Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Оксана Сливенко: «МОК попросил вернуть «серебро» - в ответ жду «золото»

На фоне различных дисквалификаций наших спортсменов, прессинга со стороны международных инстанций всего российского спорта и пересмотра итогов сочинских Игр присуждение Оксане Сливенко золотой медали пекинской Олимпиады‑2008 выглядело какой-то аномалией. Награда пока не нашла нашу героиню, но все официальные бумаги получены.

Таким образом, Сливенко стала первой олимпийской чемпионкой в истории отечественной тяжелой атлетики.

Напомним, что спортивный арбитражный суд отклонил апелляцию Лю Чуньхун, опередившей в 2008 году Оксану на домашних для китаянки Играх в категории до 69 кг. Международный олимпийский комитет после перепроверки допинг-проб аннулировал результаты ряда штангистов, выступавших на Олимпийских играх - 2008 и 2012. Под санкции подпала и соперница Сливенко, Лю Чуньхун.

Слухи и разговоры начались еще год назад, - говорит Оксана. - С китаянкой пошли судебные разбирательства. Осенью узнала, что апелляцию Чуньхун отклонили, а несколько недель назад получила на руки уже официальную бумагу о присвоении мне «золота». До последнего не верила и до сих пор не могу свыкнуться с этой мыслью. Стать олимпийской чемпионкой через девять лет после Игр - конечно, несколько странно. Буду привыкать. Все-таки «золото» Олимпиады для меня огромный бонус, дающий новые возможности в жизни.

«ИГОЛКИ» АУКНУЛИСЬ

Давайте перенесемся на девять лет назад в Пекин. Воспоминания не самые приятные: Чуньхун выиграла у вас «золото» с огромным запасом. Даже неспециалисту было понятно почему, и спустя многие годы эти догадки подтвердились.

Еще по заявочным листам поняли, что бороться будет сложно. Конечно, такой огромный отрыв от меня китаянки насторожил, все мировые рекорды она побила. Ясно, что для Китая это домашняя Олимпиада, что они используют все свои «иголки» для победы. Но что с этим поделаешь? Отнеслась к своему «серебру» спокойно. Вторая так вторая.

Вам «золота» Олимпиады как раз недоставало для того, чтобы считать спортивную карьеру завершенной? Все-таки три награды высшего достоинства мировых чемпионатов, а на Играх - только «серебро».

Да, не хватало. Но всегда придерживалась позиции: все к лучшему. Да, в 2008 году осталась с «серебром», в 2012 году вообще не попала на Олимпиаду в Лондоне. Так вышло. Но кто знает: может, тогда я бы не столкнулась с новым для себя направлением в спорте, с кроссфитом, благодаря которому готовлюсь вернуться в большую тяжелую атлетику. Правда, из-за нынешней дисквалификации Федерации тяжелой атлетики России (ФТАР) официальное возвращение на помост отложу на год. Цель - попасть в команду на Игры‑2020. Тренироваться продолжу, а вот выступать в течение этого года смысла уже не вижу. Не в том возрасте, чтобы растрачивать энергию направо и налево.

- А какой вам теперь смысл вообще возвращаться? Вы олимпийская чемпионка, можно почивать на лаврах.

Движение - это жизнь. Лучше чего-то добиваться, стремиться к чему-то, чем сидеть на месте и считать, что жизнь уже и так удалась. Просто ходить на работу уже не смогу. Мне нравится тренироваться, готовиться.

- Какова судьба вашего олимпийского «серебра»?

Попросили вернуть, медаль уже ушла по нужному адресу.

- Как расставались с заработанным потом и кровью?

Вообще-то закрадывались мысли: что, если не дадут взамен золотую и останусь вообще без медали? Но официальные бумаги успокоили. Обещали, что в ближайшее время моя медаль приедет в Россию. Правда, сроки не уточнили.

- Новость о первой в истории олимпийской чемпионке по тяжелой атлетике прошла как-то буднично.

Некоторые СМИ пытались до официального объявления узнать у меня по горячим следам какие-то подробности. Но не комментировала, так как на руках документов не было. А потом не считаю себя медийным человеком.

- Новый статус олимпийской чемпионки обяжет.

Значит, буду привыкать.

- Как бы там ни было, вы первая из россиянок олимпийская чемпионка по тяжелой атлетике.

Ощущения, безусловно, приятные, хотя в повседневной жизни это не ощущается.

- Скромничаете.

Мы все скромные в тяжелой атлетике. Мы же не футболисты.

ГЛОТОК СВЕЖЕГО ВОЗДУХА

Разговоры о возможном исключении тяжелой атлетики из программы Олимпийских игр не могут добавить оптимизма.

В том и дело, что из-за сложной ситуации в нашем виде спорта сложно загадывать наперед. Поэтому тренироваться продолжу, но что касается выступлений на официальном уровне - не раньше чем через год. Хотя если бы не дисквалификация ФТАР, то выступила бы уже на ближайшем чемпионате Москвы, а потом и России.

- Кто сейчас ваш тренер?

Евгений Богачев, квалифицированный специалист, который постоянно учится. Больше скажу: он гораздо более продвинутый тренер, чем многие, продолжающие работать по старинке. Он ведет постоянный анализ, сбор различных данных о состоянии спортсмена, с учетом которых и строится дальнейшая подготовка. Это и интересно, и эффективно. У него тренировки намного разнообразнее, чем в классической школе штанги. Здесь гораздо больше подводящих упражнений с разными отягощениями. Используем турники, гантели, гири, мячи. И такое тренировочное разнообразие лучше организмом переваривается: продолжи я тренироваться по старым программам, то давно бы закончила со спортом.

- За этой системой будущее?

Если у меня все получится, тогда можно будет сказать об этом утвердительно. Пока назовем это экспериментом, новым видением тренировочного процесса в тяжелой атлетике. Но уверена, что для многих спортсменов это станет своего рода глотком свежего воздуха.

Вы теперь не только действующая спортсменка и олимпийская чемпионка, но и чиновник. Что удалось сделать на посту президента Федерации многофункционального многоборья России?

Этот год очень значим для нас: наше направление внесли в официальный реестр видов спорта за подписью министра спорта Павла Колобкова. Это большое дело, ведь теперь мы можем проводить официальный чемпионат страны. Теперь мы сможем более эффективно развиваться, находить поддержку в регионах. Активно работаем над документальной базой, чтобы людям были понятны правила, порядок присвоения разрядов, методики тренировок.

НОВЫЙ ФОРМАТ

- Вы теперь лицо и стремительно набирающего обороты по популярности в среде молодежи кроссфита.

Благодарю судьбу за предоставленный мне шанс поработать с интересными людьми, по-другому посмотреть на спорт. Новый подход к тренировкам позволил мне «перезагрузиться», узнать, как можно заниматься по новым методикам. Которые при этом абсолютно не мешают продолжать тренировки в классической штанге, а, наоборот, позволяют набрать оптимальную форму, реализовать скрытые резервы. При этом я теперь не нахожусь месяцами на сборах, а веду активную разностороннюю жизнь, встречаю новых людей, учусь у них чему-то новому. У меня появилось гораздо больше свободы, я раскрепостилась психологически, что не могло не сказаться и на моем физическом состоянии.

- Как выглядит ваш обычный день?

Совмещаю основную работу с тренировками. Учитывая, что теперь занимаю должность президента Федерации многофункционального многоборья России, график довольно жесткий. Приходится много работать с бумагами, находить время на собственные тренировки. К тому же на мне клубная команда кроссфита, с которой я занимаюсь тяжелой атлетикой.

Рано встаю, иду на первую тренировку. Далее 3–4 часа провожу в офисе с бумагами. Потом вторая тренировка. Весь этот год мы много времени уделяли работе над правилами кроссфита, чтобы они были понятны для людей и соответствовали стандартам Министерства спорта России.

- Так сколько упражнений в многофункциональном многоборье?

Больше тридцати. Из-за их огромного количества было непросто объяснить в Министерстве спорта, как начисляются очки и определяется победитель. Соревнования могут идти два дня, и в каждом отдельном комплексе упражнений определяется победитель. Система непроста для понимания, но вот удалось-таки убедить высоких чиновников признать наш вид спорта.

- И какие же теперь перспективы у кроссфита?

Даже в министерстве не понимали, почему мы так настойчиво добивались признания. Говорили: у вас и так все хорошо получается. Но для людей, которые давно в спорте, важно получать официально утвержденные звания и разряды. Благодаря новому статусу стало легче общаться с органами местной власти в регионах, договариваться о проведении соревнований. А без этого признания к нам нередко отношение было как к «Веселым стартам». Теперь легче находить общий язык со всеми. Это важно и для общения с потенциальными спонсорами, и для развития детского направления кроссфита. Ведь в наш вид спорта приходят уже состоявшиеся спортсмены из той же легкой атлетики. А правильнее было бы с детских лет воспитывать и прививать любовь к кроссфиту.

- Из каких видов спорта обычно приходят в многофункциональное многоборье?

Из легкой и тяжелой атлетики, борьбы. Кроссфит дает еще и шанс реализовать амбиции человеку, который вроде бы достиг своего потолка, но уходить из спорта не хочет. В кроссфите не надо быть круче всех в какой-то одной дисциплине. Наоборот, гораздо выгоднее быть умеренно сильным во всем. Тогда и шансов на итоговую победу гораздо больше. Ты продолжаешь совершенствоваться в разных направлениях, постоянно совершенствуешь свое физическое развитие и тем самым продлеваешь спортивную жизнь.

- Но вы про тяжелую атлетику, несмотря на новое увлечение, не забывали?

Всегда держала форму на определенном уровне, тем более не теряла и больших перерывов не делала. Вот и появилась идея вернуться в тяжелую атлетику по-настоящему. Идея возникла спонтанно, а вдохновил Сергей Еремин. Подумала: почему не попробовать? Если глобально мыслить, то до Олимпиады еще три года. Время подготовиться есть. Да, у меня именно такая цель: попасть на Олимпиаду, иначе было бы просто неинтересно. Такого еще никто не делал, это своего рода эксперимент: «перезагрузиться» через другой вид спорта - кроссфит, найти эти скрытые резервы и вернуться. Кстати, то же самое сейчас старается делать наш супертяж Алексей Ловчев. Знаю, что он сейчас многое старается взять на вооружение в свой тренировочный процесс из кроссфита. В общем, готовимся в новом для себя формате.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

Оксана Сливенко родилась 20 декабря 1986 года. Заслуженный мастер спорта России. Олимпийская чемпионка (2008), трехкратная чемпионка мира. Президент Федерации многофункционального многоборья.

Считать, что Пастернак всю свою жизнь был неугодным советским властям писателем, — не совсем верно. До середины 1930-х годов большой том его стихотворений активно издаётся, а сам Пастернак участвует в деятельности Союза писателей СССР, стараясь при этом не склоняться перед власть имущими. Так, в 1934 году на первом съезде советских литераторов Борис Леонидович сказал, что потеря своего лица грозит превращением в «социалистического сановника». На том же съезде Николай Бухарин (уже потерявший былую власть, но ещё имеющий вес в партии) называет Пастернака лучшим поэтом Советского Союза. Но уже через два года, в начале 1936-го, ситуация начинает меняться: правительство СССР недовольно слишком личным и трагическим тоном произведений поэта. Советскому Союзу нужны не декаденты, а писатели-активисты. Но тогда Пастернак в полную опалу не попадает.

Говоря об отношениях писателя с советской властью, обычно вспоминают два эпизода, связанных с Иосифом Сталиным. Первый (и наиболее известный) произошёл 13 июня 1934 года. События того дня Борис Леонидович Пастернак будет вспоминать всю свою жизнь, особенно в разгар развернувшийся травли. Около половины четвёртого дня в квартире писателя раздался звонок. Молодой мужской голос сообщил Пастернаку, что сейчас с ним будет говорить Сталин, чему поэт не поверил, но продиктованный номер всё-таки набрал. Трубку действительно поднял Генеральный секретарь партии. Показания свидетелей о том, как на самом деле прошёл этот разговор, разнятся. Точно известно, что Сталин и Пастернак говорили об Осипе Мандельштаме, отправленном в ссылку из-за издевательской эпиграммы, направленной против сталинского режима и самого Иосифа Виссарионовича. «Отец народов» спросил, друг ли Мандельштам Пастернаку, хороший ли он поэт... Что именно ответил Пастернак, неизвестно, но, судя по всему, писатель пытался уйти от неудобных вопросов, пускаясь в пространные философские рассуждения. Сталин сказал, что так товарищей не защищают, и бросил трубку. Раздосадованный Пастернак попытался дозвониться до генсека снова, уговорить того отпустить Мандельштама, но трубку никто не взял. Пастернак считал, что поступил недостойно, из-за чего долгое время не мог работать.

Уже через год, осенью 1935-го поэту выпал шанс заступиться за других литераторов. Он отправил Сталину личное послание, где просто и искренне попросил отпустить мужа и сына Анны Ахматовой — Николая Пунина и Льва Гумилёва. Оба оказались на свободе ровно через два дня. Об этих эпизодах Пастернак вспомнит в начале 1959 года, когда, доведённый до отчаяния травлей и отсутствием заработков, будет вынужден написать письмо Дмитрию Поликарпову — одному из главных виновников своих бед: «Действительно страшный и жестокий Сталин считал не ниже своего достоинства исполнять мои просьбы о заключённых и по своему почину вызывать меня по этому поводу к телефону».

• Борис Пастернак с супругой Зинаидой на даче, 1958 год

Стихи — это необработанная проза

Главной причиной травли стал единственный роман писателя — «Доктор Живаго». Пастернак, до публикации этого произведения работавший с поэзией, считал прозу более совершенной формой передачи мыслей и чувств писателя. «Стихи — это необработанная, неосуществлённая проза», — говорил он. Время после Великой Отечественной войны ознаменовалось для Пастернака ожиданием перемен: «Если Богу угодно будет и я не ошибаюсь, в России скоро будет яркая жизнь, захватывающе новый век и ещё раньше, до наступленья этого благополучия в частной жизни и обиходе, — поразительное огромное, как при Толстом и Гоголе, искусство». Для такой страны он и начал писать «Доктора Живаго» — символический роман, проникнутый христианскими мотивами и повествующий о первопричинах революции. И герои его — это символы: Живаго — русское христианство, а главный женский персонаж Лара — сама Россия. За каждым героем, за каждым событием в романе стоит нечто гораздо большее, всеобъемлющее. Но первые читатели не смогли (или не захотели) этого понять: они хвалили стихотворения, которые вошли в книгу под видом творчества Юрия Живаго, говорили о прелести пейзажей, но главную задумку не оценили. Как ни странно, смысл произведения уловили на Западе. В письмах писателей о «Докторе Живаго» зачастую говорится, что этот роман позволяет западному человеку лучше понять Россию. Но эти слова поддержки до Пастернака почти не доходили из-за развёрнутой травли со стороны властей и даже литературного сообщества. Он с трудом получал весточки из других стран и был вынужден заботиться прежде всего о том, как прокормить свою семью.

Официальная и полномасштабная кампания против Бориса Леонидовича Пастернака развернулась уже после получения им Нобелевской премии в 1958 году. Руководство партии настаивало на том, что награда была дана Пастернаку за роман «Доктор Живаго», который порочит советский строй и якобы не имеет никакой художественной ценности. Но следует помнить о том, что Пастернак тогда выдвигался на премию уже не впервые: Нобелевский комитет рассматривал его кандидатуру с 1946 года, а роман тогда ещё не существовал даже в черновиках. Да и в обосновании награды сначала говорится о достижениях Пастернака как поэта, а потом уже о его успехах в прозе: «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

Но неверно говорить и о том, что «Доктор Живаго» не оказал никакого влияния на решение Нобелевского комитета. Роман, вышедший в Италии в 1957 году, имел значительный успех. Его читали в Голландии, Великобритании и США. «Что с того, что ты в Переделкине одиноко свершаешь свой невидимый подвиг, — где-то наборщики в передниках за то получают зарплату и кормят свои семьи, что набирают твоё имя на всех языках мира. Ты способствуешь изжитию безработицы в Бельгии и в Париже», — писала Пастернаку двоюродная сестра Ольга Фрейденберг. ЦРУ, разделявшее точку зрения советского правительства об антиреволюционной направленности романа, устроило бесплатную раздачу «Доктора Живаго» русским туристам в Бельгии и планировало доставить «пропагандистскую» книгу в страны социалистического блока.

Всё это ещё до присуждения премии обеспечило Борису Леонидовичу Пастернаку опалу. Изначально писатель отдал рукопись не иностранцам, а русскому журналу «Новый мир». Ответ из редакции долго не приходил Пастернаку, поэтому он в конце концов решил передать права на публикацию романа итальянскому издателю Джанджакомо Фельтринелли. К концу 1956 года копия романа была уже в редакциях крупнейших западноевропейских государств. Советский Союз, в публикации отказавший, заставлял Пастернака отозвать книгу, но остановить процесс уже не представлялось возможным.

Пастернак прекрасно понимал, какими проблемами может обернуться для него получение Нобелевской премии, и всё же 23 октября 1958 года, в день своего триумфа, направил в Шведскую академию слова искренней признательности. Советское руководство было взбешено: СССР настаивал на том, чтобы награду получил Шолохов, но Нобелевский комитет их просьбам не внял. Кампания против Пастернака началась тут же: к нему приходили коллеги, фактически требуя отказаться от премии, но писатель был непреклонен. А 25 октября началась травля в СМИ. Московское радио сообщило, что «присуждение Нобелевской премии за единственное среднего качества произведение, каким является «Доктор Живаго», — политический акт, направленный против советского государства». В тот же день «Литературная газета» опубликовала статью, в которой назвала Пастернака «наживкой на крючке антисоветской пропаганды». Через два дня, 27 октября, на специальном заседании Союза писателей СССР было решено исключить Пастернака из организации и просить Хрущёва выслать провинившегося поэта из страны. В печати с завидным постоянством появлялись критические, если не сказать оскорбительные публикации. Основной проблемой всех этих выпадов было то, что практически никто из обвинявших роман не читал. В лучшем случае они были знакомы с несколькими кусками, вырванными из контекста. Пастернак пытался обратить на это внимание в тех редких письмах, которые он отправлял своим обвинителям, но всё было тщетно: приказ «затравить» нобелевского лауреата и заставить его отказаться от награды поступил сверху. Сам Хрущёв, не стесняясь, назвал Пастернака свиньёй, что с готовностью подхватили и другие преследователи.

Но не эти нападки заставили Пастернака отказаться от премии: писатель для сохранения здоровья перестал читать прессу. Последней каплей в чаше терпения и без того глубоко несчастного человека стали слова его музы, Ольги Ивинской. Она, опасаясь за свою свободу, обвинила писателя в эгоизме: «Тебе ничего не будет, а от меня костей не соберёшь». После этого Пастернак отправил в Швецию телеграмму о том, что принять почётную награду он не сможет.

• globallookpress.com
• Russian Look

«Исключение Пастернака — позор для цивилизованного мира»

Но расчёт советского правительства не оправдался: отказ Пастернака от премии прошёл почти незаметно, зато травля писателя получила широкий общественный резонанс во всём западном мире. Крупнейшие писатели того времени, включая Олдоса Хаксли, Альбера Камю, Андре Моруа, Эрнеста Хемингуэя, выступали в поддержку советского писателя, отправляли письма в правительство СССР с настоятельной просьбой прекратить преследование Пастернака.

«Исключение Пастернака представляет собой нечто невероятное, заставляющее вставать дыбом волосы на голове. Во-первых, потому, что присуждение Шведской академией премии обыкновенно считается за честь, во-вторых, потому, что Пастернак не может нести ответственности за то, что выбор пал на него, наконец, потому, что произвол, который допустили советские писатели, лишь увеличивает пропасть между западной культурой и русской литературой. Было время, когда великие писатели, как Толстой, Чехов, Достоевский, совершенно справедливо гордились престижем, который они имели на Западе».

Андре Моруа

«Единственное, что России надо было бы понять, — это то, что Нобелевская премия вознаградила большого русского писателя, который живёт и работает в советском обществе. К тому же гений Пастернака, его личные благородство и доброта далеки от того, чтобы оскорблять Россию. Напротив, они озаряют её и заставляют любить её больше, чем любая пропаганда. Россия пострадает от этого в глазах всего мира лишь с того момента, как будет осуждён человек, вызывающий теперь всеобщее восхищение и особенную любовь».

Альбер Камю

«Исключение Пастернака — позор для цивилизованного мира. Это означает, что он в опасности. Его надо защитить».

Лондонская газета News Chronicle

Кампания по защите Бориса Пастернака приобрела невиданные масштабы. Иностранные коллеги и читатели писали ему много писем с предложениями помощи. Поддержку писателю оказал даже премьер-министр Индии Джавахарлал Неру, который позвонил лично Хрущёву. После этого Первый секретарь СССР понял, что дела обстоят весьма серьёзно, и отправил в посольства нескольких стран письма, где официально заверял, что жизнь, свобода и имущество Пастернака находятся вне опасности.

Страшный скандал разгорелся в Швеции: здесь лауреат Ленинской премии Артур Лундквист заявил о своём отказе от награды в поддержку Пастернака. Средства массовой информации всего мира говорили о советском писателе, что иногда приводило к довольно курьёзным случаям. Например, один фермер жаловался на то, что история с Пастернаком может его разорить, потому что радиостанции, занятые обсуждением Нобелевской премии по литературе, перестали передавать информацию о ценах на зерно и прогнозы погоды.

Но жизнь Пастернака от этого не изменилась к лучшему. Сначала он опасался одного — высылки. Писатель не представлял себе жизни без России, поэтому иногда шёл на уступки власти, чтобы остаться на родине. Затем перед нобелевским триумфатором встала другая проблема — он перестал получать гонорары. Его, уже совсем не молодого и к тому же семейного человека, лишили средств к существованию. При этом гонорары за «Доктора Живаго» дожидались своего хозяина за рубежом. Получить их у писателя не было никакой возможности.

Но даже в такой атмосфере Пастернак не прекращал творить: работа помогала сохранять остатки моральных сил. Писатель задумал пьесу о крепостном актёре, который развивает свой талант, несмотря на унизительное рабское положение. Постепенно замысел становился всё более масштабным, превращаясь в пьесу обо всей России. Она называлась «Спящая красавица», но закончена так и не была: Пастернак, задумавший новое произведение летом 1959-го, ушёл из жизни 30 мая 1960 года.

Через 27 лет после смерти Пастернака, 19 февраля 1987 года, Союз писателей СССР наконец отменил свой указ об исключении Бориса Леонидовича. Все эти годы в стране шёл медленный процесс реабилитации писателя. Сначала его существование перестали полностью замалчивать, потом стали говорить о нём в нейтральном ключе. Период замалчивания и искажений закончился в конце 1980-х: сначала раскаялся Союз писателей, затем с пронзительной статьёй в память о Пастернаке выступил смертельно больной Виктор Некрасов (правда, в нью-йоркской газете) и наконец в 1988 году, с запозданием в 30 лет, журнал «Новый мир» опубликовал полный текст «Доктора Живаго». В следующем году родные Пастернака получили за него Нобелевскую премию. 10 декабря 1989 года в Стокгольме в честь великого русского писателя, лишившегося законного права быть триумфатором, звучала чарующе-трагическая мелодия из сюиты Баха d-moll для виолончели соло.

История с романом «Доктор Живаго » всем достаточно хорошо известна, подробно на этом останавливаться не буду. Хочу лишь подчеркнуть — травля поэта, приведшая его к гибели, началась не из-за романа, который лежал в редакции «Нового мира » и который обещали напечатать, а из-за присуждения Нобелевской премии. Скандал не хотели устраивать до последнего, боясь испортить новый имидж СССР в связи с приходом Хрущёва , и очень возможно, что всё сошло бы на тормозах, - без публикации романа, конечно, но и без дикой травли, развернувшейся осенью 1958-го, - если бы книга на Западе пользовалась умеренным успехом или не имела вообще никакого. Но роман стал бестселлером и получил самую престижную из литературных наград. И вот этого местные власти и литературные сановники не могли ему простить.

Травля

К несчастью, гениальность Пастернака оценили прежде не на Родине, а за рубежом («большое видится на расстояньи »). «Пророка нет в отечестве своём ». 23 октября 1958 года Шведская академия присудила ему премию по литературе «за значительный вклад как в современную лирику, так и в области великих традиций русских прозаиков ». За два года (до смерти Пастернака) им было получено до тридцати тысяч писем и поздравительных телеграмм со всего света.

Корней Чуковский поздравляет Бориса Пастернака

Зинаида Николаевна уже предвкушала, какое платье она наденет для поездки в Стокгольм . Но на следующее утро к Пастернаку явился Федин - старый друг, сосед по даче, который заявил, что будет говорить с ним как официальное лицо. И потребовал, чтобы тот немедленно отказался от премии, иначе в завтрашних газетах это будет расценено как предательство. Поэт сказал, что этого не сделает.
Пастернак знал, что за поиски правды во все времена человека объявляли еретиком. Не случайно в первом варианте «Фауста » он писал:

Немногих, проникавших в суть вещей
и раскрывавших всем души скрижали,
сжигали на кострах и распинали,
по воле черни с самых давних дней.

С этого дня и началась травля поэта чернью. Вплоть до физической. М. Светлов , живший в ту осень в Переделкино , рассказывал, что хулиганы кидали камни в окна дачи Пастернака, были угрозы разгромить её, раздавались антисемитские выкрики. Какие-то негодяи побили камнями собачку Пастернака, её боялись выпускать одну, и Лёня Губанов приезжал гулять с ней. (У меня был стих об этом, ). Поэт был как зверь в загоне. Об этом своём состоянии он поведал в стихотворении «Нобелевская премия» :

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.

Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду.
Будь что будет, все равно.

Что же сделал я за пакость,
Я, убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора -
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.

(Я обратила внимание на вольную или невольную перекличку с Набоковым :

Какое сделал я дурное дело,
и я ли развратитель и злодей,
я, заставляющий мечтать мир целый
о бедной девочке моей.)

А в черновом варианте у Пастернака были в конце такие строки:

Все тесней кольцо облавы,
И другому я виной:
Нет руки со мною правой,
Друга сердца нет со мной!

А с такой петлей у горла
Я хотел еще пока,
Чтобы слезы мне утерла
Правая моя рука.

Правая рука — это Ольга Ивинская . В тот момент они были в ссоре — после очередной «семейной сцены», которые она ему нередко устраивала, требуя узаконивания отношений.

Антипастернаковская кампания нарастала. Имя поэта стали поносить на всех собраниях, совещаниях, активах. Газеты пестрели кликушескими заголовками статей, которые должны были выражать так называемый «гнев народа». «Простые рабочие» писали, что хоть и не читали романа, но таким, как Пастернак, не место в литературе и на советской земле. Публиковались, например, такие «перлы»:

Твой идеал давно в кромешном мраке.
Как больно нам, как стыдно, что меж нас
ещё живут и ходят пастернаки
и выжидают свой продажный час.
Восхищены тобою не друзья,
а жёлтые продажные писаки.
Нельзя простить и оставлять нельзя
в литературе нашей пастернакипь!

Союз писателей единодушно исключил поэта из своих рядов, о чём подробно и саркастически спел Галич в своей песне «Мело мело по всей земле...» Послушайте: .

«Мы поимённо вспомним всех...»

Стенограмма того позорного собрания была опубликована тридцать лет спустя в 1988 году в «Советской культуре », где поимённо указали всех, «кто поднял руку». Поражает обилие действительно талантливых людей в списке тех, кто поспешил заклеймить Пастернака — Слуцкий, Сельвинский, Шкловский, Солоухин, Лев Ошанин, Вера Панова, Мариетта Шагинян . Не все выступавшие против Пастернака были искренни, многие просто боялись. Это был последний рецидив того великого страха, что остался в наследство от сталинской эпохи, что сидел в генах. Но были и те, кто травил Пастернака по велению души. Как писал Борис Чичибабин :

У славы век неодинаков.
Пока на радость сытым стаям
подонки травят пастернаков -
не умер Сталин.

Борис Полевой назвал Пастернака «литературным власовцем», заявив: «Генерала Власова советский суд расстрелял! » Голос с места поправил: «Повесил! » Председательствующий Смирнов, чувствуя, что кампания переходит всякие границы, поспешил прекратить прения и тем спас от позора следующих записавшихся. Пастернак писал о таких: «Что ж, мученики догмата, вы тоже — жертвы века ».
После публикации стенограммы В. Солоухин стал писать в «Советской культуре», что он не чувствует своей вины, что время было такое, нельзя было иначе. Да можно было иначе, можно! И время было уже вегетарианское, арест и гибель семье уже не грозили.

Кто-то не пошёл на то собрание, как И. Эренбург , который отвечал по телефону в ответ на приглашения своим обычным голосом: «Илья Григорьевич уехал, приедет нескоро ».

Евтушенко отказался выступать, хотя был комсоргом, его вызывали в горком и требовали выступления, но он отказался, а во время голосования вышел из зала.

Белла Ахмадулина не подписала коллективное письмо студентов с требованием высылки Пастернака за границу — и её отчислили из Литературного института.

Многие удивлялись, как она, дочь партийных работников, могла встать в одном ряду с теми немногими, кто выступил против травли Пастернака. Сама Белла вспоминала позже в одном из интервью: "моя юность как раз пришлась на то время, когда травле подвергался Пастернак, и я видела, что потом происходило в душах тех людей, которые приняли в ней участие. Они медленно изнутри самоуничтожались".
Были даже такие, кто осмеливался голосовать против. Это была сестра Надежды Аллилуевой, Анна Реденс , недавно вернувшаяся из лагеря.

Она кричала: «Не единогласно! Я против! » Но Смирнов сделал вид, что не слышит. Но таких, конечно, было меньшинство.
В газетах под шапкой «Единодушие» шли отчёты о прошедших по всей стране писательских собраниях, где поминали ранее неизвестного им Пастернака, где не хотели «дышать с ним одним воздухом», «говорить на одном языке», «попасть в общую с ним перепись населения ».
В один из вечеров Пастернак, доведённый до отчаяния, предложил Ольге Ивинской вместе покончить самоубийством.

У него были 22 таблетки нембутала. Ивинской с трудом удалось отговорить Пастернака от гибельного шага. В том, что он отказался от премии, решающую роль сыграла Ивинская, которую эта история безмерно перепугала: «Тебе ничего не сделают, а от меня костей не соберёшь ». Стала жаловаться Пастернаку, что у неё из-за него неприятности: её лишили переводов, которые её кормили. И Пастернак после телефонного разговора с ней даёт две телеграммы: одну — в Стокгольм, другую в ЦК: «Дайте работу Ивинской. Я отказался от премии».
Этот поступок очень разочаровал Зинаиду Николаевну — она считала, что ему нужно было уехать, причём одному: «Я желаю тебе добра и хочу, чтобы последующие годы жизни ты провёл в покое и почёте. Нам с Лёней придётся отречься от тебя, ты понимаешь, конечно, что это будет только официально».

Возможно, это и было самым разумным решением в той ситуации. Но Пастернак не представлял себе жизни вне Родины («Уходит с Запада душа, там нечего ей делать» ). «Если меня вышлют , — твердил он, — я сделаю, как Марина ».

«Злодеи народа»

Но черни мало было его отказа от премии. Она требовала публичного покаяния. К этому его подбивали друзья и родные. Пастернак огрызнулся адресованным им стихотворением:

Друзья, родные — милый хлам,
Вы времени пришлись по вкусу.
О, как я вас еще предам,
Когда-нибудь, лжецы и трусы.

Ведь в этом видно Божий перст
И нету вам другой дороги,
Как по приемным министерств
Упорно обивать пороги.

Собственно, пороги обивала Ивинская.

Именно благодаря ей вся эта кампания приобрела такой истерический и шумный характер. Ведь можно было достойно нести своё изгойство, как это уже было раньше с Ахматовой, Зощенко . Ивинская же и сыграла главную скрипку в деле уговоров Пастернака покаяться. Это она со своим окружением написала покаянное письмо Хрущёву, и Пастернак, махнув рукой, его подписал. (Она сама признает это в своих записках в главе «Моя вина »). Этот поступок очень уронил Пастернака в глазах Солженицына, Шаламова , которые резко осуждали его за такое проявление недостойной его слабости. Тем более, что положения Пастернака это не изменило, только добавило позора. Травля уже набрала обороты, она продолжалась в силу инерции, невзирая на отказ от премии и покаянные письма, которые Б. Ливанов назвал «окаянными».
Лидия Чуковская приводит эпизод, как она ехала к Ахматовой в такси, и вдруг мальчишка-шофёр внезапно повернулся к ней:
- Читали, гражданочка? Один писатель, Пастер, кажется, фамилие, продался зарубежным врагам и написал такую книгу, что ненавидит советский народ. Миллион долларов получил. Ест наш хлеб, а нам же гадит. Вот, в газете пишут.
Лидия Чуковская вспомнила слова Герцена : «Какие же вы все злодеи народа ». «Какие же мы все злодеи народа! » - подумала она.

«Мы не прочитали тебе, мальчик, Пастернака, не дали вовремя его стихов, его Шопена, его статей, чтобы ты оказался в силах встретить этот номер газеты так, как он того заслуживал. Идёт настоящая охота на душу простого человека, этого ни в чём не повинного, нами обокраденного мальчика. И он — по нашей вине — беззащитен. А ведь это те самые сейчас выражают очередной гнев, о которых у него сказано:

Превозмогая обожанье,
я наблюдал, боготворя.
Здесь были бабы, слобожане,
учащиеся, слесаря ».

Он боготворил без взаимности. Слесаря писали: «Правильно поступили советские литераторы, изгнав предателя из своих рядов ». А ведь предатели на самом деле оказались они. Пастернак остался в литературе, это они её предали.

«Я кончился, а ты жива»

А потом началась болезнь. Пастернак болел несколько месяцев, но умер он, как потом оказалось, от «годовалого рака лёгких». То есть болезнь поселилась в нём именно тогда, год назад, когда началась эта широкомасштабная травля, загнавшая поэта как зверя в загон.

Для Ивинской начались страшные мучительные дни. Она по нескольку раз на день ездила в Переделкино , туда и обратно, чтобы что-то узнать о здоровье любимого, страдая от неизвестности, от невозможности помочь. О, как ощутила она в эти дни своё бесправие! Сколько б ни говорил ей Пастернак по этому поводу и верных, и лукавых слов о том, что он её любит, что в её руках главное, всё, что составляет суть и значение жизни, что «разве она хотела бы поменяться местами с несчастной стареющей женщиной, с которой они давно уже не слышат друг друга », - всё, что он столько раз говорил ей в своё оправдание, призывая к мужеству и терпению — всё-таки отказано ей было слишком во многом. У неё не было даже права знать. Она тайком присылала к Пастернаку знакомого врача и ждала, прячась у забора дачи. Сжавшись, сидела у крыльца, у закрытой двери, за которой с ним прощались «свои».

Однако, хотя Ивинская всюду говорила, что родственники Пастернака не пускают её к нему, это было не так. Он, как это ни чудовищно, сам не хотел её видеть. Об этом свидетельствуют многие очевидцы, не только Зинаида, но и Асмус, и врач, дежуривший у Пастернака, и Лидия Чуковская рассказывали, что родные при них не раз спрашивали Пастернака, не хочет ли он кого-нибудь видеть, и даже впрямую спрашивали об Ивинской, - он постоянно отказывался.
Да, он писал ей письма, но этими письмами старался удерживать на расстоянии. «Не пытайся меня видеть», «подожди, я скоро позову тебя... » Он даже в больницу не хотел ложиться из-за того,чтобы она туда к нему не приходила.
Было ли это связано с его плохим самочувствием — не хотел, чтобы она видела его таким, или это было чувство вины перед женой — теперь уже никто не узнает. Зинаида Николаевна думала, что он не хочет её огорчать, пыталась даже устроить их свидание с Ивинской в своё отсутствие, но Пастернак и тут отказался. «Я и так за многое буду отвечать перед Богом », - сказал он ей. И ещё сказал, что рад, что умирает, ибо не может больше выносить людскую пошлость и уходит непримирённым с жизнью.

Но это неверно, что он не вспоминал об Ольге в свои последние минуты. Медсестра, на руках которой он умер, передавала потом ей со слезами его слова: «Кому будет плохо от моей смерти, кому? Только Лелюше будет плохо, я ничего не успел устроить, главное — ей будет плохо».

Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.

Он умер 30 мая 1960 года в 23 .20. Ольга узнала об этом в 6 утра, когда отправлялась, как всегда, на его дачу, чтобы встретить медсестру, идущую с ночного дежурства. Она всё поняла по её лицу. И побежала на дачу, громко плача и крича: «Теперь вы уже не сможете меня не пустить! Теперь меня уже нечего бояться!»
Никто не задержал её у входа. Он лежал ещё тёплый, и руки были ещё мягкие, и лицо как живое. А в ушах звучал его пророческий голос: «Я кончился, а ты жива...»

«Прощай, размах крыла расправленный...»

Да, всё сбылось. Всё самое худшее. Всё шло по вехам этого рокового романа. (Сбываются не только стихи, но и проза. Особенно, если это проза Поэта). Этот роман действительно сыграл трагическую роль в их жизни и всё в себя вобрал.
Из «Доктора Живаго »: « И вот она стала прощаться с ним простыми, обиходными словами бодрого бесцеремонного разговора, разламывающего рамки реальности и не имеющего смысла, как не имеют смысла хоры и монологи трагедий, и стихотворная речь, и музыка и прочие условности, оправдываемые одною только условностью волнения...
Казалось, эти мокрые от слез слова сами слипались в ее ласковый и быстрый лепет, как шелестит ветер шелковистой и влажной листвой, спутанной теплым дождем.
— Вот и снова мы вместе, Юрочка. Как опять Бог привел свидеться. Какой ужас, подумай! О, я не могу! Господи, реву и реву... Вот опять что-то в нашем роде, из нашего арсенала. Твой уход, мой конец. Опять что-то крупное, неотменимое...
Прощай, большой и родной мой, прощай моя гордость, прощай моя быстрая глубокая реченька, как я любила целодневный плеск твой, как я любила бросаться в твои холодные волны...»
И в ответ слышалось: «Прощай, Лара, до свидания на том свете, прощай, краса моя, прощай, радость моя, бездонная, неисчерпаемая, вечная... Больше я тебя никогда не увижу, никогда, никогда... больше никогда не увижу тебя... »
И вот настал этот удивительный, памятный до мельчайших подробностей день - 2 июня 1960 года — день похорон Бориса Пастернака.

Несколько тысяч человек — все поколения московской интеллигенции — съехались с утра в Переделкино. Никто не пришёл сюда из внешнего приличия, из формального долга. Для каждого из присутствовавших этот день был огромным событием. Резко бросалось в глаза отсутствие Федина, Леонова , друга юности Асеева . Лидия Чуковская разглядела в толпе Марию Петровых, Любимова, Раневскую, Каверина, Паустовского...
В общем настроении не было подавленности, скорби, была даже какая-то приподнятость, торжественность. Кто-то из толпы стал тихо и неумело читать «Август », стихотворение, написанное Пастернаком в 1953 году, поражающее своей провидческой силой. Он описал в нём своё прощание с жизнью, словно предвидел этот светлый июньский день...

Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.

Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома посёлка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.

Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами...
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.

Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.

И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.

С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.

В лесу казённой землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо моё умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.

Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:

«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса.
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я - поле твоего сраженья.

Прощай, размах крыла расправленный,
Полёта вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

Это были очень светлые похороны. Гроб несли на плечах, и было что-то очень праздничное в цветущих яблонях, безоблачном синем небе и чистом спокойном профиле поэта, плывущем над людьми над морем цветов.

И все цветы, что только есть на свете,
навстречу этой смерти расцвели.
И сразу стало тихо на планете,
носящей имя скромное земли. -

напишет потом Ахматова . Она говорила: «Это были настоящие русские похороны. Такие нужно заслужить ».

Надгробие Пастернака скульптора Сарры Лебедевой на кладбище в Переделкино принадлежит к лучшим образцам русской мемориальной пластики.

Оно представляет собой стелу строгих форм с романтичным профилем поэта в технике углублённого рельефа. Профильное изображение как бы плывёт в пространстве, как в бесконечном просторе вечности... К 40-летней годовщине смерти Пастернака памятник работы Лебедевой, к тому времени нуждавшийся в реставрации, был заменён точной копией работы скульптора Дмитрия Шаховского.

А ещё через 6 лет в 2006 году могила Пастернака на кладбище в Переделкино была осквернена неизвестными вандалами. На надгробном памятнике были сожжены кладбищенские венки, в результате чего он был залит расплавленной пластмассой и закопчен.

Прокуратура возбудила уголовное дело, но подонки так и не были найдены.

Послесловие

Несколько слов о дальнейшей судьбе близких Пастернака . Зинаида Николаевна пережила мужа на 6 лет.

Это были очень трудные для неё годы. После его смерти, как всегда, деятельная, даже в горе, она принялась приводить в порядок архив, заботиться о постановке памятника. Через год у неё случился инфаркт. Материальное положение становилось всё тяжелее. Денег к 1962-му году уже не было, а нужно было сохранить дачу, которую так любил Пастернак, и в которой, как она твёрдо верила, когда-нибудь будет музей.

В 1963 году жена поэта решилась продать оригиналы писем Пастернака к ней, предварительно перепечатав все 75 на машинке, за ничтожную сумму в 500 рублей писательнице Софье Прокофьевой, а та в 1969-ом за ту же сумму передала их на хранение в ЦГАЛИ.

Зинаида Николаевна долго бедствовала, хлопотала о пенсии, которой ей так и не дали, и умерла от той же болезни, что и Пастернак (рака лёгких) в 1966 году.

На год раньше в 65-ом умерла первая жена Пастернака Евгения.

Она очень тяжело переживала его смерть, нервно заболела и скоропостижно скончалась на 66-ом году жизни.

Евгения Владимировна Пастернак с сыном, невесткой и и внуками

О судьбе детей Пастернака . Младший сын от Зинаиды Николаевны Леонид умер в 1976 году от инфаркта в 39 лет прямо за рулем.

Его дочь Елена сейчас вместе со своей матерью Натальей Анисимовной , вдовой Леонида Пастернака, ведает Переделкинским музеем.
Сыну от первой жены Евгению Борисовичу сейчас 89 лет.

Он физик (правда, после того, как в 1974 году провожал Наталью Солженицыну в аэропорт — лишился работы, его выгнали из Московского энергетического института. Тогда он ушел в Институт всемирной литературы, стал готовить публикации своего отца, разбирать архивы).

Евгений Борисович и Елена Владимировна Пастернаки за разбором архива поэта. 1969 год.

В 1989-ом Е. Пастернак выпустил большой труд (700стр.) - «Борис Пастернак. Материалы для биографии » с иллюстрациями Петра Пастернака — внука поэта. Петр — единственный из четырех внуков гениального писателя, родившийся при его жизни. Очень похож на своего деда, все стихи которого знает наизусть.

Петру Пастернаку сейчас 54 года. Окончил школу-студию МХАТ, работал театральным художником в «Современнике», в театре у Никитских ворот Марка Розовского, занимался изготовлением кукол для богемных клубов.

Прославился созданием культовых клубов в Москве: «Gogol"», «Пропаганда», «Белый таракан», «Китайский летчик Джао Да » и других. Считается основоположником клубного движения в России. У него двое детей. (Женат он на дочери племянницы Фадеева ).
Всего у Пастернака 11 правнуков.

А вот как сложилась судьба реальной Лары — Ольги Ивинской .

Через два месяца после смерти Пастернака в августе 1960-го она была вновь арестована. Её обвинили в контрабанде: через неё приходили из-за рубежа гонорары за «Доктора Живаго ». Валюта у нас в стране тогда была запрещена. Вместе с матерью была арестована и 16-летняя дочь Ирина - «за недоносительство».

Ольге дали 8 лет лагерей, Ирине — три года.

Своё отчаянье Ивинская выплёскивала в стихах:

Всё. Вот тут обрывается пленка.
Мы куда-то летим в темноту...
Ты в могиле, и счастьем ребенка
Я плачу за шальную мечту!

В полумгле расплываются лица,
Уж никто нам не в силах помочь.
Это матери знать, что в темнице,
Где-то рядом, за стенкою — дочь.

Ну и что ж! Оправданий не надо,
Но, в "тревоге мирской суеты",
Не дано мне рыдать у ограды,
За которой скрываешься ты.

Свою книгу воспоминаний («Годы с Борисом Пастернаком ») она заканчивает такими словами: «Любимый мой! Вот я и кончаю работу, завещанную тобой. Прости меня, что написала так, я не могла и никогда не смогла бы написать на уровне, которого ты достоин... Ты был прав: нас не учат ничьи уроки, и мы всё тянемся к призрачной и гибельной суете. И сквозь все ошибки, все беды, всю тщету и суету моего одинокого существования я протягиваю к тебе руки и говорю:

И теперь, уже замирая,
я стою у своих могил,
и стучусь я в ворота рая,
раз ты всё же меня любил ».

В 2000 году в московском издательстве «Синее яблоко» вышла книжка стихов Ольги Ивинской, изданная её дочерью Ириной Емельяновой и Дмитрием Виноградовым под названием «Земли раскрытое окно ».

При жизни Ивинская никогда не публиковала своих стихов, зарабатывала журналистикой и переводами, эта публикация — посмертная.

В 1988 году Ольга Ивинская была реабилитирована за отсутствием состава преступления и в 1991-ом обратилась в центральный гос. архив литературы и искусства (ЦГАЛИ) с просьбой вернуть изъятые у неё в своё время при обыске рукопись романа Пастернака, его стихи, статьи, письма.

Но вернуть их ей отказались, ссылаясь на то, что она не является законной наследницей поэта (не жена, не родственница, нет ни завещания, ни дарственной). На этот архив заявили свои права законные наследники — вдова младшего сына Леонида Наталья Анисимовна и её дочь, внучка поэта Елена. Имущество было признано спорным, на архив был наложен арест. Судебный процесс был довольно громким, к нему подключились многие журналисты, деятели культуры. Одни утверждали, что Ивинской следует вернуть то, что у неё незаконно изъяли, что она была ограблена органами, другие считали, что наследие поэта должно принадлежать народу, России, то есть ЦГАЛИ.
В 1995 году на 83 году жизни Ольга Ивинская умерла.

Вот одна из последних её фотографий.

Теперь на этот архив стала претендовать уже её дочь Ирина Емельянова и её муж Вадим Козовой (поэт, учёный, правозащитник), живущие в Париже.

Ирина Емельянова

Кое-что им удалось отсудить и теперь некоторые письма и стихи Пастернака перекочевали за границу. А в 1996 году лондонский аукционный дом «Кристи» выставил на продажу автографы Бориса Пастернака, его письма к Ольге Ивинской по 20 и 30 тысяч фунтов стерлингов за каждое. За 58 лотов азартными родственниками Ивинской была выставлена ломовая цена в 1 миллион 303 тысячи американских долларов. Любовь поэта и Лары пошла с молотка. Вот такой печальный и циничный конец у этой трагической, бессмертной истории любви. Совсем в духе нашего времени. А так красиво всё начиналось...

Мело, мело по всей земле,
во все пределы...

Переход на ЖЖ: