по которому ренессанс невозможен вне национальной почвы. А художники России лишились такой почвы. К своей чести, эмиграция взяла на себя заботу о сохранении духовных ценностей еще недавно возрождавшейся России. Во многом эту миссию выполнил мемуарный жанр. В литературе зарубежья -- это целые тома воспоминаний, подписанные громкими именами русских писателей.

Стихотворение Георгия Иванова "Портрет без сходства" очень точно характеризует пути и судьбы поэтов серебряного века:

Летний вечер прозрачный и грузный.

Встала радуга коркой арбузной,

Вьется птица -- крылатый булыжник...

Так в небо глядел передвижник,

Оптимист я искусства подвижник.

Он был прав. Мы с тобою не правы.

Берегись декадентской отравы:

"Райских звезд", искаженного света.

Упоенья сомнительной славы,

Неизбежной расплаты за это.

Поэты-символисты несколько раздражали ученых своим "декадансом", но в общем они вписывались в атмосферу тех вечеров. В основном символисты посещали "Общество памяти Соловьева". Интересно, что от всех иных религиозных обществ "соловьевское" отличалось тем, что было как бы внецерковным. Поэты читали стихи, спорили об эстетике символизма, и религиозные образы часто обсуждались как поэтические метафоры. О символистах на этих собраниях в своих мемуарах точно сказал Н. Арсеньев: "...главное, порой вливалась сюда и пряная струя "символического" организма, буйно-оргиастического, чувственно-возбужденного (иногда даже сексуально-языческого) подхода к религии и религиозному опыту. Христианство втягивалось в море буйно-оргиастических, чувственно-гностических переживаний". Далее он вспоминает: "Характерны для этой атмосферы были выкрики одного из участников о "святой плоти" или стихотворения С. Соловьева (племянника философа) о чаше Диониса, которая литературно и безответственно смешивалась с чашей Евхаристии, как Дионис также литературно и безответственно сближался с Христом".

Как видим, символисты забывали слова апостола Павла: "Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую".

В тогдашней религиозной философии сильно сказывался дух буйного хлыстовства. Более всего этим духом веяло от произведения Андрея Белого "Серебряный голубь" и некоторых его стихов. На одном из собраний, как пишет в своих мемуарах Н. Арсеньев, Андрей Белый стал декламировать стихи: "Смысл -- бессмыслицы! Бессмыслица -- смысла!" Разумеется, у христианских философов начиналась от этих заявлений головная боль. Далее Арсеньев сетует: "Я чувствовал резкое отталкивание от духа оргиазма и от "символистически" - кликушеских выкриков, от запаха разложения, пряного и развратного, которым несло из значительной части тогдашней литературы (например "Алтарь победы" или "Огненного ангела" Брюсова...").

Пожалуй, более всех христианином в своих исканиях был Бальмонт. Он чувствовал и любил свет православия:

В чуть пробившейся траве

Сон весны и лета.

Благовещенье в Москве --

Это праздник света!

Известно, что Бальмонт исповедовался перед смертью с небывалым откровением и самоуничижением. Это мне говорит о том, что корни религиозно-философских исканий поэтов-символистов, в их лучших проявлениях, все же близки духовности Пушкина:

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

Музыка в поэзии символистов имела очень важное значение как метафористическое и в равной степени ритмическое начало. У символистов даже была так называемая "музыкальная группа", в которую входили Бальмонт, Вяч. Иванов и Балтрушайтис. В то же время их единомышленники по символизму Брюсов, Белый и Блок организовали другую группу -- "маломузыкальную". Ясно, что это -- их ирония, изыски. Музыку они все ставили очень высоко в своем творчестве, особенно Бальмонт. Леонид Сабанеев в своих воспоминаниях писал: "Бальмонт хорошо и глубоко чувствовал музыку -- что далеко не часто встречается особенно среди поэтов. Скрябинскую музыку он тоже почувствовал. Думаю, что он угадал в ней известное, несомненное родство со своей собственной поэзией".

Поэты-символисты, рассуждая о своем литературном течении и развивая его теорию, высказывались, насколько мне известно, таким образом, что музыка в слиянии с жизнью и религией дает искомый результат -- гармоничные стихи, способные выполнять роль некоего мессии.

Наиболее ярко это характеризует стихотворение Бальмонта:

Я знаю, что сегодня видел чудо.

Гудел и пел священный скарабей.

Душе был слышен ясный звон оттуда,

Где зреет гром средь облачных зыбей.

Вдруг мощный жук ладьею стал скользящей,

Мелькало белым тонкое весло.

Играли струны музыкою зрящей,

И сердце пробуждалось в ней светло.

А он, колдун, обеими руками

Нам рассыпал напевный дождь колец

И, весь горя, дрожащими перстами

Касаясь струн, касался всех сердец.

Как видим, для поэта музыка -- это чудо совершенное. Музыка -- объединяющая сердца идея, Под музыкой надо понимать не буквальную мелодию, а все, что в природе гармонирует с человеческой душой. Теперь понятно, почему группа поэтов-символистов называлась "маломузыкальной". Просто для Блока, Брюсова и Белого объединяющая идея смещалась в сторону чуть ли не религиозной любви к России. Музыка для них служила лишь фоном, а не соединяющим звеном.

Повышенное внимание к звуковой форме стиха, необыкновенная музыкальность стихов поэтов-символистов "музыкальной группы" Бальмонта и Вяч. Иванова дали русской поэзии целый ряд замечательных стихотворений. У Бальмонта в этой связи хочу отметить -- "Камыши", "Челн томления". У Вяч. Иванова -- "Кормчих звезд", "Человек" и многие стихи на античную тему.

2. Иисус Христос как символ лирики А.Блока

Важные жизненные вехи А. А. Блока нашли органичное отражение в его творчестве: едва ли не все ключевые моменты блоковской биографии можно проиллюстрировать поэтическими строками. Вообще в его поэтике четко прослеживается путь духовных перипетий художника: непрестанные сомнения, но главное, - неизменное стремление постичь божественную сущность. Этим отчасти обусловлено обращение лирического героя к библейским сюжетам, использование церковной лексики, размышления о месте человека в мире и его нравственных ориентирах. В стихотворении "Ты уходишь от земной юдоли…", 1901 поэт совершенно определенно и как бы программно заявляет: "Предо мною - грань богопознанья…", как бы намечая свой поэтический путь. И поэтому вовсе не случайно, что путеводной для лирики А. А. Блока на протяжении всей жизни становится фигура Спасителя мира - Иисуса Христа. Он для А. Блока является и центральным библейским персонажем.

Такого рода откровения прослеживаются уже в ранней лирике А. Блока, где параллельно начинает свое развитие культ Прекрасной Дамы. Молитвенные гимны к возлюбленной соединены с мотивами богоискательства. Размышляя о Боге, поэт то отказывается от Него, то не мыслит своего существования без Божественного участия. Поиски и сомнения отныне никогда не покинут лирического героя-Богоискателя.

Отличительной, можно даже сказать чисто "блоковской", чертой такого рода является "ночная аура" его лирики. Возможно, она как раз и иллюстрирует его извечную духовную нестойкость, заложенную в нем изначально опасность "метафизических" подмен. Исследователи всегда замечали зыбкие, почти неуловимые переходы от дневного к ночному, от белого к черному в поэме "Двенадцать", однако это характерная особенность всей лирики Блока и отнюдь не определяет смысл только лишь последней его поэмы. Весь Блок - такой, от начала и до конца. Ночь и ее вариативные атрибуты: смутность, туманность, дымность и уж совсем "материальное" - шум городской суеты, кабаки, рестораны - все это до последних дней сопровождало поэта в его страстном поиске божественного идеала, и поиск этот отнюдь не был спокойным и мудрым. Напротив, всегда в нем ощущался какой-то безудержный и нервический надрыв.

Раннюю лирику Блока можно было бы назвать просто страстной, безудержно красивой и даже сексуальной (если это вообще допустимо), если бы не одна пугающая деталь - крепкий молитвенный пласт, грозящий смешением несовместимого. Уже в лирике 1898 - 1900 годов заметна тенденция, которая будет продолжена в цикле "Стихи о Прекрасной Даме" - постижение Бога с помощью возлюбленной, хотя и в то же время возвышенной и недоступной. При этом Прекрасная Дама одновременно многолика: она оборачиваемся то "Девой, Зарей, Купиной", то "Женой, облеченной в солнце" - и всякий раз она совершенна. Поэт молитвенно обращается к ней и, что очень тревожно, использует при всём этом язык церковных песнопений. В Прекрасной Даме налицо все атрибуты божественности: она непостижима, всемогуща, бессмертна. Смысл жизни видится лирическому герою в беззаветном служении своей возлюбленной, ставшей воплощением "Владычицы Вселенной". Образ ее настолько величественен, что в сознании поэта он порою затмевает самого Бога ("Душа моя тиха. В натянутых струнах...", 1898. В то же время лирический герой сознает, что жизнь без веры в истинного Бога неполноценна - и с этими раздумьями он снова обращается к любимой ("Без веры в бога, без участья...", 1898, "Ты прошла голубыми путями...", 1901).

Прекрасная Дама приобщает поэта к непостижимым тайнам. В облике ее причудливо трансформирован священный, непостижимый лик Иисуса - и, видимо, именно отсюда столь свойственные блоковскому Христу черты женственности. Христа он постигает именно с помощью своей "Девы, Зари, Купины". Возвышенный и недоступный облик действительно видится поэту в ее чертах: "Я в лучах твоей туманности / Понял юного Христа", 1902. Веление души "искать в высоких небесах Христа" реализуется в значительном числе стихотворений, отражающих все сложности блоковского поиска, его сомнения и утверждение Христа как высокого нравственного ориентира. Блок то объясняет выбор одного их самых сложных творческих мотивов ("Сомкни уста, твои голос полн…", 1899), то варьирует библейский сюжет о рождении Христа ("Был вечер поздний и багровый", 1902, "Кто плачет здесь? На мирные ступени...", 1902), то представляет размышления о жизни и смерти, о счастье и здоровье души, о добре и зле, о прошлом, настоящем и будущем ("Мы все уйдем за грань могил...", 1900). Поэт, очевидно, не видит возможности возвращения людей ко Христу - и это является источником формирования его пессимистического мировидения.

Показательно, что человек для Блока - существо, не способное противостоять мировому злу. Он для этого слишком слаб. Следует признать, что такой взгляд на человека уводит от Православия. Это обнаруживается не только через своеобразное, все более очеловеченное восприятие Блоком Христа, но и через его восприятие личности, и не просто личности, а - поэта.

Пытаясь обрести веру, ища защиты у Господа, поэт часто молитвенно обращается к нему, однако в этой молитве слышны опасные нотки недопустимой страстности, и в том числе это обстоятельство дает основание рассуждать о некоторых "сектантских" пристрастиях этого писателя.

Вместе с тем столь же часто в лирике Александра Блока звучат идеи богоборчества, как, например, в стихотворении "Напрасно я боролся с богом...", 1900 (1914). Лирический герой стихотворения "Люблю высокие соборы...", 1902, в котором выражено стремление к возвышенному, возлагает надежды на Христа. Художественный прием параллелизма усиливает отражение истинной сути души человеческой. Лицемерие, двуличие, подобно эпидемии, передается окружающим и весь мир становится фальшивым. Всякий ложный жест наталкивается на столь же ложный ответ. Перед ликом Бога, в храме это не допустимо. Фигура Христа в данном случае становится мерилом истины, не приемлющим обмана. Поэт способен более тонко ощутить подобное воздействие. Для лирики А. Блока этого периода характерно стремление не только воплотить, но и постичь, осмыслить облик Иисуса Христа. Его Христос в эти годы многолик. Тема стихийного начала, столь близкая лирике А. А. Блока, ярко прослеживается в цикле "Пузыри земли". Появление подобных мотивов вызвано теми поисками и сомнениями, которые повлекла за собой революция 1905 года. На данном этапе творческого пути меняется характер переживаний поэта, и его лирика переполняется безудержными чувствами, жаждой жизни, восторгом перед ее проявлениями.

Фигура Христа возникает в лирике А. Блока с разной периодичностью. Так, она присутствует в знаменательных стихотворениях 1907 года, появление которых органически предваряется циклом "Снежная маска". Здесь уже нет молитвенно-созерцательных мотивов "Стихов о Прекрасной Даме". Божественный облик возлюбленной "преображается" - она становится все более земной, естественной. На смену покорным молениям божественной Прекрасной Даме приходят любовные гимны живой реальной женщине.

Стихотворения "Снежной маски", написанные А. Блоком на одном дыхании (3 - 13 января 1907 года), наиболее органично воспринимаются именно в виде цикла, так как представляют собой звенья одной цепи, непрерывный поток авторского сознания. При чтении "Снежной маски" появляется чувство, что крест, распятье, а затем и Христос - вехи единого потока мироощущения, уносящего в глубину авторских переживаний. Изображение креста и распятья как бы настраивает восприятие на появление фигуры Спасителя, которая через несколько месяцев после создания "Снежной маски" закономерно появляется в стихотворении "Ты отошла, и я в пустыне...", 1907. "Богоискательство" Блока, которое, вне сомнения, существовало на разных этапах его творческого пути, имело какие-то слишком внешние, не вполне конкретные очертания. Правомерно предположить, что оно было связано с поиском поэтического идеала. Мир воспринимается как явление хаотичное, запутанное, неорганизованное, случайное и фатальное. И вполне закономерно, что само высшее начало - Христос - почти всегда представлен у Блока трансформированным, с явно выраженными "авторскими" чертами.

3. Символика произведений А.Блока

Есть устойчивая поэтическая метафора: "Родина-мать". Совсем иначе образ Родины является в поэзии А. Блока, поэта-символиста, для которого символ не опускался до уровня дешевой аллегории, но указывал на иные, высшие реальности, более реальные, чем те, с которыми мы сталкиваемся повседневно.

Лучше всего это можно пояснить примером из стихотворения "Россия" (цикл "Родина"):

А ты все та же -- лес да поле,

Да плат узорный до бровей...

Сначала это как будто земля, страна, пространство -- лес да поле. Но тут же, без перехода, без стремления к олицетворению, к появлению некоего облика завершенного -- плат узорный до бровей. Это женщина -- и в то же время страна, это земля -- и возлюбленная, это мать -- и жена. Она защищает -- и нуждается в защите, она униженная -- и беспробудно распутная, разная -- и всегда узнаваемая, светлая жена -- и чаровница ожидающая -- и призываемая.Та, которая ждет уходящего, в вечной череде уходов и возвращений, та, что зыбким обликом своим придает устойчивость бытию, уверенность в незыблемости среди колеблющейся реальности:

В густой траве пропадешь с головой.

В тихий дом войдешь не стучась...

Обнимет рукой, оплетет косой

И, статная, скажет: "Здравствуй, князь".

Заплачет сердце по чужой стороне,

Запросится в бой -- зовет и манит...

Только скажет: "Прощай. Вернись ко мне" --

И опять за травой колокольчик звенит..."

Та, что сражается, вместе с витязем (в цикле внутри цикла -- "На поле Куликовом"):

О, Русь моя! Жена моя! До боли

Нам ясен долгий путь!

Наш путь -- стрелой татарской древней воли

Пронзил нам грудь

И вечный бой! Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль...

Та соратница и Заступница:

И с туманом над Непрядвой спящей,

Прямо на меня

Ты сошла, в одежде, свет струящей,

Не спугнув коня.

Серебром волны блеснула другу

На стальном мече,

Освежила пыльную кольчугу

На моем плече.

Она -- нищая царевна, зачарованная и вольная, она -- "разбойная краса", но она же и чудовищная маска из стихотворения "Русь моя, жизнь моя...":

Дико глядится лицо онемелое,

Очи татарские мечут огни...

Ее образ иногда предстает как образ вполне конкретной женщины. Стихотворение "На железной дороге" тоже включено в цикл "Родина", но в то же время посвящено Марии Павловне Ивановой.

И какие бы маски ни пугали поэта, появляясь на любимом лице, чаще всего у него хватало мужества воззвать к ней же о помощи:

Явись, мое дивное диво!

Быть светлым меня научи!

Что же касается боле крупных произведений поэта, то можно для примера рассмотреть поэму "Двенадцать", которая "пронизана" символикой.

Поэму Блока "Двенадцать" долгое время считали произведением, посвященным исключительно Октябрьской революции, не воспринимая того, что скрыто за символами, не придавая значения тем вопросам, которые были затронуты в нем автором. Многие писатели, как российские, так и зарубежные, использовали символы, вкладывая с их помощью глубокий смысл в самые обычные, казалось бы, ничего не значащие сцены. Так, у Фета цветок -- это женщина, птица -- душа, а круг -- иной мир, зная эти тонкости, лирику поэта начинаешь понимать совсем по-другому. Так же как Брюсов, Соловьев, Белый и другие представители литературного направления под названием "символизм", Александр Александрович Блок употребляет в своем произведении много символов: это и имена, и числа, и цвета, и погода.

В первой главе поэмы "Двенадцать" сразу же бросается в глаза следующий контраст: черный вечер и белый снег. Скорее всего, это не просто наиболее выразительные определения, которые автор решил использовать, а значит, подобное противопоставление имеет определенный смысл. Два противоположных цвета могут означать только раскол, разделение.

Дальше снова упоминаются эти прилагательные: черное небо, черная злоба, белые розы; и вдруг появляется красная гвардия и красный флаг. Они цвета крови. Получается, что при столкновении произойдет кровопролитие, а оно уже совсем близко -- над миром поднимается ветер революции.

Мотив бури важен не только в понимании настроений людей, он позволяет еще рассматривать христианскую тематику как сознательное искажение Библии. Двенадцать человек -- двенадцать апостолов, среди их Андрюха и Петруха, а кругом огни, как в преисподней, люди же, символизирующие последователей Христа, больше похожи на каторжников, к тому же они свободны от веры в Бога. А впереди сквозь вьюгу идет "Иисус Христос", держа в руках кровавый флаг. Но его имя написано неправильно, а пурга, по Пушкину, -- свадьба ведьмы или же похороны домового. Так что, по-видимому, это вовсе не сын Божий, принявший смерть за грехи человеческие, а сам дьявол, который ведет за собой апостолов. Люди знают, что где-то рядом находится лютый враг, но они не видят беса, которому пущенные вслепую пули не могут причинить никакого вреда. А позади людей ковыляет пес -- земное обличье черта, в таком виде Мефистофель явился Фаусту у Гете. Голодный волк следит за тем, чтобы апостолы двигались в нужном направлении и не вышли из царства мертвых. Таким образом, революцию и ее вершителей благословляет вовсе не Бог, а сатана.

В поэме важна также символика имен. Героиня "Двенадцати", Катька, появляется на сцене во второй главе, чтобы погибнуть в шестой вместе со святой Русью от рук неверующих. Как ни странно, Блок дает той, что пала так низко, что даже каторжники презирают ее, такое светлое имя: Катерина значит чистая. Но так и должно быть, ведь она символизирует Россию, она самый положительный персонаж поэмы "Двенадцать". Так же как Катерина из "Грозы" Островского или Маслова из "Воскресения" Толстого, Катька впадает в грех, но она все-таки остается святой, как наша Русь, ввергнутая в кровавое сражение между прошлым и будущим. Еще Катьку можно рассматривать как Коломбину, тогда Петруха превращается в Пьеро, а все происходящее в Петрограде начинает напоминать кукольную комедию в балаганчике. Тогда становятся понятными неуклюжие движения игрушек, которых дергают за ниточки невидимые руки. Частушки в третьей главе и раешный стих в четвертой лишь усиливают это впечатление.

А патруль продолжает обход, и всюду ему слышатся раскаты грома, предупреждающие о приближении Грозы. И лишь один Петька чувствует неладное, его печалит смерть Катьки, пугает разыгравшаяся стихия. Но товарищи "Пьеро" идут и идут вперед, стремясь отделаться от старого мира. Подходит время двенадцатой главы, она самая сложная. Ею заканчивается поэма, но вопросы, поставленные автором, остаются без ответа. Кто эти двенадцать? Куда они идут? И почему впереди всех этот странный "Иисус Христос" в белом венце из роз и с красным флагом? Блок позволяет читателям самим разобраться в этом, а в заключительной части он собирает вместе все самое важное и помогает нам проникнуть взглядом сквозь вьюгу и мглу, чтобы мы поняли Тайну.

Таким образом, становится понятно, что литературная символика способна тонко выразить симпатию к герою или личный взгляд на что-то важное. Блок использует ее во всей полноте, делая ссылки на произведения других писателей или оперируя понятными без всяких пояснений образами, такими, как цвет, стихия ветра. Поэма "Двенадцать" полна загадок и откровений, она заставляет задумываться над каждым словом, каждым знаком с целью правильно расшифровать его. Это произведение хорошо иллюстрирует творчество Александра Блока, по праву занимающего свое место в ряду знаменитых символистов.

Заключение

Для поэтов-символистов религиозно-философские искания не ограничивались только божественной стороной. Не был христианином и Вяч. Иванов, который своим духом стремился к "эллинству". Впрочем, под конец жизни он пришел к христианству, но в поэзии своей все равно не расстался с античными богами.

Наиболее ярко проявление символизма можно увидеть в стихих о Прекрасной Даме, которая приобщает поэта к непостижимым тайнам. В облике ее причудливо трансформирован священный, непостижимый лик Иисуса - и, видимо, именно отсюда столь свойственные блоковскому Христу черты женственности. Христа он постигает именно с помощью своей "Девы, Зари, Купины". Возвышенный и недоступный облик действительно видится поэту в ее чертах: "Я в лучах твоей туманности / Понял юного Христа", 1902. Веление души "искать в высоких небесах Христа" реализуется в значительном числе стихотворений, отражающих все сложности блоковского поиска, его сомнения и утверждение Христа как высокого нравственного ориентира. Блок то объясняет выбор одного их самых сложных творческих мотивов ("Сомкни уста, твои голос полн…", 1899), то варьирует библейский сюжет о рождении Христа ("Был вечер поздний и багровый", 1902, "Кто плачет здесь? На мирные ступени...", 1902), то представляет размышления о жизни и смерти, о счастье и здоровье души, о добре и зле, о прошлом, настоящем и будущем ("Мы все уйдем за грань могил...", 1900).

Поэма "Двенадцать" - еще одно яркое проявление символизма. Она вся состоит из различных символов. Многие писатели, как российские, так и зарубежные, использовали символы, вкладывая с их помощью глубокий смысл в самые обычные, казалось бы, ничего не значащие сцены. Так, у Фета цветок -- это женщина, птица -- душа, а круг -- иной мир, зная эти тонкости, лирику поэта начинаешь понимать совсем по-другому. Так же как Брюсов, Соловьев, Белый и другие представители литературного направления под названием "символизм", Александр Александрович Блок употребляет в своем произведении много символов: это и имена, и числа, и цвета, и погода.

Список литературы

1. Благой Д. История русской литературы 20 века. - М.: Детская литература, 1999.

2. Блок А.А. Лирика. - М.: Русская литература, 1993.

3. "И крест свой бережно несу…" (о библейских мотивах творчества А. Блока) // V научная конференция. Краткие тезисы докладов. - Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2000.

4. История русской литературы: В 3-х томах. -- Москва-Ленинград, 1958.

5. Литература серебряного века. / Под ред. Воропаевой Л.Ю. - СПб.: Речь, 2005.

6. Русские мемуары. Избранные страницы. / Сост. Подольская И.И. - М.: Правда, 1998.

7. Русские поэты; Антология русской поэзии в шести томах. / Сост. Коровин В.И., Манн Ю.В. - Т.1. - М.: Детская литература, 1989.

8. Христос и Иуда (о библейских образах в поэзии А. Блока) // Культура и образование на рубеже тысячелетий: Материалы Международной научно-практической конференции (декабрь 2000 года). - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2000.

9. Христос в художественно-философской системе А. Блока // Художественное слово в современном мире: Сборник статей. / Под общ. ред. И. М. Поповой. - М.: Просвещение, 2001.

10. Щеблыкин И.П. История русской литературы. - М.: Высшая школа, 1985.

Я вам поведал неземное.

Я все сковал в воздушной мгле.

В ладье - топор.

В мечте - герои.

Так я причаливал к земле.

Творчество А. Блока, гениального поэта, “трагического тенора эпохи”, как назвала его А.Ахматова, во многом определилось эстетикой одного из модернистских литературных течений того времени - символизма. Именно с ним связаны основные темы, идеи и образы блоковской лирики, ее художественные средства и приемы. Для того чтобы проследить наличие и трансформацию символистских мотивов в творчестве поэта, необходимо остановиться на основных положениях эстетики и поэтики данного течения.

Символизм как направление в искусстве сложился во Франции уже в 70-80-е годы прошлого века. Именно в творчестве великих французских поэтов того времени черпали свое вдохновение их русские последователи. Символизм принято считать одним из проявлений декаданса - мировосприятия, характеризующегося подчеркнутым индивидуализмом, уходом от действительности, разочарованием в традиционных ценностях, пессимизмом. Символисты решительно противопоставили мир внутренний и мир внешний и признали за первым право на истинность. Нельзя существовать в мире, не познавая его, и в качестве формы познания они предложили символ, наделив его особым, необычным смыслом. Символ перестает быть лишь средством художественной образности, условно выражающим суть какого-либо явления. Отныне он призван отразить глубинные, доступные только взору поэта связи вещей. Он принципиально многозначен, и эта многозначность достигается за счет неясности, неопределенности, размытости образа. Основной принцип изображения - никаких красок, только оттенки. Задача поэта - внушать читателю определенное настроение. Для этого нужна новая система образов, нужна музыкальная организация стиха. Для эстетики символизма вообще свойственна идея синтеза различных видов искусств, отсюда “музыкальный” и “живописные” элементы в поэзии, стремление передать зрительное впечатление с помощью слухового, музыкальное - с помощью изобразительного. К примеру, у Брюсова: В гармонии тени мелькнуло безумие, Померкли аккорды мечтательных линий, И громкие краски сгустились угрюмее, Сливаясь в напев темно-синий.

связаны с воздействием на его эстетические взгляды идей символизма. Особенно велико было влияние русского философа и поэта Вл. Соловьева. Именно из его произведений Блок позаимствовал идею о близящейся мировой катастрофе и учение о Мировой Душе или Вечной Женственности, призванной обновить мир. Это влияние и в биографическом плане - любовь к Л. Д. Менделеевой и определили во многом мистико-элегическую направленность стихов Блока, их индивидуализм и отрешенность от мира.

В наибольшей степени это относится к циклу стихов о Прекрасной Даме. Хотя цикл этот в целом автобиографичен, но реальная основа событий тщательно зашифрована, переведена на особый, мистический язык. Так, ожидание невесты и встреча с ней преобразуются в следующие строки: Ты в белой вьюге, в снежном стоне Опять волшебницей всплыла, И в вечном свете, вечном звоне Церквей смешались купола.

Невесту, любимую девушку поэт изобразил в стихах как земное воплощение Вечной Женственности. Образ Прекрасной Дамы - один из ключевых в поэзии Блока. Она - идеал духовной красоты, божество, символ гармонии и света. Поэт не дает ее портретов - ведь она почти бесплотна, как всякое видение, греза, сон. К тому же описать - значит, определить, а определить - значит, ограничить. И образ Прекрасной Дамы остается в блоковской поэзии нераскрытым, недосказанным, неопределенным. Он явлен нам только во множестве имен: Прекрасная Дама, Вечная Женственность, Владычица Вселенной: О, Святая, как ласковы свечи, Как отрадны Твои черты! Мне не слышны ни вздохи, ни речи, Но я верю: Милая - Ты.

Лирический герой цикла предстает несомненным индивидуалистом, человеком не только одиноким, но жаждущим одиночества, живущим своей внутренней жизнью, чуждым общественным интересам: Что буря жизни, если розы Твои цветут мне и горят! Что человеческие слезы, Когда румянится закат! Пейзажи стихов Блока полны отвлеченных и усложненных образов, призванных передать символическое соответствие внешнего мира, мира природы и мира внутреннего: Я встал и трижды поднял руки.

Ко мне по воздуху неслись Зари торжественные звуки, Багрянцем одевая высь.

Когда позднее в поэзии Блока появляются социальные мотивы, основной формой их выражения по-прежнему остается форма символическая: реальные события даны автором условно, образы размыты, характеры неопределенны. В стихотворении “Фабрика” поэт рисует фигуру некоего чудовища с “медным” голосом, согнутые спины рабочих, желтые окна, где смеются над обманутыми. С развитием социальной тематики в творчестве Блока связано появление в нем новых многоплановых символов. Например, образ дороги и степи, поля как символ самой России, ее пути во времени, ее бескрайних просторов и неисчерпаемой красоты и силы.

Россия в поэзии Блока становится мифическим сфинксом, чью тайну нельзя разгадать: .Дремлю - и за дремотой тайна, И в тайне - ты почиешь, Русь.

Воплощением революционной стихии делает Блок метель и пожар в своей символистской поэме “Двенадцать”: Мы на горе всем буржуям Мировой пожар раздуем… Глубоко символичен в поэме и образ Христа. Его нельзя назвать однозначным. В самом деле, Христос идет впереди двенадцати, но, может быть, не как невидимый вождь, а как жертва, или судия, или пророк. Пожалуй, для самого автора фигура Христа - выражение страстной жажды обновления, веры в истину, в любовь и добро.

Музыкальность - одно из свойств лирики Блока.

Он добивается ее с помощью различных средств, как правило, это разного рода (ритмические, звуковые, лексические) повторы: Ни любви, ни тоски, ни обиды.

Все померкло, прошло, отошло... Или: Вот лицо возникает из кружев, Возникает из кружев лицо.

В кругу символистов Блок занимает особое место. Разделяя во многом их эстетические убеждения, он не был сторонником крайнего индивидуализма и пессимизма (“Сотри случайные черты- и ты увидишь: мир прекрасен”), проповедником искусства для искусства, экспериментатором, отрицающим предшествующую традицию. Используя и трансформируя идеи символизма, его методы, поэт сумел выразить не только свой внутренний мир, но и жизнь эпохи, воплотив тем самым свое творческое кредо: О, я хочу безумно жить: Все сугцее - увековечить, Безличное - врчеловечить, Несбывшееся - воплотить!

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/

В 1903-1906гг., в отличии от последующих этапах эволюции Блока, отрицание «декадентства» зачастую означают попытку вернуться к утопии о спасающей мир Красоте. Такие же противоречия обнаруживаются и в творчестве Блока: Блок цикла «Распутья», сборника. «Нечаянная радость» неуклонно отходит от веры в «Прекрасную даму», которая «отошла без возврата. Но пути его пока -это демонические «распутья»», и...

К имитируемому, представление текста пародируемого автора в гротескном виде. Моя работа посвящена исследованию одной из пародий на стихотворение Блока "Незнакомка". Целью языковеда при анализе художественного текста является "показ тех лингвистических средств, посредством которых выражается идейное и связанное с ним эмоциональное содержание произведения", выявление пародируемых особенностей...

Способа словообразования в основном повторяются те же суффиксы и префиксы (приставки), только дополняется постфиксами -ся и -сь к глагольной основе. Таким образом, в своем словотворчестве А.А. Блок в поэме "Двенадцать" использует самые различные типы словообразования, однако, наибольшее внимание уделяет морфологическому. Суффиксы используются по большей части уменьшительно-ласкательные, со...

е тени. В этом же стихотворении поэтом создан образ его идеала, сквозь который проглядывают конкретные черты прекрасной незнакомки. Это стихотворение как бы соткано из противоречий, противопоставлений. Композиция произведения построена на антитезе. Эстетствующий поэт почти с отвращением описывает обстановку, на фоне которой позже появится его героиня. По вечерам над ресторанами Горячий...

1. Вступление

Случилось так, что в душе весьма романтичная особа. Именно поэтому мне всегда нравились различные, немного даже сказочные, нереальные, произведения. Когда мне впервые попался на глаза томик стихов Александра Александровича Блока, то он сразу привлек мое внимание. Мое воображение поражали строки:

День поблек, изящный и невинный

Вечер заглянул сквозь кружева.

И над книгою старинной

Закружилась голова.

Встала в легкой полутени,

Заструился вдоль перил.

В голубых сетях растений

Кто-то медленно скользил.

Имя Александра Блока тесно связано в сознание читателя с таким течением, как символизм, тоже мне очень близким. Ведь все поэты, принадлежавшие этой школе, смотрели на все события, происходящие в этом мире совсем не так, как, например, это делали реалисты или приверженцы романтизма. В стихах, и прозе символистов всегда присутствуют какие – то таинственные символы, над разгадкой которых иногда приходится долго размышлять. Но Блок часто выходил за рамки символизма. При прочтении его стихов кажется, что поэту «надели» эти рамки, ему тесно. Именно поэтому тема «Блок и символизм» меня очень привлекает. В своей работе я постараюсь выяснить отношение Блока к символизму, причину его разногласий, а после и разрыва с поэтами- символистами.

Поэт, оставивший заметный след в истории литературы, неизбежно принадлежит тому или иному литературному направлению. Но он никогда не принадлежит только одному литературному направлению. Это в полной мере относится к творчеству одного из крупнейших русских поэтов XX в. – Блока. Блок может рассматриваться как продолжатель и завершитель традиций великой русской литературы XIX в – и как зачинатель новой русской поэзии XX в, и как наследник и продолжатель традиций романтических, как автор вдохновенных пророчеств о гибели старого мира – и как создатель первой поэмы об Октябрьской революции. Все эти подходы оправданы богатствам и многогранностью творчества Блока.

Однако в этой многогранной картине особо значимо та литературная среда Блока, которую он сам для себя считал более органичной и разрыв с которой на определенном этапе своей творческой эволюции был основным событием его духовного развития.

Нет сомнений, что таким литературным направлением для Блока был символизм, а такой средой – символистская. Принадлежность Блока к символизму так же очевидна, как и рано родившееся у него стремление «преодолеть» символизм.

Наиболее распространена точка зрения, согласно которой «первые годы творчества Блока (1898-19034) безоговорочно связаны с символизмом», а затем поэт все дальше отходит от прежних единомышленников. Но тем временем, мысль Л.К. Долгополова: «Именно в творчестве Блока символистская поэма и обрела свои наивысшие достижения »до сих пор почти уникальна в своей определенности.

Русский символизм – явление сложное, не покрываемое одним рядом каких-либо характеристик. На разных этапах становления и в творчестве разных художников ценность символизма выявлялась по-разному. И по этому, для того чтобы понять как Блок был связан с символизмом, нужно разобраться в самом понятии «символизм»

2. Что такое символизм?

Первые символисты, во главе с Жаном Мореасом, появились во Франции еще в 1886 году. В России были мало известны. Считается, что первые робкие шаги для утверждения символизма в России сделал Брюсов. Для него символизм 90-х г. – в первую очередь «поэзия намеков», для Бальмонта – «изысканность русской медлительной речи» и т.д. Все символисты были очень разные. Но все они стремились продемонстрировать обостренную чувственность, непонятные обычному человеку переживания, неожиданные ведения. Еще одним человеком, повлиявшим на мировоззрение символистов был Владимир Соловьев. Именно его влияние сказывалось на творчестве Блока, Белого, Иванова. Их так и называли – «соловьевцами».

Это у Соловьева впервые появляются такие термины, как «Красота», «вечная Женственность», которые очень часто встречались в разных стихах Блока. Вообще у символистов Красота – единственная сила, способная «мир спасти», она выше этики, долга, чести:

А ты Елена, клятвы мира

И долг нарушив, - ты чиста.

Тебя прославить песнь О мира,

Затем, что вся надежда мира –

Дочь белой Леды – Красота

(Мережковский)

Красота – единственное, что противостоит хаосу и все уничтожению в романе Ф. Сологуба «мелкий бес». Сологуб тоскует о мире красоты.

Где ты делась, несказанная

Тайна жизни, красота?

……………………………..

Хоть бы в дымке сновидения

Ты порой явилась мне,

Хоть бы поступью ведения

В краткий час уединения

Проскользнула в тишине.

Красота играет определенною роль в творчестве В. Брюсова.

А я всегда, неизменно,

Молюсь неземной красоте.

… Милый брат и я и ты -

Мы только грёзы Красоты.

Вячеслав Иванов даже назвал свой первый лирический сборник «Красота».

Идеи спасающий мир Красоты господствуют и лирике, и в первых «симфония» А. Белого и утверждаются как основная тема «соловьевцев» 1900 – х год. в «Стихах о Прекрасной Даме».

Еще одна важная черта «соловьевского» мировоззрения – это идея платоновского «двоемирия». То есть существования иных миров, которые можно постичь только путем искусства, глубже проникнув в суть всех мировых явлений.

«Мы не замкнуты безнадежно в этой «голубой тюрьме»… Из нее есть выход на волю, есть просветы… те мгновения сверхчувственной интуиции, которые дают иные постижения мировых явлений… Исконная задача искусства и состоит в том, чтобы запечатлеть эти мгновения прозрения, вдохновения» – писал В. Брюсов в программной статье «Ключи Тайн» (1904 г.) Искусство – «познание мира вне рассудочных форм, вне мышления…», т.е. наиболее глубокое и адекватное для символиста познание.

Важной чертой символизма, был «мифологизм» - восприятие мира, как мифа, «творимой легенды». Примеры такого восприятия мира символизм находил, в частности, в философии В. Соловьева. Здесь мы видим постоянную борьбу так называемой «Души Мира» с материальным миром зла Хаоса.

Этот миф породил множество других, например, сологубовский миф о Недотыкомке, миф о новых аргонавтах у Белого, о Дионисе, Эросе или о страннике, плывущем в поисках истины, В.Иванова, о Прекрасной Даме у Блока или о России, как Спящий Царевне и др.

Интересно то, что символисты называя явление земного мира, одновременно подразумевают и все то, что «соответствует» этому явлению в «иных мирах», а так как миры бесконечны, то и значения явления для символиста безграничны. Но при этом мир для символизма – не просто разрозненные ряды «соответствующих» друг другу явлений. И земная действительность и «миры иные» - это совершенные, живые единства, находящиеся в полной гармонии друг с другом.

Что касается развития символизма в России, то в литературе используется деление символистов на «старших» («декадентов») и «младших» (мистиков – «соловьевцев»). И все же в становлении русского символизма легко вычислить три этапа.

Первый период, как известно – 1890 – е годы. С этим этапом Блок, начавший серьезно писать в конце десятилетия («Отроческие стихи», 1897), прямо не связан. Однако в самом конце 1890-х – начала 1900-х годов он становится внимательным читателем произведений «нового искусства», а борьба символистов начала века многое определит в блоковском творчестве.

Особенность первого периода истории символизма обусловлены эпохой. На него повлияли и кризис народничества, и реформы правительства и многое другое. «Декадент»1890-х годов отвергает современность:

Я действительности нашей не вижу

Я не знаю нашего века

Он отказывается от любой веры – от веры «в бога и людей»:

Не сотворю себе кумира

Ни на земле, ни в небесах

(Сологуб)

«Декадент» «Ненавидит Родину» (Брюсов) и вообще все реальное. В стихах все больше акцента делается на собственное «Я».

Я – бог таинственного мира (Сологуб)

…и себя я искренно, хоть первый миг, любил.

(Добролюбов)

Символизм второй волны (1900-1907) рождается вместе с общественным предреволюционным подъемом. Тенденция максимального отделения «нового искусства» от традиций современности изменяется в 1900-х годах противоположной установкой увидеть « символизм всего». Под влиянием грозовой атмосферы революции, символизм осознает себя частью национальной культуры, вписывается в нее и во многом обновляет.

Наконец, этап истории русского символизма (1908 – начало 1910-х гг.), справедливо определяется как период «кризиса символизма». Действительно, символизм уже показал себя во всех своих формах. И как «неприятие мира» в 1890-х годах, как восторг мятежа проявился в годы революции «Кризис» проявляется как творческий спад у многих «метров» символизма или их отход от «нового искусства». С середины 1910-х годов о символизме в целом можно было говорить в прошедшем времени. Лишь при таком ограничении его можно воспринимать как яркую и оригинальную страницу русской (да и мировой) культуры.

3. Символизм раннего Блока

Как известно, на дельнейшую жизнь любого человека влияет его семья и воспитание. Александр Блок не был исключением. Его семья часто играла важнейшую роль в жизни поэта.

И сам Блок и многие мемуаристы, и ряд критиков и исследователей творчества Блока, писали об огромной роли «бекетовской культуры» в становлении поэта.

Прабабушка Блока вращалась в кругах известных поэтов-декабристов, таких как Дельвиг. Прадедушка был знаком с самим Пушкиным.

«Прекрасная семья Гостеприимство стародворянское, думы – светлые, чувства -простые и строгие», - говорил Блок о семье в которой вырос. Кроме того, все семья была связана с литературой. Две тети занимались переводами и даже сами писали стихи и рассказы.

Мать поэта очень любила литературу и сама любила сочинять.

Но в семье «господствовали, в общем, старинные понятия о литературных ценностях и идеалах». И поэтому маленький Саша Блок впитал в себя не новое искусство, а наоборот, исконно русскую, классическую литературу. Однако – что более важно, «новое искусство» в «бекетовском доме» не столько «не знали», сколько активно не принимали. Слова «декадент», «декадентский», часто встречается в переписке членов семьи, в их дневниках, семейных стихах и т.д., и всегда как «чужое» слово с иронической или резко отрицательной окраской. Бабушка поэта позднее сокрурушается по поводу «декадентских» стихов любимого внука, сам Блок-подросток в духе семейных традиций высмеивает (действительно ему малоизвестную) «декадентскую» поэзию в своем рукописном журнале «Вестник».

Таким образам, первоначальное, воспитанное в «бекетовском доме» отношение Блока к «новому искусству» было не только вполне отчужденным, но и, по всей видимости негативным. Его первые опыты питала совсем иная поэтическая среда- традиции русской лирики XIX–в. И хотя на протяжении своего творчества Блок часто отрицал бекетовские традиции, его путь к поэме «Двенадцать» был одновременно связан с его постоянным возвращением к этим традициям, ставшими для поэта символом русской культуры XIX–в.

Первые стихи Блока (1897-1900), впоследствии объединенные им в цикл,

«AnteLucem», не предвещают никакого «конфликта» с культурой Бекетовых. Эти стихи свидетельствуют о том, что Блок во многом учится у русских романтиков (Пушкин, Лермонтов) и лириков середины века(Фет, Тютчев). Хотя уже тогда создается особый стиль, который во многом тяготеет к символизму. Это, например, тоска по ушедшим культурам. Еще ближе к символизму то, что во многих стихах Блока, при помощи сочинений, цитат объединяются разные эпохи, герои. Например, поэтическое объединение Гамлета и Ленского в стих.

Есть в дикой роще у оврага…:

Есть в дикой роще, у оврага,

Зеленый холм. Там вечно тень.

Вокруг – ручья живая влага

Журчаньем нагоняет лень…

И наконец стихотворения:

Там, там глубоко под корнями

Лежат страдания мои,

Питая вечными слезами,

Офелия, цветы твои!

И все же Блок 1898г. – 1990г. еще отнюдь не представитель «нового искусства».

Поэзия Блока, устремленная за красотой, весьма далеко от напряженного и осознанного индивидуализм декадентов. Поэтическая «картина мира» Блока еще только формируется и в целом традиционна.

Романтическое противопоставление поэта и людей:

Я – равнодушный серый нелюдим…

Толпа кричит – я хладен без конечно

Толпа зовет- я нем и недвижен

Мотивы ранней разочарованности не мешают Блоку пламенно верить в счастье любви:

Теперь одной любви полны сердца,

Одной любви и неги сладкой…

В высокую дружбу:

Когда устанем на пути,

И нас покроет смрад туманный,

Ты отдохнуть ко мне приди,

А я- к тебе, мой друг желанный!

Многие особенности раннего блоковского мироощущения, которые навсегда войдут в его творчество, органически идут от культуры XIX в.

Важно то, что при всей чуждости молодому Блоку какого-либо социального чувства, оно все равно появляется в его поэзии:

Ужасна ночь! В такую ночь

Мне жаль людей, лишенных крова,

И сожаленье гонит прочь –

В объятья холода сырого!

Бороться с мраком и дождем,

Страдальцев участь разделяя.

Но иногда эти настроения Блок отталкивает от себя:

Что человеческие слезы

Когда румянится закат!

Следующий этап в творчестве Блока - это время создания сборника. «Стихи о Прекрасной Даме». Воздействие «бекетовских» традиций сменилось глубоким чувством к Л.Д.Менделеевой, предреволюционными настроениями народа и впечатлениями от мистической лирики Вл. Соловьева – все это резко изменило мир Блока.

Начало 1900-х годов сразу определило место Блока как младшего символиста, пламенно верящего в спасение, преображение материального «царства, времени» вечной мистической Красоты:

Явись ко мне без гнева,

Закатная, таинственная Дева,

И завтра, вчера огнем соедини

В 1900-1901 г. Блок еще не связан ни с декадентами, ни соловьевцами: Только в 1902г. Блок знакомится с Мережсковским, а через семью Соловьевых сближается с А.Бельем. Но уже с начала века, Блок внутренне противостоит влиянию «бекетовской» культуры. Им был пережит своеобразный конфликт «отцов и детей». Позднее он скажет «Нет у нас гения отеческого, зато с современностью очень соприкасаемся. Отцы громили нас… Страшна родителей кара… Позднее будет раскаянье. А того и не будет ».

Первая попытка Блока критически оценить символизм относится к началу XXв.

До нашего времени сохранилась незавершенная статья Блока о русской поэзии(1901-1902). Цель этой статьи сам поэт определял так: «Следующий очерк не содержит в себе чего-нибудь стройно-цельного. Это критика от наболевшей души, которая стремится защитить от современников белые и чистые святыни».

В своей статье Блок соглашается с Меренсковским, который считал, что символы, не вчерашнее изобретение парижской моды, а возвращение к древнему, вечному, никогда не умиравшему началу. Блок так же считает символизм начала XX века, современным видоизменением вечного и живого начала.

В статье Блок приходит в выводу, что символизм вышел из романтизма, но при этом символизм – не столько продолжение, сколько преодоление романтизма, который кажется поэту старинным и наивным мироощущением…

Подлинный символизм для Блока всегда был связан с поисками идеала, которым была, как и у всех «младших» символистов, «нетленная красота в окружении веры и вера в окружении красоты».

Но, разумеется, неизменно важнее поэзия Блока 1901-1902гг. «Стихи о Прекрасной даме»- одно из самых глубоких явлений символистического искусства в России и вместе с тем произведение удивительно самобытное, уникальное.

В своем сборнике Блок сумел создать реальное поэтическое единство различных символов. В стихах видно и напряженное ожидание полного обновления мира, и сочетание двух, противопоставляемых друг-другу миров, «мифического и реального».

«Стихи о Прекрасной доме» нужно читать несколько раз. При первом прочтении они предстают как собрание вполне самостоятельных, хотя и отличающихся удивительным единством эмоций и стиля лирических стихотворений. При втором – в них раскроется единое повествование, а каждое стихотворение окажется его частью.

С одной стороны, «Стихи о Прекрасной Даме» являются художественным описанием вполне «земных» переживаний и любовных мук самого поэта, но с другой стороны в них раскрывается символистское ощущение мира, его понимание и пути развития вселенной.

Конечно, в сборнике могут быть выделены тексты, где господствуют мистические интерпретации изображаемого. Таково, например, знаменитое «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…» Здесь и эпиграф из Вл. Соловьева, и написания «Ты», «Тебя», и как бы «вынесенность» действия в пространства «неба», «закатов», подчеркивают тему страстного ожидания земных воплощений.

Вечной женственности и боязни того, что в миг воплощения «Она», «изменит облик», окажется во власти земного Хаоса. В других стихотворениях – и их довольно много,- напротив, заметнее связь с порядившими их реальными событиями. Например, «Не поймут бескорбные люди…», где упоминания «масок, смехов в окне и лирического «я», ожидающего «Всю ночь, всю ночь – у окна! – почти точно воспроизводят ситуацию ожидания поэтом своей невесты, ушедший на маскарад.

Многие стихотворения в равной мере отнесены и к мистическим, и к реальным переживаниям:

Весна ли за окнами –розовая сонная?

Или это ясная мне улыбается?

Или это только мое сердце влюбленное?

У Блока, смысл одних стихотворений проникает в тексты других. В результате любовные, психологические, пейзажные, мистические планы повествования неразрывно связаны.

Таким образом «Стихи о Прекрасной Даме» нельзя рассматривать только как произведение «перерастающее» символизм. Напротив, во многом это- наиболее реальное воплощение творческий устремлений «нового искусства» XXв.

И все же основания увидеть в «Стихах о Прекрасной Даме » нечто, что не укладывалось символизм начала века – существуют.

В стихах Блока яркость и полнота изображения «земных» чувств иногда оттеняет мистику на задний план.

Например, в строках:

Ухожу в розовеющий лес…

Ты забудешь меня, как простила

Мы видим не только сложности взаимоотношений героя и Души Мира, но видим и теплоту «розовеющего леса», грусть разлуки-чувства самые земные.

В 1902 г. Блок уже предчувствует революцию и это чувство близости «несказанно» нового придает его стихам человеческую убедительность. В них живет ощущение, что новый мир уже при дверях:

К нам прольется в двери келий

Светлая лазурь.

И полны заветной дрожью

Долгожданных лет,

Мы помчимся к бездорожью

В несказанный свет.

В отличии от других символистов, у Блока «новый мир» лишен мистической туманности, что делает его живым миром красоты, любви и счастья.

И еще одна существенная особенность цикла, выходящая за рамки «Младшего символизма», «Стихи о Прекрасной Даме» ведут нас не в широкий мир «Нечаянной Радости», не в мир мистической утопии символистов, а в мир уединенный, райский сад первой любви, где живут только двое: лирический герой и объект его высокой любви… « Лирические персонажи» обретают яркость, определенность, выразительность чувств и эмоций. Читатель ощущает все чувства и переживания героев:

Я долго ждал – ты вышла поздно,

Но в ожидание ожил дух,

Ложился сумрак, но бесслезно

Я напрягал и взор и слух

Когда же первый вспыхнул пламень

И слово к небу понеслось,-

Разбился лед, последний камень

Упал – и сердце занялось.

Ты в белой вьюге, в снежном стопе

Опять волшебницей всплыла,

И в вечном свете, в вечном звоне

Церквей смешались купола.

Эпизод встречи изображен так, что может быть истолкован как некий фантастический или мифологический случай. Но сами эмоции напряженною ожидания и бурной, головокружительной радости встречи, и возникший образ лирического «я», наделены «реальностью», то есть «остаются земными». Это кардинально отделяет поэзию Блока от поэзии Вл. Соловьева. У Соловьева герой является только носителем эмоций, не являясь при этом целостным характером, и не облагая индивидуальностью, а образ царицы миров вообще не поддается какому – либо «заземлению, не имеет реальных качеств». Уже позже у Соловьева появляется стихи, где «земное происхождение» героини сознательно подчеркивается, но соединение в ней и мистических, и реальных черт не достигается. Наконец, поздний Соловьев отказывается от поисков ценного в индивидуально человеческом:

реальность «лишь грубая кора вещества», под которой герой учится

… осязать нетленную порфиру

И узнавать сиянье божества

(«Три свидания»)

Художественная позиция Блока своеобразна: большинство символистов создали лишь глубоко индивидуальный образ лирического «я», однако замкнутого в «голубей» тюрьме бытия. Блок в «Стихах о Прекрасной Даме» создает высокий лирический образ-персонаж, выводящий поэта из этой «тюрьмы».

Итак, Блок в «Стихах о Прекрасной Даме» еще находится под сильным влиянием Соловьева. В цикле отобразились идеалы воплощенной Красоты, «нового мира», перерожденного Красотой. Но все же, в создании цикла большую роль сыграли и прочные связи Блока с русской культурой XIX в., которые возникли за долгдообращения поэта к «новому искусству» .

4. Круг исканий 1903-1906г.

Следующий этап становления Блока и новый этап его отношения к символизму 1903-1906г. В это время становится заметной парадоксальность и самобытность Блоковского пути. С одной стороны, именно теперь, в годы написания стихотворений, позднее образовавших цикл «Распутья», формирования текстов второго сборника Блока -«Нечаянная» радость(1907), создания трилогии лирических драм (1906), начинается действительный отход поэта от мистического утопизма соловьевства – первый шаг к будущий попытке разрыва с символизмом. С другой стороны, для Блока заканчивается время «одиноких восторгов». Его вводят в свой круг «метры» символизма: весной 1902г. он знакомится с Мережсковским, Блок является посетителем Религиозно – философских собраний; он ходит на знаменитые среды Вяч. Иванова и в годы первой русской революции испытывает чувство близости к нему и увлечение идеями «мистического анархизма». В 1904г. после поездки в Москву, Блок сближается с Московскими символистами: с Брюсовым и особенно с кружком молодых московских поэтов – аргонавтов (А.Белый, С.Соловьев и др.); на 1903-1906г. падают так же переписка, знакомство, начало, апогей и спад дружбы с А.Белым.

Таким образом, Блок был восторженным последователем «нового искусства» в годы, когда имя его оставалось почти неизвестным в символистических кругах и среди читателей, а время затухания мистических зорь совпало с тем, что все большое число людей стало воспринимать Блока как яркого и подающего надежды поэта - символиста.

Просыпающийся интерес Блока к революционной современности, к людям и социальным проблемам настоятельно ставил вопрос о соотношении действительности и поэтического идеала Блока. Ведь революция совсем не была похожа на «лучезарный взор» Девы, Зари, Купины.

И эта предреволюционная действительность настойчиво и с разных сторон врывалась в жизнь и в творчество Блока. Его современник С. Бобров пишет:

«Блок гораздо глубже своих собратьев по символизму пережил 1905г.» Отрывок из дневника М.А. Бекетовой позволяет уточнить вопрос о изменении блоковского мировоззрения: « Сашура говорит о величии социализма и о падении декадентства в смысле ненужности. За общественность, за любовь к ближним..»»

Университетские волнения, впечатления от одиноких прогулок по дьявольскому», но одновременно манящему Петербургу, особенно – от его охраи, события 9 января – все это определило кардинальные сдвиги в мировоззрении Блока. Определенную роль сыграли и новые литературные впечатления – прежде всего от сборника Бросова «Urbietorbi» Брюсов указал Блоку совершенно новый поэтические пути к изображению реальности, современных городских будней, современного человека.

В это время Блок критикует «соловьевство» и «петербургскую мистику» Мережковских.

Летом 1903г. Блок пишет А.В. Гиппиусу: «Мы с вами… страшно нагромоздились тревожными теориями. Надо бы подраться с теориями» Мистические теории противопоставляются Блоком «жизни » и «счастью». Но вместе с тем отрицания этих «мистических теорий» сводится к отрицанию «теорий вообще, т.е. неизбежно ведет к «декадентству».

Однако Блок в те же годы резко критикует и «декадентство» - как в русском символизме и так и в себе самом.

«Начинаю совсем не выносить декадентство»; «Ненавижу свое декадентство и бичую его в окружающих» и т.д. – неустанно повторит он. Но в 1903-1906гг., в отличии от последующих этапах эволюции Блока, отрицание «декадентства» зачастую означают попытку вернуться к утопии о спасающей мир Красоте.

Такие же противоречия обнаруживаются и в творчестве Блока: Блок цикла «Распутья», сборника. «Нечаянная радость» неуклонно отходит от веры в «Прекрасную даму», которая «отошла без возврата. Но пути его пока -это демонические «распутья»», и «действительность», «повседневность»к которым приходит Блок «Пузырей земли» и

«Города» – это царство хаотического, злого («Город»):

Город в красные пределы

Мертвый лик свой обратил,

Серо-каменное тело

Кровью солнца окатил

Или этически нейтрального, вечного («Пузыри земли»)

Одинокая участь свята.

Это Вечность Сама снизошла

И навеки замкнула Уста

Блок по отношению к этому царству зла не становится, в отличии от других символистов, в позу романтического отвержения мира. Подобно «принимающим» мир «декадентам» Брюсову и Бальмонту и символизму соединявшему «соловьевство» и мистический анархизм, Вяч. Иванову, Блок упивается миром «земли». В земном Блок притягивает его страстность, - то солнечная;

Солнцу, дерзкому солнцу, пробившему путь,-

Наши гимны, и песни, и сны – без числа!

Золотая игла!

Исполинским лучам пораженная мгла!

Опаленным, сметенным, сожженным до тла -Хвала!

то восторги петербургских ночей:

Пускай невинность из угла

Протяжно молит о пощаде

……………………………..

Бегите все на зов! На лов!

На перекрестки улиц лунных!

Мужских – крикливых, женских – струнных!

Даже революция с таких позиций первоначально представала как веселый праздник разрушения и смерти:

Ведь никто не встретит старость-

Смерть летит из уст в уста…

Высоко пылает ярость,

Даль кровавая пуста…

Что же! Громче будет скрежет,

Слаще боль и ярче смерть!

Вместе с этими, можно сказать «декадентскими» настроениями, Блок все же хочет верить в грядущее повторение «мистических зорь» и пробуждение «спящей царевны». Он пытается соединять идеалы «Души Мира» и революции:

О, дева, иду за тобой-

И страшно ль идти за тобой

Влюбленному в душу свою,

Влюбленному в тело свое?

Или другое:

Казалось, вверху разметались одежды,

Гремящую даль осенила рука…

И мы пробуждались для новой надежды,

Мы знали: нежданная Радость близка!

Стихотворения, где нисхождение в мир Красоты отождествляется с сотворением царства всеобщего счастья:

Мы все, как дети, слепнем от света

И сердце встало в избытке счастья.

……………………………………….

И Дева-свобода в дали несказанной

Открылась всем – не одним пророкам!

Так все мы- равные дети вселенной,

Любовники Счастья…

Особенно интересны. В них Блок стремился вернуться в «детский» непротиворечивый мир «соловьевской гармонии»- прославить будущее как мир не только Красоты, но и добра, справедливости, истины.

Но эти попытки оказались несостоятельными. Процессы, происходившие в блоковском творчестве, были необратимыми.

Создается впечатление замкнутого круга колебаний между «соловьевством» и его «теорией», декадентским отрицанием любых «теорий», апологией полной свободы человечества. Среди этих колебаний вырисовывается основная линия пути.

Эволюция Блока может быть представлена как смена целостных «картин мира», в каждой из которых лежит образ, характеризующий представление об основном начале мира. Для раннего Блока таким образом являлась «Вечная Женственность», для Блока периода первой русской революции – «символ стихии».

Пафос «стихии» - основного начала бытия – свойственен был, конечно, не одному Блоку; это – существенная черта символизма эпохи революции 1905. В типично блоковском воплощении «стихия» - это начало нерассудочное, постигаемое интуитивно, связанное с красотой и ее энергией. Энергия эта обычно проявляется в разрушении, но и силы разрушающие, и возникающий от их действия «стихийный » мир – прекрасны. Впрочем «стихия» живет и в городе, составляя его глубинную сущность, прорывающуюся сквозь внешнюю мертвую кору:

Он спит, пока закат румян,

И сонно розовеют латы.

И с тихим свистом сквозь туман

Глядится змей, копытом сжатый.

Среди стихотворений о «стихии» выделяются произведения революционной темы. «Стихия» здесь – это народные массы, вышедшие на улицы «из тьмы погребов», загадочные и непонятные («их речи – словеса незнакомых поречий») .

С ними у Блока сразу же связываются поэтическое представление о будущем: мир стихии – грядущее, быть может уже стучащееся в дверь:

Пусть заменят нас новые люди!

В стихотворении «Подымались из тьмы погребов», написанном 10 сентября 1904г., смена настоящего мира будущим, стихийным представлена как мирная, без борьбы:

Не стерег исступленный дракон,

Не пылала под нами геенна

Такой подход характерен для Блока кануна революции. Он виден в «Барке жизни» (1904 декабрь) и в поэме «Ее прибытие» (1904 декабрь).

Однако с 1905г. образ «стихии» как народа существенно меняется. Теперь со «стихией» связываются образы социальных катаклизмов, радостного разрушения, борьбы и гибели:

Шли на приступ. Прямо в грудь

Штык наточенный направлен.

…………………………..

Рядом пал, всплеснув руками,

И над ним сомкнулась рать.

Кто-то бьется под ногами,

Кто- не время вспоминать.

Соотношение современного «интеллигентского » и народного мира мыслится теперь как непримиримая борьба:

Толпа проснулась. Дико взвизгнул

Пронзительный свисток.

И в звоны стекол перебитых

Ворвался стон глухой,

И человек упал на плиты

С разбитой головой.

Одновременно с исчезновением иллюзий мирного прихода нового образ «стихии» получает свой законченный поэтический облик: стихийные катаклизмы природы (бури, вьюги, грози) и катаклизмы социальные объединяются единой символикой (ср. «ропот темы» и «ропот волн»).

В стихотворениях 1904-1905г. особенно заметно и то, что Блок в годы первой русской революции все чаще обращается к традициям русской литературы XIX в. Под влияниями этих «традиций» образы «стихий» претерпевают еще одно существенное изменение: первоначально «стихия» наделялась по преимуществу такими характеристиками, как красота, динамизм, сила – теперь «стихийных мир» и его герои выступают и как объект сострадания, и как носители чувств человечности.

Серые прохожие усердно проносили

Груз вечерних сплетен, усталых стертых лиц.

……………………………………………

Умерла и вновь в дождливой сети тонкой

Кто-то поднял на руки кричащего ребенка

И, крестясь, украдкой утирал глаза…

Меняется и отношение к реализму. Новый подход искусству, формирующийся в эпоху «Нечаянной радосты», Блок уже в 1912г. склонен называть: «фантастическим (или мистическим)» реализмом.

Блок стремится к синтезу« разнообразных культурных традиций – черте, присущий значительно более широкому кругу явлений, чем поэтика символизма.

1903-1906гг. – один из самых динамических периодов блоковском эволюции.

Блок начинает путь пламенным приверженцем символизма испытывает и преодолевает воздействия «петербургских мистиков», затем обращается к тем символистским произведениям, которые наиболее отчетливо связаны с настроениями предреволюционных лет. К концу периода Блок как бы завершает круг исканий внутри символизма. Его искания теперь связываются с устремлением от символизма – к Достоевскому, Л.Толстому и – в конце концов – к Пушкину. На этом пути и формируется Блок «третьею тома» художник, выявивший все лучшие творческие задатки символизма, выведший его на новые дороги русской культуры и в то же время отказавшийся от всего, что мешало другим символистам выйти на эти дороги.

5. Блоковская Критика символизма в 1907-1909гг.

Следующий шаг в эволюции Блока, резко изменивший его отношение к символизму, - в 1907 – начало 1909г., время создания статей народе и интеллигенции, циклов «Вольные мысли» (1907), «Фаина» (1906-1908), драмы «Песня Судьбы»(1908). В эти время демократизм и реализм прошлого становятся для Блока той внешней по отношению к символизму точкой зрения, с которой он оценивает «новое искусство»:

«Для меня, - пишет он в статье «Вопросы, вопросы и вопросы»(ноября 1908), - «…» гораздо вкуснее старая русская жвачка, чем новая, я думаю, что она гораздо питательнее, я совсем не «модернист», чтобы питаться «воздухом и обещаниями современной литературы»».

Вместе с тем позиция Блока сложна – и он сам это чувствует. Культура XIX в. Для него родная «по крови», «бекетовская» культура, культура дедов. Но Блок постоянно ощущает так же свое родство с символистской культурой, можно сказать, что он чувствует свою «зараженность» ею.

Более привлекает Блока в культуре XIX в. Образ человека. В 1906 году многие писатели, поэты начали напряженно вглядываться в образ «маленького человека», завещанного еще реализмом XIX в. Блок пронзен ощущением исконно прекрасного в человеке, пишет, «как живуч, силен и благороден человек».

Падфос «человека», чуждый, как правило, декадентам, привлекал многих символистов 1900-х г., воспринимаясь как завещанный Вл. Соловьевым:

Здесь, с природой в вечном споре,

Человека дух растет

И с бушующею моря

Небесам свой вызов шлет.

И оказал влияние на Бальмонта, Брюсова, Белого и др. Но апология человека у символистов носит романтический характер: герой – индивидуалист (Бальмонт, Брюсов) ли жертвенный Агнец (Белый).

Блоковский пафос в 1907-1908 гг. другой.

Образ « маленького человека в литературе XIX в. Включал для Блока две тенденции, символизму в целом чуждые: интерес к социальным проблемам и представление о «человечески прекрасном», как присущем каждому. Блок иронически относится к мещанской интеллигенции:

Что сделали из берега морского,

Гуляющие, модницы и фронты?

Наставили столов, дымят, жуют,

Пьют лимонад…

Образы человека же всегда поэтичны:

И я прекрасен - нищей красотою.

Зыбучих дюн и северный морей

или… вникая в темный говор

Небритых и зеленоглазых финнов

(т.1. стр.355)

Движение от XIX –в. К символизму представляется Блоку спадом. В 1908г. он объявляет, что подлинное искусство – искусство для народа. Теперь Блок отвергает не только отдельные тенденции внутри «нового искусства», но и весь символизм в целом. Он пишет 25 сентября 1908г. «Не могу принять: ни двух бездн, бога и дьявола, двух путей добра, - «две нити вместе свиты», ни теории познания (Белый), ни иронии (мистический анархизм), «ни всех гаваней» (декадентство)». Но отрицая и брюсовское «декадентство», прославляющее «все гавани», и романтическую иронию, и неприятие мира у декадентов 1890-х и у

мистических анархистов(В.Иванов), Блок, по существу, критикует себя, свое прошлое.

Интересно то, что религиозно – мистические направления символизма, в основном связанные с традициями Соловьева, теперь решительно не удовлетворяют Блока. В одной из своих статей, а именно в статье «Литературные итоги 1907 года » Блок, говоря о посетителях, религиозно-философских собраний, этого детища Мережковских, иронически пишет об образованных и ехидных интеллигентах, поседевших в спорах о Христе и антихристе.

Резко упрекает Блок символистов в индивидуализме («Им. нипочем, что столько нищих… Они под крылышком собственного «я»). У символистов, пишет он в статье «Вечера искусств»(октябрь 1908) «нет ореала общественности», поэтому они «еще не имеют права считать себя потомками священной русской литературы». Блок упрекает символизм так же в «мистическом рационализме»: «Как могу я поверить в то, что так страшно симметрично, в богофильство» и «богофобство». Волынского, в «верхнюю и нижнюю бездну» «Мережковского, в два пути добра»» Минского!.» « Губителен яд этой правильности; тот, кто попробовал его, знает, как разлагающе действует он на живую жизнь. Настоящий поэт не может примириться с этой симметрией».

Но идеалы Блока неоднородны. Ведь часто он критикует символизм с позиций символизма же. Например, высказывание, что искусство способно «превратить нашу жизнь в сплошной и никогда не бывалый праздник», созвучно с эстетическими утопиями символизма начала XIX в. Блок в 1907-1908гг. считает, что, вера и воля всякого художника покоится в лоне «вечно-женственного».

В итоге Блоковская «картина мира» в 1907-1908гг., несмотря на крайнюю резкость критики символизма, в своих глубинных основах во многом остается символисткой. Символизм же дает Блоку и способы соединения самых разнородных идей в единое целое. Он удивительно тонко выделяет то общее, что объективно присуще культуре позднего романтизма, реализму и новому искусству- представление об искусстве как отображении неличностных ценностей и идеалов. Это общее и становится основанием для сближения во многом противоположных традиций и идеалов.

Блок надеется на «одно из очень характерных явлений нашей эпохи «встречу» » реалистов и символистов:

«Реалисты тянутся к символизму, потому что они стосковались на равнинах русской действительности и жаждут тайный и красоты.

Символисты идут к реализму, потому что им опостылел спертый воздух «келий», им хочется вольного воздуха…»

Первые же мечты о движении символизма к реализму встретили резкий отпор символисткой критики, особенно Андрея Белого. Он пишет: «Слияние символизма реализмом объясняет он (Блок), так сказать, по-домашнему:

Реалисты - де тянутся к символизму, потому что они возжаждали тайны, а символисты идут к реализму, потому что им опостылел «спертый воздух келий» Просто и ясно».

В статьях 1908г. видно полное разочарование Блока в символизме, мысли о его изжитости, ненужности. Блок считает теперь, что символизм не имел для читателя «ничего ни интересного, ни поучительного». В следующей статье Блок вообще объявляет «новое искусство несуществующим. Настоящей школы не было никогда. Это так же ясно, как то, что ее не будет». Таков итог оценки символизма Блоком 1907 – 1908гг.

Следует прибавить, что Блок оказывается в 1908г. в почти полной изоляции от других символистов. На ней сказалась критика Блока Белым, отход Блока от мистических анархистов В.Иванова. Только одобрительные рецензии лично далекого Блоку Брюсова да возобновление осенью 1908г. (после более трех лет длившегося разрыва) контактов с Мережковскими (творчески поэту уже давно чуждыми) остаются тонкими нитями, соединяющими Блока с художниками «нового искусства».

6. Литературная позиция Блока 1909-1911гг.

1909-1911 годы редко выделяются как особый этап эволюции Блока. Однако в этот отрезок времени отношения Блока с символистами и его оценка символизма вновь изменяются.

В весне 1909г. испытанные поэтом в 1907-1908 гг. подъем, вера в близость революции, стремление к общественной деятельности сменяются апатией чувствам безнадежности борьбы. («Или надо совсем не жить в России, плюнуть в ее пьяную харю, или - изолироваться от унижения – политики, да и «общественности», партийности (….). Пусть вешают, подлецы, и околевают в своих поях – 3 апреля 1909).

Ощущение «непробиваемости» ненавистной поэту реакции, разочарование в известных ему формах «общественности»(прежде всего символистских) и незнание иных ее форм породили новое умонастроение миру реакции, несправедливости и мещанства противопоставима лишь одна ценность красота природы и искусства 13 апреля 1909г. Блок пишет матери о постановке «Трех сестер »: «Это – угол великого русского искусства, один из случайно сохранившихся, каким – то чудом не заплеванных углов моей пакостной, грязной, тупой и кровавой родины». Путешествие по Италии, «обжегшей» Блока искусством, усилило эту мысль: «Я теперь ничего не могу воспринять, кроме искусства, неба и иногда моря(…). Европейская жизнь так же мерзка, как и русская». «Отсюда убеждение в праве художника служить лишь творчеству: Я считаю теперь себя в праве умыть руки и заняться искусством».

Противопоставление реальности искусству:

«Лишь в легком челноке искусства // от скуки мира уплывешь» - вновь сближает Блока с символизмом. Идеи Блока 1909 – 1911г. существенно отличаются от по ранних.

Теперь Блок говорит не о красоте мистической, небесной («Стихи о Прекрасной Даме»), а о земной красоте: природы, искусства, любви. Апология хаоса, возникшая в годы предшествующие первой русской революции, смыкается пафосом гармонии. Мир для Блока не просто прекрасен – он подобен искусству. Сущность и первооснову мира Блок – в духе романтиков и статьи А.Белого.

«Формы искусства»- определяет как «самое совершенное из искусств»- музыку: «Музыка творит мир. Она есть духовное тело мира – мысль(…)».

Наиболее совершенное орудие познания мира, самый точный отзвук мировой музыки – искусство: для проникновения в сущность бытия «иных средств, кроме искусства мы пока не имеем».

Такое осмысление природы и задач искусства – глубоко символистское. Блок перекликается с ранним Андреем Белым, со всеми «младшими символистами», особенно с В.Ивановым и даже с Брюсовым.

Блок в 1909-1911гг., как и в ранней молодости, наиболее значительным из направлений современного искусства объявляет символизм, противопоставляя его наивному реализму:

«Солнце наивного реализма закатилось, осмыслить что бы то ни было вне символизма нельзя. Оттого писатели даже с большими талантами не могут ничего поделать с искусством, если они не крещены «огнем и духом символизма». В известной статье «О современном состоянии русского символизма» Блок детально описывает историю направления, безоговорочно приписывая к нему и себя. Символизм для Блока – опять школа, хотя всего год или два назад он утверждал, что никакой «школы»нет и не было. Теперь Блок вновь говорит об изначальной пророческой миссии символизма.

Несмотря на отразившийся в статье отчетливо символистский характер блоковской «картины мира», она сильно отличается от миропонимания раннего Блока. Один из основных мотивов статьи – преодоление «одиночества», индивидуализма.

При сопоставлении взглядов Блока 1909-1911гг. и периоды статей о народе и интеллигенции выявляется любопытная закономерность. Общее понимание природы мира, отношение действительности и искусства у Блока остается почти неизмененным. Меняются представления о теме искусства, о способах постижения «миров иных» и земного воплощения идеала. В 1909-1911гг. понимание темы символизма у Блока одновременно сужается (из него исключается политика, быт) и частично расширяется (входят темы истории, искусства). Так же мы видим, что Блок вновь «вернулся» к символизму, правда оценив его по новому, с другой точки зрения.

7. Блок и кризис русского символизма(1912-1917гг.)

К концу 1911г. взгляды Блока Вновь существенно изменяются. Ощущение начавшегося общественного подъема возрождает - отныне не покидающую поэта – уверенность в близости неслыханных перемен: «Были в России «кровь, топор и красный петух» (….), а потом опять будут (…). Есть Россия, которая, вырвавшись из одной революции, жадно смотрит глаза другой, может быть, более страшной».

1 декабря 1912г., работая над драмой. «Роза и Крест», Блок записывает: «Нет, в теперешнем моем состоянии (….) я не умею и не имею права говорить больше, чем о человеческом. Моя тема – совсем не «Крест и Роза»- этим я не овладею, а судьба человеческая». Уже позднее, в 1916г. Блок напишет о поэтике «Розы и Креста»:

«Одним из главных моих «вдохновений» была честность, т.е. желание не провраться мистически. Так чтобы все можно было объяснить психологически, «просто». События идут как в жизни, и если они приобретают иной смысл, символический, значит, я сумел углубиться в них.»

Из этого можно сделать вывод, что Блок снова отходит от мистических символов и склонен оценивать действительность с точки зрения реализма.

«Человеческое» господствует и в «Розе и Кресте», и в поэмах «Соловьиный сад», и «Возмездие», и в грандиозной «трилогии лирики», под знаком которой Блок стремится осмыслить и оформить все свое поэтическое наследие в трехтомном «Собрании стихотворений».

«Трилогия лирики» Блока, как он назвал свое «Собрание стихотворений »- это, конечно, не просто собрание наиболее, с авторской позиции, значимых стихов, создающих картину его пути. Нет, это единое

произведение, где творческий путь осмыслен как история лирического «я», а в ней постоянно подчеркивается «схожесть» с «обычной» историей «совершенного человека», современного мира, России, наконец, человечества.

С одной стороны лирический герой, и «ты»в «трилогии»Блока живут «как все»т.е. в их неповторимо личном отражено социально, национально и исторически характерное для жизни всех блоковских современников. С другой стороны, история «я» и «ты» характерна истории мира в целом а не каких-то отдельных его частей. Блок, осмысливая все свое поэтическое творчество как единый символический текст и воплощая это осмысление в «лирической трилогии», выступает, и как художник, наиболее полно воплотивший задачи, которые лишь теоретически ставил перед собой «реалистический символизм» (Вяч.Иванов). Никто из символистов не смог создать в своей лирики такого грандиозного «мира о пути».

Ставил ли подобные задачи символизм в целом? В критике и теоретических работах, особенно 1900-1910-х годов – безусловно да (Особенно Вяч. Иванов). Однако позиция Блока – художника совершенно особая. Не говоря уже о символистической лирике, насквозь пронзенной романтической идеей неповторимости «я», даже проза и драма символизма существенно отличаются и общей «картиной мира», и своим строением от зрелого творчества Блока. Основные из этих различий можно легко проследить.

Символизм давал одну из двух интерпретаций «земли» и «человека». Это, с одной стороны, типично романтическое осмысление «земного» как антитезы «небесного», идеального мира. Эта линия реализуется либо как полное игнорирование «суетливых» дел мирских(«Стихи о Прекрасной Даие», первые сборники стихов Вяч. Иванова), либо как изображение всего земного зла и пороков (И.Анненский, Ф.Сологуб, ранний Брюсов). В таких произведениях роль «земного» резко ограничена, четко и однозначно предопределена, чего совсем нет у Блока 1910-х годов.

Вторая концепция земного являла собой оправдание не только земли, но-особенно у «петербургских мистиков» и земного зла.

«Петербургские мистики» принимали зло не как таковое, а как стадию становления мира, однако, как уже было замечено, отношение к ним Блока еще в начале века было сложным. В целом в данном случае, позиция Блока и «Петербургских мистиков» совпадает. Но есть и различия.

Прежде всего «сюжет» «трилогии» сам поэт определил как путь лирического героя от изначальной гармонии, «мгновений слишком яркого света» - через «болотистый лес» земной действительности с ее «отчаянием, проклятьями, возмездием », но и, с «земной красотой»с «первыми восторгами книги Бытия»- к рождению человека «общественного», художника, мужественно глядящего в лицо миру: Т.е. роль « земного» в трилогии двойная. Во-первых, «земное», «человеческое»- этап становления «я», связанный с утратой изначальной гармонии и « низвержением» лирического «я»(и «героини») блоковской лирики на землю. Здесь «земное» - сегодняшняя действительность, во всем ее «зле» - но и красоте, силе. Так воспринимал земной мир Блок. «Нечаянной Радости», «Снежной маски». Это восприятие близкое «Петербургским мистикам», дополняется описанием измени «Высокому»:

Был я беден, слаб и мал.

Но Величий неких тайна

Мне до времени открылась,

Я Высокое познал

Недостойный раб, сокровищ

Мне врученных, не храня

…………………………….

Я пошел во вражий стан

…………………………..

Ослепительные очи

Привлекли меня в туман.

Так изображает «путь на землю» Блок 1912г. Герой, идущий этим путем,- «падший ангел», отступник Прекрасного.

Но трилогия знает и другое, собственно блоковском, «земное», иное «человеческое» связанное с воплощением идеала в любви и природе («Арфы и скрипки»), искусстве («Итальянские стихи»), в жизни Родины («Родина»), в полнокровном разливе страстей («Кармен»), наконец, в героине «боя» за будущее («На поле Куликовом», «Ямбы»).

У Блока 1910-х г. Воплощение Прекрасного в мире и есть «Человеческое» и «Человек» в трилогии поэтому – не символы «» чего –то иного, не знаки, а, напротив, глубинное, «тайное» значение таких образов», как «я», «мы», то, что сквозит за буднями повседневности: не земная «маска», а сущность. А у символистов во всех случаях собственно человеческое в образах фактически почти не подчеркнуто, или же оказывается внешней оболочкой, сквозь которую сквозит подлинная, “небесная” сущность изображаемого. То есть любой лирический герой символистских произведений является либо сошедшим в мир божеством (“Стихи о Прекрасной Даме, “Райская мать” Вяч. Иванова, Богородица Сологуба и т.д.), либо падшим, дьявольским образом (“ты- иная, немая, безликая” Блока, “Лжехристос” Белого и т.д.).

Блок 1910 –х годов создает собственный “миф о человеке”, миф- о человеческой истории”. Человеку здесь отводится особая, несоизмеримая с философией Вл.Соловьева и других символистов, роль. Этот “миф” был осмыслен в образах фольклора (“царевич”, спасающий, “царевну”), Ветхого Завета (путь к Земле Обетованной), Евангелия (поэтическая синонимичность образов лирического “я”, Человека и Христа), средневековой рыцарской литературы(“рыцарь”) и в образах “маленького человека”, в героической традиции романтизма XIX и начала XXв. “Падший ангел” – Человек, который когда – то “небо знал”, но “пал” на землю, - оказывается в страшном мире земного зла, хаоса. Познав земные “восторги” и падения, подойдя к краю “унижения, “обнищания” и гибели, герой “лирической трилогии”должны стать мужественным активным участником “мифа об Истории”.

Именно Человек – участник героического “вечного боя” за Россию – “Новую Америку”, “рыцарь”, освобождающий “пленную царевну” (“Душу мира”, “тоскующую в объятиях Хаоса”,- земного зла). Человек – это тот, кто должен победить “страшный мир”, принести в жизнь новую Радость - не “счастье”, “уединенного создания”, пережитого когда-то “в раю”, а “творческий восторг”, “Новой жизни” – жизни всеобщей.

Сочетание конкретно- исторического и мифологического пластов повествования, их объединенность “мифом о человеке”, “ мифом об истории” еще заметнее в драме “Роза и Крест” и поэме “Возмездие”. Работая над “Розой и Крестом”, Блок, как показывают его собственные письма, дневники и записные книжки и подтверждает скрупулезное исследование В.М. Жирмунского, детально изучал быт описываемой эпохи, ее социальные отношения; стремился он и к углубленно психологическим характеристикам героев. Блок постоянно соотносит социальные коллизии эпохи.

Кризиса феодализма и крестьянских войн с современностью. Как вечные рассматривает Блок и характеры персонажей. Таким образом, для пьесы оказывается необходимым воспроизведение разных сторон действительности.

На этом фоне развертывается “миф”. Все персонажи характеризуются относительно главного критерия – человечности. Входят неудачливость, страдание и одновременно высокое мужество, спокойная жертвенность, готовность к гибели.

Близкую концепцию человеческого и структуру образов находим и в “полной революционных предчувствий” поэме “Возмездие”.Здесь еще больше конкретно-исторического, бытового, автобиографически точного. Первая глава в особенности строится так, что позволяет истолковать характеры героев как реалистические – определенные эпохой и историей: повествование о “дворянской семье”, живущей “под петербургским небом”.

Но такое истолкование будет и правильным, и неполным. По Блоку, чем меньше “музыки” в ходе истории, тем больше “среды”, “быта”, “нравов”. Чем громче звучит мазурка исторического “возмездия”, тем эфемернее быт. “Сын” гибнет, уйдя из мира “уютов” и так и не увидел Нового.

А сын Сына (о котором Блок пишет во вступлении к неоконченной поэме) вообще дан вне “быта”: дитя дворянина и польской крестьянки, он живет, заброшенный в “широких, польских клеверных полей”, слушая музыку Природы. Ему-то, может быть, и сужденно совершить подвиг Возмездия за искалеченные, “страшным миром” судьбы людей.

Такое понимание Человеческого, резко отличаясь от концепций Вл.Соловьева и тем более от символистского “соловьевства”, во многом ведет к известным нам традициями – демократическому утверждению исконной ценности человека, дополненному героическими чертами русской культуры начало XX в. – ее верой в мощь и силу Человека. Как мы видим, Блок вновь пытается объединить принципы символизма и реализма, как в 1907 году. Но в то же время, теперь главную роль для Блока играют исторические факторы. Блока 1910-х годов не покидает ощущение, что свет, история и современность, именно во всей их конкретности, отображают становление “мирового мифа” и что вне знания исторически конкретного невозможно проникнуть в тайны бытия. Отсюда – постоянные мысли о роли конкретных и живых деталей в искусстве: “люблю в “Онегине”, чтоб сжалось сердце от крепостного права. Люблю деревянный квадратный чан для собирания дождевой воды на крыше над аптечкой возле PLAZAdeTOROS в Севилье (Муз. Драма “Кармен”). Меня не развлекают, а мне помогают мелочи (кресла, уюты, вещи) в чеховских пьесах. (….).

Очень люблю психологию –в театре. И вообще чтобы было питательно. “Питательны”, жизненно важны для искусства, конечно, не разграничений “самоценные” детали. В итоге если рад критических высказываний Блока (в статьях дневниках и т.д.) совпадал с положениями символистской критики, а творческий метод прозы, поэмы и драмы мог в той или иной степени, но никогда полностью – сближаться с символистским (ср. исторические произведения Мережковского, прозу Белого 1910-х годов, Вяч. Иванова), то лирики, сталь глубоко пронизанной историзмом, символизм никогда не создавал.

Ср. “Возмездие”:

Век девятнадцатый, железный,

Воистину жестокий век!

Тобою в мрак ночной, беззвездный

Беспечный брошен человек!

В ночь умозрительных понятий,

Матерьялистских малых дел,

Бессильных жалоб и проклятий

Бескровных душ и слабых тел!

Крайняя точка расхождения Блока с символизмом – вопрос о способах

воздействия искусства на жизнь. Полностью отказавшись от утопий “жизнестроения”, Блок, поэт революционно активной эпохи, не оставил мыслей о высокой миссии искусства. Однако теперь он видит эту миссию, во-первых, в познавании глубинных основ жизни и главное -путей истории. “При всей нашей слабости и безмолвии, подкрадывание двенадцатого года к событиям отмечается опять-таки дневнике в литературе”. Связь искусства с ощущением подземного хода истории для Блока особенно важна:

«Мы на стенах читаем строки». В 1910-х годах Блок вновь резко отрицает “мистическое шарлатанство” символистов начала века и избегает ответственного слова “пророк” (“Не называйте поэтов пророками, потому что этим вы обесцените великое слово”).

Зато он охотно подчеркивает то, что отличает его понимания “пророка” от символистского, - необходимость для художника учиться в жизни.

Но высокий смысл искусства Блок, совсем отходя от символистской эстетики, находит в ином. Из дневниковых записей выясняется, что для искусства необходима нравственность: “(…) искусство связано с нравственностью”. Это и есть “фраза”, проникающая в произведение (“Розу и Крест”, так думаю иногда я)”. Это «тайное» знание проникает не только в «розу и крест», но и во все творчество Блока 1910-х годов. Его мысли о необходимости для каждого современника знаний об исторической необходимости возмездия (“возмездие”, поэ а и цикл), о долге (“соловьиный сад”, “Роза и Крест”) и высокой героике подвига(“На поле Кумиковом”, “Ямбы”) не только еще раз свидетельствуют о воздействии на Блока демократизма XIX в. Впервые в истории символизма речь идет о том, что искусство-это средство для служения жизненным, а не “мистическим”, “небесным”, целям.

8. Блок после Октября.

(Конец символизма 1918-1921г.)

В Октябрьской революции Блок увидел торжество музыки – не искусства звукосочетаний, а той не поддающейся строгим определениями музыки, под которой он понимал первооснову и сущность бытия.

Вскоре наступает 1918 год – год новой эры в истории России и Блока.

В первые январские дни Тревога в Петрограде достигает крайнего напряжения. Город покрывается эсеровскими плакатами, призывающими всех выйти на улицы и провозглашающими: “Вся власть учредительному собранию!”.

На улицах метель. На безлюдных, темных улицах помело глубокие сугробы. Ударил сильный мороз.

Черный ветер,

Белый снег,

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер

На всем божьем свете!

………………………..

От здания к зданию

Протянут канат.

На канате – плакат:

“Вся власть Учредительному собранию!

Блок начал писать “Двенадцать ” 8 января - и писал весь день. В его записной книжке под этим числом записано:

“Внутри дрожит”.

В дальнейшем наступил перерыв.

Пятнадцатого января записано: “ Мои “Двенадцать ” не двигаются”.

19 января в газете “Знамя труда” была напечатана статья Блока, “Интеллигенция и революция”. Среди символистов и других поэтов она произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Блок записал: “Звонил Есенин, рассказывал о вчерашнем “утре России” в Тениневском зале. Гизетти и толпа кричали по адресу его, А Белого и моему: “Изменники (…) Катеды и Мережковский злятся на меня страшно”. К этому Блок приписал красным карандашом: “Господа, вы никогда не знали, России и никогда ее не любили! Правда глаза колет”.

З. Гиппиус адресует Блоку надменно презрительные статьи. “Люди и нелюди” и “Неприличия”, а затем и стихотворение “Все это было, кажется, в последний….” На получение его Блок сначала пробует ответить письмом.

Он упрекает Гиппиус в пристрастной оценке событий. Однако, не отправив письма, он отвечает Гиппиус в стихах.

Ядом напоенного кинжала

Лезвье целую, глядя в даль

Блок пытается показать “всемирность” своей и узколичностный характер позиции Гиппиус:

Но в доли я вижу – море, море,

Все гудит и воет ураган!

……………………………………….

Высоко – над нами – над волнами, -

Как заря над черными скалами-у

Веет знамя – Интернационал!

Последнее письмо, завершающее 16 – лет нюю переписку Гиппиус и Блока,- вложенное в конверт без адреса стихотворение “Бывшему рыцарю Прекрасной дамы”, Было передано Блоку Мережковским 3 октября 1918г.

Впереди 12-ти не шел Христос:

Так мне сказали сами хамы.

Но за то на Кронштадте пьяный матрос

Танцевал польку с Прекрасной Дамой.

Говорят – он умер. А если и нет?

Вам не жаль Дамы, бедный поэт?

Поэма “Двенадцать” родилась 27 и 28 января. Поставив точку, Блок 29 января записал в дневнике: “Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг … Сегодня я -гений”.

После выхода поэмы отношения с символистами окончательно разрываются. Как говорилось выше, первыми отвернулись от поэта Мережковские. Они же налаживали бойко автору “Двенадцати”. Так же резко. Оборвались отношения с Вяч. Пястом, одним из самых близких друзей Блокова в 1910-х годах. Приятель и пламенный почитатель Блока эпохи “Вольных мыслей”, Г.Чулков громит Блока в статье “Красный призрак”; близкий в 1900-х годах к символизму М.Прищвин, в статье “Большевик из Балаганчика” утверждает, что “скучающий” индивидуализм, отсутствие идеалов и ирония – основные качества личности и творчества Блока. Ф. Сологуб вместе с Вяч. Пястом и А.Ахматовой отказываются участвовать вечере, где должна была исполняться “Двенадцать”.

Разумеется Блок встречался в Петрограде с рядом писателей – символистов или с людьми, в той или иной степени к символизму близкими. Но все эти встречи носили чисто официальный характер.

В годы революции особенно явно выступает на первый план общая отчужденность поэта от символизма, как безнадежно далекого и мало интересного прошлого. Таково, например, отношение Блока к Бальмонту, уже в середине 1900-х годов глубоко его разочаровавшему.

Более сложны, противоречивы и не совсем относятся только к памяти о прошлом чувства Блока к А.Белому и Вяч. Иванову. Белый 1918 года, близкий к “стихийнической” стороне блоковского принятия Октября, явно ищет новых связей с Блоком.

Его письмо от 17 марта полно прежнего “трепета” в отношении к блоковскому творчеству. В ответном письме Блок напишет: “Твое письмо меня очень поддержало”. Он заранее, так же попросит Белого не пугаться “Двенадцати”. Мнения двух поэтов в 1918 были более близкими не раз сравнивали между собой “Двенадцать” и “Христос воскрес!” Белого. И все же пропасть между Блоком и Белым, которую вырыли их личные конфликты и особенно 1917-1918гг, оказалась непреодалимой. Виноге поэты оказываются слишком далекими друг от друга. Так во время одного из приездов Белого в Петроград, Блок заходил к нему в отель “по делу”: “Дела и ничего не вышло”, - констатирует Блок.

С Вяч. Ивановым духовные пути Блока в эти годы тоже перекрещиваются. В начале 1918г. Иванов порвал отношения с Блоком. Но постепенно их позиции сближаются. Блоку безусловно Были близки некоторые идеи Вяч. Иванова: пафос истории, культуры, памяти. Но при этом Блоку чужда в Иванове отстраненность от действительности, путь от символистского мистицизма к религии.

И так, после октябрьские годы – это время с каждым днем углублявшегося разрыва всех личных духовных связей Блока с символистами – от окончательных разрывов (З.Пиппиус, Мережковский) или постепенного отхождения (Р.В. Иванов - Разумников) до превращения контактов в чисто бытовые (Е.Иванов), деловые (В.Зоргенфрей) или ничего, “специфически символистского” в себе не заключающие (К.Чуковский, А.Волынский и др.). Даже в случае сохранения известной объективной общности позиции(А.Белый, В.Иванов), она уже не может стать основой для сколько-нибудь серьезных и важных контактов. Символизм и символисты для Блока революционных лет -только прошлое.

Да, Блок принял революцию. Он видел в ней свет, новые возможности. И писать он стал по-новому. Мир Блок воспринимает предельно напряжено, героически, в полной готовности гибели во имен революции. Отсюда – рост героико -романтических черт мировосприятия и времени. Оно соединяется с ростом своеобразной тяги к “реализму”, Блок хочет писать правду о себе, своих современниках и своем времени. Например, текст “Двенадцати” насыщен реалиями и намеками на жизнь Петрограда 1917-1918 годов.

Да и вообще “Двенадцать” – противоречивое произведение. В одном из писем Блок напишет: “Я чувствую временами глухую травлю; чувствую что есть люди, которые никогда не простят мне “ Двенадцати”; но, с другой стороны, есть люди, которые (совершенно неожиданно для меня) отнеслись сочувственно и поняли, что я ничему не изменил ”.

После смерти Блока, Маяковский пишет: “Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры (…). Меня окликнули. Это был Блок (…). Спрашиваю: “Нравится? ” – “Хорошо”, - сказал Блок, а потом прибавил: “У меня в деревне библиотеку сожгли”.

Вот это “хорошо” и это “библиотеку сожгли” было два ощущения революции, фантастически связанные в его поэме “Двенадцать”. Одни прочли в этой поэме сатиру на революцию, другие – славу ей. Это объединение двух различных мнений в единое произведение - и есть Александр Блок. В поэме он без прикрас показал весь ужас революции, ее ошибки. Но в то же время он оставил для себя надежду, что все улучшится, что люди поймут свои ошибки и не повторят их. К сожалению, этого не произошло.

После разрыва с самими символистами, Блок меняет свой взгляд и на символизм. В статье “Владимир Соловьев и наши дни” Блок называет идейного учителя символистов 1900-х годов “духовным носителем и вестником тех событий, которым надлежало развернуться в мире”. Ученики Соловьева унаследовали от него это чувство будущего и Блок считает себя обязанным от лица “ соловьевцев”1900-х годов “указать на то (…) что самое начало столетия было исполнено существенно новых знамений и предчувствий”. Поэтому главное, что подчеркивает Блок в Вл.Соловьеве и его учениках, - это “страшная тревога, беспокойство, способное довести до безумия”.

Однако Блок горько и решительно сознается, что русский символизм не исполнил задуманного. Распад символизма, решительно относимый теперь к сравнительно далекому прошлому (конец 1900-х начало 1910-х годов), Блок объясняет причинами идейными: “Писатели, соединившиеся под знаком “символизма”, в то время разошлись между собой во взглядах и миросозерцаниях”. Это - известная ситуация “кризиса символизма”, когда “Брюсов и его соратники пытались вдвинуть философское и религиозное течение в какие –то школьные рамки”. В итоге “Храм “символизма” опустел, сокровища его бережно унесли с собой немногие: они и разошлись молчаливо и печально по своим одиноким путям”. Блок, очевидно, причисляет себя к тем, кто “бережно унес” и “продолжает хранить” наследие символизма XXв. Но крах символизма для него самого как целого очевиден.

Блок не оставил целостных размышлений о причинах гибели направления, но в его статьях и рецензиях разбросаны важные замечания о том, что именно в наследии символизма губительно. Это - и “яды” индивидуализма, и недосказанность, невыраженность многих важнейших сторон символизма. Это и язык символизма. Его Блок считает, с одной стороны, могучим средством познания мира, с другой, однако, он подчеркивает, что язык этот “условен и непитателен”: отвлекаясь от реального, он представляет “не людей, а некие собирательные существа”.

Блок при всей вере в то, что именно символизм был предвестником “гармонизации” мира, видит его коренной порок в “ непитательности ” – “внежизнености и отвлеченности”. “Современный художник, к кому бы цеху он не относился, - неустанно повторяет Блок,- в работе своей-“натуралист”(…)таскает на плечах грузы психологии, истории, быта ”. Символизм, предвестник новой “музыки” жизни, сам слушал эту музыку только через культуру, пренебрегая “психологией, историей, бытом”.

9. Заключение.

Идеалом Блока была художественная культура. По глубокому убеждению Блока следует стремиться не к “закрытости”, изоляции от других художественных и общественных веяний, а к культуре, открытой всем ветрам истории и искусства. В отличие от ряда символистов, Блок широко и жадно впитывал впечатления окружающего мира. Искусство для Блока определялось не “цеховой” принадлежностью, а способностью” слушать в мире ветер”. Блоку никогда не изменяла “бесстрашная искренность”, которая была в любом его стихотворении. Он хотел быть понятым читателями и надеялся, что когда-нибудь о нем скажут:

Простим угрюмство - разве это

Сокрытый двигатель его?

Он весь – дитя добра и света,

Он весь – свободы торжество!

10. Использованная литература.

1.Литературное наследие « Александр Блок. Новые материалы и исследования ». Том I.

2. Александр Блок. «Полное собрание стихотворение в двух томах. »

3. Вл. Орлов « Гамаюн. Жизнь Александра Блока ».

4. Энциклопедия для детей « Русская литература XXв ». Издательство « Аванта плюс ».

5. М.А. Бекетова «Александр Блок».

6. А. Белый « Дневниковые записи»